Наследство Катарины. Книга 1

Анна Богарне

Наследство Катарины

Книга 1

Предисловие

В оформлении обложки использована фотография автора Shootdiem «The Mosque-Madrassa of Sultan Hassan located near the Saladin Citadel in Cairo, Egypt» с https://www.shutterstock.com.

Надежда в наших сердцах никогда не угаснет. Мы способны её пронести сквозь года и несчастья, что бы не выпадало на наши головы. И даже когда нам кажется, что выхода нет, не нужно отчаиваться, потому что это всего лишь иллюзия. Со временем, отбросив ненужные фильтры, мешающие мыслить трезво, понимаешь, что твои проблемы ничто. Всё решаемо в человеческих жизнях. Всё, кроме смерти, откуда ещё никому не удалось возвратиться. И если вдруг станет печально, устало взгляните вокруг. Достаточно часто мы не замечаем ничего, кроме самих себя. Этот рок преследует многих всю сознательную жизнь. Мы привыкли погружаться в быт. Бывают и моменты просветления, и вы думаете о том, как прекрасна Земля, как чудесно время в котором вы существуете. Но тень вновь заслоняет свет, исходящий прямиком из сердца, и вы уже мечтаете оказаться где-то ещё, и не ради новых впечатлений, а с единственной целью, бежать из злосчастного места, забыться. Вы живёте от отпуска к отпуску, с нетерпением ждёте выходных. Работаете, чтобы покупать еду, едите, чтобы жить. И замкнутый круг не даёт развиваться, познавать себя и собственные возможности. Вы могли бы научиться играть на гитаре, писать стихи или романы, могли стать спортсменами, завоевать чьё-то сердце или, быть может, целый мир! Собственно, почему бы и нет. Но вместо этого садитесь на любимый диван и берёте в руки пульт, не имея сил ни на что иное. Поймать момент, когда нужно заниматься собой и развитием очень сложно. Сначала у вас для этого не хватает мозгов, потом времени. Вы не можете быть одни и начинаете искать кого-то, кто поймёт и примет вас, и ваши условия. Находите, женитесь, рожаете детей. И последнее, скажу я вам, прекраснейшее из того, что когда-либо с вами произойдёт. Настоящее чудо. Ради него вы и будете стараться до последнего вздоха, и попытаетесь дать всё, чего сами не имели, или не смогли достичь. Конечно, помимо этого, в вас всегда будут жить мечты, которые вы ленитесь осуществить, на которые не хватило сил и времени, или какой-либо возможности. И, взрослея, будете осознавать это всё острее. И вопрошать: «А чего я добился? Счастлив ли я от того, что имею?». Определенные моменты зачислятся в плюсы, остальные останутся не выполненными может никогда. И всё же, если осознаёте, что в сердце живёт сила жизни, жажда познаний, развития, ритм, то для вас ещё не всё потеряно. Такие, как вы, будут становиться с годами интереснее, опытнее, смелее, целеустремлённее, откровеннее, и хорошеть день ото дня, словно дорогое вино. Так, не теряйте же времени зря! Творите, любите, осуществляйте мечты, шагая к ним навстречу. Делайте ошибки, учитесь на них и ступайте дальше. Сделайте себя лучше, счастливее, найдите то, от чего ощущение полёта будет присутствовать в вашем мире постоянно. Естественно, это станет возможным только путём нескончаемых проб, нацеленных на результат. И не забывайте прислушиваться к себе. Ведь вы сами прекрасно знаете, что для вас лучше.

Глава 1

До и после

Она неспешно шла по заснеженным улицам Москвы, пробираясь сквозь завалившие сугробами мостовые. Ноги увязали, прокладывая путь. Ночь была прекрасной и удивительной. Снежинки плавно спускались с небес в свете луны, создавая сказочное настроение. Если бы она только остановилась и взглянула на магию вокруг, то может на душе стало немного легче. Тяжелые мысли вихрем проносились в голове, заставляя её болеть. Ей было все равно куда идти, и что дальше произойдёт. «Куда угодно, только не домой». Если бы сейчас кто-то напал на неё и лишил жизни, сделал огромное одолжение, избавив от душевных мук навсегда. Она задавалась вопросами: «Как докатилась до этого? Почему не видела истины? Почему она?». Когда всё идёт хорошо, мы не задумываемся над привычным ходом вещей, и принимаем жизнь как должное. А если случается нечто ужасное, начинаем копаться в себе, пытаясь отыскать причину несчастья, жалея себя до крайности. И никак не можем понять, почему это произошло именно с нами. Вот, и она занималась этим, истязая себя самостоятельно.

Машины проносились мимо, сверкая фарами, загазованность воздуха душила, который год подряд. Она вдруг вспомнила, как сильно ненавидела его, приехав сюда впервые. Родители развелись, когда ей было десять, и мать решила вернуться в столицу России, где имела «скромную» трёшку в центре. Естественно, пришлось переехать вместе с ней. Развод сказался на психике. В жизни ребёнка прибавилось драматизма. Страхи оживали, кусались. Особенно по ночам, приходили во снах. К тому же, там, в Швейцарии, остался не только отец, но и друзья, язык, образ жизни. Всё изменилось в один миг и казалось адом на Земле. В школе задирали из-за акцента, имени и миловидной внешности. Она быстро превратилась в отшельника. А после, сидела дома одна, дожидаясь заблудшую мать, пропадавшую якобы на работе. В моменты одиночества она молилась, чтобы Бог послал друга, который был бы с ней всегда. Пару лет назад она увидела его и подумала, что молитвы, наконец, были услышаны.

