Первая после бога (СИ)

Да тут же спохватилась, сплюнула через плечо, а за неимением дерева костяшками по собственному лбу постучала. Рано ему ещё в анатомичку. И нечего портить ювелирную работу доктора Кассел.

– Ты давай, выздоравливай, – Дира легонько похлопала парня по руке. – Я свою часть выполнила, теперь дело за тобой.

– Да он же чай не слышит, доченька, – прошамкала старушка, почивающая на соседней койке.

В смысле, это хирург думала, что бабушка спокойно спит. Оказывается, притворялась только, ведьма старая. А сама подслушивала, подглядывала. Благо сестра забыла ширмочку между кроватями задёрнуть. Вот так и рождаются байки про ненормальных докторов.

– Да кто же знает, слышит он или нет? – ласково улыбнулась Кассел, делая вид, что её бабушкины показатели заинтересовали. Хотя любознательность старушки лучше всяких проекций свидетельствовала – пошла пациентка на поправку. – Некоторые больные говорят, будто не только всё слышали, но даже и видели. Как вы себя чувствуете? Жалобы есть?

– А вот я ничегошеньки не слышала и не видела, – пожаловалась бабушка, послушно вытягиваясь на койке по стойке смирно – это чтобы доктору было удобнее осматривать. – Надеялась, со стариком своим встречусь. И кукишь тебе, бабка. Ни света, ни трубы чёрной, ни мужа. Живи и скрипи потихоньку. А жалобы-то есть, как без них? Старая да больная. Всё болит – и тут колет, и здесь ломит.

– А поконкретнее? Где колет, где ломит? – уточнила Дира, щелчком поворачивая проекцию сердца – баловалась.

Старушке явно не врачебная помощь требовалась, а просто поговорить. Тоже, кстати, терапия. Почему бы и не помочь? Торопится всё равно некуда. Первые сутки после операции «своих» Кассел старалась рядом с пациентом провести – дежурство там или не дежурство, а бдительность в таком деле лишней не бывает.

– Да разве ж я всё упомню, доченька? – изумилась бабуля. Действительно, и вот что ты глупости спрашиваешь? Как тут запомнишь, где болит? – Да ладно, поноет и перестанет. Ты лучше ширмочку не задёргивай, дай парнем полюбоваться. Давненько я таких красавцев не видывала. Бледненький только.

Старушка тихонько хихикнула, стыдливо прикрыв рот ладошкой. Дира в ответ лишь головой помотала. Правда, что ли, старшее поколение из железа выковывали? Один, не успев глаза продрать, женщин бежит искать. Вторая, судя по её же словам, помирать морально приготовившаяся, парнями любуется. Даже зависть берёт.

– Ну, бледненьким ему недолго быть. Вот оклемается и сразу румяным станет, – пообещала Кассел. – А вас мы завтра в отделение переведём. Я попрошу, чтобы положили поближе к мужскому крылу. Там таких красавцев хоть охапками греби. И все уже на ногах.

– Ой, да что ты, доченька! – опять хихикнула бабка, как сухой горох просыпала. – Я уж старая, до греха ли мне?

Сказано это было таким тоном, что сомнений в интересах старушки не оставалось и мужики в эту сферу точно входили. Ну и дай дева Ночь ей благословения.

– Сейчас я позову сестру, сделаем вам укольчик, поспите, – Дира потрепала старушку по плечу, – надо сил набираться и…

– Я могу с вами побеседовать?

Кассел, понятно, никаких посторонних голосов услышать не ожидала. Да и откуда бы? Единственный пациент, говорить способный, и так с ней болтал. Сестру же Дира отправила перекусить и Хэлс следом увеялась. А уж так требовательно и громко в реанимации вообще никто не выражался. Поэтому ничего удивительного, что доктор Кассел за сердце схватилась. Жест, конечно, бабий, достоинство хирурга роняющий. Но спасибо, что хоть от визга удержалась.

– Вы что тут делаете? – злобным шёпотом поинтересовалась она у громилы, тёмным исполином загораживающим вход в зал.

Хорошо хоть догадался халат накинуть. Лучше бы надел, конечно. Но на таких плечищах разве что шатёр цирка-шапито сойдётся.

– Стою, – немного подумав, ответила «гордость империи».

– Стойте где-нибудь в другом месте, – от всей души пожелала Кассел. – Желательно, за пределами отделения. И уж точно за порогом реанимации. Сюда посторонним вход запрещён!

Прежде чем ответить, блондин опять помолчал. Но говорят же, будто у всех спортсменов с сообразительностью проблемы. Тоже, видимо, профессиональный перекос.

– Мне можно, – выдал он, наконец.

