Помоги проекту - поделись книгой:
Петр Ингвин
Ольф. Книга вторая
«Григорий Федорович очень любил представлять себя кем-нибудь другим и очень переживал и мучился, когда ему говорили, кто он на самом деле.
— Да быть такого не может, — не верил он. И вновь предавался своим мечтам».
Эх, ты, едондер пуп!
Часть пятая
«Неужели не надоело?»
Глава 1
Челеста не задала ни единого вопроса. Она не видела, что случилось на стройке. Хватило того, что услышала.
— Все, моя хорошая. — Я раскрыл руки, чтобы обнять. Это было нужно. Только это, слова сейчас не помогут.
Она прижалась ко мне, как к матери… нет, как к отцу в поиске защиты и успокоения. Или как к старшему брату. О чем я, здесь другое: как к настоящему мужчине — всхлипывая, содрогаясь, вжимаясь так, будто хотела раствориться.
— Больше я тебя не оставлю.
Забыть. Забыться. Вон из этого города — на юг, к морю, под пальмы. Весь мир у ног, чего я зациклился на своих нерешенных проблемах?
Что-то мешало. Что-то, что вздувало вены на висках. Стирало зубы в порошок. Лаврик говорил… говорил…
Не хотелось об этом думать, но отрешиться и забыть невозможно. Он говорил, что были еще другие. И корабль получил новый приказ:
— Назад, к стрельбищу.
Я выскочил в уже знакомом месте и пронесся через проходные помещения, где лоб в лоб столкнулся с Русланом.
— Ольф? — Его глаза вытаращились, ноги машинально сделали шаг назад.
Но лишь на миг. С ним была девушка, это заставило Руслана прикрыть ее от меня — взвинченного и мечущего молнии.
— Лаврик сказал, что участвовали все.
— И не такое придумаешь, когда встретятся сфинктер с паяльником. — Рыжеволосик в меру разумения догадался о произошедшем. — Спроси у нее, у своей Челесты. Он был один.
— Спрошу. Но ты гарантировал.
— Русик, кто это? — В воздухе осязаемо искрило и дымило, и отгораживаемая от меня девушка не находила себе места. — Что происходит?
— Маленькие рабочие проблемы. Помолчи.
— Маленькие?! Не маленькие. Вижу, какие, и не буду молчать, когда вы на таких тонах…
Руслан обернулся ко мне.
— Это Света, — его плечи обреченно поникли, — моя жена.
Она была светленькая, миленькая, фигуристая. Поразили глаза — небольшие, но бездонные, как Марианская впадина, без чудовищных усилий человеку на глубину не попасть. А глубина чувствовалась.
Более детального внимания девушка не удостоилась, потому что мой взгляд буравил ее молодого мужа — второго возможного обидчика. Как минимум — не сдержавшего слова. В мужском мире слово как карточный долг — свято.
— А это Ольф, — представили, наконец, и меня.
— У вас что-то случилось? — Света глядела уже со страхом. — Что?
— Это у меня случилось, — не дал мне ответить Руслан. — На вверенной мне территории обидели его девушку. Он считает, что виноват я.
Света ойкнула:
— А теперь он хочет в отместку отыграться на мне?
— Откуда мне знать? — огрызнулся рыжий и устало опустил голову. — Может, и хочет, но…
— Согласен, — вбросил я. Как кирпич в морду. Или шлагбаум на голову. — Встречаемся послезавтра в это же время. Будем стрелять.
— Стреляться?! — Света безвольно поползла вниз по стене, Руслан едва успел ее подхватить.
— По одной стреле. Выбор типа лука и дистанции за тобой. — Наверное, было что-то в моем взгляде, не допускавшее возражений, не знаю, мне себя со стороны не видно. — Победишь — значит, не виноват. Выиграю я — расплатишься женой. Мои условия.
И я ушел. Руслан хотел броситься вдогонку, но пришлось заниматься женой. Правильный выбор. За это дам ему очко форы.
Или не дам. Посмотрю на его поведение, на состояние Челесты и на свои чувства, которые будут к тому времени.
Почему послезавтра? Пусть он помучается. А я успокоюсь. Или не успокоюсь. Срок в два дня либо остудит, либо приведет к мысли, что все делаю правильно. Потому — послезавтра.
Челеста так и сидела в будуаре — с остановившимся взором, забившись в угол.