Она училась в университете на последнем курсе, и за прошедшие годы заметно похорошела. Светлые волосы, унаследованные от отца, доходили до пояса, синие глаза сверкали, как два топаза, милое, круглое личико, притягивало взгляды мужчин, стройная фигура побуждала их к действию. Будучи одиночкой по натуре, привыкшей к тому, что люди её не жалуют, она надеялась только на себя. И, имея в запасе уйму свободного времени, нерастраченного на тусовки, проводила его за книгой, или в спортзале, поэтому выглядела отлично и была крайне умна. Он завалил экзамены и остался на второй год, полная противоположность, душа компании, гуляка, задира. С первого взгляда она влюбилась и долгими парами разглядывала украдкой. Он был хорош собой, высок, широкоплеч, имел острые, птичьи черты лица, брюнет, а лаза были чёрными, как сама ночь. И, когда улыбался, слегка прищуривался. Он много говорил, много пил, многих знавал женщин. Ему нравились те, которые выставляли себя напоказ. А, робкую и замкнутую, Катарину он совсем не замечал.

Слёзы катились по щекам и замерзали от холода, воспоминания ранили вновь. Она ускорила шаг, опасаясь желания упасть на землю и замёрзнуть насмерть. Мелькнула мысль, что, может, найдётся место у матери, но тут же испарилась, слишком хорошо она её знала. Катарина в отчаянии попыталась вытеснить воспоминания, но они не желали прощаться. Вместе их свёл неприятный случай. Как-то, поздно вечером она торопилась на вечерние занятия, преподаватель мог вести их только после шести. На дворе стояла зима, такая же, холодная и снежная, как и сейчас. Стемнело рано. Она скользила по снегу в новых сапогах, которые наспех купила, лишь бы не слушать ни минутой дольше разговоры противных подружек в магазине. Путь пролегал через небольшой сквер, обходить который времени не было. Когда услышала за спиной шаги, было поздно, попытка убежать обернулась падением. Накрыло тяжелое тело, от которого разило алкоголем. Мужик был увесистый, справиться с ним сама она точно не смогла бы. Страх сковал и парализовал, ощущение неизбежности и беспомощности разрасталось в груди. Даже жажда жить не спасла бы, не прибавила сил. И тут, кто-то отбросил его в сторону, послышались глухие удары и охи, а потом тишина. Темная фигура медленно приблизилась и протянула руку. Она осторожно протянула свою в ответ, потрясываясь всем телом, и он резким рывком поставил на ноги. В темноте она не могла разглядеть спасителя, но сразу узнала, как только он заговорил.

— Не страшно ходить одной? Ты же с моего курса, да? Медленно бегаешь, — задорный, басовитый голос, она не перепутала бы ни с кем другим.

— Я вроде как торопилась. Спасибо, что помог, — сказала она, оглядываясь на бездыханное тело того мужика.

— Оклемается гад! — заметив заинтересованность, пояснял он. — Роман. Я тебя провожу, а то вдруг ещё желающие появятся, — небрежно бросил он и зашагал вперёд. — Ну, что стоишь? Долго тебя ждать? Хочешь, чтобы профессор расстроился? — насмехался он, а когда она потихоньку стала ступать, опасаясь грохнуться вновь, от души рассмеялся и взял под руку. — Твои сапожки прямо мечта для маньяка!

— Ну, хватит! — надулась, было, она.

— Мне, что придётся угадывать твоё имя? Как насчёт Мария? Стоп. Нет. Слишком просто. Кристина? — он продолжал перечислять, а она погрузилась в себя и возвратилась назад, когда вышли на свет фонарей из злосчастного сквера.

— Катарина, — произнесла она с придыханием, застыв на месте от увиденной картины.

Фонари, занесённые снегом, сугробы, отражавшие блики и сверкавшие миллионами огоньков, будто драгоценных; снежинки, спускавшиеся и таявшие на лице; и луна, манящая, большая, таинственная, невероятно яркая в тот зимний вечер, нависла над бренной планетой. Он тоже смотрел и молчал пару минут, а потом потряс головой, как пёс, и сделал вид, что его не заботят девчачьи восхищения, шагая дальше и подтягивая за собой.

— В смысле Катя?

— Нет. Это совершенно другое. И у него нет уменьшительных вариантов.

— Понял. Ты та самая со странной фамилией. Девчонки тебя обсуждали как-то, слышал краем уха, считают тебя чудачкой.

— Да! А мне плевать, кем они там меня считают! — вспылила она, высвободила руку и, скользя, продолжила идти дальше самостоятельно.

Он быстро обогнал, и, на ходу развернувшись, помахал рукой на прощанье. Она так злилась. На него, на глупых девочек. И вовсе у неё не странная фамилия, просто другая. Она же Мансдантер — по папиной линии предки были потомками династии короля Швеции, а по маминой она была Ивановой. «Однако, коммуникабельности матери мне унаследовать не удалось». Той было абсолютно все равно, кто перед ней находится. Разговор заводился сам собой, общие темы появлялись мгновенно, и она уже блистала и притягивала, как магнит. Именно это умение когда-то помогло ей выскочить замуж за иностранца, который теперь до конца своих дней обязан содержать их обеих. Она добралась до аудитории слишком поздно, половина занятия была пропущена, и профессор при всех пристыдил. Лицо стало пунцового цвета и вызвало волну хохота у пятидесяти человек. Позже ночью она будет печально смотреть в окно, сидя на подоконнике, и снова размышлять о том, почему одинока. Она начинала ненавидеть своё имя, виня во всех невзгодах, но потом успокаивалась и понимала, что просто не такая, как они. И, с одной стороны, это было хорошо, а с другой было бы проще быть Ивановой. Тот день она не забудет никогда, краткий миг, когда он был рядом, как спас от унижения и боли. Теперь для нее он перестал быть обычным красавчиком и задирой, ведь она сумела разглядеть доброе сердце и отважную душу.

Она добрела до кафешки. Внутри горел мягкий свет, пахло кофе и пирогами. Желудок заурчал, напоминая о себе. Посетителей не оказалось, и она решила зайти. Грузная женщина обслужила столик, и всего через пару минут она наслаждалась ароматным напитком и булочкой, на секунду позабыв причину, по которой здесь оказалась. Утолив голод, и немного согревшись, уставилась в одну точку и сидела так какое-то время, пока не услышала на заднем фоне музыку. Возвратившись в реальность, узнала игравшую песню, под которую они танцевали впервые. Она горько расплакалась, но быстро взяла себя в руки, заметив любопытные взгляды, которые метала толстушка. Катарина вышла на улицу, холодный ветер резанул по лицу, словно пощёчина. И это немного привело в чувство. Она почему-то вспомнила отца, который не звонил года два, не имея времени на дочку от первого брака, в новой семье подрастал ребёнок. В глубине души она желала ему счастья, но иногда, осознавая ненужность, ненавидела всем сердцем. Он предлагал вернуться и начать новую жизнь. Конечно же, она ничего не теряла, до тех пор, пока не влюбилась. Желание уезжать отпало и сменилось мечтами, которым, как она сама считала, никогда не суждено было сбыться. Огромным её недостатком было неверие в себя, свои силы, возможности. Она любила себя и принимала такой, как есть, но считала недостаточно хорошей буквально во всём, и всегда находился кто-то лучше, красивее, сильнее или умнее.

Приближение Нового года ощущалось на улицах города, гирлянды и огни сверкали, нарядные ёлки ослепляли красотой. Мимо прошли звонкие ребята, хохотавшие над чем-то своим. Рядом с такими начиналась паранойя, что смеются над ней, и она невольно замыкалась в себе и краснела. Вот и подъезд, знакомый, но далекий, как и всё остальное. Она помедлила немного, но всё же решилась войти, понимая, что не справится одна. Не сегодня.

Звонок оказался отвратительным, рождественской мелодией на свой манер, и она невольно поморщилась. Дверь отворилась, лицо хозяйки осунулось.

— Привет Кэти, — так звали близкие люди, она сама им позволяла, хоть и не любила, когда имя произносят неправильно. Только он знал об этом и никогда так не делал.

— Привет Свет. Я тут мимо проходила и решила…вот…зайти на минутку, — выглядела она отрешённо, собеседница заметила и пригласила зайти.

Они сели на кухне, открыли бутылку вина и молча пили, пока не закружилась голова.

— Ты всё ещё скорбишь? Подруга, для меня его никто не заменит, но жизнь то продолжается, так? Тебе нужно попробовать встречаться с кем-то ещё, — от такого предложения на голове зашевелились волосы.

— Нет! Ты спятила? Мне никто не нужен! Я люблю только его!

— Да. Но его нет. И не будет. Когда ты очнёшься? От туда не возвращаются, — печально произнесла Света и отхлебнула ещё.

— И, правда, не возвращаются, — колесики закрутились, завертелись, тёмные мысли поселились в душе, разъедая, словно яд.

Света уложила спать на диване, а сама нетвердой походкой прошла в спальню. Кошмары вновь одолевали Катарину. Она видела его: живого, здорового. А потом он умирал у неё на руках, снова и снова, а она кричала, неистово, до хрипоты, выпуская наружу боль, с которой не могла справиться. Проснулась посреди ночи в холодном поту и примостилась на подоконнике. Ночь была тихой, снегопад закончился, деревья накрыло белыми шапками, на небе появились звезды. Вновь окунулась в воспоминания.

Он пригласил на свидание на следующий день после происшествия. Дежуря под окном добрых пару часов, отморозил себе щёки. Она сжалилась и вышла, принимаясь растирать шерстяными варежками лицо, спасая ситуацию. Он оказался романтичным парнем, показал любимые места города, покатал на лошадке. Ещё никогда она не чувствовала себя настолько счастливой, и испугалась, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. А потом он начал садится рядом на занятиях, и больше никто не смел над ней насмехаться. Один, рискнувший, пропал на три дня. Как позже выяснилось, стеснялся приходить в университет с разукрашенным лицом. Они много общались, занимались учёбой, засиживаясь у неё дома допоздна. И вот, в одну из таких посиделок, умопомрачительно-красивой, зимней ночью, когда небо сияло множеством звёзд, они сидели на подоконнике и разглядывали созвездия, спорили. Она психовала, а он веселился. Как вдруг потянулся и поцеловал в губы, легко и нежно, еле уловимо. Она втянула шею, как черепаха, и он отстранился.

— Извини. Ты, наверное, ещё не готова. Я подожду, можешь не переживать из-за этого. Ради тебя я готов ждать годами. — Выглядел он абсолютно серьёзным, впервые она видела его таким.

Катарина испугалась, ладони вспотели, но упускать момент не хотела, собралась с духом и поцеловала сама. Он ответил. И они целовались всю ночь напролёт. Столько лет она ждала чего-то подобного, столько мечтала, и не могла поверить, что это не сон.

Она взяла Светкины сигареты, повертела в руках пачку, закурила, втянула поглубже, как та и учила, и закашлялась. Никогда не хотелось травить себя, тем более таким изощрённым, медленным способом, но теперь, когда мир рухнул, можно было поменять привычки. Она затянулась ещё и прокашлялась чуть меньше. «Я смогу освоить привычку, есть перспективы», — подумала невесело.

Первую ночь старалась не вспоминать, считала момент нежным, непередаваемым. Он мог погрузить в моральный ступор на многие часы, а может и дни. Урок уже был усвоен. К тому же, она никогда не смогла бы описать это словами, и тем более воспроизвести в памяти. Некоторые ощущения хороши лишь на практике. А вот, день свадьбы оказался, непременно, самым счастливым в жизни.

— Поторопись мы опаздываем! Жених уже давно здесь! Ну, что ты копаешься? — кричала истерично мать, а она будто бы слышала её где-то на заднем фоне. Нервы пробивали в ней брешь, руки тряслись с самого утра.

«Он здесь. Уже здесь». Она не была приверженкой традиций, идея выкупа непонятна, и даже пыталась настоять на отмене никчёмного процесса. Но, мать и свекровь заняли оборонительную позицию, были тверды и несгибаемы. Последняя оказалась схожей с её, за исключением плодовитости — пятерых детей в семье, и командного характера, который повергал в ужас всех её членов, за исключением Ромки. Но, и тот предпочитал не связываться. Катарина стояла в спальне, облачённая в шикарное, пышное платье с длиннющим шлейфом и фатой, никак не желающей крепиться к волосам. На помощь подоспела сестра жениха — Светка, ставшая подругой за прошедший выпускной год. Между ней и братом существовала особая связь и уйма секретов, подобраться к которым не было ни единого шанса. Она часто замечала, как они шепчутся о чём-то с серьёзными лицами, и, поначалу, даже обижалась на него за это. Внешне они были совершенно не схожи, абсолютно ничем. По правде говоря, Ромка не был похож ни на одного из членов своей семьи и на подобные вопросы отвечал, что пошёл скорее в отца, который был военным и рано оставил их. Она вдруг поняла, что панически боится забыть его лицо, родное и светлое.

