Леонхард фон Линдендорф. Граф

Отправился к нему. Выглядел граф, кстати, очень даже неплохо. Надо же, всего пара дней прошла, а уже оклемался. А ведь был полутрупом. Я еще боялся, что помрет. Да, мощный старик. Хотя какой он старик? Ну, для меня теперешнего – старик, а вообще-то – довольно крепкий пожилой мужчина. Ему и шестидесяти еще нет. Ну, для этого времени шестьдесят лет – уже глубокая старость. Так что и в самом деле мощный старик.

Разговор получился очень тяжелым. Сначала, после моего предложения, граф просто обалдел. На лице даже какое-то хищное выражение появилось. Но продержалось оно недолго – соображал он хорошо. Еще бы – с его-то опытом… Видно, что не только мечом махать может, но и интриган не из последних. Возмутился и стал обвинять меня во всех смертных грехах и, в частности, в том, что решил таким способом прибрать его графство. Глупым способом, потому как никто не поверит в то, что он вдруг помер без постороннего вмешательства сразу после моего усыновления. Да и не даст это ничего – графство после его смерти все равно переходит к его брату Адольфу, что давно зафиксировано в завещании, и об этом знают. Долго ему объяснял, что его смерть мне совсем не нужна. Наоборот, чем дольше он проживет, тем мне лучше – спокойнее буду себя чувствовать за его широкой спиной. Убедил. Но принять меня в свой род он все равно категорически отказывался. Видите ли, какой-то бывший мелкий баронишка – и вдруг сравняется с самими графами фонМарк! Не бывать этому, и все. Так разошелся, что слова сквозь зубы цедить стал и поглядывать на меня, как на червяка какого. Это меня просто взбесило.

– Ваше сиятельство, мне кажется, вы не вполне осознаете свое положение. То, что вы не боитесь смерти, я уже понял. Как и то, что вас не особенно беспокоит, что в случае вашей смерти умрут и все ваши рыцари. Ведь это их обязанность – отдать жизнь за своего сеньора. Лучше бы на поле боя, а не в вонючем подвале, но это не важно. И не надейтесь, что подымется шум. Все вы умрете от полученных в сражении ран. Бывает. Но вы подумайте о другом. Я ведь после этого пройдусь по вашему графству огнем и мечом. Все, что горит, сожгу. Крестьян уведу к себе. Ремесленников тоже. Останется только выжженная земля, которую некому защищать. На своего брата Адольфа не надейтесь – его сейчас с одной стороны колотит мой Курт, а с другой поджимает архиепископ Кельнский. Ему бы самому отбиться и не потерять свое графство.

А вот поживиться за счет вашего разоренного графства желающие найдутся, сами понимаете. Все ваши соседи слетятся. Я тоже под шумок откушу кусочек. Думаю, особо возражать никто не будет. Так что я все равно останусь в прибытке. А вот ваше графство существовать перестанет. У вас ведь такие замечательные соседи и так вас любят… Особенно архиепископ Кельна, с которым вы уже второй год воюете. Да и остальные не откажутся от бесхозной земли. И на ваше завещание им плевать. И император ничего сделать не сможет. Да и не будет. Зачем ему это? Ссориться с курфюрстами из-за одного раздерганного графства? Нет, не будет. Подумайте об этом, ваше сиятельство. Хорошо подумайте. А я после обеда зайду узнать, что вы надумали.

И я ушел. Собственно, я уже успокоился. Зря я, конечно, вспылил, но так даже лучше. Пусть думает, старый пень. Никуда он не денется, согласится. Да, здорово он меня разозлил. Я, конечно, понимаю, что у него за плечами поколений двадцать родовитых предков, а может, и больше, но все равно – нельзя же так. Вон Вильгельм не менее родовитый, да даже и поболее, ведь графство Марк отпочковалось как раз от графства Берг лет триста назад, когда тогдашний граф Берг выделил своему младшему сыну кусок земли. И то со мной он вел себя как с равным. Ну, Вильгельм – рыцарь, а этот козел – просто старый зазвездившийся интриган. Грохнуть его, что ли? Нет, подожду пока. Пригодится еще. Но жалости к нему у меня уже никакой нет. Придет время, грохну без раздумий. Хотя что я комплексую? Подумаешь, не понравилось ему, как на него посмотрели… А как ему на меня смотреть? Ведь я, по их понятиям, на своего благодетеля и сюзерена руку поднял. Ведь именно его предок, лет четыреста назад, моему предку выделил это баронство.

Не просто так, конечно, а за какой-то подвиг. Что за героический поступок совершил мой предок, тогда бедный рыцарь на службе у графа, не знаю. Записей никто не вел, а из семейных преданий следует, что он спас от неминуемой гибели и тогдашнего графа, и всю его семью, и все графство в придачу. Сказка, конечно. Ну, это дела былые, но баронство он получил именно из рук графа Марк, вернее, тогда еще графа Берг, но ведь предок все равно его. А теперь потомок того бедного рыцаря мало того что послал своего сеньора куда подальше, так еще и накостылял ему как следует. Вот граф и злится. То, что по-другому поступить я просто не мог, его не интересует. Я как верный вассал должен был с радостью сдохнуть по желанию своего сеньора. Это было бы благородно, по-рыцарски. Да, неважный из меня рыцарь получился. Ну уж какой есть.

После обеда часик посидел и поболтал с Ами и отправился опять к графу. Тот проникся и против усыновления особо не возражал. Хотя рожу так кривил, что хотелось по этой роже двинуть чем-нибудь тяжелым. А вот земли мне дарить отказался. Я, оказывается, и так у него уже три баронства отобрал. Это включая и мое тоже. Ну ни фига себе! С полчаса ему объяснял, что без подаренных земель мне это усыновление даром не нужно. С трудом, но убедил. Но смог выбить из него только три маленьких баронства вверх по Волме и Эннепе. Вот ведь старый сквалыга! Но зато мне отходил неплохой городок Швельм. Тысяч так на пять-шесть жителей. Правда, город Бреккерфельд мне уже не достался. Жаль. Ну и ладно. Тем более что Бреккерфельд – свободный город, и головной боли с ним не оберешься. Пусть сам граф с ним возится. Хотя я бы их свободы быстренько прикрыл.

На следующий день, с утра, отправились в город. Фон Марка везли в возке. Взяли и нескольких его рыцарей, что поцелее. Пришлось возвращать им доспехи и выделять коней. Ладно, пусть подавятся.

Процесс усыновления провели в городском соборе. Свидетелями выступили мои рыцари и рыцари фон Марка. Для того их и брали с собой. Ну и главный свидетель – это, конечно, отец Бенедикт и еще пара святош. Оформили все на бумаге с кучей подписей и печатей. Потом граф подарил мне пять баронств. Именно пять – два баронства, что я ранее прибрал, тоже учли. Ну и официально освободил меня от вассальной клятвы. Хотя я ее и не давал, но мои предки-то являлись вассалами фон Марков, вот он мой род от этой клятвы и освободил. И опять куча бумаг с подписями и печатями.

Вот и все. Теперь я граф Леонхард фон Линдендорф унд фон Марк. Это уже серьезно. Я теперь сравнялся с настоящими аристократами империи. Чисто номинально, но все-таки. Хорошо это или плохо? А фиг его знает. Как к этому относиться? Ну, я как Лео, в связи со своим церковным будущим, относился к этому совершенно наплевательски. Я прежний – тем более. Так что для меня ничего, в общем, и не изменилось. Другое дело, поможет ли мне это в будущем, даст ли какие преференции? Тоже непонятно. Но то, что все мои территориальные приобретения носят теперь законный характер – уже хорошо. Так что все я сделал правильно. А что это принесет – время покажет.

Глава 4

Вернувшись в замок, никаких торжеств устраивать не стали. Мне на новую приставку к имени было наплевать. Тем более что добиться всего, чего хотелось, у меня не получилось. Пожадничал названый папаша. Мало того, он еще стал требовать, чтобы я освободил уже захваченные земли фон Клеве. Но тут уж он обломился. Хотя и мне уступить все же пришлось. Я обещал ему, что оставлю себе только земли до реки Липпе по правому берегу Рейна. И то лишь в том случае, если фон Клеве мне эти земли подарит официально как родственнику. В противном случае заберу все земли по правому берегу Рейна. До самого Гельдерна. И чем быстрее фон Клеве пришлет бумаги на мои земли, тем лучше для него. Потому что если я укреплюсь на всех захваченных землях, то хрен я их потом кому отдам. Так что пусть «папаша» пишет письма своему братцу и побыстрее их ему отправляет. С транспортом я, так уж и быть, помогу, отвезу гонца на своем корабле до самого Клеве. Фон Марк зубами, конечно, поскрипел, но согласился. А куда деваться? Так что гонца отправили в этот же день.

Ну а граф засобирался домой. Даже несмотря на свое не очень здоровое состояние. А я и не возражал. Честно говоря, он со своим постоянным брюзжанием мне чертовски надоел. Так что на следующий день мы проводили графа со всеми его оставшимися в живых воинами в Хаттинген и помогли переправиться на другой берег реки. Все доспехи и коней пришлось вернуть. Не совсем все, конечно, а только тем, кто уезжал. А уезжали все. Даже те, кто не мог передвигаться самостоятельно, пожелали уехать. Пришлось выделить им несколько возков. Ну и ладно, не обеднею. Граф, по-моему, до конца не верил, что я его отпущу, и постоянно находился в напряжении. И только уже когда его перенесли в лодку, графа немного отпустило, и он улыбнулся. Во всяком случае, постарался улыбнуться. Но ничего не сказал. Даже не попрощался. Да и хрен с ним.

