История очередной попаданки

— Леся! — окликнула меня одна из поварих, моя соседка по повозке, когда я, взяв сумку, пошла прочь. Как её зовут, я не помнила, что-то громоздкое и нелепое, то ли Греттель, то ли Гуллира… В общем, брр. Кажется, именно она вертела в руках моё красное бельё, а ведь на неё оно не налезет. И чего теперь хочет?

— Что надо? — довольно нелюбезно огрызнулась я. Имею основания, согласитесь.

— Прости нас, пожалуйста! — огорошила она меня. И не успела я толком устыдиться своего плохого мнения о людях, хотя, зачем они трясли мои вещи всё равно неясно, как она добавила. — Мы всё вернули! Не надо на нас сглаз наводить!

— Э-э-э… — сказала я. И это символизировало крайнюю степень удивления. Они решили, что я — ведьма? Надеюсь, это не кружевное бельё их надоумило? Моя собеседница истолковала мой ответ по-своему — как вымогательство.

— Ну, хочешь, мы за тебя постираем? — жалобно спросила она.

Признаться честно, соблазн был. И нешуточный. Но потом я вспомнила подставу с флаконом и, скрепя сердце, отказалась. Я их плохо знаю, зарекомендовали они себя ещё хуже, так что нафиг-нафиг.

И, кажется, я поняла, откуда растут ноги у этого внезапно проснувшегося уважения к чужой собственности и желания помочь — они видели меня с Фаром, наверняка, решили, что он — мой любовник, и, так как он — чернокнижник, боятся мести. Какой из этого можно сделать вывод? Что надо поддержать людей в их полезном заблуждении. И что самому Фару знать об этом совершенно необязательно, а то он так трясётся за свою мужскую честь… или что там у мужчин страдает, когда они влюбляются? Гордость?

Фар нашёл меня, когда я достирывала третью нижнюю юбку Её Прекраснейшего Высочества. В принципе, грязи-то на одежде принцессы особо не было, разве что иногда трава и земля на подоле, но даже просто полоскать в холодной воде и отжимать это всё — то ещё удовольствие. Впрочем, то ли я привыкла уже, то ли маячившая впереди свобода делала своё дело, но сегодня работа шла легко.

— Ты плохо торгуешься, — произнёс Фар, и я вздрогнула. Как обычно, появился он совершенно незаметно, а может, уже давно стоял где-то тут и наблюдал, просто заговорил только сейчас. Этак ни на секунду нельзя расслабиться, — раздражённо подумала я. Пойдёшь по надобности в лесок, а там под каждым кустом по невидимому чернокнижнику. Жуть. И фу-фу-фу. А он, между тем, продолжил, причём этаким слегка надменным тоном, который настолько не вязался с представленной мной картинкой, что я закашлялась, скрывая смешок. — Делец из тебя никудышный, — сказал он.

— Ну? — раздражённо спросила я.

— Метку я сниму хоть сейчас, — сказал он вкрадчиво, — и что ты будешь делать?

— Уйду из прачек, — вздохнула я. Вот вроде иногда человек соображает, а иногда — дуб дубом.

— И? — насмешливо спросил Фар. Кажется, у него бродили в отношении меня такие же мысли, что-то о деревьях.

— И буду жить долго и счастливо, — огрызнулась я, скручивая мокрую юбку, чтобы отжать. Ох и тяжёлая…

— Здесь в лесу? — уже совсем ядовито спросил чернокнижник, и я вспомнила свои мысли — точно, насчёт выхода из леса… Но после такого вступления просить этого гада уже как-то не хотелось. С другой стороны, раз я должна буду ему услугу, то в его интересах, чтобы я осталась жива, здорова и на свободе. Ну-ка, послушаем, что предлагает.

— Говори уже, что собирался, — буркнула я и даже сама поморщилась — какой-то перебор получился. Словно это я — волшебник, пусть и ученик, а он — прислуга… Но Фар то ли не заметил, то ли не придал значения. А может, решил отыграться потом.

— Не в моих правилах мешать людям делать глупости, но для тебя я сделаю исключение и честно предупрежу — мы уже на территории, принадлежащей Замку, окажешься там без метки, и ты — его законная добыча.

Что такое Замок я не знала, но сейчас это было и неважно, я поняла главное — избавления не будет. Вообще, вроде бы пустяк — потерпеть несколько дней, может, неделю, пока мы не прибудем в Черракар, но у меня задрожали руки. То ли от горя, то ли от желания придушить одного бестолкового ученика леди Фиа, который сначала дал мне надежду, а потом отнял.

— Но я могу предложить тебе другую работу, — сказал Фар, и я решила пока не душить. Впереди снова замаячило светлое будущее. Правда, наученная предыдущим опытом, радоваться я не спешила. Как и соглашаться.

— Это какую же? — подозрительно спросила, гадая, не предложит ли он мне то же место прачки, но у них. С этого станется.

— Писцом, пойдёшь?

То, что он имеет в виду позицию писаря, почти секретаря, я поняла не сразу. Первая мысль была почему-то о маленьком, пушистом зверьке, я даже впала в некий ступор, пытаясь понять какую работу в делегации чернокнижников может выполнять песец. Талисман? Или материал для ритуала?

Но всё оказалось куда прозаичнее.

— А что делать-то надо? — осторожно уточнила, мрачно глядя на своего потенциального нанимателя.

Вот лучше сразу поинтересоваться и выяснить, а то получится как в том анекдоте про армию и художников: вот вам топор и нарисуйте мне поленницу дров, ага.

Фар так вздохнул, что я поняла — глаза закатил, под этим своим капюшоном. Ну и пусть. Он хоть понимает, как смешно выглядит?

— Записывать то, что я скажу. Справишься?

Не скажу, что я была в восторге. Во-первых, это похоже на позицию старшего помощника младшего дворника, во-вторых, личность будущего начальника вызывала у меня противоречивые чувства. Это даже если отбросить в сторону то, что он — язвительный гад и посмел заявить, что я не в его вкусе. Что-то в нём такое было, что он мне нравился, тянуло меня к нему, хоть он и не соответствовал совершенно моим представлениям о мужчине, который может меня привлечь, и поэтому я на него злилась, и даже хотелось его уколоть — вот фигли он в тридцать лет ещё ученик? Да ещё и ведёт себя так нелепо. Что о нём можно подумать? Чудак — это минимум. Дождя давно нет, а он всё в плаще с капюшоном. Мне и то за него неловко. А что подумают обо мне самой, если я буду служить у такого чудилы?

С другой стороны — я перевела взгляд на красные от холодной воды руки, — зато работа не физическая, а почти интеллектуальная. Хотела уже было согласиться, но тут вспомнила его насмешку, что я совершенно не умею торговаться и учитывать свои собственные интересы, и решила назло ему, а может, чтобы что-то доказать, проявить въедливость.

— Срок? — спросила я тут же и поняла, что вопрос был правильным.

— Два месяца, — сказал он. Ага! А путешествие-то через неделю должно закончиться… С другой стороны, может, мне это наоборот на пользу? Будет время осмотреться в Черракаре и как-то обустроиться.

— А оплата?

— Как сейчас, — усмехнулся он. Ага, значит, без оплаты — потому что мне до сих пор ещё никто ничего не заплатил. Вроде бы расчёт подразумевался в конце путешествия и я, честно говоря, без понятия, сколько там должно быть.

— Нет, — сказала я просто из вредности. Ну и из принципа. — Квалифицированный труд должен оплачиваться иначе. Золотой в неделю!

И тут вспомнила, что пять золотых — это было для него очень много, и надо было, наверное, просить золотой в месяц… Решит сейчас, что я над ним издеваюсь, и не станет помогать.

— Хм, — сказал он. — Тогда рабочий день круглосуточно, и будешь ещё всякие мелкие поручения выполнять. Никаких убийств, воровства и сексуальных услуг, не переживай, — добавил насмешливо.

— Идёт, — поспешила согласиться, пока не передумал. — Когда приступать?

