Помоги проекту - поделись книгой:
Катрин Маландрино
Француженка: Секреты неотразимого стиля
CATHERINE MALANDRINO
Une Femme Française
The Seductive Style of French Women
© 2017 by Catherine Malandrino
© Олейникова Е., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2018
КоЛибри®
Моему сыну Оскару, моим родным и всем, кто любит французский стиль.
Мечты
Француженка не составляет списка желаний и не отмечает галочкой исполненные. Она берет от жизни всё и сразу. У нее есть шарм, характер, она умеет очаровывать, она покоряет своим стилем, она уверена в себе.
Женщину, которая сумела счастливо соединить французскую культуру и американский идеализм в браке и при этом сохранить свой стиль и индивидуальность, звали Жаклин Бувье Кеннеди. Натали Портман в фильме «Джекки» (2016) удивительно живо и ярко сумела передать характер этой преисполненной благородства, загадочной, грациозной и элегантной женщины, на долю которой выпали такие тяжелые испытания.
С юного возраста Джеки очень интересовалась европейской культурой. Она училась на факультете французской литературы в Колледже Вассара. После него изучала искусство в парижской Сорбонне и в совершенстве выучила французский. Окончив университет, Джеки занималась переводами с французского на английский. Портман рассказывала журналу New York, что, готовясь к роли, она читала дневник путешествий «Одно необыкновенное лето» (One Special Summer), который Джеки вела со своей сестрой Ли во время эпохального для них путешествия по Европе в начале 1950-х гг.
Переехав в Белый дом, Джеки пригласила французского дизайнера Стефана Будена для обновления интерьера и шеф-повара Рене Вердона, который готовил ее любимые блюда французской кухни для правительственных обедов. (В последние годы жизни Джеки полюбила
Джеки не была красавицей, но ее изысканный французский стиль — женственная прическа, идеально подогнанная по фигуре одежда и романтичные круглые декольте — сделали ее настоящей иконой стиля. Дизайнер Олег Кассини (уроженец Франции) почти полностью создал ее модный гардероб: наряды из розового шелка, кашемировые пальто, яркие платья. Но она также носила и Chanel (в день убийства Кеннеди на ней был розовый костюм от Chanel), Givenchy, Dior, Hermès. Классический стиль Джеки эпохи Белого дома — это юбка-трапеция, рукав три четверти, лайковые перчатки, шапочки-таблетки, ожерелье из трех нитей жемчуга и золотые браслеты с эмалевыми вставками от французского ювелира Жана Шлюмберже. Но больше всего я люблю стиль другого периода ее жизни, когда она жила на Пятой авеню и носила широкие брюки, белые джинсы, свитера под горло, тренчкоты, платок на голове и на лице — неизменные темные очки, которые придавали ей, вопреки ее публичности, некий ареол французской загадочности и тайны.
На протяжении многих лет она успешно проявляла себя во многих сферах жизни: как дипломат, мать, любовница (среди прочих у нее были романы с Уорреном Битти, Полом Ньюманом и Фрэнком Синатрой) и как деловая женщина.
Идеально сочетая продуманную американскую небрежность и французский шарм, она задавала модные тренды и очаровывала весь мир. В детстве я восхищалась этой сильной и благородной женщиной. После смерти Джона она смогла придумать себя заново и начать вторую жизнь с Аристотелем Онассисом, а потом и третью — в качестве редактора в издательствах Viking и Doubleday. Ее жизненный путь был тернист, книга судьбы — полна удивительных глав. Джеки — пример состоявшейся женщины, которая двигалась по жизни, не всегда зная, как поступить правильно, и тем не менее каждый ее шаг был элегантен.
Уверенность, стиль и обаяние не даются по праву рождения даже звездам кино или моды. Чтобы реализовать себя и стать успешной, женщина должна работать над этими качествами. Я прожила в Америке двадцать лет и сумела соединить Париж и Нью-Йорк. И сегодня я хочу поделиться своими наблюдениями о том, чем мы похожи и чем отличаемся друг от друга.
Я выросла в Сесине-Паризе. Это пригород Гренобля на юго-востоке Франции, в часе езды от Лиона, с населением 12 000 человек. Мои родители попали в Гренобль еще детьми: их родители сбежали сюда, мечтая о свободе подальше от воинствующих диктаторов (Муссолини в Италии и Франко в Испании). Пришлось приспосабливаться к жизни вдали от Средиземноморья и полностью менять свои привычки. Здесь, у подножия Французских Альп, мои родители воспитали четырех дочерей. Я была их вторым ребенком.
В моем детстве было много разных красок: светлые волосы матери, уроженки Андалусии, темные глаза отца-сицилийца, розовые щечки моих сестер. Прямо за окном был зимний мир с белыми вершинами горной цепи, разрезавшими чистое синее небо. Весной эта картина меняла цвет на все оттенки зеленого и на фоне сосен и травы, словно конфетти, распускались дикие цветы: фиалки, красные маки, желтые лютики, голубые ирисы. Летом в саду вокруг нашего двухэтажного дома зацветали кусты красных роз, а над привязанными к ветке деревянными качелями распускались свечки конского каштана. В цвету он был розовым, а позже ронял на землю золотисто-коричневые плоды. Осенью листва становилась ярко-оранжевой, а потом, в ноябре, мой мир снова становился спокойным, чистым и белым.
Я была маленькой французской Хайди и чаще бывала на улице, чем сидела дома. Четыре горы — часть горного массива Веркор, который во время Второй мировой войны служил убежищем для групп французского Сопротивления, — были моей огромной детской площадкой.
Каждое воскресенье все наше семейство из шести человек отправлялось на целый день куда-нибудь побродить,
Выйдя на тропу, я обгоняла всех и бежала вперед по крутым тропкам к ручьям, где мы охотились на лягушек. Стоило родителям заметить семейство мармотов — жирных горных сурков, — они сразу шикали на меня, но я не выдерживала и визжала от восторга. Зверьки тут же разбегались в разные стороны. Мы поднимались выше в горы, где встречали оленей или серн (помесь козы и антилопы), а то и ястреба в гнезде. Там, где заканчивались деревья, мы находили эдельвейсы — бело-желтые горные цветы, растущие вертикально в трещинах скал.
Любовь к природе всегда поддерживает и оберегает меня. Мои корни уходят так глубоко, что я могу спокойно витать в облаках.
Только став взрослой, я начала понимать, как моя мать своей верой в меня и мягким руководством во многом определила мое будущее. Она всегда была моим маяком. Она научила меня быть любопытной, добывать знания, овладевать навыками. Не пыталась взять верх и никогда не отдавала распоряжений, что мне делать, а что нет. Ее образовательный метод был прост: предложить, не настаивая, направить, бросить семена в землю и подождать, пока они взойдут. Я могу только догадываться, насколько тонко она чувствовала каждую из своих дочерей. Я родилась с интуитивным чувством стиля, но именно благодаря маме — и ее подаркам — я смогла его развить.
1. Глобус. Когда мне исполнилось шесть лет, родители подарили мне на день рождения глобус, а вместе с ним ключи ко всему миру. Я обожала свою семью и нашу жизнь в Гренобле, но глобус волновал меня и дразнил воображение.
Я была помешана на глобусе, его тайны не давали мне покоя. Если это модель нашей планеты, почему мы с нее не падаем? Моя старшая сестра часто повторяла: «Земля круглая», но мне это не помогало. Заметив, насколько меня мучает этот вопрос, мама принесла апельсин и посадила на него муравья, пойманного где-то в саду. Муравей бегал по апельсину и не падал, когда мать поворачивала фрукт в разные стороны. Я взглянула на нее с облегчением. До сих пор помню, как она улыбнулась, когда я наконец поняла суть открытия Галилея и убедилась, что не упаду с поверхности земли. С той секунды я только и делала что мечтала открыть для себя весь земной шар.
Мне так хотелось увидеть неизведанные страны, что я не теряя времени начала приглядываться к миру, который меня окружал, и особенно к тем женщинам, которые были рядом. Они одевались практично, почти небрежно: теплые вязаные шарфы, толстые свитера, удобные брюки и обувь, в которой можно и в магазин сходить, и в горы подняться. Женщины Гренобля носили спортивную, удобную одежду, романтический стиль был им чужд, а может (и скорее всего), они о нем просто ничего не знали. Да и откуда? В Гренобле 70-х гг. не было ни модных магазинов, ни Интернета.
И все-таки некоторые женщины (в том числе и моя мать) пытались выглядеть стильно и женственно, и я начала подмечать: у соседки необычные духи, у кузины — прозрачная блузка, у тети новый макияж. Я радовалась каждой крошечной детали, которая выделяла женщину. Я понятия не имела в то время, что такое
Любопытство было способом уйти от действительности, через него я открывала новые двери в бескрайнее воображение. Я знала, что где-то существует большой, стильный город, где женщины умеют выбирать одежду и подчеркивать силуэт, где элегантность ценится выше практичности. Мать рассказывала мне о Париже и часто обещала: «Мы поедем туда. Он тебе понравится. Его история, искусство, музеи». Я отчаянно хотела в Париж, хотела посмотреть, как живут люди, как они одеваются, а после этого — увидеть весь мир. Уже в то время я задумывалась, получится ли у меня создавать одежду для шикарных женщин. Я еще не слышала о профессии модельера. Просто знала, что хочу быть частью того, что называется роскошной жизнью, гламуром. Путь от французской Хайди из Гренобля до
В раннем детстве я уже понимала, что Гренобль — это всего лишь начало, отправная точка. Даже если человек не рожден в большом городе и на протяжении поколений его семья живет в одном и том же месте, это не значит, что он обязан там застрять до конца жизни. У любого человека есть шанс расширить границы возможного. Когда я рассказала о своем решении заниматься модой и уехать, родные были в отчаянии: «Как же так, у тебя здесь все есть!» Но мне было тесно в Гренобле, воображение толкало меня вперед, подальше от дома, любопытство сжигало, словно огромный костер. Мой глобус заколдовал меня. Он был воротами в огромный мир.
2. Швейная машинка. У моей бабушки Мануэлы была швейная машинка с ножным приводом фирмы «Зингер». Она стояла на почетном месте в маминой спальне. Деревянная громадина с металлическими деталями, подвижной педалью и вращающимся колесом казалась мне волшебной. Бабушка подарила маме эту машинку (а с ней и другие семейные реликвии), когда стала совсем старой и больше не могла на ней работать. Но фамильные украшения меня совсем не волновали. Швейная машинка, за которой она работала с такой любовью, — вот что было по-настоящему интересно. Бабушка могла из пары метров простого материала сотворить чудесный наряд. Она была искусной вышивальщицей, умела вязать. Однажды связала мне мохеровый свитер с высоким воротом из пряжи двадцати двух разных цветов, а потом — розовое ажурное бикини, в котором я с гордостью рассекала все лето на пляже в Сен-Тропе, когда мне исполнилось пятнадцать.
Бабушка научила меня осторожно подавать ткань под иглу, заправлять шпульку с ниткой в челнок. Я обожала шить и делала первоклассные строчки зигзагом еще до того, как выучила алфавит.
Когда мне исполнилось семь, мама подарила мне портативную швейную машинку «Зингер», намного меньше бабушкиной. Ни одну вещь в своей жизни я не любила так, как эту крохотулю. Я шила на ней до поздней ночи. Мне совершенно неинтересны были игры сестер в дочки-матери. Единственная игрушка, которая меня вдохновляла, была моя «Зингер». Я проводила за ней все выходные дни и бессонные ночи, сшивая вместе любые лоскуты, какие могла найти дома, — от носовых платков до бархата и пушистой шерсти — и таким образом собирала свою самую любимую мозаику.
3. Маленький твидовый жакет. В повседневной жизни моя мама предпочитала свободный стиль: легкие свитера, хорошо скроенные брюки, обувь на низком каблуке. Но у нее были две вещи, которые она считала своим сокровищем: бежевая шелковая блузка от Yves Saint-Laurent и темно-синий жакет из буклированной ткани от Chanel. Я несколько раз примеряла жакет и инстинктивно понимала, что это действительно вещь высочайшего качества. У него были золотые пуговицы и цепочка, пришитая с изнанки по краю подкладки. Этот жакет не давал мне покоя, и я все время думала о нем.
Однажды после обеда, когда мои родители уехали, я пробралась в мамину комнату и вытащила жакет из шкафа. Мне было десять лет, я уже шила сама и больше всего мечтала понять, как он сделан. Устоять перед искушением было невозможно.
Я принесла шедевр к себе и осторожно отпорола черную шелковую подкладку, чтобы увидеть внутреннюю часть изделия. С почти религиозным трепетом я изучала, как сшиты детали, внимательно рассмотрела плетеную отделку на четырех накладных карманах. Мне очень понравилась идея с карманами: с ними у жакета сразу появлялся характер. Руки у меня дрожали, но я с восторгом изучала все его интимные секреты. Потом несколько часов пришивала подкладку обратно. Шов нужно было сделать таким же аккуратным, чтобы никто не догадался о моей разведывательной операции.
Не успела я повесить готовый жакет обратно в шкаф, как за окном послышался шорох колес подъезжающей машины. Мама понятия не имела, что я сделала, но через несколько недель я сама все ей рассказала. Эта тайна жгла меня изнутри, и я не могла больше ее хранить. Мама совсем не разозлилась. На самом деле она была тронута моим отношением к ее любимой вещи.
«Сказала бы раньше, — ответила она. — Мы бы с тобой вместе это сделали».
В следующую свою вылазку я отпорола подкладку пиджака отца и начала понимать, чем мужская одежда отличается от женской. Внутри было намного больше дополнительных деталей, и весь пиджак был жестким, негнущимся и тяжелым.