Наконец-то я избавился от этих «понаехавших». А то они совсем обнаглели. Особенно в последний вечер, когда из пленных вдруг превратились в гостей. И вроде не очень-то и перепились – я им выкатил всего один бочонок вина. Это на двадцать три человека – всего-то по паре кубков каждому. Для них это, считай, и ничего. Но безобразничали, как перепившиеся наемники. Приставали к служанкам, задирали кирасир и мушкетеров, требовали предоставить им соответствующее их статусу жилье. И ведь видели же, что все комнаты в замке заняты женщинами и детьми – по их, кстати, вине, но все равно скандалили. Чего хотели добиться? На поединок спровоцировать? Так среди них ни одного полностью здорового не было. Даже я, с моими невеликими умениями, справился бы с любым. И только после того, как я предупредил «папашу», что в моем графстве во время войны любые поединки запрещены, и наказание за это одно – повешение, они немного угомонились. Но, чувствую, до конца они не угомонятся. Придется с ними еще встретиться. Ну ничего, приходите. В следующий раз пленных мы брать не будем. В общем, публика очень неприятная. Но теперь все позади и можно наконец вздохнуть свободно.

После обеда я решил отправить всех женщин с детьми по домам, но Ами уговорила меня пока оставить все как есть, ссылаясь на то, что в округе еще могут бродить недобитки фон Марка. Откуда бы им здесь взяться? Но тут все понятно: ей же вот-вот рожать, она и хочет дождаться этого события среди подруг. Ну и ладно. Если ей так спокойнее. А вечером, по настоянию той же Ами, собрались устроить пир в честь окончания войны. То, что война еще не закончилась – ведь где-то там Курт еще носится со своим полком, во внимание принято не было. Ну не спорить же с ней. Пусть ее. Но что устраивать – ни я, ни она не знали. На настоящих балах никто из нас не был. Да и есть ли сейчас эти самые балы? Вроде это продукт более позднего времени? А устраивать обыкновенную пьянку… Придумать бы что. А что? Плюнул и приказал выкатить несколько бочек вина и пива на площадь города. Солдатикам приказал раздать премии, офицерам тоже. А вечером в пиршественном зале устроил грандиозную пьянку. Оказалось, что зал у меня не такой уж и большой. Хотя многие мои офицеры сейчас воюют, но женушки-то их все здесь… Ну и бедлам! И ведь не сбежишь.

Пришлось говорить речь, потом тупо сидеть целый вечер во главе стола и ковыряться в тарелке. Тоска. Наконец Ами попросила отвести ее в ее покои. Посидел с ней немного… А она вдруг собралась рожать. Я стоял рядом с ней и не знал, что делать. Только тупо пялился на стонущую жену. Хорошо хоть Эмма не растерялась. Наорала на меня и приказала привезти бабку Агнетту. Я даже не обратил внимания на то, что эта пигалица орет на меня, а тут же рванул искать Элдрика. Через час привезли бабку с помощницей, а еще через час я стал папой. Ами родила крепенького такого, со слов бабки, пацана. Ну вот и наследник. Правда, мне его даже подержать не дали. И к Ами не пустили. Но бабка сказала, что и с ребенком и с мамочкой все в порядке, они просто спят.

Пошел в зал и сообщил о рождении наследника. Правда, там и так все знали, но все равно – сколько было криков и поздравлений! И ночью я впервые в этой жизни напился. Ну, не так, конечно, чтобы под столом валяться – до спальни дошел своими ногами, правда, поддерживаемый Элдриком. А вот утром на себе ощутил все прелести пьянства. Черт, вот оно мне надо было? Поплелся в ванную, скидывая по пути с себя одежду. Нет, ну надо же, даже не раздели, канальи. Неужели все перепились? Похоже, так. Бухнулся в ванну и тут же выскочил – вода-то ледяная. Так и стоял голый на каменном полу, а с меня стекала вода. Зато в голове слегка прояснилось. Черт, надо же к Ами!

Быстренько умылся, оделся и помчался на женскую половину. Пока шел, удивлялся – где люди-то? И только на женской половине все, наконец, пришло в норму. Здесь, наоборот, было столпотворение. Бегали служанки, на диванчиках и лавках сидели подружки Ами. Некоторые сидя спали. Но несмотря ни на что, было тихо. Если кто и говорил, то шепотом. Я заскочил в спальню жены. Ами лежала на кровати с закрытыми глазами, а рядом лежал сверток, из которого выглядывало сморщенное личико. Рядом с кроватью на стуле сидела одна из учениц бабки Агнетты. Я встал в изголовье кровати на колени и взял в свою руку ладонь Ами. Она тут же открыла глаза.

– Лео…

Я прижал палец к губам и взглядом указал на сверток. Потом поцеловал ее руку и прошептал на ухо:

– Спасибо, дорогая.

Но пообщаться нам не дали. В спальню заскочила старая ведьма и вытолкала меня из комнаты. Только перед дверью я успел оглянуться. Глаза Ами светились счастьем.

Я поднялся на донжон. Стоял и смотрел на замок, поля вокруг, видневшийся вдалеке город. Утро уже наступило. Правда, пасмурное какое-то. Осень. Но на душе было светло и умиротворенно. Ну что ж, одного человека я сделал по-настоящему счастливым. Уже неплохо. Да и остальные вокруг на жизнь не жалуются. Вот теперь и маленький человечек появился. Может, именно для этого меня сюда и перекинуло? Зачем-то же я здесь появился… Зачем? Для чего? А впрочем, какая разница. Я здесь, я живу. Живу, как могу. Плохо ли, хорошо, то ли делаю? Отправить черт-те куда отправили, а задачу поставить забыли. А, идет все лесом. Как могу, так и живу. Я сюда не просился, мне и там неплохо жилось. А раз уж я здесь, то и буду жить, как надо мне, а на все остальное плевать.

За завтраком опять собралась куча народу, и продолжилась пьянка. И ничего, что за столом сидели в основном благородные девицы. Вернее, уже не девицы, а жены офицеров. Хотя и девиц хватало – сестры, племянницы и другие родственницы жен моих офицеров. И откуда они только набежали? Но пили дамочки не хуже своих мужей, бывших наемников. Я выпил полбокала разбавленного вина и сбежал. Даже поесть толком не удалось. Ну их. Хватит мне и вчерашнего вечера. До сих пор мутит. Да, хреновенький из меня рыцарь: драться по-рыцарски, заточенными железками, толком не могу, вино хлестать не могу. Да еще и моюсь постоянно, и в мастерских пропадаю. Ну уж какой есть.

Сходил к Ами. Но оттуда меня шуганули. Даже в спальню к ней не пустили. Ну, нельзя так нельзя. Пошел в кабинет. Чем-то заниматься, после вчерашней пьянки, не хотелось. Решил просто посидеть и подремать. Но не успел усесться в кресло, как появился Гюнтер, а с ним и Элдрик с Ирмой.

– Ваше сиятельство, еще раз поздравляем с рождением наследника и окончанием войны. И еще. Старшины цехов спрашивали, когда вы сможете их принять. Они тоже хотят вас поздравить.

– Давай я после обеда заскочу в магистрат, и они меня там поздравят. Только чтобы надолго не затягивали, предупреди их. Надоели уже эти поздравления. Ну а с окончанием войны ты поспешил. Пока не решим все вопросы с фон Клеве, война не окончена. Сам знаешь, она может годами длиться. Захватить его графство не можем, никто нам этого не позволит. Даже если у него ни одного рыцаря не останется. Вот другие его земли поделить после этого могут, а нам это надо? Зачем нам усиление наших соседей? К тому же большую часть земель захватит архиепископ Кельнский. А он нам совсем не друг. Нет уж, добивать фон Клеве не будем. Уж лучше вялотекущая война. Но я все-таки надеюсь, что он прислушается к своему брату и заключит с нами договор, подарив мне парочку баронств. Он человек неглупый, должен сообразить, что лучше потерять малую часть, чем все. Кстати, Элдрик, отправь Курту гонца с письмом, где укажи, что земли до Липпе по-любому уже наши, и их пусть не разоряет, а вот дальше вдоль Рейна пусть хорошенько пройдется и всех крестьян гонит к нам. Пусть сажает на струги вместе со скарбом и живностью и отправляет сюда. А ты, Гюнтер, расселяй их дальше, по Волме, чтоб не сбежали. Хотя куда они побегут от семей? Но все равно, подальше от их бывших земель. А то земли у нас уже много, а людей маловато.

– Ничего, ваше сиятельство, сейчас в ваших деревнях народ живет сытно и детишек умирает намного меньше, так что скоро народу будет столько, что и земли не хватит.

– Когда это еще будет… а люди нам сейчас нужны. И, Гюнтер, быстрее приступай к работе с вновь приобретенными землями. С теми, что от графа фон Клеве, – тоже. Все равно, они по-любому нашими будут. Про городки, что нам достались, не забудь. Надо все подогнать под наши стандарты. Особое внимание удели рудникам. И серьезно займись Дуйсбургом. Именно там теперь будут проходить все торговые операции. Всех торгашей туда. Нечего им по Линдендорфу шастать. Раз уж мы отхватили торговый город, то этим надо пользоваться. По Рейну никаких городов строить не будем – ни к чему это теперь. Все средства перенаправь на Дуйсбург.