Уж лучше бы и дальше рта не раскрывал!

– Вон, я сказала! – шёпотом рявкнула Дира. – А не то…

– Что? – вежливо поинтересовался громила и даже усмехнулся. – Силой выведете?

Хороший вопрос. Нет, действительно, хороший. Ответ вроде сам собой напрашивается – охрану нужно вызывать. Но вот только драки в ремзале и не хватало. Да и неизвестно ещё, на чьей стороне победа будет.

– Почему на нём даже рубашки нет? – как в бочку прогудел бугай. Хотя, наверное, грудная клетка эдакой ширины действительно создавала эффект бочки. – У вас же положены такие… пижамки.

– Здесь не положены, – очень стараясь дышать ровно и на крик не срываться, ответила Дира. – Любая одежда может помешать реанимационным мероприятиям. И усложняет доступ к катетерам[5].

– Что такое катетер? – изрядно подумав, решил расширить свои познания громила.

– Это трубочки, – вежливо пояснила Дира, – в разные отверстия засовываются. Например, в уретру.

Кассел хотела, очень хотела, чтобы звездун поинтересовался, что такое уретра и где она находится. Тогда бы врач с полным на то правом подробно объяснила. На языке родных осин. И душу б отвела, и с родственником пациента в открытый конфликт не вступила.

К сожалению, блондин то ли знал ответ, то ли догадался, но уточнять не стал.

– Я вас жду в кабинете начальника, – оповестила «гордость», – поговорить надо.

И вышел, спасибо деве Ночи за её милости!

– Что ж ты так сурово-то с ним, деточка? – укорила Кассел старушка, про которую врач благополучно успела забыть. – Такой интересный мужчина. Поласковее с ним, нежнее. Глядишь, и замуж возьмёт.

Дире пришлось напомнить себе, что рычать при пациентах не самая лучшая идея. Хуже только рявкать на них. И, вообще, смирение есть великая врачебная добродетель.

[1] Патанатомия – паталогическая анатомия. Научно-прикладная дисциплина, изучающая патологические процессы и болезни, а также причины смерти. Объектами изучения являются трупы, операционный материал, органы и ткани. Патанатом – врач, проводящий вскрытие (исследования).

[2] Загрузить (здесь) – с помощью медикаментов ввести пациента в состояние лекарственного сна (медикаментозной комы).

[3] Проктология – наука, изучающая болезни толстой (прямой и ободочной) кишки и заднего прохода.

[4] Эпидуральная гематома – скопление крови и/или сгустков, находящееся над (или за пределами) твёрдой мозговой оболочки (наружной из трёх оболочек, покрывающих головной мозг).

[5] Катетер – инструмент в виде трубки, предназначенный для соединения естественных каналов, полостей тела, сосудов с внешней средой с целью их опорожнения, введения в них жидкостей, промывания, либо проведения через них хирургических инструментов.

Глава третья

Глава третья

Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением

Естественно, в кабинете завотделением доктора Кассел «гордость империи» ждала не в одиночестве. Такие обычно один на один разборки и не устраивают, им массовая поддержка требуется. Странно, что главврач и начмед больницы отсутствовали. Может, просто не доехали ещё. А так полна коробочка: зав нейрохирургией, зав приёмным отделением, обе старшие сёстры, дежурный по оперблоку и, видимо, успевший вдоволь через костры напрыгаться, доктор Шеллер собственной неотразимой персоной. Наш пострел везде поспел. Ну и ладно. Баба с возу – ящеру легче.

Неприятно, конечно, чувствовать себя той самой бабой, но куда деваться? Тут бы без увольнения обойтись.

– Я не хочу, чтобы моим братом занимался эта… этот врач, – прогудел «гордость», дождавшись, пока Кассел усядется.

Правда, присаживаться Дире никто не предложил. Видимо, задумывалось, что она стоять останется вроде подсудимого, приговор выслушивающего. Да и обстановочка очень на судилище походила. Во главе стола восседал громила, а дальше по росту, то есть, по занимаемой должности.

Но поскольку Кассел за собой никакой вины не чувствовала, то и в показательных выступлениях участвовать не собиралась. Устроилась напротив бугая, облокотилась о столешницу, пальцы сплела – само внимание. Кажется, звезде это не понравилось. По крайней мере, бровью он дёрнул недовольно.

Кстати, брови у него, как и ресницы, в отличие от волос были тёмные. Крашеный, что ли? Нет, конечно, встречается и такая расцветка, но нечасто. Хотя кто их, звездей, разберёт?

– Какие конкретно вы имеете претензии к доктору Кассел? – убедившись, что Дира сходу собачиться не собирается, а «гордость» ничего больше добавлять не намерен, осторожно поинтересовался доктор Лангер.

Бедолага! Вообще сбоку припёка оказался, а отдуваться всё равно придётся. Твоя подчинённая накосячила – ты и отвечай.

– Вам по одной или сразу все изложить? – усмехнувшись, поинтересовался блондин.

– Давайте разберём по одной, – решил пока не сдавать своих позиций заведующий.

– Ну, давайте по одной, – тяжело кивнул громила. Конечно, нелегко ему башкой ворочать – шея, как у быка. – Эта ваша докторша с дури выгнала других врачей. Как мне сказали, опытных. Нет, я понимаю, самоутверждаться надо. Но не за счёт моего брата.

Головы всех сидящих за столом, как по команде развернулись к Дире. Гонг! Первый раунд навозного пинг-понга. Посмотрим, сможет ли обвинитель закидать нашего доктора или она сумеет отбить все подачи?

– Не выгнала, а удалила из операционной посторонних, – возразила Кассел. Заведующий приёмником кашлянул, нахмурился, разглядывая стол. А вот и первая ловушка! Правильно, это же он всех под рукой имеющихся в блок согнал! Понятно, что с испугу. Понятно, что, собственно, это его промах. Но своих топить не стоит. – Дело в том, что вашего брата доставили в экстренном порядке, – а других порядков в нашей больнице и не бывает, но тебе это, бугай, стероидами взращённый, знать незачем. Многие знания – многие печали. – Поэтому полной информации о состоянии больного у нас не было. И все врачи, чья консультация могла понадобиться, ждали наготове. Ведь не простой же пациент, – чего уж там, ублажим, реверансик сделаем – не убудет. – Их присутствие на операции не требовалось. Но они обязательно осмотрят вашего брата в плановом порядке.

Переборщила с «порядками», ну да ладно. Тем более что ответила правильно и по делу, заслужив одобрительные кивки. Присутствующие повернулись к блондину, ожидая от него подачи. Звездец кивать не стал, глянул, словно кирпич швырнул.

– Вы едва его не угробили! – пробасил.

Интересно, откуда дровишки?

– Вообще-то, я его спасла, – спокойно ответила Кассел.

– У него сроду сердце не болело! – грохнул кулаком «гордость».

Хорошо так грохнул, стол аж просел в ножках. А вам, господин звезда, штрафное очко! Выдержаннее надо быть.

– Фибрилляция[1]? – тихо уточнил доктор Лангер.

– Асистолия[2], – коротко ответила Дира. – Постарайтесь понять, – неправильный тон, не нужно показывать, что ты считаешь его умственно отсталым! – Вашего брата доставили в тяжелейшем состоянии, операция тоже непростая – экстренная, по жизненным показаниям. В таких условиях могут случиться неожиданности. И к сожалению, они случаются. Это при плановой операции больного сначала изучают под микроскопом, чтобы свести риски к минимуму. Но даже в этом случае стопроцентной гарантии никто не даст. С ситуацией мы справились…

– Знаю я, как вы справились, – скривился блондин. – Почему-то руками начали… Как у вас это называется? Качать? Да ещё ребро сломали!

– А чем я должна была действовать, по вашему мнению? Ногами?

– Доктор Кассел! – кашлянул Лангер.

– Не делайте из меня дурака! – бешеным драконом взревел «гордость». – Кое-что и я знаю, видел! Когда сердце останавливается, в него просто силой шарахают! Вы не маг, потому…

– Я маг, – отчеканила Дира. – Иначе бы сертификат нейрохирурга мне никто не дал. И я не пытаюсь делать из вас дурака, нет такой необходимости. Дефибрилляцию, которую вы окрестили «шараханьем силой», применяют как раз при фибрилляция, на то она «де». При асистолии же сердце сначала запустить нужно. А сломанное ребро свидетельствует только о том, что я всё сделала верно – это вам любая комиссия подтвердит. Поменьше иллюзион[3] смотрите. Лучше книжку почитайте. Могу порекомендовать пару пособий по реанимации, написанных доступным и простым языком.

– Доктор Кассел, прошу вас, спокойнее! – решил подать голос заведующий приёмником, до этого момента предпочитавший изображать мышь под веником.

– Я спокойна, как кадавр[4], – заверила его Дира.

– Ещё бы вам не быть спокойной! – рявкнул блондин. Правда, по столу долбить больше не стал. Видимо, мебель пожалел. Просто сжал пудовые кулаки. Но и это выглядело внушительно. – Любимица начальников! Да о ваших проколах в открытую треплются!

Ну, вот теперь понятно, кто таким сребролюбивым оказался! Спасибо, господин травматолог. А, заодно, и доброй сестричке благодарность стоит выписать.

– Вы сейчас договоритесь до того, что я карьеру через постель делаю, – огрызнулась Дира. – Только предупреждаю сразу: такое обвинение не слишком оригинально.

– А чего тут обвинять? – бугай вдруг съехал с рыка на господский тон, откинулся в жалобно пискнувшем кресле. – Вот он, – звездища кивнул на загадочно улыбающегося Шеллера, – хирург, в это верю. А вас соплёй перешибить.

Кассел искренне полагала, что давно научилась себя в руках держать. И каждый раз, когда её нести начинало, удивлялась: ведь не девочка уже, с чего так завелась? Следом шло клятвенное заверение никогда больше подобного не делать и не говорить. Клятва держалась крепко – до следующего «проноса».

Сейчас, видимо, этот самый следующий и наступил.

Дира потянулась, стащила со стола для корреспонденции, стоявшего как раз за её спиной журнал – не слишком и толстый, в полтора пальца всего-то шириной. Да и разорвала его пополам, аккуратно положив обрывки на стол, а не в морду «гордости» швырнула, хоть и очень хотелось.

– А монету в трубочку пальцами скатаете? – заинтересовался блондин.

– Скатать не скатаю, но сломать могу, – заверила Кассел и приторно-вежливо поинтересовалась у Лангера. – Я могу идти?

– Да, конечно, ступайте, – прошипел подозрительно покрасневший заведующий. – Объяснительную не забудьте написать.

– Непременно, – пообещала ему Дира.

– Больного мы доктору Шеллеру передадим, с вашей стороны возражений не будет?

– Ну что вы? Как можно? Уверена, что его методы лечения устроят всех присутствующих!

И одарив всех присутствующих сияющей улыбкой, хирург покинула высокое собрание.

***

Кассел и сама не поняла, каким вихрем её в «курилку» занесло. Вроде бы, собиралась только в ординаторскую забежать, вещи свои взять. Но от злости аж в глазах темно стало, вот и помчалась, не видя дороги. А прискакала на площадку между первым этажом и подземным переходом в соседнее отделение, сиречь в морг.

Вообще-то, курить в больнице строго воспрещалось. И не из соображений трепетного отношения к здоровью – пожарная охрана лютовала, усматривая в каждом «бычке» попытку спалить больницу. И увещевания, что тут всё же не дегенераты работают, бравых борцов с огнём не успокаивали. В общем, нельзя в клинике курить. Впрочем, распивать алкогольные напитки любой крепости и заниматься «неуставными» отношениями тоже запрещалось. Но кого и когда это останавливало? Уж точно не врачей с пациентами. Может, призраки закон уважали.

Так или иначе, а «курилок» в главном корпусе было несколько. Та, куда Диру занесло, считалась самой дальней. Поэтому хирургу повезло – здесь никого не было. Народ ломанулся перекуривать утреннее взбадривающее пропесочивание в закуток рядом с залом, где конференцию проводили.

Кассел остановилась на последней ступеньке, сжав пальцы на перилах так, что костяшки заныли. И с чувством, с толком и расстановкой высказала стене всё, что душа настоятельно требовала. Стало немножко легче.

– Слушай, а последний заворот можешь повторить? – восхищённо попросили из-за спины. – Я не очень разобрала пассаж, куда совать то, что на лбу и как изогнуться надо.

Облегчение сменилось чувством, отдалённо напоминающим стыд. Но оно быстро испарилось. Всё-таки за таким неблаговидным занятием, как семиэтажное обкладывание стены, доктора застала ни больная и ни особа, приближённая к высоким креслам, а своя сестра-врач.

С черноволосой и надменной, как сама регент, доктором из КДО Кассел не то чтобы приятельствовала, но находилась в ровных и, в общем-то, дружелюбных отношениях. При встрече улыбались, в буфете могли за один стол сесть, обсудить при случае свежие больничные сплетни тоже зазорным не считали. Вероятно, потому, что интересы консультационно-диагностического отделения – эдакой поликлиники при больнице – с нейрохирургией никак не пересекались. А брюнетку коллеги недолюбливали, считая конченой стервой.

То есть общего между дамами много, а делить нечего. Потому и симпатизировали друг другу. Правда, вот имени царицы консультаций и диагностик Дира не помнила. Если вообще когда-то знала.

– Рассказывай, – потребовала черноволосая, шикарно закуривая и протягивая серебряный портсигар Кассел.

Хирург подумала – всерьёз подумала. Но всё-таки отрицательно помотала головой: никогда не дымила, нечего и начинать. Да и повод не тот.

– А что рассказывать? Сама всё слышала.