Светка исправила ситуацию, поддержала, обняла. Дрожь ушла, сменяясь нетерпеливым ожиданием. Он вошёл в квартиру и выкрикивал во всё горло: «Я люблю тебя!». И это был нечестный ход, ведь по сценарию должен был угадать в какой она комнате. Она выбежала в прихожую и повисла на шее. Толпа гостей ликовала. На негнущихся ногах она прошла по ковровой дорожке и предстала перед работником загса, а он сжимал до боли в пальцах ей руку, будто опасаясь, что вот-вот ускользнёт. Обменявшись кольцами, поклялись в вечной любви, и в горе, и в радости, и скрепили союз поцелуем. Волшебный день стал началом новой, интересной жизни, заполненной любимым мужем, его родственниками, семейными праздниками, пикниками, поездками заграницу. Он носил на руках, оберегал, ценил, восхищался. А она слепо обожала в ответ, не задаваясь лишними, как она раньше считала, вопросами. Если бы только она была немного хитрее и подозрительнее, как множество других, быть может, сейчас не осталась у разбитого корыта. В который раз она ловила себя на этой мысли, не борясь больше с подступившим приступом истерики. Тихие, сдавленные всхлипы нарушили тишину ночи.

Она вновь прогуляла работу. Не приняв душ, взяла такси и поехала в квартиру, приносившую весь последний год только боль. Она подумывала продать, но не хватало сил и участия. Было неприятно разговаривать с кем-то по телефону, для экстренной связи пользовалась смс. Закрывшись ото всех, отгородившись, она стала далёкой и для себя самой. В квартире хранились совместные вещи и фотографии, которые она пересматривала так часто, что затёрла до дыр. Жилище, как бы рассказывало гостю грустную историю о двоих. Как всё начиналось, и чем обернулось. Рыжий кот подлетел, едва не сбив с ног, тёрся и орал, как сумасшедший. Она неохотно потрепала «Бродягу» по загривку и положила в миску еды. «Неблагодарное существо только жрёт». Она не любила его. Кота приволок Ромка, назвал «Бродягой» и не выпускал из рук. А когда пушистый стал вытеснять её, устраиваясь на руках у любимого, начала испытывать к нему откровенную неприязнь.

Они жили вместе всего ничего. Всё было чудесно, сказочный принц, королевские будни. Но, со временем он стал отдаляться. Каждая женщина чувствует перемены в отношении к ней мужчины, и Катарина не была исключением. Она переживала, дёргалась, думала, накручивала, но боялась спросить, что происходит. Он как-то грустно смотрел, но не переставал быть ласков. Позже, стал задерживаться на работе, и часто, пропадая по несколько суток. Она не спала, худела от стресса, теряла волосы и рассудок, но никогда не шла на конфликт, боясь потерять то, что имеет. Страх так глубоко засел в сердце, что она вздрагивала по ночам, просыпаясь в обнимку с подушкой, холодной, пропитанной родным, любимым запахом. Не спрашивала, кем работает. Он говорил что-то про фирму, большие капиталы, чёрную зарплату, но она не вникала в аспекты. Сама, после получения диплома, устроилась в компанию, которая организовывала праздники. Была простым менеджером, а потом открыла талант к фотографии. Так, в жизни появилось любимое дело. Дома было множество фоток, развешанных на кусочках свободного места, и на каждой изображён он — её любовь, боль, муза, совершенство.

Как-то раз, он рано приехал с работы, взвинченный, шальной, глаза бегали, трясся, как продрогший щенок. Хаотично собирал вещи в чемодан, то и дело, утирая ладонью пот с лица.

— Собирайся и быстро. Мы уезжаем. В отпуск, — сбивчиво пролепетал он.

Она не стала расспрашивать, быстро собрала вещи, и через пару часов они проходили таможню в аэропорту. Когда самолёт взмыл вверх, осторожно взяла за руку и заглянула в чёрные, бездонные глаза.

— Что происходит родной? К чему спешка? — еле слышно спросила, и он замялся, нахмурив брови.

— Проблемы на работе. Не бери в голову. Я слишком устал, нужно отдохнуть, снять напряжение. — Он помолчал немного, поцеловал в губы так, как раньше, и она затрепетала в ответ. — Рим. Тебе понравится. Ты ведь там не была?

— Нет. Я была только в двух странах. Рим не входит в мой список стран обязательных для посещения, — улыбнулась, а он прижал к себе крепче, обстановка, наконец, разрядилась.

Из того путешествия она привезла миллион фотографий. Изящные произведения архитектуры, амфитеатры, Колизей и, конечно же, Ватикан. Последний поразил и влюбил в себя раз и навсегда, несмотря на кровопролитную историю. Человек способен создавать уникальные, ошеломляющие вещи, следуя за мечтой, повинуясь сердцу и чувствам. Она открылась, зажглась, как звезда и горела ярче солнца, освещая его путь, и надеясь, что запала хватит для них двоих. Теперь мир был во мраке, в глазах туман, а в сердце лёд, замораживающий настолько, что болело в груди.

