Манагер. Господин Севера

– Может, на кол его? Или лошадьми разорвем? – неуверенно предложила Герда, обнаруживая знания палаческого ремесла. – А может, живьем закопаем? Пусть его черви заживо едят!

Предложения были, без сомнения, достойными и вполне совпадали с моим видением судьбы этого типа, но мне пришло в голову иное:

– Знаешь, что… а давай отдадим его тем, кого он насиловал? Тем, чьих родителей он убивал, а братьев и сестер жрал? Пусть насладятся местью!

– Очень хорошее предложение! – искренне восхитилась Герда и тут же сбавила тон, глядя в мое измученное лицо: – С вами все в порядке, мой лорд? Помощь нужна?

– Нужна… – вздохнул я и попросил: – Мне нужно поспать. Иначе я просто упаду. И вот что, пока сам не проснусь – меня не беспокоить. Хорошо?

– Как скажете, лорд! Вам где постелить? Я сейчас подберу какой-нибудь дом поприличнее…

– Нет! Дайте мне одеяло и не беспокойте.

Герда недоуменно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Кивнула, повернулась, пошла куда-то в сторону домов. Через десять минут вернулась со свернутым в скатку шерстяным одеялом, которое вручила мне так же молча, не говоря ни слова.

Место я выбрал возле озера, под сосной, на траве, подальше от воняющей тленом и гарью деревни. Разделся донага, одежду положил рядом с собой, под одеяло, с другой стороны – обнаженный меч. Ну… так, на всякий случай. Мало ли что случится… Накрылся одеялом с головой и блаженно «растекся» по земле, отдаваясь инстинктам, подсказывающим мне то, что я должен делать. А должен я был набрать «пищи» для восстановления изрядно потраченного запаса энергии. Дерево или не дерево, в конце-то концов!

Я не знаю, из чего состоят корешки, которые полезли из меня, стоило лишь им это позволить. Что это – нервы, сосуды, мышцы? Белые нити, которые пришпилили меня к земле и начали качать в меня все то, чего так жаждет мое тело. Да какая разница? Разве от того, что я не узнаю подробности моего растительного питания, мне будет менее «вкусно»? Мне очень хорошо! И вот в такой момент ты начинаешь понимать, что быть деревом не так уж и плохо! А может, даже и очень хорошо. Лучше, чем человеком. Наверное.

* * *

Отдохнувший загар весело шагал по дороге, постоянно пытаясь снизить темп движения. Есть такая пакостная особенность у этих животин – если его не подгонять, в конце концов остановится и будет просто жевать траву. Нет, ну так-то я его понимаю! На кой черт нестись куда глаза глядят только потому, что тебя погоняет твой наездник? Сидит, ножки свесив, и лупит тебе в бока каблуками! Давай, мол, беги, да не останавливайся! Нефиг тебе травку щипать да в тенечке валяться!

– А вот видал, мерзавец! – показываю загару кулак, и пегая скотинка, наводящая на воспоминания о д’Артаньяне с его оранжевой лошадью, косит на меня шальным глазом и заметно прибавляет ход.

Я тоже выспался. Сутки проспал, не вставая! Слышал, как ко мне кто-то подходил – видать, послушали, не помер ли я. Нет, ну правда, если кто-то не встает со сна сутки подряд – все можно подумать. В том числе и самое худшее! Но все-таки никто не сдернул с меня одеяло и не попытался реанимировать. Ну я же сказал, чтобы не трогали, – вот они и не трогали. Дисциплина!

Уйти в одиночку стоило большого труда. Герда категорически отказалась оставить меня одного, справедливо мотивируя это тем обстоятельством, что Служительница, она же по совместительству моя жена, снимет с нее за это скальп и прибьет его к луке своего седла. И будет права! Потому что отпускать меня одного, без защиты и помощи, – это совершеннейшая подлость и она, воительница, своего лорда не оставит.

В общем, пришлось пообещать, что, если она пристроится сама и пристроит ко мне своих подручных, я всех их погружу в сон на неделю, а потом все равно уеду. И вообще, неповиновение своему лорду – это преступление!