— Завтра, — задумчиво сказал он. — Пожалуй, организуем это завтра. И никому пока ни слова, поняла?

Мне, конечно, хотелось прямо сейчас бросить все эти мокрые, а потому тяжёлые и холодные, тряпки и приступить к квалифицированному труду, но завтра — это терпимо. Это уже почти вот-вот.

Ночью спала я на удивление хорошо, хотя, укладываясь под пристальными взглядами остальных служанок, думала, что заснуть вообще не смогу. Они делали пару робких попыток завязать разговор и наладить отношения, но я решительно всё пресекла. Во-первых, за свои поступки надо отвечать. Что за странная мораль — нагадил, извинился от страха, что наваляют, и всё ок? Нет уж, поступки закрываются поступками, а не неискренними словами и какими-то сомнительными конфетами. Во-вторых же, мне они и до этого не нравились. И теперь я, кажется, могла, наконец, позволить себе не общаться с ними. И это было прекрасно.

«Организуем», сказанное Фаром, оказалось совершенно не тем, что я представляла. Мне почему-то думалось, что всё пройдёт путём обычных переговоров, даже и не переговоров, а так — леди Фиа за чашечкой утреннего кофе небрежно обронит «Ваше Высочество, тут моему ученику Ваша прачка приглянулась, уступите?». Я уже даже смирилась, что моя репутация безвозвратно пострадает, если она ещё осталась после красного кружевного белья — судя по тому, как стали на меня коситься некоторые стражники и маги помоложе, я уже и так предмет сплетен, главное не стать теперь объектом домогательств. Но процесс перехода на новую работу оказался куда более громким и драматичным. И нервным.

Начать с того, что время шло, а ничего не происходило. Ни за завтраком, ни во время обеда, и даже за ужином — тоже нет. Напрасно я искала глазами Фара — этот гад мог становиться воистину невидимым, когда хотел. Я даже начала думать, а не кинул ли он меня. Но какой в этом смысл? Просто поглумиться? Или леди Фиа не понравились его планы, и она отослала нерадивого ученичка? Впрочем, после ужина я, кажется, видела Фара, но он поспешно исчез из моего поля зрения.

Так что стирать я отправилась злая, как чёрт. В голову упрямо лез только один способ успокоиться, да-да, тот самый, где надо представить тихое пустынное озеро, гладкую прозрачную воду… и лицо своего врага под этой водой. С первыми двумя пунктами выходило не очень — у меня тут была бурная и довольно людная река — посудомойки, зеваки и всё такое, зато вот лицо Фара, ну, точнее, его образ в капюшоне, представлялся на удивление легко. Кажется, никогда ещё я не отжимала бельё настолько хорошо, у меня вообще руки довольно слабые, но стоило представить кое-чьё горло, и дело сразу шло быстро и энергично. Я даже бояться перестала, отвлеклась, а опасаться было чего: река была широкой и бурной, а моя позиция на поваленном дереве не шибко надёжной, но что поделать, если хороший подход к воде заняли посудомойки, а мне ещё и надо было оказаться выше по течению, чем они, а то вряд ли Её Высочеству понравится аромат мясной подливки от очередного платья. Можно было бы, конечно, подождать. Но не хотелось.

Я уже выжимала предпоследнюю юбку, когда ощутила сильный толчок, потеряла равновесие, и в тщетной попытке восстановить его отчаянно замахала руками. Наверное, надо было кричать, но я просто не могла, даже в голову не пришло, все силы были отданы на попытку устоять. Я где-то читала, что тонущие люди тоже никогда не кричат, отчаянно барахтаются и кричать просто не могут, не остаётся сил. Вот и я, нелепо помахав руками, на глазах у десятка свидетелей со сдавленным криком полетела в воду, которая тут же сомкнулась над моей головой.

Вообще, плаваю я неплохо, но тут совершенно потеряла ориентацию в пространстве, меня сначала обожгло холодной водой, затем завертело, кажется, даже приложило о дно и понесло с течением вниз, лишь изредка давая возможность вдохнуть немного воздуха. И самое паршивое было в наличии водопада — на него-то и собирались зеваки, и сейчас, видимо, я тоже их развлеку. Смертельный номер, так сказать. В самом что ни на есть прямом смысле.

