Тайны Вивьен

Дистанция между ними увеличилась, и дышать стало легче.

– Не думаю, что хочу положить свою жизнь на служение таинственному Ордену. И бороться с кровожадными сектантами. Я вижу будущее более размеренным и спокойным. Семья, дом, дети. Что, не верите? – усмехнулся Феликс.

– Нет, вы не похожи на семейного человека.

– Это дело поправимое.

Они замерли, смущенно вглядываясь в лица друг друга. И снова необъяснимое чувство, что никогда раньше Лили не встречала юношу, похожего на Феликса. В его душе горел теплый свет, который манил ее как бабочку. Вот только обожжется не она, а он. Тот, кто радушно развлекал ее семейными тайнами. Тот, кто с восхищением смотрел на прапрадеда, а затем с не меньшим восторгом смотрел на нее.

– Кажется, нас заждались, – прошептала Лилия.

Феликс кивнул, но она заметила, как его лицо омрачилось легкой тенью разочарования.

Глава 6. Сирота из Парижа

Русамия. Велидар. 1859 год

Маленькая белокурая девочка сидела на ковре перед горящим камином. В ее руках фарфоровая куколка. Прекрасное творение мастера. Личико улыбается, а блеск огня отражается на ее светлых локонах.

– Мари! – в глубине дома разнесся крик.

Девочка вздрогнула, поспешно поднялась с колен и расправила воздушное платье. Куколку бережно прижала к себе.

– Мари, вы сделали уроки? Я же говорила, никаких игр, пока не закончите домашнее задание. – В гостиную вошла седовласая гувернантка с длинной указкой в руках.

Мари невнятно пролепетала ответ, и женщина нагнулась ниже. Насколько позволяло наглухо застегнутое вдовье платье и затянутый корсет.

– Что? Говорите громче!

– Я все сделала, Зоя Васильевна, – пересиливая себя, громко произнесла Мари по-русамийски.

Гувернантка сжала тонкими, похожими на птичьи когти пальцами лицо девочки и повертела в разные стороны. Затем взглянула на ее руки.

– Что это?! – вскричала Зоя Васильевна, хватая Мари за ладонь. – Вы где так поранились, юная леди? – На расцарапанной коже остались грязные разводы от пыли. Гувернантка принялась нещадно тереть ее ладонь, но она добилась только того, что вновь сорвала запекшуюся кровь.

Мари всхлипнула и вырвала ручку, обхватывая ею куколку.

– Моя заколка упала и закатилась под кресло, – бормотала она. – Я пыталась ее достать, но поранилась…

– Как можно быть такой неуклюжей! Леди не лезут под кресло, для этого есть слуги. – Зоя Васильевна выпрямилась. – Идите и умойтесь, Мари. А я проверю ваши уроки, и, если вы мне соврали, эта указка, – для наглядности женщина рассекла ею воздух, – научит вас говорить правду.

Мари побледнела, задержала дыхание от испуга и не дышала, пока гувернантка не вышла из гостиной. Никто не заметил, как глаза у куколки сверкнули красным светом. И впервые ее лицо исказилось злобой.

Мари спряталась под одеяло, чтобы не слышать криков, заполонивших дом. Она не понимала, что случилось, но ей было страшно. Тетя Жаклин кричала, что Зоя Васильевна выпрыгнула из окна и сломала шею. Зачем ей надо было прыгать, Мари не знала, но надеялась, что доктор сможет вылечить Зою Васильевну. А пока что у нее, видимо, будет новая гувернантка.

Душевная боль сдавила сердце, и Мари понятия не имела, когда она пройдет. Хотелось забыться сном или напиться до потери пульса, но она беременна. Все, что Мари может, это молча терпеть боль от измены мужа.

Уже три дня она сидела в спальне, не решаясь выйти и посмотреть ему в глаза. Еще рано. Нужно больше времени, чтобы залечить раны.