– Ваше сиятельство, тяжеловато мне будет. Может, на Дуйсбург кого-то еще поставите?

– Я тебе не предлагаю самому сидеть в Дуйсбурге. Поставь туда смышленого человека, но контроль – за тобой. И вообще, на следующие выборы в бургомистры Линдендорфа свою кандидатуру не выставляй. Хватит ерундой заниматься. Тебе всем графством управлять, и нечего время терять на один город. Пусть горожане выберут кого-нибудь из своих. Только проследи, чтобы человек был вменяемый, а то ведь разговор у меня короткий, сам знаешь. А вот от руководства заводом я тебя освободить не могу. Дело это очень важное, все средства у нас в основном оттуда, и поставить туда некого. Не так много людей, кому я могу доверять. К сожалению.

– Да пусть Хайнц там и хозяйничает.

– Нет. Хайнц отличный мастер, но руководство заводом он не потянет. Пусть уж занимается тем, в чем разбирается. Ладно, давайте расходиться. С тебя, Гюнтер, план обустройства наших земель. Через неделю. А пока отдыхаем.

Следующую неделю я и в самом деле отдыхал. Ну, как я это понимал. Большую часть времени я проводил на заводе. Понимаю, не графское это дело – возиться с железками, не размахивая ими в бою, а что-то мирно делая своими руками, но мне это нравилось, а на мнение других мне было плевать. Хотя и помахать железками тоже приходилось – Элдрик каждое утро меня гнал на тренировки. Но тут уж ничего не поделаешь. Зато в мастерской у Дитмара я сделал себе пару двуствольных пистолетов, колесцовых. Именно такими были вооружены настоящие рейтары. Вернее, будут вооружены. А у меня уже есть. Не то чтобы они были намного лучше моих старых, но два выстрела лучше, чем один. Да и полегче они получились, несмотря на два ствола. Но в серийное производство они все равно не пойдут – долго и дорого. Но для себя – сделал. Договорился с Дитмаром, что он такие же будет собирать хотя бы по одному в неделю. Не сам, конечно, но это уже не мои проблемы. Вооружу такими пистолями свою охрану. Все-таки они более надежные, чем кремневые. Правда, напрягала возня с ключами – пружину замка надо заводить перед использованием, но ничего, привыкну. А ключ повесил на шнурке на шею, чтобы не потерять.

Решил вопрос с расширением завода. Для этого пришлось выкупать участки слева и справа вдоль реки от завода. Вернее, перекупать право аренды. Маразм. Земля-то моя, то есть арендодатель я. И я перекупал право сдавать в аренду землю самому себе. Мало того, пришлось платить и за строения, которые мне и не нужны совсем, и все равно пойдут под снос. Кучу денег на это грохнул. Как я это все выдержал, до сих пор удивляюсь. Гюнтер мне долго объяснял, почему надо сделать именно так, но я все равно не понял. Земля моя, люди, по существу, тоже принадлежат мне, а я за все плачу. Как это все понять? Но я сам дал Линдендорфу права города, и теперь ничего поделать не могу. Если только опять отобрать у них эти права, но и этого без повода я сделать не могу. От всех этих объяснений у меня даже голова разболелась. Вернее, не от объяснений, а от злости. И какой идиот такие законы придумал? Ничего удивительного, что города со своими сеньорами постоянно воюют. Вон швабские города до сих пор с графом Ульрихом Вюртембергским собачатся. Вот так.

Так что пришлось мне прислушиваться к советам Гюнтера и платить денежки. Да и ладно, пусть подавятся. Однако как бы там ни было, но землю для завода я добыл. Остальное уже дело Хайнца и Гюнтера. Хотя стройка на заводе и так не прекращалась ни на день. Строились новые домны и цеха. Дома для рабочих. Все кирпичные заводы работали практически только на нас. Даже зимой строительство не прекращалось. Несмотря на слякоть и даже на понижение температуры до минусовой отметки. Термометров, конечно, не было, но мороз-то по-любому почувствовать можно. Благо такое было очень редко и очень недолго. Хорошо хоть река не успевала замерзнуть. Меня, правда, напрягало, что я зациклился только на металлургии. Неплохо бы и какое-то другое производство попытаться развить. Но вот какое? Хотелось бы что-нибудь прибыльное и безопасное. Что приносит наибольшую прибыль? Там, в будущем? Работорговля, наркоторговля и торговля оружием. С работорговлей я пролетаю. Церковью она запрещена. Это в мусульманских странах к ней относятся спокойно, даже поощрительно. Здесь не так. Сожгут на фиг. Да и самому в это дерьмо лезть не хочется. С наркотиками пока еще в Европе не знакомы, и слава богу. А оружием я и так торгую.

Что еще? Строительство? Ну, это в будущем довольно прибыльно, а сейчас, к сожалению, совсем не так. Крестьяне сами себе халупы строят. Дворяне – с помощью своих же крестьян. А в городах все в руках цеха строителей, и я туда никак не вклинюсь. Если только наладить производство стройматериалов. Но и тут все не так просто. Все это тоже у цеха строителей. А все металлические изделия для строительства – у цеха кузнецов. На моем заводе тоже, конечно, что-то выпускается, но так, по мелочи, только для своих нужд. На фига мне еще и с кузнецами конфликтовать. Хайнц-то ведь кузнец-оружейник, вот и вся продукция завода – это оружие. И к этому все относятся спокойно, это по правилам. Ну а то, что мы задавили всех конкурентов не только в городе, но и во всем графстве, да и во всех соседних землях, пожалуй, то это тоже не выходит за грань правил. Главное, в дела других цехов не лезем. В принципе я могу замутить что-то по строительству, но через какого-нибудь мастера из этого цеха. А оно мне надо? Могу открыть производство на своих землях, за территорией города. Но кому я свою продукцию продам? Городские цеха ее брать не будут принципиально. Если только что-то такое, чего нигде нет, а у меня будет? И что?

В стройматериалах будущего я нисколько не разбираюсь и наладить их выпуск не смогу. Если только доски? С доской сейчас полный затык. Ее очень мало, и она очень-очень дорогая. Устроить простейшую лесопилку я смогу. Сталь у меня хорошая, и пакет пил изготовить нетрудно. Привод от водяного колеса. И все. Почему-то здесь я ни одной лесопилки не встречал. Не додумались? Сомневаюсь. Но у нас их нет. Хотя лесов хватает. Правда, именно на моих землях промышленного леса практически нет, но на севере Германии его навалом. Построить парочку лесопилок и торговать досками. Уходить будут влет. Но такое дело в тайне я не сохраню, никак не получится. А значит, почти мгновенно вырастет куча лесопилок как раз на севере, где есть промышленный лес, и северяне меня просто задавят. Им-то таскать лес черт-те откуда на свои производства не надо, и цена на продукцию у них будет ниже. Хотя для себя я доску выпускать смогу, и это тоже очень неплохо. Но вот денег заработать на этом не получится. Жаль.

Что еще? Продукты питания. Кушать-то люди каждый день хотят. Но в сельском хозяйстве я не разбираюсь совсем. Что-то инновационное, как говорили в мое время, я для работников сельского хозяйства, то есть для крестьян, выдать не смогу. Да и не так у меня с этим и плохо. Урожая вполне хватает на всех: и для самих крестьян, и для городов, и для моих солдат, да еще и на продажу на сторону остается. А учитывая, что идет постепенное насыщение деревень сельхозорудиями из неплохой стали, урожайность наверняка повысится. Так что сделать тут еще что-то я не смогу.

Что там еще? Промтовары и основное из них – одежда. Да, с голой задницей тут ходить не принято, чай, не негры какие. Но и тут я ничего сделать не смогу. Не интересовался я как-то никогда ткацким производством. Я и станков этих ткацких не видел никогда. Даже в музеях я сразу шел к стреляющим и режущим экспонатам. Ну это и понятно. Что может заинтересовать настоящего мужика? В первую очередь то, что стреляет. Ну и то, чем можно зарезать и заколоть. Ну и, естественно, как это все можно изготовить. Вот это да, это интересно. А одежда? Что одежда – надел и пошел. Откуда это берется? Из магазина, естественно. Вот и получается, что о производстве ткани я не знаю ничего. И это очень плохо. Потому что ткани мне надо очень много. Всех своих солдат мне надо одевать. И менять одежду приходится регулярно. Графский солдат не может ходить в рваных штанах. Категорически. А так как ходить и бегать, особенно на учениях, солдатам приходится ну очень много, и учитывая качество современной ткани, менять одежду приходится чуть ли не каждый год. А это огромные деньги. И ничего не сделаешь. Я ведь сам подписался на то, что обмундирование, вооружение и питание – за мой счет. Потому народ в мои войска и валит, отбоя нет. Даже не с моих земель пытаются просочиться. Беру, хотя и права на это не имею…

Но это уже другая песня. Я ж вроде об одежке думал. Да, с тканью у меня не очень хорошо. Мало того, ведь одежду еще и пошить надо. А это опять деньги. И немаленькие. Что-то с этим надо делать. Может, ткацкую фабрику какую организовать? У англичан вроде уже есть. Да и у голландцев тоже. Надо Гюнтера озадачить, пусть думает. Ну а что? Станки купим, мастеров – тоже. И уже они наших подготовят. Конечно, поначалу качество ткани будет никакое – это понятно, но зато в разы дешевле. А потом и качество подтянем. Да и в германских городах наверняка кто-то ткачеством занимается. Кстати, в Кельне очень неплохое сукно изготавливают. Не хуже голландского. Правда, с Кельном, вернее, с архиепископом Кельнским, я немного не в ладах, но все же. С ними договориться по-любому легче будет, чем с теми же англичанами. Хотя голландцы сейчас тоже в империю входят, так что, считай, земляки. Договоримся. Правда, сомневаюсь, что я на этом заработаю, но зато здорово сэкономлю. А это, считай, что заработал.