Ей нужно отвлечься. И мне. Возможности для этого имелись фантастические — в прямом смысле. Я выбрал тему путешествия: мир с крыш небоскребов. Мы полетели.
Сначала, понятное дело, Америка, главное логово этих чудищ имени одиннадцатого сентября. Один город за другим — необъятный многоликий Нью-Йорк, мрачный Чикаго, тревожный Детройт, одновременно задумчивый и веселый Лос-Анджелес… Некоторых названий мы просто не запомнили, а многих не знали. Города сливались, многоэтажные башни из стекла и бетона перемешивались в памяти. Разные, но чем-то похожие. Опасные и причудливые, страшные и изящные, грубые и утонченные, устремленные ввысь и приземлено опиравшиеся на широкие ноги…
Калейдоскоп. Мы нигде не задерживались. Штаты сменились Канадой. Потом мы рванули в Чили и Бразилию. Перенеслись в Южную Африку. Сравнили с будто перенесшимися из будущего Эмиратами. Изумились скученной Японии. Порадовались правильностью Малайзии. Покачали головами над цветным Сеулом и серым приземленным Пхеньяном. Задохнулись смогом Шанхая и Гонконга. Остальной Китай я решил не затрагивать, иначе небоскребиться будем до скончания века. В плане новостроек оказалось, что Поднебесная, как называют свою страну китайцы, — нечто невероятное. Насколько я слышал, только в столице в год к местному метро добавляется минимум пять… не станций, а линий!
Мы высаживались, смотрели, взлетали, вновь опускались и поднимались. Кривились, ужасались, удивлялись. Восторгались и печалились. Равнодушно окидывали взором или показывали друг другу что-то интересное. Но в оледеневшем сердце, как муха в янтаре, поселилась тоска. Жуткая, гложущая, невыносимая. Внутри все словно выгорело.
Ни я, ни Челеста покоя не обретали.
— Ла лоро тровавано Руслан, Шурик, Антон, Гарун, Тимур, Глеб, Гена, Лена, Алина, Лера, Таня… Си кьяма Гена, — шептала она, пока взгляд с окопавшейся внутри пустотой буровил окружающие красоты. — Гена э номэ феминиле, перо нон маскиле, ма тутти си кьямаванно кози. Пэнсаво ке люй э омосэссуале о маскетта э волево энтрарэ ин диместикецца кон Гено Лаурик комэ ун амика. Перо нон о пэнсато…*
*(
Однажды мне сказали тост на день рождения: «Здоровья тебе, удачи и денег. Остальное у тебя есть». Тогда я посмеялся: подкалывают, дескать, приколисты, издеваются. Дошло только теперь — не шутили. Во мне действительно было что-то, о чем не подозревал. Оно прорастало корнями в нервы и брало за горло. Такое уже бывало. В армии. Уходил наивным мальчиком — вернулся бывалым мужчиной. Сейчас появилось ощущение, что те времена вернулись.
— Прости, Челеста, но меня всего колотит, выворачивает наизнанку. Не полетим мы больше никуда, ни в какие Европы или тропики. Надо заняться делом. Я хочу утрясти все, что возможно, если это возможно. Иначе меня разорвет.
Девушка молча кивнула. Моя прелесть. Ничего не поняла — но все поняла. Только взор погрустнел еще больше.
Я дернул рычаги, как давненько не дергал. Корабль пронесся по странам, затем по стране и по городу — едва не сшибая антенны. Когда повисли перед знакомым окном, я заглянул внутрь.
Послание дошло до адресата. Первое, что предпринял господин Задольский — посадил в своей квартире охрану.
Двое. Один курил на балконе. Совмещение его затылка с прикладом автомата произвело нужный мне результат. Веревка, кляп и скотч на рот завершили операцию.
Второй охранник листал журнал в гостиной. Переведя корабль обратно к окну и затемнив изнутри (не нужно бедняжке видеть, как буду обстряпывать свои делишки), я уже опробованным способом выставил москитную сетку, и просунутой внутрь рукой соседняя фрамуга была открыта. С оружием перед собой я влез и, когда осторожно заглядывал в гостиную, чем-то скрипнул. Ну, не бабочка, чтоб порхать, что поделать.
— Руки вверх! — Подрагивавшая в руках смерть уставилась на противника прежде, чем его пистолет был снят с предохранителя.
Добрый молодец покорно дал себя скрутить. Правильно, как большинство людей его типа, он нанимался зарабатывать, а не умирать. Хорошо бы и дальше не напороться на исключение из этого правила.
Сусанна была в туалете. Втащив с балкона второго охранника, я уложил его рядом с первым. Сусанна еще не вышла. Как помнилось, у себя дома, посещая это заведение, она не запиралась. Впрочем, сейчас меня никакой запор не остановит. От удара дверь чуть не выворотило вместе с косяком, с неописуемым грохотом она распахнулась — Сусанна как раз натягивала на бедра штаны спортивного костюма. Слово «спортивный» в данном случае ничего не значило, Сусанна использовала эту удобную одежду как домашнюю.
— Ты?! Как ты вошел?
— Дверь была открыта.
И ведь не соврал, просто дверь имелась в виду другая. Посему я глядел открыто, с чувством несокрушимой собственной правоты. И абсолютной неправоты собеседницы.
Сусанна побледнела. Кажется, поняла, что на этот раз без результата не уйду.
— Сделай явку с повинной, — предложила она. — Тебе переквалифицируют статью на самооборону или убийство по неосторожности. Я подтвержу!
— Да? — Улыбочка у меня, видимо, вышла еще та. — Похищенное тоже сама сдашь?
Ее бросило в краску. Что ж, если краснеет, не все потеряно.
Одновременно в прищуре Сусанны мелькнуло что-то непонятное:
— Насколько помню, ты расспрашивал про секту эротоманок, которые поклоняются живому богу. На вечеринке ты не к той обратился. Я сумела узнать все. Тебе интересно?
— Откуда узнала?
— Нютку и разговорила. Это мужику про такое ни за какие деньги, а подруге, да за стаканчиком…
— Воспользовалась, что ей плохо?
— А кому сейчас хорошо? Так тебе интересно или нет?
— Интересно, — пришлось мне признаться.
— Тогда, может, разрешишь выйти?
Я пропустил ее в спальню. Не на кухню — там ножи и прочие вилки. Не в гостиную — там пистолеты охраны и прихожая, откуда можно активировать сигнализацию или просто нажать тревожную кнопку.
Сусанну все устроило. Она расположилась боком на постели и с вызовом уставилась на меня.
Мой зад обрел пристанище напротив нее. Направленного автомата я не убирал. Сусанна презрительно скривилась по поводу оружия.
— Как там сказало наше все? Что и в деревне скука та же, хандра ждала его на страже и бегала за ним она как тень иль верная жена. Ты в курсе, что скука бывает непереносимой? Деревенским дурочкам не хватало вялого внимания мужей, и они придумали развлечение. Предлог, понятно, был самым благовидным — о мире узнать или, к примеру, исторические байки послушать. Типа, лекции. На свежем воздухе.
Сусанна с неким намеком умолкла.
Не люблю недосказанностей. Иногда то, что подразумевается, оказывается неправильно понятым. Собственно, не иногда, а очень даже часто.
— Ну и? — подтолкнул я к завершению.
— Какие, к черту, лекции, они туда за другим ходят!
— Конкретнее.
— Ты тупой? За сексом!
— Там же только женщины.
— Да? Откуда же тогда у одного рогоносца, Филиппа, кажется, ребенок взялся?
Я уже собирался объяснить, откуда, как Сусанна победоносно завершила:
— А ведь он от природы бесплодный!
— Но я там был и сам видел…
Глаза Сусанны загорелись:
— Серьезно? Везде успеваешь. Завидую. И что же видел?
— Ну, танцуют, поют. Потом раздеваются. Купаются.
— А дальше?
— Никакого дальше.
— Тогда ты что-то не то видел. Или не все. Анюта один раз тоже участвовала и такое рассказала…
— Не тяни.
— Что получу взамен?
— Глаза без фингалов.
— Кавалер ты просто божественный. Умеешь уговорить девушку. Короче, мужик к ним приходит какой-то нереальный. Они с него тащатся, как морда бомжа по асфальту.
— И Анюта?!..
— Говорит, как во сне все было, ничего не соображала. Что все делали, то и она.
А у меня в голове сверлило: Филипп, Филипп… Что-то знакомое. Ёж бизонь-мачту об тыковку, это ж Филька!
Поделиться книгой: