Троллий пик

Больше всего Грейс хотелось отмотать разговор назад, быстро отмыть окровавленный пол и уехать отсюда. Но интуиция подсказывала, что, если она собиралась вытянуть из родственницы что-нибудь о Лоре, сейчас есть шанс.

– Как видишь, все очень компактно, – оживленно говорила Вивиан, указывая рукой в угол. – Тут стояла кровать, тут – стул, а тут… Погоди-ка, не могу припомнить, что еще. Ах да! Ничего. Ничего не было в этой чертовой комнате.

Она не прокричала это, но голос дрожал, готовясь сорваться. Грейс почувствовала, как сердце стало биться быстрее, а уши горят огнем. Желание уйти стало нестерпимым, но необходимость узнать больше о матери пересилила.

– Лора говорила тебе о нашем детстве? Мне было три года, я хорошо запомнила этот эпизод. Сижу рядом с мамой и пытаюсь обнять эту мразь, а она выставляет вперед локоть, чтобы я отодвинулась, а другой рукой прижимает к себе свою любимицу. Знаешь, если бы я ей просто не нравилась, я бы это пережила. Но всякий раз, когда папы не было дома – а он иногда отсутствовал неделями, – мать била меня смертным боем.

Горло у Грейс пересохло, но она выдавила из себя:

– А куда уезжал мистер Берг?

Только произнеся «мистер Берг», она поняла, что понятия не имеет, как зовут дедушку. Кажется, полицейские называли его имя, но она все равно не запомнила. Надо задавать вопросы. Надо показать тетке, что она заинтересована и сожалеет о том, что все так сложилось.

– На работу, – отрезала Вивиан. – Он геолог, искал месторождения, так что дома появлялся редко. Когда отец бывал дома, мать сдерживалась.

– Хорошо, – услышала Грейс собственный голос, тоже дрожащий, – мне жаль, что бабушка вас била, но при чем тут мама?

– Знаешь, если я и похожа на кого-то из «Гарри Поттера», дорогая племянница, – продолжала Вивиан, – то на гребаного Гарри Поттера. А твоя мамаша – мой собственный кузен Дадли.

– Она вас тоже била?

– Не она, а он.

– Что?

Голос тетки стал отстраненным и тихим, будто она сделала несколько шагов назад, в страшную темноту своего прошлого.

– Иногда мне казалось, что в нашем доме появлялся мальчик. Он приходил, только когда папы и Лоры не было дома.

Вивиан сощурилась, вглядываясь в собственные воспоминания:

– Мама его очень любила, носилась с ним. У него волосы, – она поводила рукой перед лицом, – вот так спадали на глаза, светлые, точь-в-точь как у Лоры. Он их даже поправлял тем же движением, что и она. Мать могла меня не замечать сутками, а вот он всегда знал, где я прячусь. Я была маленькая, и он мне казался высоким, как башня.

Грейс сглотнула.

Вивиан, казалось, больше не видела эту комнату – только те далекие годы, куда Грейс заставила ее вернуться (и уже пожалела об этом). Жуткое, дрожащее безумие наполнило воздух.

– Он мне как-то пальцы сломал, – сказала Вивиан и дотронулась правой рукой до кисти левой. – Мизинец и безымянный. Мать тогда сказала, что я сама напросилась. Думаю, если бы он меня убил, она бы и это простила. А в другой раз…

Грейс не хотела смотреть, но не могла отвести взгляда от подернутого дымкой глаза тетки. Вивиан растянула губы в улыбке:

– Привязал меня к стулу и плеснул в глаз щелочью из шприца без иглы.

Грейс почувствовала резь в глазах – то ли оттого, что долго не моргала, то ли от разыгравшегося воображения.

– В больнице мать велела мне соврать, что это я сама играла и случайно плеснула щелочью в глаз. Сказала, что иначе убьет меня. После этого случая отец меня увез, и я больше никогда не видела ни матери, ни Лоры.

Грейс заставила себя медленно вдохнуть и выдохнуть. Сердце билось где-то в горле, ладони вспотели. Большую часть времени Вивиан казалась спокойной и отстраненной, ее не смутила даже кровавая лужа в коридоре. Но сейчас будто кто-то вскрыл гнойник ее памяти, и дурные воспоминания вылились наружу.