Кстати, как-то странно все это. Я и сам не заметил, когда воительницы начали называть меня «мой лорд». Я-то ведь НЕ ИХ лорд! Я лорд Северной провинции, да и то так… можно сказать – номинальный. Ради одной задачи. Наверное. А они все жители Центральной провинции!

И вообще свободные воительницы ну никак не подчинены лорду, у них свой «лорд», эта самая Служительница, ныне – моя жена. Может, они перенесли свое отношение к Служительнице на меня? Да вряд ли… в самом начале путешествия вон что вытворяли. Пришлось даже задать им трепку!

Кстати, все те, кому я нахлестал по мордасам, – все были здесь, со мной. Сами попросились. И служили мне не за страх, а за совесть. Стоило только бровью повести – бежали, как собачонки: «Мой лорд! Мой лорд!» Уверен, прикажи я, они с готовностью запрыгнули бы и в мою постель. Даром что любительницы своего пола. Впрочем, в этом отношении я всегда придерживался такого мнения, что настоящих, истовых лесбиянок – раз, два и обчелся. Остальные или придуриваются, или любят и мужчин, и женщин. Просто вот принято у них изображать из себя эдаких суровых баб, чурающихся мужского… хмм… плеча, вот и маются, понимаешь ли, такой дурацкой дурью. Если только есть дурь не дурацкая…

Утром я позавтракал вполне добротной пшенной кашей с маслом, отказавшись есть жареное мясо (Ну не могу есть мясо, и все тут! Как бы с такими делами-то и веганом не сделаться! Как увижу жареное мясо – так и вспоминаю… обглоданные детские косточки… брр!), запрыгнул (как завзятый ковбой!) на уже оседланного отдохнувшего загара и отправился в путь, стараясь не оглядываться и не делать ручкой угрюмо стоявшим и смотревшим мне вслед воительницам. Им приказал оставаться на месте, дожидаясь здесь, а если через неделю меня не будет – ехать к Маурике, удостоверившись, что жизням оставшихся в деревне ребят ничего не угрожает.

Что делать с детьми, я пока что еще не решил, отложив принятие решения до моего возвращения с побережья. Пока что пусть обустраиваются, отдыхают. Еды у них хватает – людей мало, а погребов много. Опять же – можно и поохотиться. У них не менее половины – вполне взрослые ребята и девчонки 14–15 лет. В общем, не пропадут. Тем более что сейчас лето, тепло.

Вот к зиме уже надо будет думать, что и как. Вряд ли эти дети с подростками выживут самостоятельно. Хотя… кто знает? Дети селян, они привыкли работать и знают, как жить на земле. Может, и сами проживут. В любом случае пока что я сделал все, что мог. Жаль, что не успел раньше…

Броня пленника лежала в переметной суме. Пока что надевать я ее не стал. Броню вычистили, теперь никаких следов крови. Что сталось с этим уродом, я не знал и знать не хотел. Герда пыталась мне что-то рассказать, но я ее тут же остановил, спросив лишь – получил ли он сполна. Она подумала и кивнула: «Сполна! За все!» И больше мы об этом не говорили.

Судя по всему, лагерь пришельцев находился примерно в дневном переходе от того места, где мы оставили основные запасы продовольствия и лишние вещи. Я к вещам не пошел – воительницы вернутся, заберут мальчишку и привезут барахло. Мой путь в другую сторону.

Ехать было легко и приятно. Я уже привык к езде в седле и практически не испытывал никаких неудобств – ехал себе да ехал, покачиваясь в такт движению загара и время от времени бодря его животворящим кулаком. Остановился на ночевку еще засветло, пройдя, по моим ощущениям, не менее сорока километров. Ехать дальше верхом не рискнул – могут выставить посты и заметить. А мне этого пока что не надо.

Расседлал загара, стреножил его и оставил пастись возле бивака. Седло и все вещи сложил под густую, раскидистую елку, постаравшись как следует запомнить местонахождение вещей. Возвращаться пешком мне уже не хотелось. Старая истина – лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Не очень долго посидел, поужинав куском лепешки и острыми приправами из соленых трав, запил слабым пивом, оказавшимся в здоровенной фляге, которую дали мне в дорогу. Пиво было теплым, а потому противным, но пить все равно было больше нечего, так что пришлось глотать эту кислятину, отрыгивая густым хлебным запахом.

Нет, теплое пиво любят пить только алкаши и совершеннейшие придурки. Я за ледяное пиво из холодильника!

С собой брать пиво не стал, оставил под елкой. Во-первых, тащить лишний вес, во-вторых, если уж так сильно почувствую жажду – укоренюсь, и никаких проблем. То же самое насчет еды. Честно сказать, я и вообще мог бы не есть привычную человеческую пищу, но не хотелось совсем уж превращаться в завзятого мутанта. Да и нужно было поддерживать желудок и все, что к нему прилагается, в нормальном людском состоянии. А то ведь совсем усохнет!

В путь вышел уже глубокой ночью. Видел я в темноте не хуже, чем днем, – только цвета блекли, больше все серое да черное. Но какая разница мне, какого цвета морда захватчика? Главное по ней попасть! И попаду. Если придется.

Дорога здесь одна, и выводит она как раз на столицу Северной провинции. Туда, где у городских стен обосновались захватчики. Одному человеку легче проскочить и посмотреть, чем толпе, да еще и такой примечательной толпе – лысые головы моих спутниц выделяются ох как издалека! Я даже подумал, что поторопился с эдакой особой приметой. Стоило бы мне вернуть волосы Маурике. Но ведь и никогда не поздно это сделать!

Немного не рассчитал по расстоянию, да и шел медленно, так что на месте оказался уже под утро, когда солнце уже вынырнуло из самой глубокой ямы океана, но еще не высунуло руки-лучи из пучины. Небо едва-едва серело на горизонте, а звезды еще не погасли на небосводе, сияя, как бриллианты в два карата величиной. Небо здесь чистое, никаких тебе смогов и пыльных бурь – это север, а вокруг море. И заводов, загаживающих экологию, совсем никаких. И я собираюсь нарушить эту идиллию, наставить заводов… если получится, конечно! Прогрессор хренов…

Вначале почуял запах дыма. После свежего лесного воздуха шибануло в нос, как из выгребной ямы. Теперь у меня запах дыма и каннибализм четко связаны друг с другом. Паскуды, а?! Я ведь шашлык любил!

Потом, осторожно пробравшись через деревья, заметил костры. Их было четыре, этих костра – как раз по периметру огромного загона-кораля для скота. Высокие заостренные бревна были вкопаны так плотно друг к другу, что невозможно было бы просунуть между ними и ладонь. Метра четыре высотой, не меньше! Длину периметра определить с первого взгляда сложно – метров сто? Или меньше? Не с чем сравнить, а без сравнения определить длину (или ширину?) невозможно. Только примерно, ориентируясь на рост охранников.

Вначале подумал, что эта изгородь уберегает от неожиданного нападения, ну вроде того, как римские легионеры на каждом биваке строили свой лагерь, для чего каждый раз копали рвы, насыпали валы и вкапывали колья, которые тащили с собой, как завзятые мулы. Кстати сказать, они себя и называли мулами, потому что каждый легионер нес на плечах все свое снаряжение плюс те же самые колья. Тяжело, однако.

А потом я передумал. Не похоже это на временную крепость. Не крепость это. Концлагерь. Даже вышки похожи на те, которые ставили киношные фашисты – только пулемета не хватает! Впрочем, почему только фашисты? Любой лагерь охраняется вышками. И лагерь заключенных, и военный лагерь.

Но этот точно был концлагерем – как пахнуло ветерком с моря, так я чуть не выблевал! Запах нечистот, смешанный с запахом тлена.

Снова вспомнилось, что читал о рабских галерах. Галерники ведь намертво прикованы к веслам, так что испражнялись под себя. Между рядами кандальников ходил человек со скребком, именуемый на флоте «профос» – он убирал дерьмо из-под лавок. А еще он исполнял на судне обязанности палача – казнил, пытал, сек. Так вот – рабские галеры воняли так, что невозможно было находиться рядом с ними под ветром, и если бы такая галера попыталась подкрасться к врагу ночной порой, используя весла, – это у нее бы не получилось. Вонь выдаст.

Вот и тут – точно рабский лагерь. Никаких сомнений. Восемь человек возле костров поддерживают огонь и освещают стены, чтобы рабы не исхитрились разбежаться. Мало ли какие отчаюги среди них найдутся. На вышках – лучники. Сколько – не знаю. Эти будут стрелять по любому подозрительному объекту. Или субъекту. Не пулемет, но тоже неприятно. А если в башку – смертельно!

Позади меня что-то подозрительно хрустнуло, и я мгновенно и бесшумно метнулся в сторону, уходя за кусты. Все-таки меня ведь учили акома, непревзойденные бойцы, а еще – следопыты, для которых джунгли – дом родной. Научили ходить бесшумно! А тут кто-то практически ломится через лес, неумело ставя ногу – возможно, что сослепу.

Прижался к сосне, затаил дыхание. Когда человек поравнялся со мной, я протянул руку и, зажав ему рот рукой, приставил кинжал к горлу. Стальной кинжал, острый, как бритва!

– Убита.

Герда попыталась дернуться, но я ее держал со всей силой модифицированного землянина, так, что даже и дернуться не могла. И так я простоял секунд тридцать, пока женщина не оставила попыток освободиться. И только тогда отпустил.

– Одна?

– Нет. Пятнадцать.

– Здесь?

– Нет, подальше. Я на разведку пошла и надеялась вас найти.

– Нашла?

– Ну и сильный же вы… не ожидала.

– А ожидала, что я мог тебе вначале башку свернуть, а потом уже посмотреть – кто это со спины заходит? Меня видела?

– Нет, не видела. Не ожидала. Думала – успею.

– Я приказал тебе оставаться в деревне?

– Приказали.

– Почему не выполнила приказ?

– Простите, мой Лорд, готова понести наказание…

– Еще раз спрашиваю – почему не выполнила приказ?

– Простите, мой Лорд… но мне моя Служительница приказала охранять вас и отдать жизнь за вас, если понадобится. Если вас убьют – я покончу с собой!

– Это еще почему?

– Потому, что потеряю честь.

– Ох… как же мне с вами тяжко, с бабами! Честь они потеряет! Тьфу! Накажу! Когда вернемся. Измордую так, что стоять не сможешь!

– Готова принять наказание!

– Эти… твои… за тобой не попрутся? Нам не хватало, чтобы нас заметили. Кстати, как догнали?

– На загарах. Не попрутся. Я их оставила в трехстах шагах отсюда.

– Дуры! А если бы нарвались на засаду?! Я полночи пешком шел, рядом с дорогой! А вы приперлись под самые стены! Все бы вам с наскоку, все в «честном бою»! А тут нет честного боя! Тут – война! Ладно. Ложись и смотри. И если тебя заметят – я сам тебе башку снесу!

Глянул на голову Герды, покрытую чем-то вроде банданы, и решил – надо будет Маурике волосы вернуть. Хватит им сверкать лысинами – демаскирует. Решено!

– Лысину замажь (пусть пострадает!).

– Чем?

– Да хоть чем! Землей замажь, а то ты как фонарь сверкаешь!

Тихое сопение, оглядываюсь, едва не хихикаю. Замазала. Грязная, как черт!

– Пойдет.

Стирая улыбку с лица, пристраиваюсь смотреть. Вспоминаю, спрашиваю:

– Все-таки не попрутся тебя искать?

– Нет. Сказала, чтобы сидели тихо и не двигались – сутки, пока не приду. А если не приду – тогда действуют по своему разумению.

Промолчал и только лишь подумал, что разумения у них ни хрена никакого. Не заточены они под это дело. Только мечами махать да свои дурацкие обеты принимать. Самурайки чертовы! А тут ниндзя нужен. Я не ниндзя, но… кое-чему меня все-таки научили в племени акома.

Минуты, часы… когда ждешь, они тянутся медленно-медленно… вот уже начало алеть небо… с моря подул ветерок… костры, возле которых сидели сторожа, уже поблекли и почти потухли – сторожа перестали добавлять в них ветки. Теперь и без костров все хорошо видно.