Мари открыла дверь горничной, которая принесла поднос с едой, и так же молча закрыла за ней. Волосы длинными неухоженными прядями свисали вдоль лица, рукав белого пеньюара порвался. Еда казалась отвратительной, но надо есть ради ребенка. Мари села за туалетный столик, стараясь не смотреть на свое отражение, и через силу запихнула в себя ложку рисовой каши.

– Господи, – она отодвинула тарелку и прикрыла ладонью рот, – я не могу, мама, – прошептала она статуэтке, которая стояла возле зеркала, – не могу.

Мари уронила голову на плечи и горько заплакала, жалея, что от матери у нее осталась лишь фарфоровая куколка. И никаких воспоминаний. Громкий стук в дверь заставил Мари быстро вытереть слезы.

– Кто там? – Она боялась, что снова пришел Георгий умолять о прощении.

– Это я, Ваше Сиятельство. Прошу, откройте дверь, – испуганный лепет служанки заставил Мари поторопиться.

– Что случилось?

На пороге стояла бледная горничная. Она, заикаясь, проговорила:

– Ваш муж. Он повесился.

Мари отшатнулась и обхватила рукой живот. Перед глазами поплыли круги, а в голове зазвучали собственные слова, которые она в ярости обронила мужу три дня назад: «Надеюсь, ты сдохнешь…» Георгий влепил ей пощечину и разбил губу. А потом она сидела, сжавшись в комок, обнимала статуэтку и целовала ее, представляя, что рядом мама.

Мари как во сне обернулась к куколке и увидела горящие злобой глаза.

Азалия очнулась от кошмара с болью, от которой сжались легкие. Воздуха не хватало. Она закашлялась и перевернулась на бок. Дрожащая рука смела на пол кружку с водой.

Она опустила голову на мокрую от слез подушку и стала считать про себя. Один, два, три, четыре, пять… С каждым счетом сердце успокаивалось, давление понижалось. Азалия глубоко вздохнула, выравнивая дыхание. Давно не снились такие сны, от которых можно умереть. Но это точно был не сон. Нет. Воспоминание умершего человека, которое блуждает между мирами. И оно нашло того, кто способен воспринять его правильно.

Азалия, накинув на плечи старенький халат, прошла на кухню и остудила горячее лицо колодезнаой водой из ведра.

– Лучше бы я не спрашивала… – пробормотала она.

Но она спросила. Когда Азалия вернулась от Кира, первым делом разложила карты и обратилась к духам. На ее вопрос, какая опасность грозит гостье графа, рыжей девушке по имени Вивьен, они упрямо молчали. До поры до времени. И ответ, который наконец получила Азалия, прозвучал очень красноречиво. Потому что клятва, данная перед смертью, – самая страшная. И призраки чтут ее вдвойне.

Вивьен в панике подбежала к окну и раздвинула тяжелые портьеры. Свет ударил по глазам, возвращая потерянную память. Порт, дождь, граф Маврос – моложе, чем она думала… А затем все покрылось огнем. Сколько она пролежала с температурой? День, два или неделю? Вивьен прикоснулась к прохладному лбу и выдохнула. Спокойствие, только спокойствие.

В мешке вещи лежали на месте. Статуэтка, бережно обернутая в ткань, не повредилась за долгое путешествие. Хорошо бы спрятать ее, но вряд ли сектанты знают, где Вивьен. Если только… Она оглянулась на дверь. Если только сын графа Мавроса – не один из них? Нет гарантий, что он, как и его отец, служит Ордену. Она никому не может доверять. Никому.

Вивьен нашла свое платье, постиранное и выглаженное, и поспешно втиснулась в него. Волосы, спутанные за время болезни, со слезами на глазах расчесала и заплела в косу. Нужно уходить. Только куда? Она согнулась пополам, восстанавливая дыхание. И в отчаянии зажмурилась. Господи, за что ей это? Родители мертвы. Она одна в чужой стране. А граф Маврос все это время был мифом, святым Граалем, который на самом деле не существует.

Она выпрямилась и закинула на плечи мешок. Пусть так. Но она – дочь графа Росса. И она никогда не сдастся.

Вивьен переждала несколько минут, пока пройдет легкое головокружение, и осторожно вышла в темный коридор. Она кралась вдоль стены, страшась собственного дыхания, а мысли, как назойливые мушки, вились вокруг головы.

Сбежать-то она сбежит. А дальше что? Денег хватит лишь на пару дней, а затем придется искать работу. Хотя бы устроиться гувернанткой. Но кто примет ее без рекомендаций? Сироту из Парижа. Даже блестящее образование не поможет.

Вивьен заглянула за угол и увидела широкую лестницу, резко уходящую вниз. Сквозь окна на стены падал серый свет. В самом особняке царила мертвая тишина. Даже не было слышно бормотания слуг, столь привычного для Вивьен. Она огляделась и спустилась вниз. А когда оказалась в очередном лабиринте коридоров, поняла, что заблудилась и не представляет, в какой стороне выход. Вивьен приложила к груди руку и постаралась успокоиться, но сердце панически стучало. Сложилось впечатление, что особняк принадлежал демону, который пожирал человеческие души. И, в какую сторону ни повернешь, неизменно попадешь к нему в лапы.

Она рискнула и пошла направо. Коридор расширился, на стенах появились портреты. Вивьен боязливо вглядывалась в лица мужчин и женщин, и все они казались похожими. Темноволосые с пронзительными глазами. Даже на холсте их взгляды вызывали мурашки.

Но один портрет выбивался из общей картины. По сравнению с остальными он был меньшего размера и висел в самом конце коридора. Сверху была наброшена черная ткань. Вивьен замерла, рука невольно потянулась к нему. Девичье любопытство взыграло, и на минуту она отбросила страх быть пойманной.

– Не думаю, что это хорошая идея. В принципе, ваши действия вообще не вяжутся с логикой. Но сейчас вы чуть не перешли черту.

Вивьен взвизгнула и уперлась спиной в стену. Напротив нее стоял высокий мужчина с глазами глубокого синего цвета. Черные брови сошлись на переносице, сморщив белый шрам. Губы превратились в узкую линию.

– Кто вы?

Она отдаленно вспоминала, что уже разговаривала с мужчиной, но тянула время и пока лихорадочно соображала, как выбраться. Только Вивьен в тупике. А единственный выход находится за спиной хозяина имения.

– Болезнь не прошла без последствий. – Мужчина еще сильнее нахмурился.

Он напоминал средневекового варвара. Широкоплечий, мощный, мрачный. Лишь одет был по моде. Белая рубашка и узкие брюки, заправленные в высокие ботфорты.

– Я – граф Маврос. Мое имя Кир. Вы искали моего отца, но, к сожалению, он уже давно мертв. И почти сразу вас свалила лихорадка. Неделю вы пролежали в полубессознательном состоянии. Если честно, когда я увидел вас крадущейся по коридору, то обрадовался. Потому что начал переживать, что вы больше не очнетесь.

– Я не кралась.

– Да вы что? – Он вскинул брови и оперся плечом о стену. Скрестил руки на широкой груди. – Тогда как это называется?

– Я… я искала хоть кого-нибудь. Я очень голодна, – порывисто призналась Вивьен и поняла, что это правда. Она дико хотела есть.

Кир прищурился. Он не верил ей, и каждое движение его губ, глаз и раздувшихся ноздрей твердило об этом.

– Допустим, так. Я сочту вас благоразумной девушкой. – Он развернулся. – Следуйте за мной. Я проведу вас в столовую.

Вивьен засеменила следом за мужчиной, задумчиво разглядывая его затылок. Она совершенно запуталась. Побег и правда не выход. Но как Вивьен может доверять ему?

– Нет! – Она застыла на месте и медленно опустила мешок на пол. – Я никуда с вами не пойду, пока не докажете мне, что вы из Ордена «Мятежных сердец». Отец говорил, что граф Маврос – Магистр Ордена. Что он знает, почему нашей семье пришлось уехать из Русамии. Что он поможет. Но вы – другой человек. И я не могу вам доверять! Поэтому требую доказательств.

Кир повернулся и смерил ее тяжелым взглядом. Вивьен показалось, что ее придавили к полу. Она даже пошевелиться не могла.