– Кто это был? – спросила Грейс, поразившись тому, как сдавленно звучит ее голос. – Что за мальчик?

Вивиан склонила голову, всматриваясь в лицо племянницы. Грейс этот взгляд не понравился.

– Не было никакого мальчика, – наконец ответила тетка. – Я придумала его, когда была ребенком. Мой психотерапевт объяснял, что такое иногда случается. Если боль причиняют родные люди, наш мозг не может с этим смириться и заменяет знакомые образы мучителей на другие.

Грейс нахмурилась:

– Вы сейчас о чьем образе?

Вивиан красноречиво подняла брови:

– Лоры.

Это прозвучало так невероятно абсурдно, что Грейс не могла поверить. «Это вранье, – настойчиво твердил внутренний голос. – Мама никогда никого пальцем не тронула».

Но в душе шевелились сомнения. Лора слишком мало рассказывала о своем детстве и семье. Настолько мало, что за умолчанием могли скрываться самые жуткие вещи. Впервые в жизни Грейс почувствовала, как плохо знала собственную мать.

– У вас были галлюцинации?

Тетка невозмутимо пожала плечами:

– Кто сейчас скажет? Мне было семь лет. Никто, кроме меня и матери, его не видел. Я много раз рассказывала о нем отцу. Папа был уверен, что меня задирают мальчишки в школе, но там не было никого, кто подошел бы под мое описание. А мама говорила, что я ненормальная, что мне место в психушке. Что ж, в каком-то смысле она не ошиблась…

«Где она была этой ночью? – подумала Грейс, стараясь унять собственное сердцебиение. – В вечернем платье убеждает всех, что не покидала дом. Она бы успела доехать сюда, если бы хотела. Но зачем? Она ведь легко могла выключить сигнализацию. Может, она действительно не в себе? Смывает кровь, как будто каждый день это делает. Где она была два месяца назад, в октябре, когда пропала мама?»

Вивиан подошла к Грейс и сделала это так тихо, что Грейс, задумавшись, не заметила ее. Просто моргнула и увидела перед собой лицо тетки. Даже без каблуков та была высокой. От нее пахло кровью и сладким гелем для душа. Ее лицо вдруг оказалось в нескольких сантиметрах от Грейс: здоровый глаз рассматривал племянницу, а в больном клубилась белесая дымка, будто живая.

– Так что больше никогда, никогда, Грейс, не говори, что твоя мамаша была святой! А если тебе захочется вдруг это сказать, просто посмотри мне в лицо и вспомни, что я тебе рассказала. – Вивиан улыбнулась.

Грейс больше всего хотелось крикнуть Вивиан в лицо, что это ее надо лечить, что еще неизвестно, не приложила ли она руку к исчезновению Лоры. Людям всегда кажется: если что, они выскажут противнику все прямо в лицо… Пока это лицо не оказывается очень-очень близко от вашего, а вокруг – пустой дом, где прошлой ночью убили двух человек.

– Мне нужно проветриться, – только и смогла пробормотать Грейс.

Она вылетела из комнаты, пронеслась вниз по лестнице и выскочила за порог.

Глава X

Холодный осенний воздух ударил ее по лицу, словно ледяной рукой великана. Грейс стояла, вцепившись в перила. Только сейчас она поняла, как было жарко в пластиковом халате – свитер под ним промок от пота. А теперь, на ветру, влажная одежда быстро остыла, и Грейс дрожала от холода.

Не было еще и десяти вечера, но улицы маленького городка погрузились в темноту. Только кое-где окна светились голубоватым светом от телевизоров, да мигали новогодние гирлянды, но это лишь усиливало ощущение непроглядного мрака.

Больше всего на свете Грейс хотелось оказаться как можно дальше от этого дома и тетки. Словно она нашарила где-то в дамбе мира Вивиан, обычно прочной и монолитной, огромную пробку и выдернула ее, не рассчитав напора эмоций. Что это, черт побери, был за бред? Мальчик-двойник, сломанные пальцы, потеки крови в коридоре… Грейс снова ощутила приступ дурноты и постаралась дышать медленно и неглубоко, чтобы ее не вывернуло прямо здесь.

Ей даже пришло в голову позвонить в социальную службу и рассказать мисс Соул, что отношения с родственницей складываются, мягко говоря, не очень. Но после этого ее отвезут в другую приемную семью, и еще неизвестно какую. Наверное, уж лучше остаться с ненормальной теткой и надеяться, что она не решит отомстить тебе за детские обиды.

«Мне надо прогуляться, – поняла Грейс. – Срочно. Прямо сейчас, иначе я просто с ума сойду». Она тихо приоткрыла дверь, вошла в дом и взяла куртку. Вивиан нигде не было видно.

Грейс спустилась со ступенек и постояла на дорожке, решая, куда направиться, и давая глазам привыкнуть к темноте, а ногам – к гололеду. Вдоль улицы горели фонари – всего четыре штуки, и их слабый оранжево-желтый свет не рассеивал мглу, а сгущал ее. Вокруг стеклянных клеток с лампами клубился, как туча москитов, мелкий мокрый снег. Грейс медленно двинулась вдоль улицы, похрустывая ледяной крошкой и стараясь держаться ближе к свету. Она решила дойти до конца и повернуть назад. Этого расстояния хватит, чтобы пораскинуть мозгами.

Вдруг что-то черное и бесшумное выскочило на Грейс из-за живой изгороди. Сверкнула жесткая белизна зубов, мелькнул мохнатый бок. Она успела отскочить назад, машинально закрываясь рукой.

– Голод, ко мне! Ко мне, Голод!

Грейс дернулась, ожидая удара зубов или лая, но ничего не произошло.

Огромный черный пес с кличкой, такой же жуткой, что и его внешность, мог бы достать Грейс до пояса, если бы встал рядом. В темноте было трудно определить породу, но одно было ясно – эта собака ближе к овчарке, чем к чихуахуа. Кто-то держал пса за ошейник.

Впрочем, зверь и не вырывался – спокойно сидел у ног хозяина, разглядывая Грейс снизу вверх.

– С вами все в порядке? – спросил хозяин. – Когда мы здесь гуляем, обычно никого не бывает.

Грейс судорожно кивнула:

– Да-да, просто неожиданно.

Незнакомый парень был выше ее, но, судя по голосу, одного с Грейс возраста. Рассмотреть его лицо было трудно. Черная куртка, джинсы… Только длинные волосы белеют на фоне темного неба. Но именно они показались Грейс знакомыми.

– Я тебя знаю! – обрадовалась она. – Ты был на похоронах моей бабушки.

Она попыталась вытащить имя из закромов памяти.

– Александр, верно?

Парень тряхнул головой, отбрасывая на спину косички. Интересно, подумала Грейс, он их никогда не расплетает?

– А ты – Грейс? Внучка миссис Берг?

Голод высвободился и деловито посеменил к ближайшему кустику, чтобы отметить свое присутствие.

– Извини, – сказал Александр. – Если пса как следует не выгулять, он нам ночью устроит веселую жизнь. Хочешь составить компанию?

Он неопределенно махнул рукой в сторону выезда с улицы, где уже не горели фонари. Раньше Грейс бы задумалась, стоит ли идти в такую темень с малознакомым человеком. Но сейчас ей меньше всего хотелось возвращаться в дом, где дожидалась тетка, а повод – прогуляться с соседской собакой – казался ничем не хуже любого другого. По крайней мере, она не будет одна.

Грейс кивнула и пошла рядом с Александром. Голод бежал впереди, его силуэт мелькал то слева, то справа от них. Голова со стоячими ушами была низко пригнута к земле, будто он кого-то вынюхивал.

– Крутой пес, – вежливо отметила Грейс. – Бойцовский?

Александра это почему-то развеселило – он издал короткий смешок и покачал головой:

– Нет, охотничий. Это ирландский волкодав.

Это Грейс немного успокоило.

Странное совпадение: дважды она видела Александра. Первый раз лично, второй – по телевизору. Знакомиться с ним на похоронах и выведывать, откуда ему знакома семья Берг, казалось невежливым, зато сейчас он сам встретился на ее пути.

– Ты был на похоронах моей бабушки. Со своим отцом, кажется?

– Ага, – кивнул Александр. – Это он меня уломал туда идти. Я, знаешь, не большой фанат похорон.

Грейс улыбнулась:

– Я тоже. А ты сам знал бабушку?