А вот жакет от Chanel в каждой своей строчке был женственным. Плотно прилегающий рукав, невероятно мягкая шелковая подкладка, а сама ткань гладкая и легкая, словно это не жакет, а блузка. Подплечики были маленькими и пушистыми. Петли для пуговиц обметаны вручную крохотными стежками. Но больше всего меня поразила цепочка, нашитая по нижнему краю подкладки. С ней изделие становилось тяжелее, и жакет идеально сидел на фигуре, придавая его владелице шарм, характерный для всех вещей от Chanel.
4. Биография Коко Шанель. Вскоре после того как я призналась в преступлении, мама принесла мне биографию Коко Шанель. Она была тронута моим интересом к одежде, и ей захотелось помочь мне двигаться дальше. Книгу о Шанель я прочитала от корки до корки, и не один раз. Коко Шанель была настоящим чудом. Она освободила женщину от корсета, шила одежду со свободным силуэтом, взяв для этого мягкий трикотаж, пластичный, как кожа. Она придумала все, что мы носим сейчас: от жакета из буклированной ткани до
Любая библиотека — как и ваш стиль — станет богаче с этими великими книгами.
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
И некоторые новинки:
•
•
•
Я с детства постоянно искала источники вдохновения и нашла их вот в чем:
• Эрте. Холл между гостиной и моей спальней был украшен литографиями французского художника русского происхождения Эрте. Он начинал свой путь в искусстве, работая для дизайнера Поля Пуаре в эпоху Первой мировой войны, но успех пришел к нему позже, когда он начал рисовать обложки для журналов Harper’s Bazaar, Cosmopolitan, Ladies’ Home Journal и Vogue. Как правило, это были изображения невероятных женщин в экзотических костюмах. Я проходила здесь по несколько раз на день, но каждый раз с удовольствием рассматривала вычурные женские силуэты в соблазнительных позах на черном фоне, одетые в яркие театральные одежды. Каждая складка ткани, цветок, мех и перья были прорисованы с большой точностью и любовью.
• Журнал Elle. Во Франции в конце 1970-х и начале 1980-х гг. журнал Elle стал модной Библией и задавал тон всему миру моды. Вместо портретов кинозвезд я вешала на стену работы фотографа Жиля Бенсимона. Это была эра высоких причесок, красных губ и легендарных моделей Джерри Холл, Эль Макферсон и Дейл Хэддон. Я рассматривала каждую фотографию и примеряла на себя смелые элегантные образы, мечтая однажды покорить Париж.
• Les Createurs. Ведущих французских модельеров 1980-х гг. называли Les Createurs. Во Франции они были так же популярны, как звезды кино, и я восхищалась их революционными идеями. Тьерри Мюглер, «проповедник футуризма», был моим любимым дизайнером. Он создавал яркую остроконечную одежду Х-образного силуэта — большие плечи, узкая талия, широкий низ — из ткани металлик и кожи, как будто его модели прилетели из космоса. Его показы были не просто выходом моделей на помост: он первым начал устраивать на подиуме настоящее представление. Клод Монтана прославился смелым сочетанием цветов и ярких, роскошных тканей — шелка, бархата, кашемира и тонкой драпированной кожи, в обтекающих фигуру минималистских нарядах. Я помню его черные кожаные короткие шорты в сочетании с пурпурными меховыми куртками. Бунтарь Жан-Поль Готье был мастером переосмысления старого и изобретения нового. Он превратил
Я тоже мечтала открыть женщине мир стиля и женственности и начала еще в детстве с мамы, сестер и себя самой. Я стала собственным манекеном, закалывая на себе ткань и собирая шифоновые складки на булавки. В 11 лет я вытянулась, фигура у меня была мальчишеская, и я подолгу изучала себя в зеркале, сочиняла и перекраивала наряды так, чтобы они выглядели по-парижски шикарно (в моем тогдашнем понимании, конечно). Я смешивала стили, экспериментировала с цветом и формой. Увидев в зеркале оригинальный силуэт, чувствовала себя такой счастливой, словно добилась чего-то очень хорошего. Я была в восторге от того, что могу полностью измениться, всего лишь сменив наряд. Какое богатство образов, и все они в моем распоряжении! Одна эта мысль придавала мне сил. Создавать образы при помощи одежды стало моим любимым занятием.
В школе я прослыла оригиналкой, потому что носила обувь на деревянной платформе, джинсы с низкой талией и полосатые блузки. Во время урока рисовала на полях женские силуэты и сочиняла для них истории. Рассматривала других девочек, представляя, что можно улучшить в их внешности и чем я могу помочь. А потом выяснилось, что и девочки, и взрослые женщины уже обратили внимание на мое уникальное чувство стиля и начали обращаться ко мне за советом, какую сделать прическу и как лучше одеться. Я с удовольствием отвечала всем — например, вам лучше заправить рубашку и надеть каблуки, — и к одиннадцати годам поняла, что ко мне прислушиваются и я не боюсь высказывать собственное мнение.