– Я должен вам доказывать, что я – не враг, а друг? Значит, того, что за вами неделю ухаживали во время болезни, недостаточно? – Он мягко приблизился к Вивьен. Она хотела отшатнуться, но безвольно наблюдала, как он приближается. – Мне очень жаль, Вивьен Росс, – произнес Кир, когда оказался совсем близко, – но я не из Ордена. Больше нет. На то есть свои причины.

– Вы – сектант? – Сердце похолодело от страшного вопроса.

Кир закатил глаза:

– Вы плохо слышите или медленно думаете?

Вивьен вспыхнула от подобного оскорбления.

– Видимо, второе, – устало добавил он. – Я не мятежник и не сектант. Я никто. Просто человек, который был вполне доволен своей жизнью, пока вы не ворвались в нее посреди ночи.

– Почему я должна вам верить?

– Да мне все равно, верите вы или нет. Я пожалел вас и приютил, но, если вы уйдете, я не расстроюсь. Однако… – он поморщился, словно от зубной боли, – если мой отец дал обещание позаботиться о вас, значит, я обязан выполнить его вместо него. Будь проклят сыновний долг, – высказался мужчина.

Вивьен медленно дышала и пыталась переварить его слова, но хотелось лишь расцарапать ему глаза. Она стиснула кулаки и вскинула голову. Сдержаться. Главное – сдержаться.

– Не хочу быть вам обузой, Ваше Сиятельство, – презрительно сказала она. – И готова уйти прямо сейчас. Только покажите выход.

Кир посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Наклонился ближе, внимательно вглядываясь в глаза. И невольно улыбнулся.

– Вы никуда не уйдете, Вивьен. Вы не знаете Русамию, а она не знает вас. А вот сектанты отыщут вас, оглянуться не успеете. Вы в безопасности лишь здесь. И так и быть, я разрешу вам остаться при одном условии.

Он отвернулся и снова направился в сторону лестницы.

– Каком? – крикнула Вивьен ему в спину.

– Вы расскажете мне, что за статуэтку прячете в мешке. И почему у меня желание выкинуть ее вон.

Условие оказалось выполнить тяжело. Сначала Вивьен набросилась на еду, словно ела впервые в жизни. Суп из стручковой фасоли, салат с мясом индейки, жаркое с форелью, а на десерт – малиновое пирожное. Вивьен было плевать, что Кир смотрит на нее в полном недоумении, и только когда желудок наполнился, она вспомнила о приличиях.

– Не подозревал, что такая худенькая девочка способна вместить в себя четыре блюда. – Он покачал головой и скрылся за газетой.

Вивьен глянула на часы, стрелки которых перевалили за полдень. Она вообще питалась только утром и вечером.

– Обычно я ем в два раза меньше, – смущенно вставила она.

– В два? – За газетой послышался тихий смех. – Что ж, это уже реальнее.

– Прекратите надо мной смеяться!

– Простите. – Кир сложил газету, и его лицо снова превратилось в мрачную маску. Вивьен даже пожалела о своей горячности. – Если вы поели, то готов выслушать вас.

Вивьен оттолкнулась от стола:

– Я вам ничего не скажу. Только магистру. Предполагалось, что вы и есть он, но увы.

– Теперь вы смеетесь надо мной? Да, я ушел из Ордена, но не собираюсь подставлять их. Хоть мятежники и циркачи, но они – благородные циркачи. И стремятся изменить мир к лучшему, пусть не всегда по-доброму.

– При чем здесь это?

– А при том! – Кир подошел к окну. Снаружи открывался вид на сад из вечнозеленых туй. Причудливый лабиринт дрожал от порывов ветра и дождя. – Теперь вы должны доказать мне, что ваш отец действительно граф Росс. Вдруг вы из Секты.

Вивьен заскрежетала зубами, чувствуя, что ее ловко обвели вокруг пальца.

– Да мне все равно, верите вы или нет, – повторила она его слова.

Граф вздрогнул и оглянулся. На губах промелькнула усмешка.