Она плюхнулась на покрытый рыжей шерстью диван, включила телевизор и незаметно задремала. Во сне, как и всегда, видела его. Он отговаривал так жить, просил не спешить к нему, просил прощения. Она соглашалась с аргументами, понимая разумность, но сердце не хотело стучать, а душа умирала здесь на Земле, томилась в теле. Проснувшись, открыла ещё вина и опрокинула залпом стакан, поперхнувшись. Кот перестал вылизывать лапу и высокомерно смотрел из кресла. Она открыла компьютер, проверила почту. «С работы, с работы, с работы. Больше я никому не нужна». Подталкиваемая внутренними демонами, жалея себя, оплакивая утраченное счастье, она подошла к той черте, через которую переступать нельзя. Решение было принято пару недель назад. И она медлила, взвешивала за и против, посещала друзей, родных, ночевала у всех, создавая свой собственный ритуал прощания: безмолвный, ужасающий. Способ выбрала экстремальный. Таблетки ненавидела, пистолет пугал до чёртиков, падение с высоты превратило бы в лепёшку. Поэтому, являясь себялюбивой девушкой, решила повеситься. Почему именно сейчас? В этот день? Да просто потому, что созрела для действия. Целый год она оплакивала его, жила прошлым, на Земле оставалась лишь оболочка, пустой сосуд. Перекинув веревку и, как следует, закрепив на люстре, встала на стул. Петля на шее была крепко затянута, Катарина оглядела мрачное, затхлое место, в котором жила. Оно когда-то было центром её вселенной. Ноги скользнули, табурет стал уходить из-под них, и на экране ноутбука внезапно замигало новое сообщение. Она быстро вернула равновесие и скинула петлю, содрогаясь и задыхаясь. Ненависть к себе захлестнула изнутри. «Я справлялась с одиночеством всю свою жизнь! Я не тряпка! И не стану этого делать!». Туман перед глазами развеялся, и она ужаснулась от того, что задумывала совершить. Письмо продолжало мигать, приглашая к прочтению. Она нашла мышку, которую в пьяном угаре зашвырнула об стену, и открыла письмо. Написано оно было не на русском языке, к счастью она хорошо знала несколько других, включая немецкий.

«Дорогая, Катарина.

Для меня большая честь, но также и бремя, сообщить Вам следующие новости. К сожалению, я не имею другого выхода. Ваша бабушка — Чера Мансдантер намедни скончалась. Знаю, вы не были знакомы. Мой брат был отлучён от семьи за скоропалительную женитьбу на вашей матери. Но, она указала вас в завещании. Приезжайте на оглашение, которое состоится в Люцерне в текущую пятницу. Там и познакомимся.

Ваш дядя Стефан».

Она часто заморгала, силясь понять, правда ли это. Свою бабушку не знала, да и дядю тоже. И вот, оказывается, у неё есть родственники, которым она не безразлична. Да и письмо пришло, как нельзя кстати. «Мне, словно дают второй шанс». Она вдруг подумала, что это Ромка спасает, даже после смерти, приглядывая, и на душе сразу стало тепло.

Глава 2

Новая

Катарина воодушевилась тем, что кто-то мечтает познакомиться с ней. Накопилась масса вопросов о семье, происхождении, тайнах. К тому же, присутствие в жизни чего-то нового давало надежду на то, что отвлекаясь от траура, она сможет преодолеть желание самоуничтожиться. Пришло время сделать шаг в правильном направлении, попытка суицида открыла глаза на жалкое существование. Она многие годы, до встречи с ним, была одинока, как в социуме, так и в душе, но никогда жалкой. Осознание задевало самолюбие, разыгравшееся не на шутку, и она была рада тому, что эго проснулось. Как следует проспавшись, она ответила на письмо. Был вторник, время в запасе есть. Заказала билет на самолет, позвонила на работу, и с удивлением обнаружила, что не уволена. Но, в этот день были дела поважнее, поэтому, пообещав директору, что обязательно приедет завтра, она стала прибираться в квартире. Вооружившись тряпками и щётками, вычистила абсолютно всё, не пропустив ни пылинки. Распахнув настежь окна, выветрила впитавшуюся затхлость из стен, и из головы тоже. Пот градом струился по лицу, организм покидал алкоголь, отравлявший каждую клетку и разум так долго. Закончив, приняла душ и посмотрелась в зеркало. Отражение на неё совсем не походило: исхудавшее, осунувшееся лицо, круги под глазами, насыщенность синевы. «Дядюшка Стефан, как минимум, удивиться такой родственнице». Она напевала под нос, готовя обед, а позже, впервые за долгое время, нормально поела в компании рыжего пройдохи. «Да, кстати. Куда мне его девать?». Она хотела отдать его Светке, но вспомнила, что у той аллергия на кошек. Поэтому, Ромка так радовался наглому комку шерсти. В детстве из-за сестры он не мог себе позволить иметь домашнее животное. «Видимо, придётся взять его с собой в путешествие». Она незаметно погрузилась в воспоминания.

Маленькая, уютная гостиница, балкончик, выходивший на оживлённую улицу, вино, приятная музыка, коты, кричавшие всю ночь напролёт и не дававшие спать. Хотя спать им и так совсем не хотелось. Она стояла с бокалом любимого брюта в руке и вдыхала приятный ночной воздух. Он подошёл сзади, прижался, крепко обвил руками стройные бёдра и тяжело задышал на ухо.

— Я так сильно люблю тебя моя Катарина! Я хотел бы никогда не возвращаться обратно. Сбежать! Путешествовать по миру! Только ты и я! — Она сгорала от желания и сладострастного шёпота. Долгие месяцы он не был внимателен, находясь в себе и занимая оборонительную позицию.

Он развернул её лицом, взял его в ладони, и поцеловал. Страстно, жарко, неистово, он впивался в губы, и она горела изнутри от наслаждения. А затем неожиданно подхватил на руки и понёс в спальню. До самого утра они утопали в объятиях друг друга, сливаясь в одно целое, снова и снова. Он был нежен, ласков, покрывал поцелуями каждый уголок родного, изящного тела. А она утопала в его глазах, стараясь запомнить ночь навсегда, и его таким, как и прежде, страстным и любящим. Она чувствовала беду, предвещала, внутри поселился маленький кусочек пустоты, не дававший покоя. Муж спал сном младенца, а она не могла сомкнуть глаз, поглаживая его по прекрасному, волевому лицу и массивному торсу. Катарина, словно хотела запечатлеть в памяти каждую деталь, пусть и незначительную, малейшую. Больше всего на свете боялась его потерять, но ей и в голову не приходило, как быстро это может произойти.

Ложка упала из рук, возвестив о том, что мир вокруг всё ещё существует. Она тяжело вздохнула и взяла себя в руки. «Я должна побороть это. Как бы тяжело не было». Пелена, упавшая с глаз, так отчаянно рвалась вернуться на место, но она твёрдо решила всё изменить и теперь ни за что не отступится. Вино вылила в раковину, все бутылки, остановившись лишь на мгновение на последней. Та была самой дорогой, коллекционной, и стоила уйму денег. Они сохранили её на случай, когда придёт время обмывать ножки детям. Слёзы вновь покатились по лицу, и она разозлилась на несправедливость жестокого мира, который лишил шанса подарить кому-то любовь. В порыве злости разбила бутыль об раковину. «Вину в моей жизни больше нет места!».

Остаток вечера провела в спа-салоне, который занимал весь первый этаж дома. Она не ходила туда давно, и девочки с трудом узнали её, широко распахивая глаза оттого, во что превратилась. Неуютное чувство стыда оказалось неприятным, захотелось забраться в тёмную раковину и не выползать, как можно дольше. Она знала, что столкнётся с подобным отношением и готова была пройти через это. Моральные терзания были чем-то наподобие платы за вход. После произведённых процедур, стала выглядеть намного лучше: синяки под глазами практически исчезли, личико порозовело. «Нужно написать книгу о том, как исправить последствия годового запоя за три дня», — шутила над собой, что несомненно являлось хорошим знаком, потому что ещё вчера смотрела на мир, не ощущая ничего, и в итоге оказалась в петле. Человек эмоционален от природы, таким он родился. И, если перестаёт испытывать что бы то ни было в принципе, значит, пора задуматься над тревожным звоночком, за которым последует что-то неправильное и жуткое.

Утром она отправилась на работу и беспрестанно ловила любопытные взгляды коллег, перешептывающихся за спиной, и обсуждавших её нелегкую долю. Чувствовать себя не в своей тарелке было привычным делом. Она неплохо научилась отгораживаться, и поведение людей совсем не давило. Она была счастлива, что, благодаря мужу, перестала быть для общества изгоем и отщепенцем, справляться с излишним вниманием стало легче. «Всё когда-то возвращается на круги своя, как говорит моя свекровь». Та справилась с потерей сына на удивление быстро, в отличие от неё самой. И вычеркнула её из жизни, как напоминание об умершем ребёнке. Она её не винила, и считала, что каждый справляется с горем, как может. Осадок всё же остался в душе и напоминал о себе всякий раз, стоило всколыхнуть недра памяти. Срочных дел не было, отчиталась перед руководителем присутствием, немного поклацала по клавиатуре. Для первого дня в социуме вполне достаточно. Ничего неделание прервал один из сотрудников.

— Кхм. Привет. Помнишь меня? Я Артур. Менеджер из соседнего отдела. Мы вместе начинали, — она скучающе кивнула. Ну, конечно, она помнила: высокий, симпатичный, надоедливый. — Пообедаешь с нами? Мы собираемся сходить в кафе за углом, там очень вкусно кормят…и недорого, — осторожно спрашивал он.

В любое другое время сказала бы нет, и отправилась на обед одна, выпив за ним бутылку вина, или две. Но со старым образом жизни было покончено, и решила, почему бы и нет. В окружении коллег из отдела менеджмента, не закрывающих рты, она отправилась на обед. Кафе оказалось в одном с фирмой здании. Столик заняли в углу, где она почувствовала себя уютно. Интерьер места был мрачным и ничем не примечательным, но официант, сияющий белоснежной улыбкой, растянутой до ушей, исправлял недостаток. Принесли еду, ароматную, привлекательную на вид. Ребята без конца говорили, не стесняясь набитых ртов. И она заинтересовалась, как они понимают друг друга, не теряя нить беседы. Через какое-то время голоса отошли на второй план, и она уставилась на картину, занимавшую всю стену напротив. На ней была изображена какая-то битва: рыцари, облачённые латами, разрубали врагов острыми мечами. Кровавая сцена напомнила о том дне, когда время остановилось.

Они прилетели в аэропорт поздно ночью. Муж не хотел возвращаться назад, по крайней мере, ещё неделю, но одним из чудесных, романтичных вечеров раздался звонок телефона, после которого он изменился в лице. Говорить о том, кто это был, и что происходит, категорически отказался.

— Мы летим назад. Это всё, что тебе нужно знать, — строго отрезал он, завершая попытки что-либо прояснить.

Конечно, обижало отношение супруга, и скрыть это не всегда удавалось, но и возразить она не могла. Как-то раз, мать сказала одну умную вещь: «Дорогая, нельзя так сильно любить мужиков, как ты любишь его. Однажды это тебя уничтожит». Тогда она восприняла слова неправильно, считая образ жизни матери не лучшим примером для подражания. Теперь, совет считала лучшим из всех, когда-либо ей поступавших.

Самолёт рассекал воздушное пространство, приближая к дому. Ромка не проронил ни слова, хмурясь и ёрзая на месте весь полёт. Родная сторона встретила очередями, затянувшимся паспортным контролем, нервными людьми и порванным чемоданом. Она психовала, чертыхалась, а он лишь пожимал плечами, давал односложные ответы, обдумывая что-то, во что не желал посвятить. Дальнейшие события она помнит сумбурно, урывками, как будто мозг отказывался запечатлеть, или воспроизвести. Они как раз выходили из главного входа, когда подъехала машина. Вокруг было полно народу, как тараканы, люди сновали туда-сюда. Ромка шёл впереди с чемоданом, а она немного отстала из-за того, что не вместилась в ту крутящуюся штуку на выходе. Она видела его спину, шагавшую впереди, голова была опущена, он сутулился. Она не помнит цвет машины, марку. Только звуки выстрелов, крики толпы, людей, падавших на пол, и других, сбивающих друг друга с ног в попытке спасти себя и детей. Он стоял неподвижно с минуту, пространство перед ним было зачищено. Стрелявший замешкался, словно хотел сказать ему: «Ты знаешь за что!». Она стояла на коленях, крик застрял в горле, дыхание сбилось. Муж обернулся и мельком посмотрел нп нее, проверяя, видит ли происходящее. А затем, отвернулся, гордо поднял подбородок, и раздался ещё один выстрел. Пуля попала прямо в голову, пробив насквозь, и вылетев через затылок. Он упал. Машина тут же скрылась из вида. Прибыла полиция, место оцепили, её, убитую горем, прижимавшую к груди голову мёртвого мужа, отогнали в сторонку и передали врачам, суетившимся повсюду. Когда доктор стал накладывать жгут, она поняла, что ранена в плечо. Больно не было, шок и горечь потери лишили возможности страдать физически. Позже, она будет думать о том, что лучше бы чувствовала физическую боль, чем эту, а ещё лучше погибла вместе с ним, чтобы не задаваться вопросами: «За что его убили? Кем он был? Что натворил?». Ромка держал в неведении до самого конца, и даже после смерти ничего не изменилось. Полицейские доставали на протяжении полугода, вызывали в участок, допрашивали. Кто-то сочувствовал, кто-то обвинял в убийстве и грозил посадить. Но и это было безразлично, как и дальнейшая судьба, до недавнего времени.

Кто-то потрогал за плечо, и она вернулась к реальности. Коллеги заинтриговано смотрели, изредка моргая.

— Тебе нравится обед? — спрашивал Артур.

— Да. Да. Конечно. Извините, — тёрла виски, чтобы не расплакаться при всех. Руки задрожали, и она спрятала их под стол.

— Нужно возвращаться назад.

Они стали собираться, надевая тёплую одежду, по очереди благодаря официанта и выскакивая в холодный зимний день. Они справлялись на ходу с завывающим ветром, и Артур галантно пропустил вперёд, а затем поравнялся.

— Вижу, что тебе не очень хорошо. Все, конечно, в курсе, что с тобой произошло, и я соболезную утрате. Может, проводить тебя домой? — она подняла на него глаза полные слёз.

— Я на машине.

— Ничего. У меня есть права. Я поведу, — он озорно подмигнул, и она часто закивала, соглашаясь.

Они добрели до машины — это был фиат, подаренный мужем на день рождения. Она панически боялась больших машин, не понимая габаритов, и в миниатюрном коне всегда чувствовала себя уверенно. В тот день, когда покупали её в салоне, она выбирала так долго, что Ромка уснул на диване в гостевой зоне для посетителей. Артур сел за руль.

— Тесновато. Не привык к таким малышкам, — улыбался он, а она немного покраснела.

Он вёл машину уверенно, аккуратно, правил не нарушал. «Ответственный парень». Она невольно оценивала его. С тех пор, как потеряла мужа, впервые смотрела на кого-то таким образом. Он был высок, худощав, блондин, лицо миловидное, имел ярко-выраженные мужественные скулы, зелёные глаза, скорее болотного цвета, и тонкие губы, которые превращались в широкую, ослепительную улыбку время от времени; и ресницы чёрные, пышные и густые, каким позавидует любая девушка. Голос был очень приятный, не грубый, не раздражающий. Она показала дорогу, и вскоре фиат был припаркован под окном.

— Спасибо. За помощь, — робко сказала она.

— Да, ничего. Я только рад. Обращайся. — И он протянул визитку.

Попрощавшись, заспешила домой, а он направился в сторону метро. И, лишь закрыв за собой дверь, поняла, что ноги предательски подгибаются. Но, списала это на нервное возбуждение, дабы не мучиться угрызениями совести. «Бродяга» встретил с надменным видом и прошествовал к мискам. «Ненавижу кошек», — поспешила она переключиться на что-то другое, чтобы отвлечься от мыслей о старом, новом знакомом. Но любопытство взяло верх, и она решила прочесть вручённую визитку: «Муромов Роман». Отчаянно потрясла головой, на секунду зажмурившись: «Заречный Артур Вениаминович…менеджер отдела связи…телефон мобильный…адрес офиса». Вздохнула с облегчением, усаживаясь на диван. И вспомнила, что когда-то отказалась брать фамилию мужа, гордясь своей, не смотря на удары судьбы и отдалённость от корней. Ромка тогда, на удивление, спокойно отреагировал. И всё бы ничего, но в угольно-чёрных глазах промелькнула невероятных масштабов печаль. Она часто подмечала такие моменты и задавалась вопросами, понимая, что супруг скрывает гораздо больше, чем она смеет предположить. Катарина в тот день мечтала вслух о том, как дети будут носить его фамилию, потому что обрекать на жизнь в социуме с королевской, было жестоко. Но, в глубине души, была рада, что является тем, кто есть, и такой останется навсегда. Она поменяла жизнь, от прежней оставалось лишь это, и потерять себя совсем не хотелось.

Не спалось, мысли вращались, предстоящая поездка интриговала. Артур заинтересовал не меньше. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором появлялась простая и притягательная улыбка. Было в нём что-то необъяснимое, располагающее, и в тоже время приторное, как чересчур сладкий пирог. Она застыдилась мыслей и завспоминала о муже, который при жизни, также как и Артур, являлся душой компании, а теперь канул в лету. «Бродяга» устроился в ногах, раньше себе не позволяя такой вольности. Пушистый комок шерсти почувствовал, что ей стало лучше, и пытался втереться в доверие. Кошки сами выбирают хозяев, и этот нуждался в лидере, а не в сопливой и слабой девчонке. «Надо же! Я заслужила его одобрение!». Медленно, неторопливо, она провалилась в сон, безмятежный, спокойный. В какой-то момент события стали набирать обороты, и она вскочила в кровати, судорожно вытирая пот со лба. Находясь в сонном состоянии, пошла на кухню и заварила крепкий, ароматный кофе. На дворе стояла глубокая ночь. Глоток за глотком сон уходил, глаза открывались. И вспоминалось то, что снилось. Она брела по развалинам снесённого дома, кирпичи втыкались в ноги, появлялось болезненное ощущение. Миновав кирпичные преграды, остановилась на ровной земле. Впереди распростёрся лес. Зелёные, густые кроны деревьев шуршали на ветру, который усилился, став вмиг холодным, пронзающим до костей. Она поёжилась, запахивая халат поплотнее, и в лучах восходящего солнца перед ней предстал супруг. Он святился, как новогодняя гирлянда и выглядел великолепно. «Впрочем, когда было иначе?». Он сделал несколько шагов, ветер усилился, стало ещё холоднее, зубы застучали, с трудом попадая друг на друга. Она смотрела на этого человека, того, которого любила больше самой жизни, и хотела лишь одного — вернуть назад. «Может, хотя бы во сне это станет возможным?». Он лукаво смотрел, прищуриваясь, и на душе становилось теплее. Даже после смерти знал, в чём нуждается его Катарина больше всего.

— Ну, здравствуй моя любовь! Как поживаешь? Прости за то, что оставил одну так рано. Я не хотел, так вышло, — он был печален, а она только-только обрела дар речи.

— Что ты натворил?

— Тебе лучше не знать. Хорошо, что он остановился на мне. Будем надеяться на лучшее, — на мгновение повисло неловкое молчание. — Я пришёл сказать, чтобы ты жила дальше, моя дорогая. Мне нет покоя, пока ты блуждаешь во тьме и сводишь счёты с жизнью. Ты должна отпустить меня! Ради себя, ради меня! И позаботься, как следует, о «Бродяге».

Она столько всего хотела сказать, спросить, но силуэт начал растворяться, и вскоре исчез совсем. Потрясённая увиденным, пробудилась, замерзая наяву, и, как ни странно, запомнила разговор. Кофе окончательно взбодрило, и она стала рассуждать о необычном сне. «Правда ли это был он? Существуют ли призраки? Или это всё моё больное воображение? И если да, это ли он хотел сказать на самом деле? Или я всё придумала, потому что мне понравился кто-то ещё?». Не было ответов, и она долго копалась в себе, пока не заснула от усталости.

Пробудившись за кухонным столом, и взглянув на часы, ахнула. На работу опоздала на несколько часов, тело ныло и ломило от неудобного сна. На телефоне пропущенных не было, директор, наверное, решил, что опять в запое. Подумав об этом, раскраснелась, как помидор. Может, сегодня в ней не нуждались, а завтра она уезжает на оглашение завещания, на что заранее дали добро. В любом случае, терпение будет не безграничным, даже к такому тонкому и чувственному художнику, и мастеру своего дела. «Надеюсь, меня не уволят». Она маялась от безделья, пересмотрела множество серий одного не без известного сериала, умяла пачку чипсов, потом вторую. Думала, что полдня уйдёт, чтобы собрать чемодан, но управилась за пару часов, и снова не знала, чем заняться. Позвонила Светка, осторожно задала несколько вопросов. Таким образом, она периодически проверяла, жива ли ещё подруга. Катарину это в очередной раз повеселило. «Никогда не сомневалась, что если бы померла, то именно она нашла бы мой труп». Светка разглагольствовала про свидания, и про то, что стоит прекратить плесневеть в одиночестве. Она отшутилась, как и всегда, но мысль засела где-то в глубине сознания. И вскоре, она уже набирала номер с визитки. Раздались гудки, она струсила и хотела бросить трубку, но не успела.

— Привет. Рад, что ты позвонила. Не видел тебя на работе сегодня.

— Да. Я проспала.

— Надеюсь, для Марка Андреевича у тебя было оправдание получше, — рассмеялся он. — Чем занята? Сходим в кино? — он оказался прямолинейным парнем, и это не могло не радовать, ведь сама она не смогла бы пригласить на свидание.

— Конечно.

— Отлично. Я заеду за тобой через час.

Как только в телефоне послышались гудки, она нервно замельтешила по комнате. «Что надеть? Как накраситься? Ярко? Или проще? И вообще, зачем я это затеяла? Я же уезжаю завтра. Не самое лучшее время для встреч». Миллион отговорок приходило на ум, но она всё же собралась, и выглядела очаровательно, хоть и предпочла платью обычные джинсы, и водолазку с мультяшным принтом. Макияж сделала обычный, немного растушевав тени. Он подъехал к назначенному времени. Пунктуальность никогда не была сильной чертой бывшего мужа и произвела впечатление.

— Запрыгивай скорей. Это, конечно, не фиат, но тоже ничего. — Машина была большая. Она плохо в них разбиралась, но шутку поняла и заулыбалась. — Какой фильм ты хочешь посмотреть? Я поискал в интернете. Идут ужастики, мультик, и наш российский — комедия.

— Пойдём на комедию. — В жизни хватало ужастиков.

Они приехали в торговый центр, купили билеты и решили скоротать время до фильма в кафе. С каждым проделанным шагом на душе становилось чуточку легче, терзания и боль отпускали из крепких объятий, ослабляли хватку. Принесли еду и напитки. Она аккуратно ела, не спеша, хоть и была очень голодна, чипсами сыт не будешь. Он много говорил, заразительно смеялся, и она тоже развеселилась. Из разговора поняла, что он очень любил свою работу, сетуя на однообразность; не было родных братьев или сестёр, но хотелось бы иметь; и последние отношения закончились несколько лет назад, с тех пор был в поиске. Он принялся за еду, когда всё остыло, а она просто любовалась им незаметно. Фильм оказался смешным, как и обещала реклама. Руки периодически соприкасались в пачке с попкорном, ощущение было приятным. А после, он отвёз домой. Катарина собиралась выходить из машины, но он вдруг остановил, взяв за руку. Она испуганно посмотрела в глаза, сердце стучало так громко, что он, наверное, слышал. Он наклонился и медленно поцеловал в губы. Это не было пошло, настойчиво, наоборот очень мило и искренне. Она смущённо улыбнулась, опуская глаза и разглядывая пальцы. А на его лице появилось странное выражение, негодование.

— Увидимся завтра?

— Завтра не смогу. Улетаю. Бабушка указала меня в завещании.

— Серьёзно? Соболезную на счёт неё…Что получила? — беспардонно, неучастливо спрашивал он, теша любопытство.