Когда солнце уже прилично поднялось над морем – к «концлагерю» потянулись стражники. Выстроились у ворот, подняв длинные копья с листовидными наконечниками (кстати, у тех, кого мы убили, таких не было), а двое пришельцев отперли ворота, сняв с них здоровенный и, видимо, тяжелый брус – было видно, что его снимают не без труда. Ворота распахнулись, и, заглянув внутрь, один из стражников крикнул – громко, мне было хорошо слышно:

– Выносить! Трупы – выносить!

Я похолодел, и сердце сжалось в ожидании того, что сейчас увижу. И ожидание меня не обмануло. Несколько совершенно голых мужчин начали выносить наружу и складывать рядами трупы. Это были в основном дети, хотя я заметил и несколько трупов взрослых, в основном молодых женщин. Они тоже были обнажены, и на многих виднелись следы побоев – рубцы, раны, синяки. Трупов было десятка два – считать я не стал, прикинул примерно. Самым младшим было тело мальчишки лет семи, не больше. Крепкий молодой мужчина с исхлестанной спиной аккуратно положил его рядом с красивой женщиной, вместо левой груди которой был вспухший черный комок, из которого текла желто-зеленая сукровица. Видимо, ее то ли рубанули через грудь, то ли рассекли бичом, и этот рубец загноился. А потом она умерла.

Один из стражников раздраженно пнул труп малыша, и тот подлетел в воздух, упав потом на женщину с рассеченной грудью. Стражник что-то тихо сказал, раздраженно и невнятно – я не понял, что именно. Не разобрал. Меня просто накрыла волна ярости, такой кипучей и страстной, что едва сдержался, чтобы не побежать к этим ублюдкам и порубить их в капусту! В ушах – будто ваты натолкали, и сквозь биение крови я не то что расслышать разговоры стражников за сто метров от меня не мог – начни Герда что-то говорить прямо в ухо, и то я едва ли бы ее расслышал.

Герда! Я протянул руку и, на ощупь найдя ее запястье, с силой его сжал, с трудом удержав мышцы от совсем уж костедробительного зажима. Не хватало еще покалечить свою гвардию! Сейчас я с трудом мог себя контролировать. Но должен был еще и удержать свою спутницу – вдруг ей втемяшится в голову броситься к негодяям и с честью погибнуть? Нет уж, такого мне не надо!

Прошло минут десять.

– Спасибо! – прохрипела Герда, и я ее услышал: – Спасибо, что удержали!

Я повернул голову и посмотрел в ее белые от ненависти глаза и мертвенно-бледное лицо. Она тяжело дышала и правой рукой сжимала рукоять меча. Только тогда отпустил ее руку, а сам уткнулся головой в сухую хвою. Не время! Пока – не время!

– Всему свое время! – так же тихо сказал я и прикрыл глаза: – Мы им отдадим все долги! Но не сейчас. Надо узнать – сколько их и как их достать.

– Я знаю… – Герда вздохнула и тоже уткнулась головой в подстилку из иголок. А потом вдруг добавила: – Они его резали. По кусочкам. И выпотрошили. И кастрировали. А член засунули ему в рот. А он все жил. А из брюха кишки до земли висели.

– Зачем ты мне это рассказала?

– Я хочу, чтобы каждый из них умирал так же. Им нельзя дать легкую смерть! Мой Лорд, сделай чудо! Сделай так, чтобы они все умерли – мучительно и страшно! Чтобы все помнили, как вы отомстили за этих детей!

Мы замолчали. Я снова стал смотреть за лагерем, прикидывая – что же в самом деле могу сделать? Если разобью стену, что будут делать пленники? И кстати, многие из них тогда пострадают. Это же, считай, снаряд! Взорвется – побьет массу народа! Нет, надо открывать ворота обычным способом. Но врагов слишком много. И я вижу шаманов – как минимум троих.

Кстати, интересно, а нет ли на их кораблях пушек?! Нет, вряд ли – тогда были бы и ружья. Самые простые, но ружья. Ружей нет – значит, и пушек нет. Спорно? Отнюдь – нет.

Так, корабли стоят на рейде в двухстах метрах от берега. Здоровенные такие штуки! Две мачты, высокая надстройка, на ней – что-то вроде баллисты. И на носу – баллиста с камнями возле нее. Здесь эти штуки называются по-другому, это уж само собой, но на Земле – баллиста или что-то вроде того. Камнеметалка, одним словом. И может метать еще и кувшины с огнесмесью – на Арканаке и Арзуме такие есть. Итак, что мне нужно сделать: уничтожить корабли. Чтобы их уничтожить – до них надо добраться. Корабли погибнут – часть захватчиков погибнет. А этим, которые на берегу, некуда будет деваться, и мы их уничтожим. Потихоньку, но уничтожим – я все силы на это положу, но изведу гадов! Не будем дожидаться обещанной армии императора Арзума.

Эх, сука он все-таки! Ведь извел, извел население провинции! Дождался, пока их всех вырежут! Уверен – знал, что здесь происходит! Небось решил заселить людьми из центра и с юга!

Итак, как уничтожить корабли? Отсюда мой файерболл если и долетит, то будет сильно ослаблен. Значит, мне нужно подобраться совсем в упор.

Как добраться до корабля? Вплавь? А если акулы или морские чудовища? Мы ведь в тот раз после кораблекрушения чудом спаслись! Ведь на самом деле нас просто могли сожрать! Хоть эти воды и северные, и особо злых чудовищ, таких, как на юге, здесь меньше, но они все-таки есть. Это я знаю точно. И стоит забраться в воду… нет, не хочется становиться кормом для какой-нибудь каркатицы размером с корабль и пастью от акулы из фильма «Челюсти». Ну его на фиг…

Лодка. Нужна – лодка! Лодки я вижу на берегу – здоровенные такие, человек на тридцать каждая. Небось десантные, специально для высадок на берег группы захвата. Такую спустить на воду – и то проблема, а чтобы еще грести… двое гребут, сидя рядом на «банке» – так у них называются скамьи, у моряков.

Подплыть поближе, и… файерболлами! По каждому из кораблей! И пусть горят, суки! Выпускать гадов отсюда нельзя! Увезут ведь людей!

Стоп! А с чего я взял, что людей на кораблях пока что нет? А может, уже полны трюмы! И я своими файерболлами просто сожгу заживо всех пленников! Нет, этого делать нельзя. Пока нельзя. Нужен «язык». Нужно все как следует разузнать!

– А почему они все голые? – еле слышно шепнула Герда. – Зачем? Ночью холодно, померзнут ведь. А зачем им замерзшие рабы?

– Чтобы не убежали. Голышом бежать труднее, босиком далеко не уйдешь. Голый человек чувствует себя беззащитным. Тише! Шевеление какое-то начинается!

Стражники забежали на территорию концлагеря, и через минуту оттуда начали выбегать люди, крича, ругаясь, зажимая свежие раны и рубцы. Они выстраивались в подобие квадрата и ждали. Всего их собралось человек триста – молодые мужчины 17–20 лет (большинство), и женщины, вернее, девушки – 17–20. Их обступили редкой цепью, в руках стражников копья и за спиной луки. У некоторых луки с наложенной на тетиву стрелой.

Один из стражников крикнул что-то вроде: «Кто побежит – убью! Кто не повинуется – убью!» Одна из девушек что-то неразборчиво закричала в ответ, и стражник махнул рукой. Стрела пробила ей голову почти навылет – мощный лук с двойным изгибом, такие же я видел у рабовладельцев на юге Арканака – выпускает снаряд с невероятной силой, знаю, видел. Стражник засмеялся, потом махнул рукой, и труп девушки куда-то утащили, и я с отвращением и ужасом заметил, что тащили его в сторону костра, который уже разгорался рядом с крытой навесом беседкой, видимо, столовой. Остальных пленников повели туда, где виднелись стены города, носившие следы разрушений и пожара. Похоже, что жители города сопротивлялись отчаянно, до последнего, пока захватчики не ворвались внутрь, за стены. Сколько там было жителей? Тысяч двадцать? Десять? Да какая разница… А сколько тут, в концлагере? Невозможно определить – ворота открываются в сторону берега, я вижу только стену. Так что…