Я все время думала о том, как мне выйти за рамки того, что я уже знаю о стиле. Мои родители пытались меня урезонить: они боялись, что смелые взгляды на одежду и внешний вид в столь юном возрасте помешают получить хорошее образование, поэтому я работала на уроках изо всех сил и делала все, что задавали на дом, лишь бы заслужить право быть провокатором,
Но были у меня подруги, которые, в отличие от родителей, не унимались: «Ну почему ты не можешь быть нормальной?» Меньше всего мне хотелось, чтобы меня стыдились, если мы всей компанией шли гулять. Но мне слишком нравилось играть со стилем и узнавать в этой игре что-то новое о себе. И я очень быстро поняла, что мне совершенно неинтересна «нормальная» жизнь. Быть «другой» означало бросать вызов окружающим, быть для них неудобной. К двенадцати годам я поняла, что когда у тебя есть свой стиль и свое мнение, то есть и друзья и — враги.
Мое детство было сплошной идиллией, меня любили, за порогом была прекрасная природа. Но мама не верила в сказки. Она рассказывала своим дочерям, что мы сами отвечаем за собственную жизнь и не должны ждать принца на белом коне, который все сделает за нас. Она считала, что если мечтать, то о независимости. Это и стало моей первой мечтой.
Моя мать (кстати, ее тоже зовут Катрин), вышла замуж в двадцать два года и вскоре забеременела. Ее жизнь сложилась так, что она не смогла позволить себе независимость и, вместо того чтобы исполнить мечту и стать учителем, осталась дома, заботилась о нас и следила за нашим образованием.
Хотя она была счастлива и отец хорошо ее обеспечивал, но родись она в другую эпоху, то выбрала бы совсем другой путь. Энергию и творчество она направила в семью: это был достойный труд, но ей чего-то не хватало. Мне кажется, мама рассказывала нам, своим дочерям, о том, как важно быть независимыми и добиваться чего-то своего в жизни, чтобы доказать отцу, что девочки ничем не хуже мальчиков. Мама хотела, чтобы он гордился нами так же, как гордился бы сыновьями.
Я тогда и не догадывалась, что девочки — это слабый пол. До сих пор не могу представить себе, чтобы какие-то мальчики, родись они вместо нас, были бы такими же бесстрашными, какими были мы. Мы с сестрами так и обращались друг к другу — «брат». В своей компании я была лидером. Я хотела быть главной и сильно удивилась, когда подруги сообщили мне, что обычно главные — мальчики. Я была не робкого десятка и не уступила бы никому позицию лидера, потому что в этой роли чувствовала себя прекрасно.
Я никогда не понимала сказок про принцесс. Сидеть на месте и ждать, пока меня спасут, и не принимать участия во всех этих приключениях? Ну уж нет. Спасибо моим родителям за то, что они объяснили мне, как это важно — быть сильной и независимой, как здорово мечтать быть героиней собственного романа и ничего не бояться. Если бы кто-нибудь и собрался прискакать верхом, чтобы спасти меня, это могла быть только я сама.
Мальчиков не учат зависеть от кого-то или ждать принцессу. По собственному опыту я знаю, что девочку нужно воспитывать так, чтобы она понимала, что должна сама отвечать за свою жизнь. И мать не обязательно должна быть живым примером. Моя мама была домохозяйкой, но постоянно твердила нам, что мы не должны повторять ее судьбу, потому что мы девочки, которые будут жить в XXI в. Она рассказывала, как много вокруг возможностей, и часто говорила: «Чем меньше вы зависите от других, тем больше вас будут любить мужчины».
Истории про девочек, у которых появился шанс изменить судьбу, трогают меня до глубины души. Я советую посмотреть два фильма на эту тему. Первый из них фильм Софии Копполы «Девственницы-самоубийцы» 1999 г. с Кирстен Данст в главной роли. Фильм рассказывает о пяти сестрах, живших в 1970-х гг. в маленьком городе, которые были вынуждены покончить с собой из-за обстановки в семье. Я посмотрела этот фильм много лет назад, и он до сих пор не дает мне покоя. Второй фильм — «Мустанг» 2015 г. турецкого режиссера Дениз Гамзе Эргювен. Здесь тоже рассказывается о пяти сестрах. Религиозные родители не давали им жить нормальной жизнью: двух девочек насильно выдали замуж, одна покончила с собой и только две самые младшие сумели сбежать в Стамбул. Страшно подумать, но такие истории происходят в жизни сплошь и рядом и сегодня.
Родители должны защищать детей от подобных трагедий. Я была счастлива, когда Хиллари Клинтон была выдвинута от своей партии на пост президента. Это доказало, что мечта о равенстве достижима и, возможно, станет реальностью.
Когда я стала матерью, я уже знала, что должна с раннего возраста объяснить своему сыну, что роль, которую общество и культура навязывают мальчикам, не должна определять его жизнь. Я всячески поощряла его творчество, не останавливала полет воображения. Взяв в руки карандаш, он начал рисовать на обоях в комнате. Я никогда не кричала на него и не запрещала ему это делать. Я хотела, чтобы он творил. Со временем первые каляки превратились в слова и рисунки, потом в изображения Микки-Мауса, а в подростковом возрасте он начал делать граффити. Постепенно его комната превратилась в один огромный холст, на котором он сам, а потом и его друзья могли выразить себя. Он рисовал любимых персонажей кино: Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря», звезд баскетбола — Майкла Джордана, Стива Нэша, Дуэйна Уэйда и Леброна Джеймса, а потом пришла очередь первого граффити о любви, сексе и рок-н-ролле. Сегодня Оскар — обычный американский мальчик, родившийся в Нью-Йорке и выросший сразу в двух культурах, французской и американской. Он доволен собой, чемпион по баскетболу, умеет сопереживать и быть щедрым. И сейчас я понимаю, что начиналось все с детских рисунков на стене, со свободы самовыражения. Он до сих пор рисует на стенах в своей комнате, хотя ему уже девятнадцать. Иногда я просто поднимаюсь в его комнату и смотрю на эту огромную книгу истории его воображения. Мы любим эти стены, для нашей семьи они — сокровище.
Что было бы, если бы каждый ребенок мог давать волю воображению и выражать себя без ограничений? Главной валютой нашей культуры стало бы творчество. Мы бы могли делиться и обмениваться идеями (а ведь именно с этого все и начинается), а потом воплощать наши мечты в жизнь.
В тринадцать лет я была похожа на мальчишку и очень хотела, чтобы меня заметили. Мне нужен был яркий, броский наряд. Мы как раз собирались провести зимние праздники в нашем шале в горнолыжном Отранe, и я поняла, что это будет. Я решила сшить лыжный комбинезон.
Лыжный комбинезон — непростая задача. Я активно катаюсь на лыжах, не боюсь штурмовать сложные склоны. А это значит, что мой костюм должен быть теплым, водонепроницаемым, комфортного кроя из мягкой ткани, в нем должно быть удобно делать любые повороты.
Рукава и штанины я выкроила из винила цвета серебристый металлик. Для основной части взяла черный нейлон с ватином и заложила в выкройку вытачки и мелкие складки, которые подчеркнут фигуру. В качестве ярких цветовых пятен я выбрала красную застежку-молнию и красный эластичный ремень, который подчеркнул женственность силуэта. А чтобы сделать костюм практичным, добавила карман на молнии, куда можно было положить бальзам для губ и пропуск на подъемник.
Источником вдохновения для моего творения послужила шпионка Эмма Пил из сериала «Мстители» в исполнении актрисы Дайаны Ригг. Ее героиня носила облегающий кожаный комбинезон и сексуальные ботинки. Во Франции сериал назывался Chapeau Melon et Bottes de Cuir («Шляпа-котелок и кожаные сапоги»). Это название ясно говорит о том, до какой степени французы помешаны на моде. Я очень хотела быть похожей на Эмму и по мотивам ее сексуального костюма сшила свой (а вместо кожаных ботинок у меня были лыжные).
Я носила комбинезон всю зиму, срезая углы в слаломе и поднимая облака снега на склонах. Этот наряд подарил мне крылья: в нем я могла стать хоть королевой горных лыж, хоть королевой диско. Я каталась с еще большим удовольствием, чем раньше.
В тринадцать лет я уже понимала, какой силой обладает одежда. С одной стороны, все очевидно: «Вот она я!», с другой стороны, она помогает своей хозяйке понять и выразить себя. Красивая одежда способна изменить отношение окружающих, она дарит власть и радость, а это невозможно, если ваш наряд невыразителен.
Красивая одежда сразу делает жизнь лучше. В лыжном комбинезоне я немедленно перешла из толпы в «звезды» склона. Люди поневоле оборачивались и останавливались, чтобы меня разглядеть. Я не начала кататься быстрей и лучше, но я стала уникальной. Моя младшая сестра Элен, отличная лыжница, не выдержала и попросила сшить ей такой же. Это был мой первый заказ!
В нашем доме был большой чердак, и я все время искала сокровища в пыльных коробках, которые на нем стояли. Там было полно сувениров, старой одежды, разных вещиц, которые родителям были больше не нужны, но и выбрасывать их не хотелось. Став постарше, любовь к чердачным сокровищам я перенесла на блошиные рынки Гренобля — рынок Виктора Гюго и рынок Сен-Брюно. Здесь можно было найти все, что угодно: старые ткани, одежду, пуговицы, украшения и какие хочешь аксессуары.
Мы с мамой могли часами рыться на прилавках в поисках грошовых сокровищ. Каждая такая мелочь была для меня настоящей драгоценностью, каждый потрепанный лоскуток или винтажное украшение — редкой находкой. После похода на блошиный рынок я садилась за «Зингер» и начинала экспериментировать: мне хотелось сотворить из старья произведение искусства.
Когда мне исполнилось четырнадцать, одним из моих творческих проектов стала футболка Fruit of the Loom. Она мне казалась ну очень необычной. Fruit of the Loom — американский бренд, а все американское было воплощением мечты о свободе, новизне и крутизне, которую мы видели только в голливудских фильмах. В общем, я задумала превратить эту футболку в ювелирное изделие и нашила на нее все сокровища блошиного рынка — от маленьких бусин, пуговиц и лоскутов до кристаллов и крошечного золотого якоря. Я даже откопала на развалах две вышитые золотом буквы «С» и «М» и пришила их на самом видном месте. Я купила старые сломанные серьги, вынула из них жемчуг, нашила его на футболку вдоль ворота — и у меня получилось ожерелье.
На этот проект ушло несколько выходных. Закончив, я надела свое творение, закатала рукава — футболка была мне велика, такие вещи еще называют «бойфрендовскими» — и отправилась на танцы. Я чувствовала себя малышкой на миллион и страшно гордилась своей суперкрутой футболкой от Fruit of the Loom. Мое произведение произвело фурор, подружки сразу же бросились повторять мою идею. Надев футболку несколько раз, я решила ее постирать, положила в раковину, налила мягкого средства для стирки, и… краска с лоскутов и бусин тут же потекла на ткань. Быть может, сегодня полинявшая футболка смотрелась бы интересно, но в тот день разводы краски показались мне трупными пятнами на моем бесценном творении, и я в отчаянии вышвырнула его в мусорную корзину.
Та футболка могла бы дать начало целой коллекции, но оказалась всего лишь первым опытом. Мне было четырнадцать, когда я взяла обычную вещь и превратила ее в вечерний наряд. С той поры небрежная роскошь и ненавязчивый шик покорили меня.
Мне повезло: мое детство пришлось на конец 1970-х — начало 1980-х гг., эпоху множества музыкальных стилей: в каждом были свои боги, у любого из них можно было подсмотреть что-то в характере, что-то в манере одеваться и в итоге придумать свое.
Диско
Эра диско — это блеск и избыточность. Я обожала танцевать, и раз в месяц мы с сестрами устраивали вечеринки под названием
• Джон Траволта в «Лихорадке субботнего вечера» сыграл танцора Тони Манеро и выходил на танцпол в белом пиджаке, черной рубашке и очень длинных брюках, и все это стало прообразом блестящих вещей моих коллекций.
• Дайана Росс, ее высокая прическа и красная помада свели нас всех с ума и заставили трепетать от восхищения. Для обложки своего альбома Diana она снялась в простой футболке и джинсах, но выглядела при этом до мурашек шикарно. Я с восхищением смотрела на ее смелое декольте, любовалась ее страстью к яркому цвету и женственной фигурой. Она всегда выглядела невероятно круто.
Панк
В пятнадцать лет я впервые попала в Лондон по программе школьного обмена и тут же отправилась на разведку на Карнаби-стрит. Я бродила по магазинам немыслимых аксессуаров, заглядывала в салоны тату и пирсинга, в ювелирные салоны, где продавались ожерелья из булавок и остроконечные браслеты в духе Sex Pistols или Clash. Я восхищалась всеми этими самодельными и бунтарскими вещами в стиле панк. Я сама с детства немножко панк с моей любовью к лоскутам с рынков и функциональным переделкам одежды.
• Вивьен Вествуд. Неофициальный дизайнер панка: порванные в клочья футболки, осветленные острые пряди, бледная кожа, макияж, больше похожий на синяки, — все это ее изобретения. В ее магазине Sex на Кингс-роуд я купила футболку с надписью God Save the Queen («Боже, храни королеву)» и носила ее с курткой в стиле милитари или под ковбойской рубахой. Позже я стала большим фанатом ее мужа, композитора и музыканта Малкольма Макларена.
• Крисси Хайнд. «Я одеваюсь, как мне нравится, и заставлю вас меня заметить», — поет она в песне Brass in Pocket группы Pretenders. Она убивала наповал своими кошачьими глазами, дразнящими черными волосами и неровно срезанными челками, черными платьями и сетчатыми трико. Стиль Хайнди был и остается провокационным, уличным, кошачьим.
«Новая волна»
Мне всегда очень нравилось смешивать в одежде мужское и женское — например брать мужскую рубашку или брюки и переделывать их в женский наряд. Лучшие представители «новой волны» возвели андрогинность в абсолют, смешали воедино женское и мужское и создали новый стиль.
• Дэвид Боуи. С 1970-х гг. Боуи оттачивал андрогинный стиль, начиная с истории о Зигги Стардасте. Эпоха блесток, накрашенное мужское лицо, обтягивающий мужское тело костюм — во всем этом «виноват» Боуи. Его песня Let’s Dance («Давай станцуем») произвела фурор во Франции, мы все влюбились в его гениально странный образ.
• Энни Леннокс из группы Eurythmics. Из чего же сделаны ее «Сладкие мечты»? Из коротких ярко-красных волос, черного костюма, белой мужской рубашки и галстука, черных кожаных перчаток и хлыста. Плюс невероятно глубокий и звучный голос. Благодаря Боуи мужчины стали краситься, а Леннокс потрясала своих фанатов, выступая в образе красивой женщины с подчеркнуто женственными формами в мужской одежде.
Поп
К середине 1980-х вернулась танцевальная музыка, бал правил канал MTV и у меня появились свои поп-королевы.
• Шаде. Приглаженные, зачесанные назад волосы, красная помада, большие золотые кольца в ушах. Ее графичный силуэт был свободным и плавным. Она была воплощением современной чувственности.
• Мадонна. Ее противоречивый образ в клипе Like a Virgin — белая юбка из вуали, корсет, кружевные перчатки, как у оперной певицы, ремень с надписью Boy Toy (молодой любовник взрослой женщины) и рваные легинсы — заставил изменить свой взгляд на сексуальность целое поколение девушек, которые хотели бунтовать, очаровывать и покорять.
Когда мне исполнилось шестнадцать, родители купили квартиру в Гольф-Жуан в Антибе, и мы приезжали туда на лето. С друзьями я часто ездила в ближайший городок Сен-Тропе и топлес продавала козырьки от солнца на пляже, чтобы заработать карманные деньги. Я экономила каждый франк и строила планы. Я была готова расправить крылья и отправиться в Париж навстречу своему первому приключению.
Я хотела попасть на модный показ Ива Сен-Лорана. В тот год мне исполнилось семнадцать, и я сумела скопить достаточно денег на дорогу. Одна транспортная компания согласилась доставить меня туда за очень небольшую плату. Родителям мой план, ясное дело, не понравился. Я долго их уговаривала, рассказывая, что мне есть где остановиться, что там безопасно, давила на то, что эта поездка нужна мне ради «моего же образования» и «чтобы по музеям походить». Только сейчас я могу сказать честно: родители понятия не имели, что я вру насчет полной безопасности и что еду не ради музеев, а ради модного показа. В конце концов мама меня отпустила, и я начала собираться в дорогу.
Я набрала лучших вещей с расчетом на неделю, взяла туфли с самыми высокими каблуками, карманные деньги и клочок бумажки с именем девушки, с которой я познакомилась в Сен-Тропе. Она приглашала меня к себе, если я вдруг окажусь в Париже. На грузовике из Гренобля в Город света — семь часов пути. Из уличного телефона-автомата я позвонила своей знакомой. К счастью, она меня вспомнила и у нее на тот момент была возможность меня приютить.
На следующее утро я проснулась очень рано и собралась на показ, надев красную шелковую блузку и черные туфли на шпильках. Модный Дом YSL представлял тогда свою весенне-летнюю коллекцию во внутреннем дворе Лувра — Cour Carrée. Уж не знаю как, но я уболтала охранников и оказалась внутри. Я увидела несколько подиумов, сооруженных специально для показа, и много элегантных женщин, которые пришли посмотреть шоу.
Собравшиеся гости были точным отражением парижской модной жизни. В первом ряду сидели фэшн-редакторы и элегантные клиенты Дома YSL. (Сегодня в первых рядах обычно сидят байеры от крупных универмагов, блогеры и пресса.) Из уважения к маэстро все женщины были одеты в костюмы-двойки с подчеркнутой талией, жакеты из шелка или тафты с широкими плечами и
Поделиться книгой: