— Позволишь мне узнать мою судьбу?
Та медленно положила ладонь ему на голову, чуть сжала пальцы. Помолчала, будто читала его мысли.
— Да, я могу сказать тебе многое. У тебя много дорог, и выбирать придется самому. Каждая из них приведет тебя к разному исходу. Есть среди них и хорошие, и плохие. Но одно я знаю точно, Инголье Радвальдссон. В походе, который вы задумали с конунгом, ты умрешь. Хочешь ли ты слушать дальше?
Он всего несколько мгновений слушал звон в ушах, за которым пропали все звуки. А после вновь поднял взгляд на вельву: она смотрела неподвижно на него и будто бы мимо.
— Да, я хочу услышать все, если после вести о моей смерти, тебе еще есть, что сказать.
— Есть, — прорицательница отрешенно усмехнулась. — Еще в этом походе, кроме своей смерти, ты встретишь друга, который пройдет с тобой через многое. Если проявишь терпение и сможешь унять гнев. А после друга потеряешь, потому что он очернит то, что тебе дорого. Ты станешь никем и станешь великим. Потеряешь все и обретешь гораздо большее. Ты создашь новую жизнь, но уничтожишь бесчисленное их множество. Ты еще хочешь слушать?
Ингольв встал. Ладонь Бельвы соскользнула с его темени, а та так и осталась сидеть с опущенной головой. Словно СВОЯ собственная воля уже не могла управлять ее телом.
— Но как я смогу все это совершить, если погибну через несколько дней?
— Смерть — это не конец, — глухо проговорила Рунвид. — Ты воин и должен верить в это.
Прорицательница вдруг гулко ударила посохом о бревна. Многие в собравшейся вокруг толпе вздрогнули. Больше вельва ему ничего не скажет. А что сказано — понимай, как хочешь. Ингольв е глубокой задумчивости спустился с помоста, уступая место отцу, хоть тому и полагалось идти к Рунвид первой. Он тоже замер перед ней на одном колене, а прорицательница заговорила с ним так же размеренно и бесцветно. Ничего не отражалось на ее лице, а потому непонятно было, хорошие или дурные вести ждут Радвальда.
А за ним потянулись и остальные. Редко кто после разговора с Рунвид оставался доволен. Скорее, своими словами она всех озадачила, ничего не сказав напрямую.
Разошлись все только глубокой ночью. Ингольв подумал, что спать уже можно и не ложиться: скоро все равно вставать и идти к пристани. Последний раз перед отплытием проверить, все ли в порядке на драккаре, где предстоит плыть под предводительством ярла Сигфаста Ноздря. Свирепого воина, сражаться бок о бок с которым для любого — честь. Даже для сына конунга.
Да и как тут уснешь спокойным сном после всего, что поведала Рунвид? Но странно, грядущий поход не потерял смысла от понимания, что он станет, возможно, последним для Ингольва. Может, станется так, что он принесет ему славу, о которой скальды сложат висы? Время покажет. Не зря вельва сказала, что смерть — это не конец. Конечно, нет: павшего в бою воина ждет бесконечная жизнь и пиры в Вальгалле.
Как занялся рассвет над лесом, Ингольв встал с постели и вышел во двор. Здесь все дышало утренней свежестью и прохладой. Вдалеке, между скалистых стен фьорда, перетекала мутная дымка. Поднималось в облаках солнце. Пожалуй, прав отец, как бы не пришла непогода раньше, чем хотелось бы.
Ингольв спустился по пригорку, на ходу завязывая ворот рубахи, подумал было на миг растолкать Эйнара, чтоб не бродить совсем уж в тишине да одиночестве, но решил, ну его. Звона от него будет слишком много для такого тихого утра. Но оказалось, так рано встал не один он. На выстроившихся у причалов кораблях уже помалу начиналась работа. Несли бочки с питьевой водой, укладывали палатки и подвязывали паруса. Делали все почти молча, четко зная обязанности, каждому вверенные. Ингольв перемахнул через низкий борт корабля, прошел вдоль рядов лавок и на миг остановился рядом со своей, с которой предстоит грести. Уложил вещи под нее.
Приветствуя воинов, уже начавших работу, он дошел до носа, вдохнул колючий от соли морской воздух. Мельком Ингольв глянул на соседний корабль Радвальда — «Конь моря» — на нем отец будет командовать сам. Налюбовавшись вдоволь плавными изгибами бортов, которые при строительстве драккара всегда подсказывали сама природа и рисунок древесины, он скинул рубаху и отправился помогать остальным.
Работа помогла сбросить остатки утренней вялости и разогреться.
Чем сильнее светало, тем больше становилось вокруг людей. Их голоса разрушили тишину и спокойствие сонного берега. Сходились провожать мужей и сыновей женщины Скодубрюнне. Не всем им коротать время одним в домах: кто из мужчин не желал оставлять хозяйство, оставался на берегу. Да и совсем без защиты землю не бросишь.
Пришла и Сиглауг, кутаясь в длинный, подбитый мехом плащ. Утро нынче холодное да ветреное.
Разогнав кровь работой, Ингольв вновь оделся и опоясался оружием: все ж сын конунга, перед людьми надо выглядеть сообразно. И только он хотел спрыгнуть обратно на берег, чтобы проститься со всеми, с кем хотел, как услышал тихую возню позади. Обернулся, хмурясь, и пытаясь за людским гомоном, разобрать, откуда шорох. Взгляд упал на бочки с водой. Он подошел ближе, заглянул за них: казалось бы, там ничего не было, лишь лежали мотки канатов и свертки холстины. Чуть помедлив, Инголье все же протянул руку и поворошил ткань.
Ладонь наткнулась на что-то мягкое и вздрогнувшее от прикосновения.
— И что это у нас тут за мышь притаилась? — он выпрямился и сложил руки на груди, пытаясь согнать улыбку с губ.
Из кучи тряпок высунулась растрепанная Мерд и уставилась на него рассерженно, словно это он на корабле спрятался, а она его обнаружила.
— Выдашь — убью, — процедила она, заставив даже на миг поверить, что и правда ведь — убьет.
— Ну, да.
Ингольв усмехнулся и развернулся было к берегу, делая вид, что сейчас кликнет кого-нибудь, и передаст ее с рук на руки, чтобы приглядывали. Девушка зашипела, хватая его за руку.
— Не выдавай! С вами хочу пойти. Ты же знаешь, что я не хуже других воинов.
Он знал, и в то же время не хотел, чтобы она нечаянно пострадала в Гокстаде. Но понимал, что расскажи сейчас о ней отцу или хотя бы Эйнару — не простит. И смотрела она так, что не поднималась жалость в душе, а лишь уверенность, что на и правда справится не хуже остальных воинов.
— И долго ты тут прятаться собралась? — проворчал он. — До самого Гокстада за бочкой, скрючившись, просидишь?
Мерд чуть приободрилась, обрадованная, что сразу не выдал.
— Как выйдем в море подальше — там и откроюсь. Не повернут же ради меня назад.
— Назад не повернут, пожалуй, — Ингольв глянул вдаль. — А вот отец от злости морским гадам тебя скормить может.
Воительница скривилась — не поверила. Да и верно: Радвальд дочь ярла за борт, конечно, не бросит. Но наорется вдоволь, так, что у всех вокруг еще долго будет в ушах звенеть.
Да что с ней поделаешь…
— Ладно. Сиди, — буркнул он и отправился на берег
_______________________________________________________
*Даны — датчане.
**Одаль — земельный участок, находящийся в собственности.
***Шипслаг — корабельный округ. Каждый шипслаг королевства предоставить конунгу корабль на случай похода.
Глава 3
Неугомонный ветер сдергивал с головы худ. С утра наползла тучами непогода с моря и обрушила на Гокстад ливень. Расквасив грязь на улицах и распугав собак во дворах, он вскоре утих, оставив за собой полосу нудного дождя.
В десятый раз оскользнувшись, Асвейг еле поймала соскочившую с локтя корзину с яйцами и выругалась так, как не пристало выражаться девушке. Но сейчас никто не слышит. Только рабыня, что шла рядом с другой корзиной в руках, покосилась на нее. Но все равно не поняла чужеземного языка. Да и сама Асвейг вспоминала его не так часто, а поговорить на нем и вовсе было не с кем. Оттар знал его плохо и явно раздражался, стоило только при нем ввернуть несколько неизвестных ему слое. Но те время от времени так и лезли из таких глубин памяти, которые никак не вымоются временем. Ведь откуда-то, ты погляди, вспоминались и крепкие выражения. Знать, где-то Асвейг их однажды услышала. Только не помнила, где.
И она хотела узнать прошлое, надеялась, что Рунвид поможет. Но мрак за плечами оставался таким же непроглядным, как три зимы назад. А колдунья отмалчивалась, слоено ничем помочь не могла. Но думается, просто не хотела. Она любила повторять, что может узнать будущее, если норны пожелают дать ей рассмотреть спряденные ими нити. Но вот прошлое закрыто для нее так же, как и для остальных. А теперь она и вовсе ушла, еще в начале лета, и вернется ли к зиме — кто знает.
Асвейг не терпелось продолжить обучение, но нужно ждать. Она много ждала с тех пор, как оказалась в Гокстаде и научилась не торопить время.
Они с рабыней отнесли тяжелые корзины в кладовую. Асвейг встряхнула затекшую руку и отправила девушку назад. Пока Уна с маленькой Ингой оставалась у своей матери — та последние дни захворала и требовала дочерней заботы — приходилось во многом заменять ее. Она иногда все ж приходила и проверяла, как идут дела на дворе. А после снова отлучалась до утра. Невиданное дело, чтобы хозяйка оставила все на молодую девицу. Но Уна доверяла Асвейг и была уверена, что та справится.
А сегодня вдвойне непривычнее было без Оттара и его твердого слова. Лагман еще с раннего утра ушел к пристани. Но и без него не разрушался установленный им порядок. Старшие рабы — брути — которые на дворе снискали едва ли не такое же уважение, как и хозяин, строго за всем следили. Пожалуй, иногда даже и строже него.
Асвейг вслед за служанкой вышла из кладовой, спохватившись, одернула заткнутый за пояс, чтобы не споткнуться, край подола. Показалось, потянуло откуда-то дымом. Она подошла к забору и огляделась, но ничего не увидела. Оказалось, горит в другой стороне, там, где пристань, и с каждым мгновением запах становился все отчетливее. Пожар? Плохо, что ветер не стих и дождь совсем слабый, может обернуться бедой.
— Госпожа, пойдем со мной! Тебе нужно укрыться, — донесся издалека знакомый голос Гагара.
Асвейг едва не подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Трелль быстрым шагом шел к ней.
— Что случилось, Гагар? — она вновь посмотрела туда, откуда поднимался в небо серый дым. — Дождь небольшой. Я еще не все…
— Немедленно! — раб совсем не почтительно схватил ее за локоть и потащил к дому.
— Викинги из Скодубрюнне напали на город. Горят корабли конунга. Те, что стояли у берега. И уже жгут и грабят самые ближние к морю дома. Они будут здесь.
Асвейг шла за ним, только и открывая рот, словно рыбина. Но не могла произнести ни звука. Напали? Зачем? Ведь Фадира нет в городе.
— Где Кюрри?
Сын Оттара постоянно был чем-то занят. Порой он не попадался на глаза до самого вечера. Он старался вместе с отцом постичь все трудности управления хозяйством: не заметишь, как пройдет еще немного времени и настанет пора заводить семью, а там и строить свой дом.
— Он готовится защищать дом от викингов вместе с другими мужчинами, — постоянно оглядываясь, ответил Гагар и почти втолкнул Асвейг в один из сараев, где хранилось сено на зиму. — Вот. Здесь нет ничего для них ценного. Может, не заглянут. Сиди тихо, госпожа.
Трелль чуть помедлил прежде чем отпустить ее руку. Его вытянутое лицо помрачнело еще больше, а глубоко посаженные глаза сделались словно и вовсе черными. Асвейг знала этот взгляд, видела его не раз, когда Гагару перепадало за какую оплошность. Случалось такое очень редко, но и тогда раб не клонил виновато головы и молча выслушивал упреки, а то и сносил наказания. Но, несмотря на вовсе не свойственное рабу упрямство, Оттар ценил его и собирался следующим летом подсобить ему в заработке. Пусть Гагар и был рожден в неволе, а не оставлял мечты выкупить однажды свою свободу. Только не все трелли, получив ее, знали, что с ней делать.
— Нужно найти Оттара, — ухватив его за рукав, напомнила Асвейг.
Хотя, наверняка, за ним уже послали. Гагар кивнул и осторожно убрал ее руку.
— Я не пущу сюда никого, — пообещал и плотно закрыл щелястую дверь.
Асвейг плюхнулась на ворох сена, прислушиваясь к тому, что происходит во дворе, но там пока было тихо, лишь изредка кто-нибудь пробегал мимо. Все сильнее 8 груди разрасталось нетерпение и жажда сделать хоть что-то. Чем-то помочь остальным, ведь рабынь, верно, никто прятать не стал, а ее, вон, как драгоценность какую заперли в надежде, что руки грабителей не дотянутся. Помалу разрастался шум, слышались истеричные голоса напуганных женщин. Асвейг не выдержала и встала. Попыталась открыть дверь, но Гагар, верно, запер ее снаружи. Она ударила по доскам ладонью и всадила под кожу несколько заноз.
Дымом пахло все сильнее, словно горело что-то во дворе, но викинги сюда еще не добрались.
— Ты как там? — прозвучал снаружи голос Кюрри так неожиданно, что Асвейг вздрогнула.
— Может, я могу чем помочь? — она сразу вскинулась и подбежала к двери, увидела в щель полоску лица. — Выпусти. Гагар..
— Все правильно сделал. А то будто не понимаешь, что будет, попадись ты в руки кому из них…
— А то они меня здесь не найдут!
— Заройся в сено и сиди помалкивай! — строго, совсем по-взрослому возразил Кюрри. — Я послал за отцом. Он должен прийти. И, может, ему удастся с ними договориться.
Он резко обернулся, и вслед за этим послышался отдаленный женский вскрик. Что-то затрещало, загремело, и угрожающий гвалт нескольких мужских голосов долетел до слуха, принесенный слабым порывом ветра. Кюрри тут же исчез. Заглянув в щель, Асвейг только и увидела его удаляющуюся спину. Взглянула словно со стороны и поняла, как он вырос за три зимы. Совсем уж мужчина, крепкий, натренированный отцом — хоть сейчас в поход. Защемило в груди: скорей бы пришел Оттар. И как бы уже не было поздно.
Неразборчивый шум все нарастал, беспорядочно забегали мимо сарая люди. С оружием — наемные работники Оттара. А без него — рабы. Им оружие носить запрещено, и как хочешь, так и защищайся. Асвейг припала лицом к двери, жадно выглядывая, что происходит. Позвать никого не пыталась, только слушала голоса, крики и ругань. Время от времени доносился будто бы лязг оружия, а может, напряженному воображению это только мнилось.
Лишь бы оказались милостивы боги, викинги забрали все ценное и убрались прочь. И тут Асвейг отпрянула вглубь сарая: почти прямо перед глазами мелькнул чужак. Она как можно быстрее и тише закопалась в ворох сена и замерла. Прогремел засов, внутрь заглянули, и на несколько невероятно долгих мгновений стало тихо. Лишь слышалось дыхание незваного гостя. Со всех сторон кожу кололи сухие стебли, дышать было трудно, душный запах травы забивал нос получше войлока. И почему-то начал нагреваться амулет, что Асвейг носила на шее с того дня, как очнулась в доме Оттара. Она обхватила его пальцами, и перед внутренним взором вспыхнул обрывок видения.
Повсюду огонь. Но не тот, которым горит дерево, а рожденный иначе. И в нем истлевают люди, легко, точно фигурки из тонкой древесной коры. Ненависть застилает разум, не позволяя остановить пламя, что плещет в стороны, стремясь уничтожить всех вокруг. Они кричат… Все тише. Пока не замолкают совсем.
Асвейг выронила амулет из ладони и он стукнул по груди. Пытаясь сморгнуть слезы с ресниц, она пошевелилась, и чужак, уже собравшийся уйти, остановился.
— Эй! — крикнул Кюрри. — Ты что тут шаришься? Уж сено коровам хоть оставьте!
— Не лезь, щенок, — не зло, а просто угрожающе и резко ответили ему.
Асвейг закусила губу: голос показался знакомым. Такой не спутаешь ни с одним другим, хоть и пришлось слышать его не так много. Низкий, громыхающий, словно горная река на перекатах. От него внутри поднималось что-то животное: то ли страх, то ли нечто другое, совсем на страх не похожее. Но от этого не становилось легче, пожалуй, даже хуже и тревожнее.
Асвейг осторожно проделала пальцем отверстие 8 ворохе сена и заглянула в него. В груди вздрогнуло: и точно ведь, он! Прямо перед ней полубоком стоял Ингольв. На фоне светлого пятна дверной арки его фигура казалась почти черной. И невыносимо, уничтожающе огромной. Он отвернулся от Кюрри, вновь осмотрел кучу сена перед собой и вдруг взялся за прислоненные к стене вилы, продолжая в другой руке держать меч. Прошел в сарай, неспешно и настороженно, словно зверь. Сердце заколотилось в горле, захотелось спрятаться еще глубже, прижаться к полу, но тогда он точно услышит. Асвейг не могла оторвать взгляда от его широких ладоней, в которых уверенно и надежно лежали рукояти клинка и вил. От длинных пальцев, испачканных то ли в земле, то ли в золе. Она затаила дыхание и зажмурилась, ожидая удара. Острые зубцы с шелестом зарылись в сено рядом с ней, потом еще раз — ближе.
Торопливые шаги и оглушительный звон скрестившихся мечей. Скрежет и удар во что-то мягкое.
— Я сказал тебе, уйди! — Ингольв отступил дальше. Громыхнули отброшенные в сторону вилы. — Совсем дурной?
Асвейг боялась открыть глаза, а потому ясно слышала каждый звук.
— Убирайтесь отсюда. Хватит! — выплюнул Кюрри.
Снова зазвенела сталь, загремели шаги по утоптанному земляному полу. Громкое дыхание двух разъяренных воинов разнеслось по сараю. Следующий глухой удар, и грохот упавшего тела. Асвейг вздрогнула, но чуть успокоилась, услышав возню: видно, тот, кого опрокинули, все ж поднимался на ноги.
— Не связывайся со мной, если жизнь дорога, — на сей раз устало предупредил Ингольв.
И хотелось крикнуть: послушай его, отступись! Огромная пятерня просунулась в стог и легла на спину. Горячая, тяжелая, словно наковальня. Викинг хмыкнул, но убрал руку, потому что Кюрри вновь бросился на него, как волна на огромный утес. Вновь вспыхнула схватка, оглушая лязгом оружия и топотом. Они кружили долго, все громче и обиженнее пыхтел Кюрри, но не отступал. И можно было легко представить, как небрежно и скучающе отмахивается от него Ингольв.
От сдавленного вскрика внутри все замерло.
— Я сказал тебе… — разочарованно проговорил викинг и смолк.
Словно тяжелый мешок упал на пол, и на этот раз не послышалось никакого шевеления. Давя рыдания, Асвейг начала выбираться из укрытия. Амулет раскалился, как вынутая из углей подкова. Она зло разгребла в стороны сено и наконец почти выкатилась под ноги Ингольву. Увидела сначала его обагренный меч, а после и лежащего на полу Кюрри. Из-под его спины растекалась блестящая, словно масло, лужа. Густая, темная кровь нехотя впитывалась в присыпанную сухой травой землю.
Те самые длинные и крепкие пальцы схватили Асвейг за горло. Викинг рывком, едва не сломав шею, поставил ее на ноги и вперился в лицо холодными волчьими глазами.
— Ты, — хмурясь, буркнул он. — Велика ценность, чтобы ради нее погибать. Асвейг вцепилась в его запястье обеими руками и рванулась назад.
— Убью, — ледяным голосом прохрипела она, не зная точно, как будет это делать. Но зная, что может. А жестокое пламя все билось в амулете, обжигая, но не плавя кожу.
— Горячая, — совсем не тем тоном, каким мог бы мужчина сказать это женщине, произнес Ингольв.
Подержал еще немного и отшвырнул е сторону, как тряпку. Осмотрел ладонь, непонимающе сдвинув брови. Асвейг упала рядом с мертвым Кюрри, и тут только увидела, что его голова почти напрочь срезана с шеи. Она всхлипнула, отшатнувшись; перед глазами поплыло от дурноты. Ингольв шагнул к ней.
— Не подходи!
— Кто ты такая? — он взял ее за ворот платья и подтянул к себе.
Захотелось впиться в его неподвижное лицо ногтями и разодрать на клочки. Но сейчас Асвейг только и думала, как бы ее не вырвало. Голоса вдалеке и почти неразличимый оклик заставили Ингольва вскинуть голову. Он прислушался и отпустил Асвейг, а та без сил снова рухнула на залитый кровью пол. Ноги не хотели держать.
— Сиди здесь, пока мы не уйдем. Хоть ты меня послушай, если хочешь жить, — вытирая руку о пучок сена, пробурчал викинг. — Как тебя зовут?
— Зачем тебе знать? — она смахнула ладонью слезы. Нечего ему их видеть.
— Любопытно.
— Провались ты в Хельхейм!
Ингольв пожал плечами и повернулся уходить. Асвейг вскочила и, схватив вилы, кинулась на него. Викинг развернулся мгновенно, перехватил древко локтем, вывернул. Пальцы скрутило болью, и пришлось выпустить оружие из руки. Она прянула назад, когда мужчина двинулся на нее. Он взял вилы удобнее и нацелил ей в грудь.
— Грозилась убить меня? Давай проверим, не получится ли у меня убить тебя быстрее.