Я уже прощалась с жизнью, такой короткой и так бестолково прожитой — сейчас я осознавала это с поразительной ясностью, столько всего было недоделано, не опробовано, отложено на неясное «потом», которого теперь не будет, уже никогда не будет… Но буквально за десять метров до водопада — это я потом уже поняла, сколько там было метров, меня сильно потянуло в сторону, а потом кто-то подхватил, и я вцепилась в него руками и ногами, пытаясь унять дрожь и понимая, что отпустить я не в состоянии, даже когда меня вынесли уже на берег. Краем уха я слышала какие-то охи и ахи от людей, видевших мой невольный сплав, но мне было всё равно, тем более что от реки мы отошли куда-то вглубь леса.

— Спасибо! — сказала я Фару, продолжая на нём висеть и чувствуя, как с моей одежды течёт вода, а по щекам — слёзы. — Спасибо!

Если бы не этот его капюшон, я бы вообще его расцеловала, и совершенно неважно в его я вкусе или не в его, сам-то он запомнился мне довольно привлекательным, хоть черты лица я и забыла.

Кажется, ему стало слегка неловко от проявлений моей искренней и горячей благодарности. Это он такой скромный? Или это потому что я так нескромно на нём вишу, обвив руками и ногами? Он, кстати, молодец. Уже давно держит… Похоже, уже и зеваки все разошлись от греха подальше, и посудомойки куда-то делись, или это мы далеко от них ушли? А что всё-таки не так? Тут я вспомнила, что равновесие потеряла не сама. Да, рядом со мной никого не было, но я готова была поклясться, что толчок был. И вовсе не порыв ветра, а такой целенаправленный убийственный толчок.

— Меня толкнули! — сказала я ему. Мне казалось, что я готова ко всему. Что он не поверит, или скажет, что ему всё равно…

— Да, — сказал он, продолжая куда-то идти. — Так было надо.

— Что?.. — растерянно переспросила. — Что?!

Фар повторять не стал, и на несколько минут повисла тишина, а потом я, осознав, наконец, в полной мере, что именно он всё это и устроил, с криком запустила руки под капюшон и вцепилась ему в волосы. Неожиданно длинные и приятные на ощупь, — отстранённо отметила. То ли от неожиданности, то ли в знак протеста, но свои руки он разжал, и я стала падать, впрочем, опустилась всё же не на попу, успела подставить колени, не выпуская добычу из рук, и встала, подтянув себя руками, наверняка, больно дёрнув его за волосы. По крайней мере, он как-то совершенно не величественно зашипел.

— Ах ты, гад! — мокрое платье липло к ногам и мешало врезать ему коленом между ног, как он, несомненно, заслужил, так что продолжила просто тянуть его за волосы. Была ещё мысль боднуть головой — знаете, как в фильмах, но свою голову стало жалко. — Да у меня чуть сердце от страха не остановилось! Да я, наверняка, поседела вся!

— Прекрати! — вдруг рявкнул он, совершенно не ученическим голосом, мне вообще показалось, что в этот момент на меня пристально посмотрела смерть, куда пристальнее, чем пока я барахталась в реке.

Так что я прекратила — отпустила его многострадальные волосы, отошла на пару шагов и даже просившееся на язык «мразь!», заменила на более уважительное, на мой субъективный взгляд, «мерзавец!».

Глава 7

Я сидела в шатре Фара — надо же, отдельная жилплощадь! — и стучала зубами о кружку с чем-то горячим. Нет, не специально стучала, а очень даже искренне и натурально. Увы, взывать к совести и каким-то иным человеческим чувствам этого чудовища было бесполезно.

— Вообще-то, я тебя спас, — сказало чудовище в ответ на мой укоризненный взгляд, которым я сверлила его уже минут десять кряду.

— Ага, — совершенно неубедительно согласилась, отставляя кружку и начиная опять заводиться. — Это игра у тебя такая? Утопил-спас… Весело!

— Вот дурная! — пробормотал Фар.

— Да пошёл ты! — поддержала я разговор.

— Первый раз вижу, — сказал он, словно поясняя, — настолько дурную пришлую! Тебя поэтому ни в какой орден не взяли? Медкомиссию не прошла?

Я запаниковала. Бежать, наверное, надо бежать! Но куда? И как? Моё мокрое платье Фар уничтожил, сама я сидела сейчас в его одежде, которая была мне явно велика. И, признаюсь вам по секрету, мне в его одежде нравилось. Но для побега она явно не годилась. К тому же я ещё была босиком, далеко ли убежишь по лесу?

С другой стороны, пока он ничего такого ужасного не делает. Ну, не считая того, что чуть не утопил меня и почти довёл до сердечного приступа…

— Дурак, — сказала я, так как он явно ждал какого-то ответа на свой дурацкий вопрос. И продолжила затравленно оглядываться, пытаясь решить — бежать или нет? И если да, то когда, как и куда?

— Так почему ты не в ордене? — спросил он, беззастенчиво отпивая из моей кружки.

— Не взяли, — буркнула я. — Давно ты знаешь?

— С первой встречи, — равнодушно пожал плечами. — Так а почему не взяли? И в какой орден?

— У меня нет дара, орден Золотого Феникса. А… — тут у меня случилась заминка с формулировкой вопроса, и я спросила совершенно не то, что хотела. Ну, точнее, это тоже хотела, но далеко не в первую очередь. — А почему ты в капюшоне, и что за Замок, которого все так боятся?

Замка действительно боялись, старались лишний раз о нём не упоминать, но нет-нет, да и проскакивало что-то, какие-то полунамёки, полутона, недомолвки и оговорки, которые показывали — не по себе людям на этой территории, чего-то они опасаются, и довольно сильно.

— В капюшоне — чтобы скрыть лицо, неужели не понятно? — не упустил случая подколоть. — А что касается Замка… возможно, это у тебя надо спросить? — и он кивнул на мой многострадальный кошель. Прятать его под одеждой Фара было совершенно некуда, да и был он, кошель, отвратительно мокрым и холодным, так что лежал просто рядом на полу. И сейчас Фар явно намекал на знак, которого тогда так испугались разбойники. Значит, фиолетовый — из Замка?

— Что тебе от меня нужно? — наконец-то, сформулировала я главный вопрос. Кошель комментировать никак не стала. С капюшоном тоже непонятно — ведь на постоялом дворе он был без него, а всё равно не запоминался. Но тут я проявила логическое мышление… или фантазию, время покажет, и предположила, что всё дело в Замке. Возможно, Фар остерегается лишний раз колдовать на Его территории?

— У нас вроде договор был — я беру тебя на работу на два месяца, — ответил тем временем он, и я снова ощутила прилив раздражения, даже руки зачесались вцепиться опять в волосы.

— А почему надо было делать это именно так?!

— А как ты себе это представляла? — язвительно отозвался Фар. — Ваше Высочество, не отдадите ли бесхозную пришлую, которую проморгали, но вот-вот обнаружат Ваши маги? — И неожиданно мирно добавил, кивая на кружку. — Допивай, пока не остыло.

Я покорно взяла кружку, сделала пару глотков, уже не стуча зубами, к счастью, и потом только спросила:

— Вот-вот обнаружат?

— Какое именно слово непонятно? — участливо поинтересовался Фар, и я, допив залпом всё, запустила в него кружкой.

— Почему обнаружат-то? — не сдалась я, глядя, как он убирает в сумку ловко пойманный предмет посуды.

— Сколько ты здесь? — спросил он вместо ответа. — Неделю? Две?

— Две, — почему-то соврала я. Будем считать, что из хитрости и осторожности, а не духа противоречия и склонности ко лжи.

— У вас, приходящих из других миров, совершенно другой фон. Если бы они проверяли вас по одной там, в деревне, то сразу бы определили, что ты — другая. Но они схалтурили и смотрели всех вместе.

Как-то слишком много он знает про события в той деревне, где его не было, — пришло мне в голову, но почему-то я этого не испугалась. Чуть позже даже нашла рациональное объяснение — разветвлённая шпионская сеть.

— А теперь-то что вдруг?

— Теперь все озаботились вопросом — откуда у простой прачки такое дорогое бельё? Может быть, она шпионка? Или наёмный убийца? А может, ведьма? В любом случае, они жаждут посмотреть на тебя поближе и попристальнее, и сегодня сдерживала их только близость к Замку, которой к завтрашнему вечеру уже не будет.

— Но… — начала было я вопрос, однако поняла всё сама. — Они думают, что я утонула, да?

С одной стороны, это было даже хорошо, всё-таки моя жизнь в качестве прачки меня совершенно не устраивала, с другой — почему-то было очень обидно, что мои вещи достанутся-таки этим клушам, которые, в общем-то, и растрезвонили всему свету о слишком дорогом содержимом моей сумки. Но, что делать… Буду считать это откупом от других, больших неприятностей.

— Покажи лицо, — сказала я Фару, отчаянно зевая — всё-таки уже и поздно было, и пережитый стресс, и водные процедуры…

— Покажи грудь, — насмешливо предложил он.

— А ты не ох… обнаглел?! — поражённо спросила я. А в голове сразу тревожно заметались уже уснувшие было мысли. Мы с ним вдвоём тут, по части маскировки он — мастер, кричи — никто не услышит… Но говорил ведь, что не нравлюсь? Хитрил? Заманивал? Или ночью все кошки серы? И что делать-то?

— А ты? — тем временем лениво поинтересовался предполагаемый домогатель, не делая никаких поползновений в мою сторону. Даже наоборот — лёг и отвернулся. И свет погасил.

— Это разное! — обиженно сказала я, поняв, наконец, что это была просто аналогия. И моя грудь ему совершенно неинтересна.

— Почему? — совершенно миролюбиво спросил Фар. — Ты не хочешь показывать грудь, я — лицо. Почти равный обмен.

— Вот именно, что почти.

— Да, — сказал гад. — Почти. Во-первых, тебе намного интересней, чем мне, а во-вторых, лицо у меня красивое… Спокойной ночи.

Невысказанное противопоставление повисло в воздухе. Лицо, значит, у него красивое, а грудь у меня — нет? Вот ведь… подлюка. А может, это попытка взять меня «на слабо»? Не выйдет. Но я заставлю тебя взять свои слова обратно, гад! Примерно на этой мысли я и заснула.

Спала, правда, беспокойно. Мне снилось, что я решила изучить лицо Фара ночью на ощупь, и он теперь требует сатисфакции — тоже изучить на ощупь. А я смущалась и отнекивалась. Тем более, что насчёт его лица ничего не поняла.

Утром Фар был на удивление молчаливым и покладистым. Мне бы, конечно, хотелось списать это на свою неотразимость, дескать, за ночь он осознал, что я — лучшее, что было, будет и в принципе может быть в его серой и унылой жизни, но, кажется, он был просто погружён в свои мысли. Тем не менее, он стерпел мои набеги на свой завтрак — не то чтобы мне не хватило своего, но чужой же вкуснее, и мои попытки заглянуть под капюшон — признаться честно, ни черта я там не разглядела, даже странно, и даже пошёл навстречу моему настойчивому желанию продолжить путешествие на спине его коня, вместо самоходной повозки. Не то чтобы я так уж хотела быть к нему всё время близко, но ведь теперь, когда я знаю, что он знает о моём иномирном происхождении, я могу, наконец, задать все накопившиеся вопросы. Так что совместная поездка интересовала меня исключительно в этом, информационно-познавательном, аспекте. Точно вам говорю. Зуб даю… зуб мудрости. Всё равно растёт криво, и надо будет вырывать.

Самому предполагаемому источнику информации я пока о его роли не говорила, боялась спугнуть, да и не интересовался он особо. Сказал только: