Где зима тебя настигнет

Должна же быть причина. Но самосохранение говорило ей не лезть в это. Видит Бог, ей хватает текущих проблем.

— Привет, — она тихо поздоровалась. — А я гадала, приедешь ли ты сегодня.

Глава 4

А я гадал, жива ли ты, — подумал Трэз.

Но с такой фразы разговор не начнешь. Во-первых, будучи вампиршей и не отличаясь его глупостью, Тэрэза не стала брать машину в такую погоду. Она дематериализовалась сюда. Во-вторых, она — не в его зоне ответственности. Совсем. Вот правда, нет.

И точно так же он — не ее беда.

Просто потому, что эта женщина и его любимая Селена были так похожи, это не давало ему права относиться к Тэрэзе так, словно она — его любимая шеллан. Поэтому опоздала она на работу в снежную бурю, не пришла вообще, вовремя или нет — не его проблема, вина или забота. И ради всего святого, его паранойя относительно ее безопасности раздражала.

Не каждая женщина, с которой он сталкивался, умирала на его руках.

Будь это так, все Братство давно бы овдовело.

Трэз выругался и отвел взгляд. Посмотрел снова. Попытался не думать о том, что и так не покидало его мысли.

— Да, я здесь, — ответил он.

— Все нормально?

Нет. Едва ли.

— Я просто переживал за тебя.

Да. Вау. Он лажает по-крупному.

— Так мило с твоей стороны.

— Погода неважная сегодня. — Его голос звучал чужеродно. Низкий и напряженный. — Из-за снега.

А еще добавить ту опасную дыру, в которой ты живешь, закончил он в своей голове. И боже, здесь ему нужно заткнуться. Он сам себе копает яму.

— О, я в порядке. — Тэрэза махнула рукой. — Я справлюсь.

А затем — напряженная пауза.

Когда тишина затянулась, Трэз понимал, что откровенно пялится на нее, но не мог отвести взгляд. Каждый раз, когда он видел эту женщину, то испытывал компульсивное желание убедиться в том, что он не обманывается относительно ее внешности. И самое отвратительное в том, что он не знал, чего хочет — чтобы его восприятие обманывало его или…

Схожесть поражала и била в лицо напоминанием о том, чего он лишился, лучше любой фотографии, ведь Тэрэза двигалась, лучше любого воспоминания, потому что они вели разговор, лучше любой фантазии, ведь она была из плоти и крови. Длинные, темные волнистые волосы Тэрэзы были зачесаны назад и собраны в тугой пучок согласно требованиям к внешнему виду персонала, и они были того же цвета и текстуры, что и волосы его Избранной. А бледные глаза женщины на ее идеальном лице были такими же, как у Селены, что он едва сдерживал слезы. А ее губы…

Как и у его женщины, и дело не в форме. И, черт возьми, ему не следовало узнавать, каковы они на вкус.

Нельзя было целовать ее в тот раз, повинуясь импульсу, не следовало приезжать тогда, чтобы увидеть ее, не следовало приезжать сейчас, чтобы снова попасть в эти сети. Она — не его покойная и внезапно воскресшая шеллан. Она — молодая женщина, нанятая его братом для работы в этом ресторане. Незнакомка. Которая по чистой случайности выглядит в точности, как его женщина.

— В общем, да, — протянула Тэрэза. — Я в порядке.

Она выгнула брови и подалась вперед, словно пыталась подтолкнуть его к разговору. Или гадала, не хватил ли его инсульт.

— Хорошо, — ответил Трэз. — Я рад.

Когда она посмотрела за его спину, как бы намекая, что ей нужно вернуться к работе, он понял, что снова упускает свой шанс.

— Слушай, ты больше не думала по поводу дома, который я предлагал тебе? В аренду?

Она снова встретила его взгляд. Когда Тэрэза не ответила ему сразу, Трэз ощутил, как внутри просыпается инстинкт защитника, и попытался урезонить его. Но не преуспел. Нужда обеспечить ее безопасность напоминала взбешенного быка, и, да ладно, будто парнокопытное с рогами станет прислушиваться к английскому? К доводам логики? У него больше шансов убедить себя, что Тэрэза не похожа на Селену… но он не преуспел и с этом.

Полный бардак. И он не мог оставить все как есть.

— Я думала, речь о квартире, — сказала она, нахмурившись.

— Нет, это дом.

— Ты очень добр. Но на прошлой неделе я сказала, что все обдумала и решила оставить как есть.

— Я знаю. — Ладно, он сохранял голос спокойным. Круто. — Но это хорошая сделка. Отличная. Как я говорил, пока плати, сколько сможешь, начнешь зарабатывать больше — сочтемся.

— Я, правда, ценю твою заботу… — Она пригладила волосы, собранные назад. — Но я не хочу садиться тебе на шею.

Он вскинул руку в жесте перестаньрадивсегосвятого. Или, если смотреть с ее положения, перестаньрадивсегосвятогонестиэтучушьпрожилье.

— Я ничего не жду в ответ, — сказал Трэз. — Не ищи подвоха.

Когда она опустила взгляд на его губы, Трэз знал, о чем думала Тэрэза, и милостивый Боже, он попытался сдержать либидо. Не следовало делать все, чтобы остаться с ней наедине, и не потому, что она работала на айЭма. Он не в том положении, чтобы водить женщин на свидания. Он закопался в горе по самую маковку, и в конце каждой ночи мог с одинаковой вероятностью как вернуться домой, так и сигануть с обрыва в Гудзон.

Если смотреть под таким углом, то он даже хуже самого стремного утешительного приза. Он — динамит с подожженным фитилем, который принесет в ее жизнь только разруху.

И это не считая того, что за такие мысли он чувствовал себя предателем, не хранившим верность своей покойной любимой. Селена покинула его, и он должен был остаться монахом до конца своих дней. Без сомнений, тот факт, что они выглядели одинаково — единственная причина его влечения к Тэрэзе. И тем не менее.

— Ты сказала, что переедешь, — настаивал он. — Когда мы ужинали вместе. Ты сказала, что…

— Я помню, что говорила. — На ее лице мелькнула тревога. — И я не собиралась валять дурака с тобой. Просто… чем больше я думаю об этом, тем больше мне не нравится мысль воспользоваться твоими связями.

— После работы я могу отвезти тебя, показать это место. Пройдешься, осмотришься…

Трэз ощутил присутствие в коридоре и посмотрел в ту сторону. Блондин снова вернулся, выглядывал из-за угла. Проверял Тэрэзу.

Клыки Трэза, выступившие из челюсти, так и чесались.

— Она сейчас подойдет, — рявкнул он.

Когда парень отступил, словно к его виску приставили пистолет, Трэз почувствовал необоснованное разочарование. Он хотел обнажить клыки и зашипеть на назойливого ублюдка. Может, даже стащить фигурный нож с кухни и подровнять парню челку. Начав с лодыжки и дальше, вверх по телу.

Словно это посодействует его проблеме? Мертвые тела в общественном месте — порой та еще заноза в заднице.

Части тела на ковре не помогут ему решить вопрос с Тэрэзой.

— Я должна идти. — Она виновато улыбнулась. — Я опоздала сегодня, и остальным пришлось меня прикрывать.

Всем ли? — подумал Трэз. Или одному конкретному парню?

Когда сердце рухнуло куда-то вниз, а желудок сжался, он покачал головой. Мысленно.

— Слушай, если тебя беспокоит… вопрос уединенности. Ничего страшного. Все нормально. Я не стану лезть в твою жизнь.

Ни черта нормального. Но словно он имел право критиковать ее решения? Если она захочет трахаться с этим человеком до потери пульса, то ничего он с этим не поделает.

Можно, конечно, схватиться за нож. Но если ей действительно нравится этот ублюдок с соломенными волосами, то она может всплакнуть на его похоронах.

О, Боже, он должен выбраться из этого…

Тэрэза положила ладонь на его руку, и Трэз мог поклясться самому Господу, что ощутил прикосновение всем телом.

— Как бы глупо это ни выглядело, я правда хочу справиться сама, — ответила Тэрэза. — Я обдумала твое щедрое предложение и должна была рассмотреть все последствия. Было бы так легко положиться на тебя, но я хочу самостоятельно решать свои проблемы. Для этого я приехала в Колдвелл, и я останусь верна своему решению.

Трэз накрыл ее руку своей.

— У меня не будет ключей, клянусь. Не будет доступа… ничего такого. Это будет только твой дом, делай там, что хочешь.

А вот подступившая тошнота — плохой знак. От отчаяния тошнило в прямом смысле слова.

— Дело не в тебе, — ответила Тэрэза. — Я хочу позаботиться о себе сама. Я на горьком опыте узнала, что лучше не рассчитывать на других, и если я не начну жить независимо сейчас, то когда в таком случае…

— Дыра, в которой ты живешь, небезопасна.

— Я очень ценю твою заботу. — Ее глаза блестели, когда она посмотрела на него. — Но мой ответ «нет, спасибо». И я больше не хочу это обсуждать.

Освободив свою руку, Тэрэза похлопала его по плечу в классическом дружеском жесте, а потом прошла мимо. И в этот момент Трэз закрыл глаза и вздохнул носом ее запах. А потом повернулся ей вслед. Она всю ночь будет работать бок о бок с тем блондинкам, Трэз был уверен, что они будут веселиться и шутить, и что ублюдок предложит отвезти ее домой в конце смены. Как далеко они зайдут?

Когда снова вспыхнуло желание убивать, Трэз попытался обуздать биохимические процессы в своем теле. Он не связывался с ней, черт возьми, это невозможно. Это безумие.

Все это — безумие.

Он — безумен.

Прислонившись к холодной стене, Трэз сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь игнорировать запахи из кухни, шум от людей в помещениях, тихое завывание бури за окном. Вблизи этой женщины он терял контроль над телом и эмоциями, превращаясь в оголенный провод. Решение было простым: не приходить сюда. Не видеться с ней. Возвести высокое ограждение между ними, и украсить его колючей проволокой.

И он бы все равно бросался грудью на амбразуру, созданную собственными руками. Пока эта женщина, которая ни о чем не просила и даже не знала сути проблемы, сама не выставит знак «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН».

Полный бардак.

Заставляя себя двигаться, Трэз не торопясь зашагал в сторону кухни, чтобы не пересечься с Тэрэзой. Последнее что ему нужно — превратиться в маньяка-преследователя. Ему достаточно должности сутенера и наркоторговца в послужном списке.

Рабочие помещения отличались практичностью, простые окрашенные бетонные стены и служебные помещения вроде офиса айЭма, раздевалка и комната для отдыха для персонала. Ну и сама кухня. Когда Трэз зашел в огромное помещение, то заморгал при виде ярких ламп и нержавеющей стали. Все безукоризненно, тщательно организованно и безлюдно по причине непогоды, никто не суетится вокруг плит, столешниц и печей.

— Что за хрень? — пробормотал он.

Что-то горит на плите, а где его брат? Где су-шеф?

— айЭм? — позвал он, подойдя к плите на шестнадцать конфорок и сдвинув кастрюлю с соусом с огня. — айЭм!

— … я здесь, секунду! — Его брат выскочил из кладовой, держа в одной руке мешок с мукой на двадцать фунтов, а в другой — упаковку с яйцами. — Привет, как ты?

— Хорошо.

Да, просто супер. Я сменил прошивку с суицидальности на самораздражение. Следующая остановка — лунатизм.

— Где все?

— Большая часть не смогла приехать из-за бури. — айЭм сгрузил мешок на стол. — Я только что отправил Энцо и двух других поваров домой. Сам разберусь этой ночью.

— Что бы там ни было, оно подгорело. — Трэз указал на посуду. — Я сдвинул кастрюлю с конфорки.

— Спасибо.

Вместо того чтобы проверить соус, айЭм поставил яйца так, будто собирался сразу же взяться за них. Но потом он словно потерял фокус, уперся руками в столешницу и опустил голову.

Трэз нахмурился.

— Что такое? Что случилось?

— Ничего.

— Уверен в этом? — Трэз перевел взгляд на кастрюли. — Когда в последний раз у тебя что-то подгорало?

Секундная пауза, которую никто другой бы и не заметил. А потом айЭм обратил на него свои черные глаза и, казалось, он выглядел собранно и спокойно, когда озвучил ложь:

— Я в норме. Честно.

Видимо, в эту игру могут играть двое, подумал Трэз.

***

— Курам на смех. Я ухожу.

Когда злые слова сорвались с напомаженных губ, Тэрэза посмотрела поверх автомата для розлива воды. Лиза, одна из шести официантов, что должны были выйти в смену, очевидно, решила дезертировать, о чем сообщила во всеуслышание, а также поделилась мнением относительно погодных условий.

Словно у кого-то в «Сале» была кнопка регулировки метеоусловий, и он случайно включил бурю.

— Проклятый снег. — Лиза потянулась за спину, развязывая фартук. — Мне нужно платить за аренду. А сегодня заняты всего два стола, и даже не в моем зале. Я клянусь, управляющая меня ненавидит.

Тэрэза отвела взгляд. Лизу-Драму лучше обходить стороной.