Что еще из промтоваров? Обувь. Да, обуви надо много. Именно мне. Для моих солдат. Крестьяне-то в основном босыми ходят, а вот босой солдат – это нонсенс. Для солдата ноги – это главное. Это я еще по срочной службе помню. И опять деньги. И ничего я сделать не смогу. Наверняка в будущем придумали какие-то станки, чтобы автоматизировать или хотя бы механизировать изготовление обуви. Но такие станки появились, наверное, в веке девятнадцатом или двадцатом. Но я-то об этих станках и не слышал никогда. А сейчас обувь шьют ручками. А это дорого, очень дорого. Да, разорюсь я со своей армией, если не придумаю чего.

Теперь понятно, почему армии сейчас такие маленькие. Я, со своими сверхдоходами, могу содержать трехтысячную армию. Четыре тысячи – это уже внапряг, на грани разорения. И ничего я поделать не могу. Призывать на службу, как другие, баронов со своими отрядами у меня не получится – нет у меня баронов. Да и вообще этот призыв выглядит не очень. Ну что это такое – сорок дней такой барон служит, а потом просто разворачивается и уходит. И ничего ты ему не сделаешь – все по закону. Даже если война – ему по фигу. А если хочешь, чтобы он еще повоевал, то плати. Сколько – не знаю, но, думаю, немало. Нет, такой хоккей нам не нужен. Лучше уж я буду содержать профессиональную армию, хоть это и дорого – целее буду. Так что думай, Лео, думай, где денег на все твои хотелки найти.

Так, а что у нас с предметами роскоши? Пользуются ими в основном аристократы и богатые купчины, а у них денежки есть. Что я обо всем этом знаю? Ювелирка? Тут я пас. Что-то новое привнести в производство ювелирных изделий я не смогу, а делать то же, что и другие, смысла нет. Шить какую-то эксклюзивную одежду? Стать современным Карденом? Да ну на фиг. Кто послушает какого-то недографа? Сейчас властитель моды – Бургундия. Вернее, Бургундский двор. Хотя не все так плохо. Кое-что я в современную моду уже внес. Все мои люди щеголяют теперь в штанах. Ничего особенного, обычные штаны, из плотной материи, до щиколоток. И не только солдаты, но и многие горожане. Думаю, все графство скоро перейдет от этих глупых обтягивающих чулок к нормальным штанам. И не только графство. Но вот мне от этого ни копейки, вернее, ни пфеннига не перепадает. И ничего тут не поделаешь. Это не эксклюзивный товар, штаны любая хозяйка сшить может.

Что еще? Зеркала. Вот это и в самом деле эксклюзив. А я о зеркалах знаю довольно много. Когда-то, в той еще молодости, я где-то вычитал, что смотрясь в венецианское зеркало, видишь себя и моложе и красивее. Мистика какая-то. Это меня заинтересовало, и я перелопатил кучу материалов по этой теме. Никакой мистики я не обнаружил, но в изготовлении зеркал разобрался. Ничего сложного. Зеркала есть и сейчас. Стеклянные зеркала. Так-то зеркала были всегда. Как только появился человек на земле, так и появилось зеркало. Для женщин во все времена это был самый необходимый атрибут в ее жизни. Без него никуда. А как говорится, чего хочет женщина – того хочет Бог. Вот и приходилось мужикам как-то выкручиваться. Сначала пользовались отполированными металлическими пластинами. В основном бронзовыми и серебряными. Потом уже появилось стеклянное зеркало. Стеклянные зеркала стали изготавливать с тринадцатого века. Какой-то монах до этого дошел. Все очень просто: выдувался стеклянный шар, в него, еще не остывший, заливалось расплавленное олово, которое покрывало внутренние стены шара. Потом шар разбивался на куски – и все, зеркала готовы. Правда, они были вогнутыми и слегка искажали изображение, но все же это не бронзовая пластина, которую надо полировать каждый день.

У Ами такое есть. Размером с ладонь, а стоит, как боевой конь. И делают их не так уж и далеко, в Нюрнберге. Лет десять назад там открыли зеркальный цех. Но с венецианскими зеркалами совсем другая история. Хитрые итальянцы додумались добавлять в отражающий слой золото и бронзу, и от этого изображение и в самом деле казалось ярче и красивее. Именно поэтому венецианские зеркала очень ценились. Хотя они тоже были небольшие и вогнутые. Но стоили по весу золота и даже дороже. Но самый пик цен на венецианские зеркала возник в начале шестнадцатого века. Тогда братья Доменико с острова Мурано получили не вогнутое, а нормальное зеркало. Они разрезали вдоль цилиндр из стекла и половинки его раскатали на медной столешнице. Получилось листовое зеркальное полотно, отличающееся блеском, хрустальной прозрачностью и чистотой. Вот такие зеркала стоили уже немерено. За одно зеркало можно было получить немаленькое имение.

А я ведь знаю и как улучшить технологию изготовления зеркал. Необязательно, как венецианцы, разрезать стеклянный цилиндр, можно как французы позднее, выливать расплавленное стекло на ровную поверхность и раскатывать его вальцом. А в девятнадцатом веке отражающий слой начали делать из серебра, так называемая серебряная амальгама, и это еще более улучшило качество зеркал. Так что организовать небольшой зеркальный цех я могу без труда. Мастеров можно сманить из Нюрнберга. И этот цех мне будет давать больше прибыли, чем мой огромный завод. Другое дело, сколько я после этого проживу? Это венецианцы могли хранить секрет изготовления своих зеркал полтора века. Ничего удивительного: у них армия – одна из сильнейших в Европе. Про флот я вообще молчу – сильнейший в мире. А вот как они только слегка ослабли, тут же у них этот секрет французы и умыкнули. А я? Смогу я защитить свои секреты? Определенно нет. Раздавят. Со сталью у меня еще как-то прокатывает. Да и то потому, что сталь варят много где. Практически во всех странах Европы. Я уж не говорю про арабов и индусов. Конечно, не того качества и количества, но она есть. А вот с зеркалами такой номер не пройдет – порвут. Так что с зеркалами я в пролете. А жаль. Можно было бы озолотиться.

А вот насчет стекла, обыкновенного оконного стекла, можно и подумать. Технологию производства я знаю. Сейчас с его изготовлением довольно много сложностей. Выдувают стеклянный цилиндр, разрезают его и раскатывают на ровной поверхности. Вроде нетрудно. Только долго и муторно. Но вот с самим стеклом заморочек много. Варят его из определенного песка с добавлением соды. Но соду в Европе достать трудно, и она очень уж дорогая. Приспособились добавлять вместо соды поташ, то есть золу буковой или хвойной древесины. Но где ж наберешь столько буков и сосен? Да и само стекло получается неровное и небольшого размера. Вот все вместе это и дает такую заоблачную цену оконного стекла.

Но я-то знаю более простую технологию. Расплавленное стекло можно не выравнивать валиками на столе, а заливать в противень с расплавленным оловом, и оно будет идеально ровным. А если в расплав добавлять оксид свинца, то качество стекла возрастет многократно. Оксид свинца получить нетрудно. Если через расплав свинца пропускать под давлением воздух, то получим красные или желтые кристаллы, плохо растворимые в воде. Это и есть оксид свинца. То есть все составляющие для изготовления нормального оконного стекла у меня есть. Дело за малым: открыть цех и заняться производством. И это не так уж опасно, стекло варят и в Голландии, и в Фландрии, и в Чехии, и в Германии. Не говорю уж об Италии. Но опять же я возьму качеством и количеством. Потому и конкурентов у меня особых не будет. Решено. Как немного освобожусь, займусь досками и стеклом. Доски – для собственного использования и немного на продажу, если получится; а стекло опять же для собственного использования, и в основном на продажу. Вот тогда мне денег хватит и на армию и на развитие графства.

Вообще-то я знаю уйму полезного, а еще больше бесполезного. Ведь столько всего в голове осталось из школьной и университетской программы, из книг и телепередач. Из интернета, наконец. А сколько всякого интересного узнаешь из простых посиделок с друзьями… Но вот использовать свои знания я не могу. В мое время все, что меня окружало, работало благодаря электроэнергии. Смогу я что-то замутить с электричеством? Да ни в жизнь. Нет, простейший генератор я собрать конечно же смогу, все-таки по образованию инженер-электромеханик. И сколько я его буду собирать? Хорошо, если за свою жизнь управлюсь. А оно мне надо? Нет, конечно.

Что там было до века электричества? Век пара. Изобрести паровую машину? А смогу? Хрен его знает. Поручить это какому-нибудь современному умнику? С моими подсказками. Дитмару, например. Он парень толковый, думаю, осилит. Но он человек увлекающийся, и если ему поручить это дело, то об остальном он просто забудет. И сколько он этот самый паровик будет собирать? Десять лет? Двадцать? А кто мне мушкеты собирать будет? А ведь обновлять арсенал надо постоянно. Мушкеты все-таки выходят из строя. И несмотря на хорошую сталь, стволы расстреливаются, и их надо периодически менять. А тут без Дитмара никак. Именно он этим руководит, и руководит хорошо. Трогать его нельзя. И кому поручить изготовление паровой машины? Некому.