– Да, бойкая была старушка. Вечно устраивала благотворительные ярмарки, сбор средств в помощь больным утконосам и всякое такое. Но об этом лучше у папы спросить, она на него всегда наседала.

Соседи… Это многое объясняло. Грейс видела, что проводить в последний путь старую Марджори собралась вся округа. Одно оставалось неясным: с какой стати отец Александра так запросто заключил маму в объятия?

– Мне жаль, что в вашем доме случилось убийство, – сказал Александр. – Это ужасно. Твоя мать, наверное, не захочет теперь тут жить?

Грейс запнулась. Она так привыкла, что все вокруг знают о ее несчастье, что даже растерялась. Но вопрос прозвучал совершенно естественно.

– Ты разве не знаешь, что моя мама пропала? – спросила она наконец.

Александр резко обернулся.

– В каком смысле «пропала»? – спросил он напряженно. – Что случилось?

Грейс коротко рассказала о мамином исчезновении, стараясь как можно меньше вкладывать в свой рассказ эмоций. Ей впервые за долгое время так много пришлось говорить о своей беде постороннему человеку, но она не могла не признать, что это было даже приятно. Как будто ты, наконец, выбрасываешь из холодильника протухшую еду. Александр оказался отличным слушателем. Даже то, что ему время от времени приходилось отвлекаться на собаку, не сбивало – он был весь внимание.

Когда Грейс закончила, они некоторое время шли вдоль белого забора молча. Потом остановились, не сговариваясь, давая Голоду пометить рядом с чьей-то лужайкой. Грейс отметила, что у Александра нет при себе пакета и совка, но решила никак это не комментировать. Может, здесь так принято – они с Лорой никогда не держали собаку.

Александр взъерошил свои косички. Очень мужской, очень растерянный жест:

– Вот это история, – наконец сказал он. – Ты, значит, понятия не имеешь, куда могла подеваться из самолета твоя мать? Извини-извини, глупый вопрос, ты это уже несколько раз повторила. Так ты теперь живешь с теткой… Ладите?

Об этом Грейс могла бы много порассказать. Но сказала только:

– Не особо.

– А мы здесь живем, – Александр указал на дом за белым штакетником. Дорожку к нему замело снегом, белые шапки громоздились и на клумбах. На входной двери весело мигал огоньками рождественский венок.

– Зайдешь? – предложил Александр, свистом подзывая пса.

– А твои родители не будут против?

– Я живу только с отцом. Вот увидишь, он не станет возражать.

Когда Грейс жила с мамой, двери их квартирки всегда были открыты: все время приходили то ее ученики, то френды, то какие-то знакомые из других городов, заехавшие на денек-другой. Дом всегда был полон людей. Но Грейс знала, что не у всех так заведено. Впрочем, Александр показался ей общительным и гостеприимным. Может, и отец такой же…

Голод забежал первым и процокал когтями в глубь дома. Грейс думала, что Александр остановится, чтобы вымыть ему лапы, но он не стал. Просто зажег в холле свет и снял куртку, оставшись в светло-серой футболке-поло.

Дом, как показалось Грейс, совершенно не подходил под определение холостяцкого жилья. Нежно-розового цвета обои в мелкий цветочек, уютные светильники с абажурами, коврики в деревенском стиле, на которых Голод оставил грязные следы… Трудно было поверить, что дом так обставили двое мужчин. Интересно, где мать Александра? Развелась и уехала, оставив ребенка с мужем, или с ней что-то случилось?

При электрическом свете Грейс смогла наконец хорошо рассмотреть своего нового знакомого. Как ей и показалось на улице, он был выше ее, но его роста все равно не хватало, чтобы называться по-настоящему высоким. При этом фигура у парня была подтянутая, как у спортсмена, только не у тяжелоатлета, а скорее гимнаста или бегуна.

Косички на голове были мелкими и тонкими, часть из них Александр заплел в свободную косу. Такая прическа давно вышла из моды, но ему на удивление шло – он напоминал викинга, как их показывают в кино.

Руки Александра легли ей на плечи, и в первую секунду Грейс дернулась, не ожидая такого быстрого сближения. Парень понимающе убрал руки и, только когда Грейс снова повернулась к нему спиной, помог ей снять куртку и повесил ее на крючок.