Оборотни тоже смертны

– Готов. Да и выбора у меня нет. Если я откажусь, вряд ли вы меня оставите в живых.

– Правильно вы все поняли.

– А нас не раскроют? – усомнился старшина.

– Я бывал в деревнях, занятых немцами, – и обманывал фрицев. А ты «шум», а не немец. И вообще твое дело – молчать в тряпочку, пока господин офицер говорит.

– Ну, Серега! Мне уже сообщили, что ты псих. Но я так скажу: если ты и псих, то псих гениальный! – заключил старшина.

* * *

Полицаи располагались в здании школы. Довольно быстро их удалось поднять и выстроить во дворе. Мельников с надменным видом прохаживался перед строем. Его массивная фигура вкупе с необычной формой производила впечатление. Для усиления эффекта он прорявкал несколько многосложных немецких ругательств. Вот ЭТО полицаи обычно понимали великолепно. Макаров стоял в стороне и не отсвечивал.

Сергей насмотрелся на немецких приспешников всех родов и видов. И вполне оценил тех, кого видел перед собой. Это был не собранный с бору по сосенке расхристанный полицайский сброд, а люди посерьезнее. Вооружение у них было, правда, так себе. Все с чешскими и русскими винтовками и с одним чешским же ручным пулеметом[19]. Резко повернувшись к строю, Сергей начал речь, корявля слова на немецкий лад.

– Доблестные украинские полицай! Наши войска сейчас уничтожайт там, – Мельников показал на север, – большой отряд большевистских бандитов. Но вам тоже есть работа. Наша разведка есть обнаружить другой лагерь бандитов. Я имею приказ их уничтожайт! Их мало. Вы сумеете их убить. Вы все получить награды. Но кто будет трус – тому я прав делайт расстрел.

– Не извольте беспокоиться, господин офицер, – доложил Прокопенко, здоровенный мужик с лицом, не отягощенным интеллектом, преданно глядевший на «немца». – Мои хлопцы не подведут.

– Зер гут. Да! Пленный брать не надо! Мне нужен мертвый большевик!

* * *

Вышли с таким расчетом, чтобы подойти к месту на рассвете. Подошли верно. В серой предсумеречной мгле виднелись постройки – большой дом и какой-то сарай рядом.

– Так, вы, Еременко, не лезьте в драку. Как мы двинемся, отходите на безопасное расстояние по этой просеке. Ждите нас там.

Полицаи рассредоточились по опушке. До дома было всего метров пятьдесят. Так, а где часовой? Обнаружился и он. Парень болтался вдоль дома, не особо оглядываясь вокруг, поглощенный усиленной борьбой со сном. С него и начнем. Мельников жестом подозвал одного полицая и взял у него мосинскую винтовку. Тщательно прицелился… Бахнул выстрел – и часовой, как мешок, рухнул на землю.

– Вперед! – заорал Мельников и бросился в атаку. Полицаи нестройной толпой повалили следом. Кто-то выскочил из сарая – но Макаров врезал по нему из автомата. Второго высунувшегося сняли полицаи из «ручника». Из дома тоже стали выскакивать люди. Но к этому времени атакующие подошли почти вплотную. Из дверей дома выскочил еще один. В предрассветных сумерках он сумел разглядеть белеющие на руках полицаев повязки и силуэт Мельникова в немецком кепи.

– Нихт шисн! Не стреляйте! – заорал он, но Мельников тут же свалил его из автомата. Звякнуло окно дома – из него раздались автоматные очереди. Два или три полицая упали. Начали палить и из другого окна. Мельников прижался к стене дома и кинул в окно гранату. Потом еще одну. Внутри бахнуло, послышались вопли… Кто-то стал стрелять из-за угла сарая, положив еще пару полицаев, но успокоили и этого.

– Бей краснопузых! – заорал Прокопенко и ринулся к двери, но тут же споткнулся и шлепнулся лицом вниз. Судя по тому, как он падал, стреляли сзади. Небось Макаров постарался. Но другие полицаи уже ворвались внутрь дома. Оттуда донеслась отчаянная пальба. В сарае, кажется, уже закончили.

Мельников нашел Григория.

– Сваливай! Пора!

– А ты?

– Надо убедиться, что дело сделано чисто. Не боись.

– Я буду на опушке. В случае чего прикрою.

Занявшийся рассвет осветил картину побоища. Все члены банды были мертвы. Пленных, как было приказано, полицаи не брали, раненых добили. Нападавшие понесли небольшие потери – пять человек убитых и восемь раненых. Это было обидно, но ладно.

– Обыскать дом и этот… Сарай! Весь вещь есть ваш трофей! – объявил Мельников.

Расчет был правильный. Бандиты Чигиря – они и остались бандитами, пусть и перешли на службу к немцам. Судя по шуму, доносившемуся из дома, полицаи с увлечением стали разбирать добычу. Несколько человек болталось на улице, но они не обращали никакого внимания на своего «немецкого» командира. Сергей неспешной походкой двинулся к опушке. Теперь главное, чтобы ни у кого из полицаев не возник вопрос – а куда это двинул герр официр? Но ничего не происходило. Видимо, все полагали, что немцу виднее. Ну, вот и опушка. Рядом показался Макаров.

– А вот теперь можно и побегать.

Разведчики дернули по лесу как лоси. Вскоре они вышли на просеку. Примерно в километре их поджидал Еременко.

– Ну, как?

– Задание выполнено. Банда уничтожена, Прокопенко тоже уже Богу отчет дает. Это ты его, Гриша?

– Я. Не удержался.

– Вот за это вам спасибо. Он был такой сволочью, – скривился бывший староста.

– Хотел бы я поглядеть на рожи этих полицаев, когда они обнаружат, что весь командный состав испарился, – жизнерадостно сообщил Макаров.

– Я думаю, это будет нескоро. Когда я уходил, они уже обнаружили самогон. Так что некоторое время эти ребята будут только рады, что начальство не беспокоит их своими дурацкими приказами. Но похмелье будет жестоким. Кстати, нечего жалеть, что их мало побили в бою. Знающие люди говорили, что в ГФП и гестапо сидят очень подозрительные люди. К истории о невесть откуда взявшемся немецком офицере они вряд ли отнесутся с большим доверием…

* * *

Обратно они продвигались куда быстрее. Еременко был местным, а потому знал лесные тропинки. В середине дня они приблизились к Щаче.

– Тихо! – вдруг остановился Макаров. – Что-то в лесу стало людно, как на Невском.

Мельников прислушался.

– Точно, кто-то идет в сторону реки. Вон там.

– Куда ж он идет! – покачал головой бывший староста. – В этом месте возле реки непроходимая топь. Трясина. Утонуть проще простого.

– Интересно. Значит, не местный. Немец или полицай в одиночку в лес, а тем более в болото, не полезет. Сеня ушел в другую сторону, да и если он два года болтался по лесам и до сих пор жив, значит, понимает, куда стоит лезть, а куда не стоит. Может, кто с нашего отряда заблудился?

Они двинулись в сторону, откуда раздавались шаги. Следуя указаниям Еременко, взяли левее, где было посуше. Лес кончился, началась поросшая кустами заболоченная пустошь. Вскоре разведчики увидели путешественника по болоту. Точнее, путешественницу.

Это была девушка в советской форме, с винтовкой в руках. По болоту она ходить явно не умела. Опытный человек, если уж у него есть нужда переть через такие гиблые места, хотя бы подберет палку подлиннее да покрепче. Эта же двигалась как в белый свет. Как раз в этот момент она выбиралась из какой-то залитой водой ямы, в которую провалилась по пояс.

– Эй, девица-красавица, ты туда не ходи, утонешь! – заорал Макаров. – Ты лучше к нам иди.

Девушка обернулась, еще крепче сжав винтовку. Но вид солдата в общем-то советского вида (разумеется, товарищи давно уже сняли все немецкие цацки) несколько успокоил.

– Не бойся. Мы партизаны. А вот ты кто?

– Я врач… Ольга… Ольга Маслова. Из десантной группы.

– Сказала бы, дура, вдобавок, что комсомолка и еврейка, – проворчал Мельников. – Чтобы в случае чего точно мимо гестапо не пройти.

– А где ж вся твоя медицина?

– Не знаю… У немцев, наверное.

– Ладно, выбирайся сюда. Только немного правее держи… А то снова искупаешься.

* * *

Вскоре девушка приблизилась к ним. Она была невысокой, плотненькой и скуластой. Даже издали было видно, что Оля изрядно побродила по лесу – одежда забрызгана грязью, а девушку аж пошатывало.

Все выбрались на сухое место.

– Для начала на-ка, глотни. – Мельников протянул девушке фляжку.

Та понюхала.

– Что это за гадость?

– Гадость?! – возмутился Сергей. – Да это французский коньяк. Сам бутылку в вещах немецкого майора нашел. А эти фон-бароны что попало пить не будут.

– Клопами пахнет…

– Слушай! Ты в детстве рыбий жир пила? Пила. Вот это тоже лекарство. Идти еще далеко, а нам тебя на спине тащить лениво. Мы тоже не из кино возвращаемся.

Девушка глотнула, закашлялась, но вскоре спиртное возымело действие. Ее лицо несколько оживилось.

– Ну вот, поешь теперь, – Макаров протянул ей вскрытую консервную банку, достал из-за голенища ложку…

Судя по тому, как Оля набросилась на еду, поголодала она изрядно.

– Давайте мы тоже понемногу за удачу. Юрий…

– Юрий Антонович.

– Давайте, Юрий Антонович, выпьем за то, чтобы это был не последний наш совместный бой с фашистами.

* * *

Тем временем девушка управилась с едой, и Мельников приступил к разговору.

– Ну, врач Оля, рассказывай, какой черт погнал тебя в эту топь. Если б мы не подоспели, ты как эта, которая луч света в темном царстве… бульк – и нету.

– Я не знала дороги. Хотела перейти болото – вдруг с собаками преследуют…

– А там за болотом есть еще и речка… Но давай по порядку. Откуда ты?

– Нас выбросили с парашютами. Вон там, – девушка показала рукой на восток. – Точно не знаю, я здорово плутала.

– Когда?

– Пять дней назад. Наша группа насчитывала пять человек. Командир, лейтенант Свешников, я и еще три бойца. Мы должны были прыгать на сигнальные огни.

– К кому? К какому отряду? Вот мы называемся имени Котовского.

– Я не знаю. Знал командир. Самолет долго кружил, потом летчик велел прыгать. Внизу были костры – но еще в воздухе мы поняли, что не те. Там была железная дорога, вагоны, много людей…

– А это фрицы чинили железку, которую наши, видать, в очередной раз покорябали. Теперь примерно понятно, где это было. По прямой – километров двадцать пять. Но продолжай.

– По нам стали стрелять, еще когда мы были в воздухе. Мы пытались уклониться. Но там – чистое поле. Двоих наших я видела, как они упали, меня отнесло дальше, я успела обрезать стропы и уйти. С тех пор брожу. Бродила по каким-то полям. Там деревня была, но я побоялась в нее заходить. Потом вот в лесу очутилась…

– Ты, девушка, в рубашке родилась. Окажись ты на той стороне дороги – пропала бы. Немцы – они, гады, упорные. Посчитали бы количество парашютов – и обшаривали бы окрестности с собаками, пока бы не нашли всех. А на эту сторону они лезть не рискнули – знают, что здесь партизаны. Да и если б ты не утонула в болоте, а перешла бы реку… На том берегу с лесом плохо, зато с полицаями хорошо.

– Слушай, Серега, я вот только не понимаю. Если, предположим, их в наш отряд сбрасывали, то что-то здорово летчик маханул. На тридцать километров, как минимум, – подал голос Макаров.

– Э, Гриша! Подумаешь, тридцать километров. И не то видали. Самолет – он быстро летает. На чуть-чуть штурман ошибся – и полсотни верст туда, полсотни верст сюда… А вот то, что он сбросил ребят на первые похожие огни, – это сволочной поступок. Я ведь знаю, как немцы ночью пути ремонтируют. Они цепочкой костры разжигают вдоль насыпи. На сигнальные огни это никак не похоже. Вот ведь бывают же на свете сволочи… Что ж, пора двигать до дому, до хаты.

* * *

Через два часа они достигли пикетов одного из отрядов, а вскоре вышли в деревню, в которой располагался штаб.

– Где командир? – спросил Мельников кого-то из бойцов.

– Сидит у себя вместе с комиссаром и особистом…

– Отлично, два раза доклад повторять не придется. Гриша, докладывать положено тебе. Ты старшина, а я вообще непонятно кто…

Штаб располагался в одном из домов. Войдя внутрь, разведчики увидели командира, старшего лейтенанта Сухих и комиссара Кочеткова, сидящих за столом, на котором была расстелена карта.

Командир соединения Алексей Михайлович Асташкевич был худым узколицым мужичиной за сорок с длинными запорожскими усами. Ходил он в неизменной кубанке и кожанке, перетянутой многочисленными ремнями.

До войны Асташкевич был начальником конторы в Вилейке по заготовке чего-то сельскохозяйственного. Когда наши отступали, то контору и ее работников эвакуировать не успели. Тогда и не то, и не тех бросали, а всякие штатские учреждения, особенно мелкие, действовали по принципу «спасайся, кто может!». Но Асташкевич в молодости сражался в рядах ЧОН против отрядов Булак-Балаховича[20], а потом и против всяких отрядов, забрасываемых с польской территории. Так что он знал, что надо делать. Вскоре Асташкевич собрал некоторое количество болтающихся по лесам бойцов и начал партизанить. И удачно. К нему-то в конце концов и присоединился отряд Аганбекова. К сорок второму Асташкевич уже командовал соединением в двести человек. В начале сорок третьего немцы обещали за его голову десять тысяч остмарок, сто килограммов соли, керосину и водки в неограниченном количестве.

* * *

– Товарищ командир, разрешите доложить! – начал Макаров рапорт по всем правилам. – Разведгруппа вернулась с задания. Установлено, что отряд, выдававший себя за советских партизан, являлся немецкой провокацией. Отряд полностью уничтожен. Нами доставлен бывший староста деревни Козловична, оказавший ценную помощь в ликвидации банды. Без него мы ничего не сумели бы. Во время возвращения в лесу была встречена врач разведгруппы Ольга Маслова. По ее словам, группа из пяти человек была выброшена неправильно и рассеяна при столкновении с немцами.

– Ну, веселые дела творятся… – покачал головой Асташкевич. – И отряд уничтожили, и парашютистку встретили. Что ж это за парашютисты такие? Мы никого не ждали… Так, пришедших с вами пусть проводят, покормят, пусть девушка в порядок себя приведет. А ты, старшина, давай подробно.

…Прослушав всю историю, Асташкевич аж кулаком по столу ударил.

– Ну, Мельников… Вот так у тебя всегда! Просто жить не можешь, чтобы не выкинуть какой-нибудь фортель. Снять бы с тебя штаны, да выпороть за твои выкрутасы. Но нельзя – героем ты вышел. В любом случае, отряд провокаторов уничтожен, одной головной болью меньше. А с этими старостой и радисткой будем думать.

– Товарищ командир, разрешите отлучиться – мне необходимо обсудить с разведчиками технические детали, – обратился Сухих.

– Идите. Занимайтесь своей секретной работой…

– Как у нас теперь-то, ну, прямо армия, – заметил комиссар, когда особист с бойцами вышли. – Разрешите доложить, разрешите отлучиться… А вот когда начинали…

– Да уж, не так все было…

* * *

…Начинали и в самом деле скверно. В отличие от командира старший политрук[21] Кочетков, как и многие, оказавшийся в окружении с группой бойцов, начал партизанить, присоединившись к отряду, организованному секретарем райкома. То ли его специально оставили или забросили, то ли он просто не успел эвакуироваться, – никто не знал. Но мужиком он оказался энергичным – и вскоре отряд достиг трехсот человек. Одна беда: командовать отрядом стали, как в райкоме. Заседали. Долго и упорно, иногда даже под огнем. Да и воевать начали без ума – пытались ходить на немцев в атаки, чуть ли не в штыковые. Но у немцев-то военная подготовка, у них оружие и техника. Да и подкреплений они могли вызывать себе сколько угодно. А у партизан? Собранный с бору по сосенке отряд, оружие то еще, да и начальство заседает. Все вышло строго по Маяковскому. Прозаседались. Отряд расколошматили буквально через пару недель. Кочеткову с несколькими бойцами удалось выйти живыми из последнего боя. О судьбе командира он так ничего и не узнал, но догадаться было нетрудно. Либо убили, либо изловили и расстреляли немцы. Тогда фрицы поступали с партизанами без особых затей. Ни ГФП, ни другие немецкие спецслужбы они не интересовали. Тогда фрицы считали, что партизаны – это кучки недобитых фанатиков, с которыми вполне справятся охранные части и полицаи.