Ладно, вот открою у себя в городе университет, там и подберу толкового малого. А пока буду пользоваться энергией воды. Можно еще ветряки поставить. Тоже выход. Да и от конного привода отказываться рановато. Ну что ж, не буду расстраиваться. Все свои знания я использовать, конечно, не смогу, да и черт с ним. И так неплохо получается. Во всяком случае, с металлургией и металлообработкой получилось замечательно. А если еще и со стеклом прокатит, то и вообще будет прекрасно. А потом, глядишь, и еще что вспомню, что можно применить именно сейчас.

Так дни и катились, пока, наконец, от Курта не прибыл гонец. Бумаг с дарственной на завоеванные баронства, уже мои, он, правда, не привез, но привез сообщение, что между мной и фон Клеве наступило перемирие, и такие бумаги готовятся. Дожали наконец Адольфа. Ну и слава богу, хватит уже воевать. А еще прислал просьбу отправить к нему побыстрее девицу Эльзу, так как жених для нее наконец нашелся. А побыстрее потому, что жених уж больно плох. И не потому плох, что и в самом деле плохой, а потому, что больно уж старенький и может просто не дожить до свадьбы. А так жених хоть куда: и рыцарь в-надцатом поколении, и родственников не имеется. И главное, что не мы его этих самых родственников лишили. Их всех еще до нас господь прибрал. Так уж получилось. Кого убили, кто от лихоманки какой помер. Бывает. Но вариант и в самом деле замечательный.

Пришлось идти и уговаривать Эльзу. Именно уговаривать. Почему-то ей втемяшилось в голову, что я таким способом решил избавиться от нее. Господи, сколько было слез и причитаний… И только угроза того, что я ей не позволю родить ребенка без приставки «фон», немного успокоила ее. Зато обещание разрешить ей завести ребенка, правда, пока только одного, ее слегка воодушевило, а уж после того, как я поклялся спасением души, что не брошу ее, она совсем успокоилась. Хотя для меня такая клятва как раз ничего и не значила. Но это я так отношусь к религии, а для местных подобное очень серьезно. Вот интересно, как это местные умудряются сочетать неистовую веру в Бога и откровенно мерзкие поступки, которые они порой совершают?

Взять тех же швисов: они ведь все богобоязненные и истинно верующие люди, а творят неимоверные жестокости. Ведь перебили в моем городе и женщин и детей без всякого сожаления. И не просто убивали, а еще и издевались. И ведь не мавров каких и не африканских дикарей, а таких же христиан, как и они сами. Даже язык, и то один. И ведь никаких сомнений в своей правоте. А французы с англичанами? Режут друг друга уже несколько десятилетий, таких же христиан, как и они сами, и нисколько не комплексуют по этому поводу… Ну вот, опять меня понесло куда-то не туда. Что мне до местных заморочек с религией? Главное, что Эльзу уговорил. Правда, пришлось уговаривать ее по-своему, по-мужски, в ее маленькой каморке, прямо на столе, но уговорил же. Уже без всяких сомнений она помчалась собираться, а я поплелся к себе.

Вот как так получается – вроде о ней забочусь, а чувствую себя виноватым? И ведь даже не жена. Да, издержки воспитания. Но как бы то ни было, а Эльзу к Курту отправил. Можно сказать, что жизнь Эльзы я устроил. Из девчонки-замухрышки она превратится в знатную даму. Такого сейчас даже в сказках нет. Нет, в сказках, наверное, есть. Но сказка – это сказка, а жизнь – это жизнь. И ребеночка я ей сделаю. Придется потрудиться, конечно, но с меня не убудет. И станет она не только благородной, но и уважаемой дамой. Потому как женщина без детей сейчас нонсенс. Значит, она порченая. А это не только презираемо, но и опасно. Ведь если Бог не дал детей, значит, на что-то разгневался. А на что? Так и церковники могут обратить внимание, особенно если женщина на виду. А от церковников чего-то хорошего не дождешься. Нет, сжечь не сожгут, пока до этого не дошло, но вот в монастырь законопатить могут. Но Эльзу я от этого застраховал.

А вот что с Ирмой делать? Как только Эльза ребенком обзаведется, эта тоже захочет. И что делать? Она ведь не просто местная приживалка, она у меня тут охраной заведует. Так сказать, начальник местной ФСО. Ее не пошлешь. А позволить ей родить – это поиметь проблемы лет через пятнадцать – двадцать. Значит, начальника своей охраны надо менять. Да это вообще как-то даже глупо, рассказать кому – от смеха помрут: охраной замка командует девчонка. Нет, девушка она, конечно, умная и начитанная, и повидала немало – и смерть близких, и разорение своего баронства, но жизненного опыта-то нет. Да вообще никакого опыта нет. Охрану замка организовала по одной прочитанной книге. Это как? Хотя надо признать, что у других и таких знаний нет. И порядок в замке она навела. Что есть, то есть. Так что менять ее сейчас смысла нет, тем более что не на кого. Ладно, посмотрим, что дальше будет.

А пока… Пока будем жить дальше. Война вроде закончилась. Хотя какая война – так, войнушка. Кроме ее непосредственных участников, никто ее и не заметил, наверное. Но зато я опять кое-что поимел. А надо мне это? А черт его знает. Я уже заделался настоящим средневековым аристократом. Хапаю, хапаю. И ведь остановиться нет никакой возможности. Только остановлюсь, как припрутся злые дядьки проверить меня на прочность. И зачем только меня сюда перенесло? Жил не тужил, и вдруг раз – и я уже здесь. Главное, понять не могу – зачем? Оказался бы я на Руси – понятно, какие-то высшие силы хотят, чтобы я по мере своих возможностей помог предкам. Но я-то в Германии. И отношение к немцам у меня всегда было неоднозначным. С одной стороны, я их уважаю за трудолюбие и порядочность, а с другой – у меня оба деда с ними воевали в последней войне, и один из них там и погиб. Так что любить мне их не за что.

Хотя те, современные мне, немцы, и эти – как говорят в Одессе, две большие разницы. Сейчас в империю входят и чехи, и словаки, и голландцы, и современные мне бельгийцы, и померанские славяне. Не говоря уже о разных там швейцарцах и австрийцах. И все они себя считают германцами. И я вроде как германец. И как мне жить? Для чего? А вообще, для чего живут люди? Чтобы построить светлое будущее? Царство Божие на Земле? Нет, они просто живут. И я буду просто жить. Воевать, пить вино, любить женщин. Нарожаю кучу детей. Буду жить и радоваться жизни. И никакого светлого будущего я строить не буду.

Ладно, все, хватит. А то сижу здесь, уперся взглядом в стенку… Увидит кто, за психа примут. Пойду-ка я лучше жену проведаю. Молодой папаша, блин.

Следующие несколько дней прошли в каком-то угаре. Весь замок, да и весь город тоже праздновали крестины моего сына. Оказывается, не такое уж простое это дело, крестить графского наследника. Праздничные шествия, толпа народа на площади, бочки с вином и пивом. Нарекли парня Генрихом. Ами хотела назвать его в честь деда, своего отца, Вольфгангом, но тут уж я воспротивился. Называть собственного сына именем убиенного мною же дедушки – как-то неправильно. Это местные на такие мелочи внимания не обращают, а меня это все-таки покоробило. Пытался объяснить это Ами – не поняла. Даже обиделась немного. А Генрих… Ну что Генрих – она предложила, я согласился. Имя как имя. Я бы, конечно, подобрал что-нибудь русское, но ведь не поймут. Так что пускай будет Генрихом.

В конце концов я тупо сбежал. Прихватил Гюнтера и уплыл в Дуйсбург. Причину нашел, конечно, очень убедительную. Какую – не помню, но что-то очень важное. И только сидя на лавочке и привалившись к борту малого струга, я свободно вздохнул. Лавку на лодке вроде называют банкой. Почему именно банкой? Непонятно. Всё-то эти моряки с ног на голову перевернут… Лавка и есть лавка. Ну вот, хоть опять нормально соображать начал. А то задолбали с этим праздником. И чего праздновать? Непонятно еще, что из парня вырастет, да и вырастет ли он вообще. Сейчас ведь до совершеннолетия доживает в лучшем случае треть детей. И все относятся к этому совершенно спокойно. Бог дал – Бог взял. И все. А как я к этому отнесусь? Если мне придется хоронить собственного ребенка? Как подумаю об этом, так от бешенства аж трясти начинает. И ничего ведь я с этим поделать не смогу. Сейчас обыкновенная простуда чаще всего заканчивается смертью. Лекарств-то никаких.

Нет, бабки со своими травками, конечно, здорово помогают, но это все не то. Прежде всего сам организм должен быть крепким и жизнестойким. А как ему быть крепким при сплошном недоедании? Особенно у крестьян. А вездесущая грязь? Ну, с недоеданием я вроде бы решил. Сейчас у меня даже в самых зачуханных деревеньках крестьяне не голодают. А вот с гигиеной хреновато. В городах-то с этим строго, а вот в деревнях… Иногда приходится пороть чуть ли не все взрослое население деревни, чтобы вколотить хоть какое-то понятие о чистоте, но помогает плохо. Нет, в деревнях, что находятся рядом с городами, и куда могут нагрянуть солдаты с проверкой, – еще более-менее, а вот подальше от городов и замков народ к моим указам относится часто наплевательски. Ничего, не понимают через голову, поймут через поротые задницы. Я еще одного мора не допущу. Во всяком случае, на своих землях. Подыхать от какой-нибудь заразы и хоронить своих близких из-за того, что какие-то неряхи ленятся помыть руки и вскипятить воду, я не собираюсь.

Жаль, я в химии не силен. Да что говорить – вообще ничего в ней не соображаю. Если бы помнил даже школьный курс химии, я бы тут за самого крутого ученого сошел. Синтезировал бы пенициллин или хотя бы стрептоцид. Сколько жизней можно было бы спасти! А производство различных кислот? От них и до бездымного пороха недалеко. Но нет, не помню ничего толком. Вот опять меня к пороху понесло. Начал-то думать вроде о лекарствах – и сразу перескочил на порох. Только о смертоубийстве и думаю. Понятно, что не я такой, а жизнь такая, но пора бы уж перестраиваться – война закончилась. И хватит бы мне уже воевать. Как-то ведь другие без этого обходятся? Нет, воюют часто, но так, несерьезно, можно сказать, для собственного удовольствия, без остервенения. А у меня как ни войнушка, так море крови. С этим надо заканчивать, а то всех соседей против себя восстановлю. Они меня и так не очень-то любят, особенно Берг, Кельн, Марк и теперь еще и Клеве, но с этим ничего не поделаешь. Главное, что эти как раз объединиться против меня не смогут. Слишком уж не ладят друг с другом. Тем более Клеве и Марк до сих пор в состоянии войны с архиепископом Кельна, а тот – союзник Берга.

Но остальным соседям я, к счастью, мозоли еще не отдавил. Хотя, уверен, они тоже на меня недобро поглядывают. Но это ладно, главное, чтобы не лезли. А то ведь я и у них что-нибудь отберу, не удержусь. А потом соберется группа обиженных, объединится и так мне накостыляет, что и не останется ничего от моего графства. И никакие пушки не помогут. Ладно, не буду пока о грустном. Об этом я потом подумаю, может, с умными и знающими людьми посоветуюсь. Могут же другие более-менее мирно жить? Обходятся разными там переговорами, встречами, интригами, в конце концов. Я в этом всем не силен, но есть ведь специалисты. Церковники, например. Тот же отец Бенедикт. Как он ловко мне с графской короной помог… Дорого, конечно, но не дороже денег. Вот с ним и надо будет пообщаться на эту тему поконкретнее. Наверняка он что-нибудь придумает. Обойдется это уж точно недешево, но не воевать же мне и в самом деле постоянно… Так и сделаю. Но это потом, по возвращении в Линдендорф. Хотя и в Дуйсбурге наверняка можно найти специалиста-церковника, но тех я не знаю, а отец Бенедикт – свой, проверенный.

А вот с медициной что-то решать надо. Одной гигиеной я не обойдусь. Найти бы врача хорошего. Жаль, я историю современную слабовато знаю. Наверняка и сейчас есть хорошие врачи, а не только шарлатаны. Тот же самый Парацельс ведь не появился ниоткуда. И до него какие-то умные головы были. На базе их знаний он и вырос в знаменитого ученого. Так что надо искать. А уж переманить такого к себе я по-любому смогу. А еще неплохо бы найти хорошего алхимика и скооперировать его со своими травницами. Может, у них и с лекарствами какими что получится. И с прививками разобраться. Например, о прививках от различных болезней в мое время каждый школьник знал. А я вот неплохо знаю об оспенной вакцинации. Еще в том, своем времени как-то прочел книгу о попаданце или вселенце в тело Петра Второго, внука Петра Первого, который как раз и умер от оспы. Там и рассказывалось об оспенной вакцинации. И все так просто у него получалось. Я не поленился, покопался в интернете – в самом деле ничего сложного.

Самое интересное, что уже и сейчас существует здесь оспенная вакцинация. Еще лет четыреста назад ее начали проводить в Китае. Там здоровым детям через серебряную трубочку в нос вдували порошок, полученный из истолченных сухих корочек с оспенных язвочек больных. Правда, метод этот довольно опасный – смертность после такой вакцинации все-таки высоковата. А вот доктор Эдвард Дженнер в конце восемнадцатого века открыл практически безопасный способ вакцинации. Он заметил, что доярки и скотники практически не болеют оспой. Оказалось, что все они когда-то переболели в легкой форме коровьей оспой, заразившись от больных коров. И натуральная оспа их уже не брала. Дженнер втер в царапину подопытного содержимое оспенных пустул, которые появились на руке у доярки. После этого подопытный уже не болел оспой. Хотя легкое недомогание после вакцинации все-таки испытывал. Это была первая практически безопасная прививка от оспы. Почему бы мне это не повторить? Не самому, конечно. Но уж найду кому поручить. Зато смогу обезопасить своих людей, ну и себя, конечно, хотя бы от оспы. Тем более сейчас, после страшного мора тридцатилетней давности, склонить людей к вакцинации будет не особенно трудно. Правда, придется заручиться поддержкой церкви. Ведь именно церковь, там, в будущем, была, или будет, главным противником вакцинации. Черт, опять деньги. Ну, что ж, оно того стоит.

Вот с такими мыслями и доплыл до Дуйсбурга. Нет, не то чтобы я сидел и мыслил всю дорогу. Были и долгие разговоры с Гюнтером. В основном, конечно, о дальнейшем развитии нашей земли; вернее, моей земли. Иногда даже спорили. Такое право я ему дал – спорить со мной. А то ведь тут это не принято; здесь как сеньор сказал, так и правильно. Тем более Гюнтер как раз хорошо это усвоил – когда он высказал свое мнение старому барону о сдаче в аренду нового рудника. Хорошо хоть просто в деревню отправили. Могли и запороть, а то и вообще… Хотя мой бывший родитель вроде сволочью не был. Пьяница и мот – это да. Но не сволочь. Поэтому Гюнтер теперь спорить остерегается. Пришлось официально дать ему такое право. Советы – это, конечно, хорошо, но иногда и поспорить надо. Тем более со мной. Я ведь совсем не гений. А в нынешней жизни разбираюсь хреновато. Даже теперь, проведя здесь несколько лет, многое не понимаю. А уж о том, что происходит в верхах, при дворах герцогов, а тем более императора, вообще даже представления не имею. Хотя и Гюнтер в этих вопросах плавает. Так, знает что-то из слухов. А слухи, они и есть слухи.

Но оба мы согласны с тем, что попадать мне туда никак нельзя – чревато. Или грохнут, или разденут. Ну так я туда и не стремлюсь. Ну, от приглашений разных герцогов я отобьюсь, причину найти нетрудно. Да и от приглашения императора тоже откреститься можно, сославшись на нездоровье. Главное, чтобы император войну не начал с кем-нибудь. Вот тогда отбрехаться будет трудно. Хотя и тут наверняка выход можно найти. Собственно, я и сам раньше так и думал, но теперь и Гюнтер к моему мнению полностью присоединился. А Элдрик вообще заявил, что если я и надумаю отправиться в какое-нибудь такое змеиное гнездо, то он меня просто свяжет и запрет в спальне в замке и никуда не выпустит. А что ему? Он простой наемник, и наняли его как раз для того, чтобы он сохранил мою жизнь. Вот он и будет выполнять свои обязанности… Я даже разозлиться на него не смог.

Глава 5

В Дуйсбург пришли рано утром. Встречал нас наместник с взводом мушкетеров. Сразу же отправились осматривать город. Правда, пришлось подождать полудюжину кирасиров, потому как шататься по городу с толпой мушкетеров не очень интересно. Да и медленно. Мы-то на лошадях. А совсем без охраны тоже нельзя. Город-то только перешел в мое владение, мало ли – вдруг найдется какой сумасшедший свободолюбивый бюргер? Правда, от арбалетного болта охрана вряд ли прикроет, но я все-таки в доспехах. Даже шлем мне на голову водрузили. Жуть как неудобно. В бою-то на эти неудобства внимания не обращаешь, а вот на прогулке раздражает. Но ничего не поделаешь.

Город с прошлого моего посещения совершенно не изменился. Да и с чего ему меняться? Артиллерийского обстрела не было, так что и пожаров, слава богу, тоже не случилось. Да и без грабежей обошлось. Так что город совсем не пострадал. Но… если раньше я здесь был просто гостем, то теперь многое мне перестало нравиться. Кое-где обшарпанные стены домов, даже в центре. Недостроенный собор уже раздражал. Та самая церковь Спасителя, на достройку которой я обещал выделить денег. А уж когда мы попали в район бедноты, где беспорядочно понаставлены то ли покосившиеся избенки, то ли вообще землянки… это меня уже взбесило. Я даже приказал снести там все к чертовой матери. Хорошо хоть Гюнтер отговорил. Людей-то потом куда девать? Но я все же приказал Гюнтеру, чтобы через год этого безобразия тут не было. Для нормальных людей, если они тут есть, пусть найдут работу и отстроят им более-менее приличные дома, а кто не захочет работать – вон из города. Детей – в приют к церковникам, а взрослых – на строительство дорог. Там их работать научат, плетьми. И криминала в городе поубавится. Ведь все местные воришки, гоп-стопники и «ночные потрошители» – именно из этих трущоб.

Обедать отправились в ратушу. В довольно большом зале накрыли огромный стол. Присутствовали все лучшие люди города. Человек тридцать. Вот на хрена, а? Хорошо хоть без баб. И так настроение не очень, а тут еще эти рожи. Ну, я им и выдал. Небольшую речугу перед обедом. Вместо тоста. Рассказал, что я думаю об их городе и о них самих. Объяснил, как это исправить и в какой срок. И что я сделаю с ними, если они меня не послушают. Теперь уже у них настроение было испорчено, а вот мне как раз и полегчало. Правильно говорят: сделал гадость – на душе радость. Хотя говорил-то все правильно. И об отсутствии канализации – обычной и ливневки, и об обшарпанных домах, и о лачугах в бедняцком районе. Ну, может, слегка сгустил краски, не без этого. Хотя в конце речи немного их успокоил, сказав, что не все расходы по устранению недостатков лягут на город. Графская казна им поможет, но на много пусть не рассчитывают. Потому как графские деньги пойдут в основном на укрепление обороноспособности города.

Они слегка взбодрились, но именно что слегка. Потому как поняли, что придется расставаться с денежками. В основном именно им, лучшим людям. Остальным горожанам тоже придется, но это как-то компенсируется снижением налогов, которое я обещал. Им снижение налогов тоже что-то компенсирует, но не скоро, ох, не скоро. Хотя что я там отменил? Разную мелочь идиотскую, которую эти же придурки, лучшие люди, и ввели. Ну, не они, конечно, а их предшественники. Далекие предшественники. Городу-то уже больше тысячи лет. Вот и набралась за это время уйма дурных налогов и поборов, которые я все скопом и отменил. Вернее, не я, а Курт от моего имени, после захвата города. Оставил только основные. Хотя если покопаться во всех этих давних законах и уложениях, наверняка что-то толковое и можно было бы вычленить.

Хотя чего уж теперь – после драки кулаками не машут. Законы теперь в городе такие же, как и во всех других моих городах. Налоги тоже. Как и штрафы. Хотя с некоторыми поправками, конечно. Все-таки это портовый город, живущий в основном с торговли. Налагать штраф за появление на улицах города в неопрятной одежде, с насекомыми в одежде и волосах не получится. По улицам шастают и пьянствуют в кабаках в основном приезжие, морячки да купцы с пришедших судов. И что, не пускать их в город? Наоборот, их будет еще больше, так город я планирую всячески развивать. Да после того, как мы откроем здесь склады с продукцией с нашего завода, количество судов как минимум удвоится. А морячки с этих судов так и будут шастать по городу и пьянствовать в городских кабаках, тратя свои денежки. Для города это очень неплохо.

Но вот то, что они будут разносить по городу грязь и насекомых – это плохо. Что-то с этим надо делать. И делать это должны сами горожане. Вон в Линдендорфе попробуй кто выйти на улицу города с немытой рожей и в тряпье – горожане сами запинают. Здесь такое вряд ли получится. Но ведь можно повысить расценки в кабаках и гостиницах на грязнуль. Или еще что придумать. Но это уж сами. Конечно, после того, как приведут город и себя в нормальный вид. А указ об открытии на каждой улице общественной бани я им организую. Ну, не бани, конечно, но хотя бы большой помывочной. И в каждой гостинице. С прожаркой одежды от насекомых. Ведь в Дуйсбург приплывают и с юго-востока Германии с верховьев Рейна, и с севера по Руру, и с запада, опять же по Рейну.

Может, кому и понравится в чистоте жить, и в своих городах постараются такие же порядки ввести. Глядишь, и болеть поменьше будут. А то в мое время европейцы только в конце девятнадцатого века мыться начали. Да и то, жизнь заставила – надоело подыхать от различных эпидемий. Да что там говорить, англичане вон и в двадцать первом веке ведут себя как свиньи. Заткнут пробкой раковину, нальют туда воды и умываются. И зубы почистят, и высморкаются туда же. Потом размажут сопли по роже и считают, что умылись. И после этого они учат всех жить? Считают себя самыми цивилизованными? Хотя сейчас ведь, к сожалению, и такого нет.

Обед продлился недолго – всего-то часика два. Думаю, планировалось устроить пир на весь оставшийся день, но после моего наезда народ особенно засиживаться не стал и потихоньку рассосался. Вот и хорошо. Что-то эти надутые рожи мне не особенно понравились. Что это, графская спесь? Вряд ли. Со своими офицерами, бывшими простолюдинами, я общаюсь вполне спокойно. Да и Курт, Гюнтер и Хайнц тоже не из благородных, а они мне лучшие друзья. Если можно так назвать людей старше меня вдвое, а то и втрое. Правда, старше-то они Лео, а если взять по совокупности оба моих возраста, то я, пожалуй, и постарше их буду. Может, поэтому мне так легко с ними общаться? Хотя это я к ним так отношусь, они-то видят во мне именно графа и никак иначе, по-другому они просто не могут. А то, что я к ним отношусь так по-свойски, наверное, списывают на то, что я все-таки готовился стать священнослужителем. Ну да и ладно, главное, что меня все устраивает. Было бы хуже, если бы они передо мной постоянно находились в полусогнутом состоянии и боялись слово сказать.

После обеда меня пытались отвести в выделенный мне дом. Но я отказался. Дом тот был бывшего бургомистра, и сейчас его занимал мой наместник с семьей. Видел я этот домик – ничего так, мне понравился. Я б его конечно занял, но ведь Элдрик, скотина, выставит всех за порог. И хозяев и слуг. После накачки Ирмы он стал жуть какой злющий. И никак его не переубедишь – упрямый, морда арийская. А выгонять из дома хозяев как-то не хотелось. Понимаю, что они особо возражать не станут, да еще гордиться будут потом, что в их доме останавливался сам граф, но ничего поделать с собой не могу. Все-таки наместник – это мой человек, и как-то притеснять его не хочется. Вот кого-то из городской старши́ны я бы с удовольствием из дома вышвырнул, но и этого не могу. Так поступать здесь не очень-то принято, хотя и возможно – я ведь этот город только-только захватил, и пока мне многое здесь позволено, но и отношения со своими будущими подданными портить не хочется. Да и отмывать тот дом придется дня два, а я, может, через эти два дня уже обратно отправлюсь. Смысла нет. Так что потребовал себе комнату в ратуше. Тем более что и Гюнтер собирался остановиться в ратуше. Все веселей.

На следующий день решили проинспектировать городские стены. Да, картина, конечно, удручающая. Но несмотря на невзрачный вид, стены все-таки довольно крепкие. Сложены-то они из здоровенных каменных блоков. Снаружи их временем неслабо побило, но еще лет триста простоят. Ну а то, что вид имеют неказистый, так ничего страшного – как говорится: с лица воду не пить. Походили по стенам, наметили площадки под пушки. А что их намечать? Сровнять все башни вровень со стеной, вот и готовые площадки. Жаль, что этих башен не так уж и много, но ничего, хватит. Если на каждой башне как-то разместить по три орудия, то наверняка хватит. Так день и прошел.

На следующий день забрались на башню собора Спасителя. Правда, перед этим меня выловил настоятель церкви и напомнил о моем обещании профинансировать дальнейшее строительство. Вот ведь… Пришлось пообещать выделить три тысячи гульденов. Жалко, конечно, но ничего не поделаешь – обещания надо выполнять. Единственное, договорились, что я хоть и не стану вмешиваться в процесс строительства, но контролировать буду. Мне не нужно, чтобы церковь строилась еще сотню лет. А то знаю я их – любят они строительство затягивать. Предупредил, что если деньги разворуют, то повешу, несмотря на сан. И Господь мне простит этот грех. А то больно уж рожа у настоятеля плутовская.

Вид с башни был просто сногсшибательный. Весь город под ногами. Прекрасно просматривались оба берега и Рейна и Рура. Да и по рекам во все стороны на несколько километров все видно. Хрен кто незаметно подберется. Жаль, что пока оптики не существует, но и так неплохо. Осмотрели сверху порты по обеим рекам. Да, все-таки далековато до Рейна. Но ничего, если проложить хорошую дорогу от города до порта, то будет очень даже и неплохо. Дорога и сейчас, конечно, есть, но узенькая и обыкновенная грунтовка. А нужна хорошая, как у нас от Линдендорфа до Хаттингена. Даже пошире. А вдоль берега построить большие ангары под склады. И побольше кабаков. И вдоль дороги тоже. Чтобы морячки пропивали свои деньги, не доходя до города. Чем меньше их будет шататься по городским улицам, тем лучше. А если там еще и бордели открыть и лавки разные, то до города они точно не доберутся.

Обсудили все это с Гюнтером. Решили, что строить будем сами, а потом сдавать в аренду. Все, кроме борделей. Это уж пусть городские сами строят. Ну его, с церковниками лишний раз собачиться. А еще запланировали построить на берегу форт. Но не земляной, а настоящий, из хорошего кирпича. Тогда вся река у нас будет простреливаться вплоть до другого берега. Не то чтобы я решил вытрясать из купцов какую-то особую проездную пошлину, наоборот, я ее со временем собирался совсем отменить, но порядок есть порядок. Да и на безопасности города это скажется. По Рейну противник к нам уже не подберется.

А вот с правой стороны города, вдоль Рура, решили все-таки построить металлургический завод. Пророем обводной канал, устроим запруды, поставим водяные колеса – и можно будет ставить домны. Сталь мы тут решили не варить – это только в Линдендорфе, а вот чугун и все изделия из него можно и тут. А завод в Линдендорфе будет специализироваться только на стали и изделиях из нее. Так мы увеличим выпуск своей продукции почти вдвое. Тем более что на изделия из чугуна спрос также огромный. Конечно, по цене с оружием из настоящей оружейной стали ничто сравниться не может, но и с чугуна прибыток тоже очень неплохой. А в секрете выплавку своего чугуна мы все равно долго не удержим. Так что пусть лучше здесь шпионы крутятся – все в Линдендорфе их поменьше будет.

Обсудили с Гюнтером и ремонт городских стен. Так-то они довольно крепкие, но с внешней стороны подшаманить все-таки придется. Как-никак лицо города. А вот где взять деньги на все мои хотелки? Это, конечно, вопрос вопросов. Одно дело тратить деньги только на свой небольшой город, а другое – на это вот безобразие. Но выхода нет – это теперь тоже мой город. Приказал Гюнтеру тщательно все просчитать. Отдельно сумму на каждый проект, и тогда будем уже совместно думать, за что браться в первую очередь, а что и подождет. Хотя делать надо все и сразу. Ладно, посмотрим.

Простояли на башне, пока не продрогли. Все-таки здесь, на верхотуре, ветерок аж до костей пронизывает. Отправились греться в ратушу. Там до вечера время и провел, валяясь на средневековом диване.

А на следующий день пришел малый струг от Курта и привез Эльзу. Правда, теперь она не просто Эльза, а благородная дама Эльза фон Айзенвальд. Мы с ней сразу закрылись в моей комнате. Она только слегка ополоснулась на кухне, все-таки после путешествия на тесном кораблике хотелось привести себя в порядок, а потом сразу рванула ко мне. И потребовала исполнения своего обещания. То есть я прямо сейчас и здесь должен был заделать ей ребенка. И причина была довольно важная – ее муж, рыцарь Готлиб фон Айзенвальд, очень уж плох и может в любой момент предстать перед Господом, а ей хотелось бы забеременеть при еще живом муже. То, что он физически не способен сделать кому-либо ребенка, ничего не значит. Главное, чтобы он был жив на момент зачатия. Очень уж ей не хотелось создавать проблемы своему будущему ребенку. А я разве против? Ведь это будет и мой ребенок. Так что мы принялись решать этот вопрос со всем прилежанием, на которое были способны. А способны мы были на многое, так что до следующего утра мы из постели практически не вылезали. Даже ужинали в постели. Обед мы пропустили и нисколько не жалели об этом.

Но, к сожалению, всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Надо было возвращаться домой. Так что через пару дней после встречи с Эльзой мы уже шли по Руру на струге в Линдендорф. Можно было бы задержаться еще на недельку, но все вопросы по Дуйсбургу были в принципе решены, и оставаться там дольше не было смысла. Если только покуролесить с Эльзой, но и дома мне никто не мешает. Да и домой уже хотелось. Соскучился. Самое интересное, что соскучился я по тому маленькому кусочку плоти, вечно кричащему и пачкающему пеленки, совсем пока не разумному и не воспринимаемому мной серьезно, но почему-то притягивающему меня к себе. Голос крови, что ли?

Я и в самом деле относился к ребенку как-то несерьезно. Ну сын. И что? Неизвестно еще, сколько он проживет. Собственно, так к маленьким детям сейчас все относятся. Слишком мало их выживает. И Лео так к этому относится. А вот тот, из будущего, тридцатишестилетний, так к ребенку относиться не мог. Не получалось. Разумом понимал, что нельзя сильно привязываться к ребенку, мало ли что случится, но пересилить себя не мог. Какое-то чувство, не связанное с разумом, притягивало меня к нему. Все время, что мы шли домой, думал об этом. Но так и не разобрался в своем отношении к ребенку. Потом плюнул. Пусть все идет как идет. Единственно, до чего додумался – еще раз поговорить с бабкой Агнеттой о выживаемости маленьких детей. Что-то ведь надо делать. Не дело, когда из родившихся детей выживает каждый третий, а у бедноты вообще каждый пятый.

Ну, с питанием у крестьян вроде налаживается, но мрут ведь они не только от голода. И в обеспеченных семьях, где о недоедании и не слышали, дети тоже мрут. Почему? Что надо сделать? А делать что-то придется. Во-первых – детишек жалко. А во-вторых – это стратегическая безопасность графства: дети – это ведь мои будущие солдаты и работники на моих заводах. Да и крестьян мне надо побольше. А то после прошедшей эпидемии чумы свободной земли полно, и обрабатывать ее некому. Конечно, ко мне бежит много крестьян от других владетелей, но на этом не выедешь. Да и прекращать это надо, а то ведь за крестьянами могут и их хозяева пожаловать. И в имперский суд могут на меня нажаловаться. Пока не жаловались, чтобы не выставлять себя на посмешище. Но после того, как я закопаю пару особо ретивых, обязательно пожалуются. Мне только и не хватало вызова в суд к императору…

Нет уж, надо своих крестьян растить. Поэтому со смертностью среди детей, да и взрослых тоже, надо что-то делать. Придется напрягать своих медиков. Правда, медиками их можно называть с большим допущением, но уж какие есть. Опять встает вопрос с открытием университета. Где-то ведь врачей надо готовить. Если в этом году с университетом не получится, то бабкину лекарскую школу придется расширять. И открывать там еще одно отделение – детских врачей. Их вроде педиатрами называют. Там, в будущем. Никогда не сталкивался, так как своих детей у меня там не было, и те самые педиатры мне были не нужны. А теперь дети у меня есть. И много. Свой, правда, один, а остальные чужие, но все равно мои. Так что и педиатры у меня будут.

По прибытии в Хаттинген я на лошадях, только со своей охраной, помчался домой. В замке меня встречала Ами с сыном на руках. Чертовски приятно. А вечером опять пир. Да чтоб вы провалились! До конца так и не досидел. Смылся, прихватив Ами. Еле-еле затащил ее в постель. Оказывается нельзя, только после сорока дней после родов можно, так сказать, возлечь с мужем. Глупость какая. Если бы у нее были какие-нибудь родовые травмы, тогда понятно, но роды прошли нормально, и все давно зажило. Да и у нее при взгляде на меня глаза блестят, руки трясутся, и дыхание учащается. Но терпит. А я вот терпеть не намерен. Нет, за себя я как раз не переживаю, я могу и со своими любовницами время неплохо провести, но смотреть, как моя жена мучается из-за каких-то глупых предрассудков? Так что в постели мы все-таки оказались. Правда, не в нашей общей спальне, а в ее, на женской половине. В нашу спальню она идти категорически отказалась. Но и здесь все очень даже неплохо получилось. Мне даже пришлось ее сдерживать – очень уж она разошлась. Понятно, что сказалось долгое воздержание и подозрение, что ее муж где-то и с кем-то постоянно развлекается, но кусаться-то зачем? Чуть ухо не откусила. А уж орала как! Но ночевал я один, в своей холодной постели. Из своей спальни она меня все-таки выставила.

Утром, на удивление, встал поздно. Часов в восемь, судя по моим внутренним часам – настоящих-то часов у меня не было. А интересно, есть ли сейчас настоящие механические часы? Надо узнать и, если что, заказать. А то живем как дикари какие: как рассвело – встали, как стемнело – легли спать. Нет, можно и при свечах посидеть, что я и делаю, но это я себе позволить могу, слава богу. А остальные пусть и в самом деле ложатся пораньше, улучшают демографическое состояние моего графства. Хотя и я, несмотря на то, что ложусь иногда поздно, от этого не увиливаю.

Завтракал все равно в одиночестве – рано еще все-таки. После завтрака прогулялся в цех к Эльзе. Вот там уже работа шла вовсю. А как же – по моему ведь приказу: начинать работу, как рассветет и заканчивать, как стемнеет. Да, летом им приходится вкалывать часов по пятнадцать. Зато зимой рабочий день длится всего часов восемь. Вот уж они, наверное, зиму любят… Побродил по цеху один, Эльзы почему-то не было, и пошел к себе. Жаль, на Эльзу я рассчитывал. Вот что за организм сволочной, ведь весь вечер с Ами кувыркался, а теперь Эльзу высматриваю. Ну и ладно, нет так нет. Может, Ирму где высмотрю? Ирму не нашел, зато наткнулся на бабку-травницу. Ухватил ее за локоток и потащил в кабинет. Возле кабинета терлась Ирма, но как только увидела бабку, тут же исчезла.

Недолюбливают они друг друга. Бабка Ирму – за то, что она крутит с молодым графом, подсиживая, как ей кажется, ее подопечную, молодую графиню. К Ами бабка относится с трепетом, можно даже сказать, с любовью. Ведь такое ее привилегированное положение в городе существует именно благодаря графине. Ну не благодаря же этому молодому солдафону, для которого одна радость – мечом помахать да из труб вонючих пострелять. А тут эта баронесска вокруг хозяина крутится. Если б смазливые служанки, так и бес с ними – ничего страшного, а вот баронесса – это уже грех. Как бы чего не вышло. Вот и шипит все время вслед Ирме. Но не на ту напала. Ирма ее, конечно, опасается – ведьма все-таки, а сейчас с этим не шутят, но не боится. Да и я во время наших встреч ей объясняю, что все эти колдовские штучки – чушь собачья. Но встречаться с бабкой Ирма старается пореже. Вот и сейчас как испарилась. А я бабку завел в кабинет и усадил на стул.

– Бабушка Агнетта, ты в замке одна?

– Нет, ваше сиятельство, с мэтром Адольфусом.

– Это который хирург?

– Да, ваше сиятельство.

– А давай-ка мы и за ним пошлем, я и с ним тоже побеседовать хотел.