Уходя, не оглядывайся

Я испытал облегчение, узнав, что поступил правильно в отношении Йенсена, но у меня было чувство, что я совершил ошибку в отношении Рикса. Я решил, что впредь буду с ним настороже. От него можно ждать чего угодно.

II

Три недели могут показаться большим сроком.

Из-за гор вдалеке поднималось солнце, заливая безжизненную пустыню красноватым светом. Я лежал на своей кровати, глядя в окно и вспоминая последние три недели, проведенные «У последней черты».

У меня появилось чувство безопасности. Фарнуорт, его зловонный барак и жестокие охранники казались давнишним кошмаром – чем-то, чего никогда не было. Я уже не испытывал приступов страха каждый раз, когда из раскаленной дымки пустыни появлялась машина и тормозила у бензоколонки. Я был почти уверен, что полиция махнула рукой на мои поиски и что если я останусь в этом уединенном месте, то буду в безопасности.

Хотя Лола по-прежнему не разговаривала со мной и обращалась ко мне только в случае необходимости, она вроде бы примирилась с моим присутствием. Она все еще волновала меня, и я находил ее физически привлекательной, но это не означало, что я собирался дать волю своим чувствам.

Я слишком уважал Йенсена. Я с самого начала понял, что мы с ним поладим, но с течением дней, когда мы поработали бок о бок, я узнал его ближе, и мы подружились. Его нельзя было не любить – простой человек с добрым сердцем не мог не вызвать симпатии у любого, кто не был сукиным сыном вроде Джорджа Рикса.

Мы с Йенсеном хорошо ладили, и я понимал, что, хотя он был без ума от Лолы, ему не хватало мужской компании. Ему нравилось играть вечерами в карты в ожидании запоздалых клиентов. Он любил рассказывать о своей жизни и планах, а насколько я мог судить, все это Лолу не интересовало. В карты я играл прилично, и мне было интересно слушать его.

Вскоре я выяснил, что у Йенсена цепкий и практичный ум. Он обладал поразительным талантом превращать ржавый металлолом в нечто, способное приносить доход. Он наладил культиватор, продал его фермеру за сто пятьдесят долларов и радовался как ребенок.

– Сто тридцать долларов чистой прибыли, Джек, – сказал он с улыбкой до ушей. – Вот это я называю работой!

Как-то вечером, когда мы закончили партию и Лола ушла спать, мы сидели на веранде в ожидании клиентов и он вдруг разоткровенничался.

– Знаешь, что я собираюсь сделать через пару лет, Джек? – спросил он, вытянув ноги и доставая трубку. – Я собираюсь объехать земной шар. Мне нужно три года, чтобы подготовиться как следует. Когда все будет готово, я продам станцию и мы с Лолой уедем. Кругосветное путешествие, со всеми остановками. Всюду первым классом, лучшие гостиницы, никаких забот!

Я взглянул на него.

– Это влетит в копеечку, – сказал я.

– Да. – Он помолчал, раскуривая трубку, затем продолжал: – Я уже интересовался, сколько это стоит. Обойдется в шестьдесят тысяч долларов. Кроме этого – одежда, напитки, мелкие расходы. В общем, я полагаю, меньше чем в сто тысяч не уложиться. Что ж, они у меня есть, Джек. Я экономил последние тридцать лет, и я их накопил. Я хочу немного отложить, чтобы, вернувшись, начать новое дело. Через пару лет у меня будет нужная сумма, и тогда мы отправимся.

– Вы хотите сказать, что у вас есть сто тысяч долларов, мистер Йенсен?

– Да. – Он подмигнул мне. – У меня есть своя система, Джек. Я никому о ней не говорил, но ведь мы с тобой друзья, и я знаю, что дальше тебя это не пойдет. Тридцать лет я неплохо зарабатывал на железках. Видно, у меня есть на них талант. Деньги за это я получал только наличными, поэтому налоговому инспектору о них невдомек. У меня всегда была двойная бухгалтерия. В одной книге я аккуратно записывал, сколько продал бензина и сколько людей накормил, – это для налогового инспектора. В другой книге я вел учет, сколько я выручил за ремонт, – это для меня. По этой книге получается, что сто тысяч у меня есть.

– Из металлолома?

– Ага. Такой суммы и близко бы не было, если б эти доходы облагались налогом, но я так все обставил, что комар носа не подточит. Это для меня и Лолы, для нашего путешествия.

Я почему-то вспомнил, как Рикс говорил, что Лола вышла замуж за Йенсена из-за денег.

– А она знает об этом? – спросил я.

– Конечно знает, но не догадывается, что я собираюсь с этими деньгами сделать. Через год, когда все будет готово, я скажу ей. Вот она удивится! Представь себе! Кругосветное путешествие!

В то утро, два дня спустя после нашей беседы и через три недели после моего появления «У последней черты», я лежал в постели, размышляя о Лоле. Ночью была ее очередь дежурить, и время от времени, услышав, как подъезжает грузовик, я выглядывал в окно и видел, как она, одетая в джинсы и рубашку, заливает бензин и разговаривает с водителем.

Йенсен хотел освободить ее от ночных дежурств, но она не согласилась. Она сказала, что ей это нравится. Большинство водителей ее знали и были рады перекинуться с ней словом. Йенсен нехотя уступил, и она дежурила один раз в неделю. Сам он дежурил два, а я – четыре раза. После часу ночи движение замирало, и можно было пойти вздремнуть. Редко кто появлялся позже, и потом, если что, у нас был ночной звонок для вызова.

Я наблюдал за Лолой, сидевшей в плетеном кресле и готовившей бобы для обеда. Время было чуть больше шести. Я увидел, как подъехал грузовик бакалейщика. Он приезжал каждое утро и привозил из Вентуорта всякую всячину, которую мы заказывали. Когда водитель притормозил у закусочной, я сбросил простыню и встал.

Водитель взял большую коробку с продуктами и понес в закусочную, Лола пошла за ним. Я потянулся, зевнул и прошел в ванную. Чувствовал я себя отлично. Стоя под струями холодного душа, я подумал о Фарнуорте, и настроение мое еще больше поднялось. Мне, безусловно, повезло, но и сам я очень даже неглупо организовал свой побег.

Однако везение мое кончалось, хотя тогда я об этом не подозревал. В коробке с продуктами, которую привез бакалейщик, было нечто, от чего все мое самодовольство и ощущение безопасности исчезли без следа.

Одна из шуток судьбы.

В тот день была зарплата. Йенсен с пачкой денег в большой потной руке вошел в сарай, где я работал, пытаясь наладить подвесной лодочный мотор, за который ему заплатили, лишь бы он увез его с глаз долой.

– Как дела, Джек? – спросил он. – Думаешь, починишь?

Я посмотрел на него и улыбнулся:

– Еще бы, конечно! Он точно заработает, но сколько протянет – сказать не могу. Трудный случай, он свое отработал, но я заставлю его крутиться.

– Правильно. – Он наклонился ко мне. – Мы и на нем заработаем, а? Я тебе принес деньги, сорок долларов за работу, так?

– Так.

– И доля от счетов за еду – сто десять.

– Так много?

Он засмеялся:

– Вы только его послушайте! Ты продал больше обедов и ужинов, чем мы с Лолой за все время. Ты просто чудо! В знак признательности я даю тебе еще сотню за железки, с которыми ты возился.

Я взглянул на него:

– Я на эти деньги не рассчитывал, мистер Йенсен. Ведь это моя работа.

– Послушай, Джек, мне виднее. У тебя все идет как по писаному. Тот день, когда ты появился, был для меня счастливым. С тех пор как ты здесь, я прилично заработал. Так что бери, что дают, и не возражай.

– Если вы так считаете, что ж, спасибо. – Я взял пачку купюр, которую он держал в руке. – Теперь у меня проблема. Я практически ничего не трачу. Все мои деньги во флигеле. С тем, что вы только что дали, у меня больше пятисот долларов. И что мне с ними делать? Вы не могли бы дать мне рекомендацию в свой банк?

– В мой банк? – Он засмеялся, мотая головой. – Кто держит деньги в банке? Три года назад банк в Вентуорте лопнул, и все, кто там держал деньги, оказались на мели. Я не доверяю банкам. Я никогда не помещал в банк ни цента своих денег. Мне нравятся наличные. Мне приятно думать, что, если со мной что случится, Лола получит деньги без всяких проволочек со стороны банка. Хорошо, у тебя есть пятьсот долларов. Я позабочусь о них. У меня есть сейф – деньги я храню там. Я положу твои деньги вместе со своими, и если тебе понадобится что-нибудь купить – ты придешь ко мне и получишь свои деньги наличными. Наличные куда лучше всех приманок банка. Не верь болтовне о банковских процентах. Будешь думать о процентах – потеряешь то, что имеешь. Проценты то растут, то падают, а понадобись тебе сразу твои накопления – с ума сойдешь, пока получишь. Ты пометь где-нибудь, сколько у тебя денег. Я их сохраню, а понадобятся – тут же получишь.

Я встал, ошеломленно уставившись на него.

– Не хотите же вы сказать, что держите сто тысяч здесь, в сейфе? – спросил я.

– Вот именно – здесь! А почему нет? Не думаешь же ты, что я доверю свои сто тысяч какому-то банку? У меня очень надежный сейф – самый лучший! Корпорации «Сейфы Лоренса» – за деньги лучше не достать. Да что я тебе рассказываю, ты же знаешь сейфы лучше меня! Разве не так? Разве сейфы Лоренса – не лучшие?

– Так у вас сейф Лоренса?

– Конечно! Лет пять назад здесь останавливался коммивояжер. Самый честный из всех, что мне встречались. «Лучшее помещение капитала – довериться Лоренсу!» – вот лозунг корпорации, и, по-моему, точнее не скажешь! Верно, как ты думаешь, Джек?

«Эта консервная банка? Этот ящик из дерьмовой стали, который я мог вскрыть за три минуты?»

– Да, конечно, я знаком с ними. Лучше не бывает.

Он протянул руку и похлопал меня по плечу. Я уже начал привыкать к его дружеским похлопываниям, но каждый раз, когда его рука опускалась мне на плечо, колени у меня подгибались. Он просто не осознавал своей силы.

– Ладно, я позабочусь о твоих деньгах. Когда они тебе понадобятся – просто скажи.

– Хорошо, спасибо, мистер Йенсен.

– Давай сходи и принеси их. Я дам тебе расписку. Чего тянуть – во флигеле им не место. Кто знает, а вдруг там случится пожар.

Как идиот, я отправился во флигель, достал из-под матраса деньги и отдал их ему. Он вручил мне расписку на пятьсот десять долларов.

– Я тут же запру их в сейф, Джек, – сказал он, и я видел, как он был доволен. – Как только они тебе понадобятся…

– Конечно, – ответил я.

Он посмотрел на часы:

– Скоро двенадцать. Через полчаса подойдет автобус с туристами – около тридцати пассажиров. Может, ты поможешь Лоле? Я присмотрю за бензоколонкой. Через полчаса здесь будет полно работы.

– Хорошо, – ответил я и пошел в закусочную навстречу неприятностям.

Когда я вошел, Лола раскладывала свежеиспеченные пироги на застекленных полках. Она обернулась и посмотрела на меня через плечо. По выражению ее глаз я сразу понял: что-то произошло.

– Чем я могу помочь? – спросил я.

Она улыбнулась. Это был первый раз, когда Лола мне улыбнулась, и я сразу насторожился.

– Ты можешь многим помочь, Пэтмор, – сказала она. То, как она произнесла мое вымышленное имя, еще больше усилило мою тревогу.

– Я разобрала продукты – их нужно убрать.

Я прошел на кухню. На столах были разложены банки с консервами, две дюжины цыплят в пластиковых упаковках и другая снедь. На банках лежала мятая газета, которую, видимо, использовали, чтобы что-то завернуть. Я взял ее, и сердце чуть не выскочило у меня из груди.

Понятия не имею, как в бакалейной лавке Вентуорта могла оказаться местная оклендская газета. Одна из тех случайностей, что подбрасывает нам судьба, но, как бы то ни было, передо мной была первая страница «Окленд инкуайерер» с моей фотографией и заголовком через всю страницу:

БЫВШИЙ ВЗЛОМЩИК СЕЙФОВ ЕЩЕ НЕ ПОЙМАН!

Я стоял, не в силах пошевелиться, чувствуя, как по спине побежали холодные мурашки. Фотография была неважная, но Лола все-таки меня узнала и подрисовала карандашом усы, чтобы я это понял. Перед моими глазами вдруг возник Фарнуорт, зловонный барак и грубые охранники. В тишине чистой, уютной кухни я вдруг отчетливо услышал крики истязаемого заключенного и свист ремней охранников, избивающих его в карцере. Я вновь увидел парня, лишившегося глаза: как он брел по коридору, закрыв лицо руками, в окровавленной рубашке, прилипшей к телу.

Мое ощущение безопасности улетучилось так же быстро, как кулак превращается в ладонь, когда разжимаешь пальцы. Рассказала ли она Йенсену? Я был уверен, что нет. Если бы она рассказала, я бы это почувствовал по его поведению. Но она наверняка расскажет. Предлога, чтобы избавиться от меня, лучше не придумать. От нее требовалось всего лишь взять трубку телефона, и через час я уже буду на пути в Фарнуорт.

Я отлично представлял себе прием, который меня там ждет: заключенные при моем появлении начнут злорадно, по-садистски ухмыляться, а потом будут прислушиваться, с нетерпением ожидая моих первых криков боли. Я скомкал газету, подошел к печке и бросил ее в огонь.

Итак, мне опять нужно было спасаться бегством – и прежде всего немедленно выбираться отсюда. Но как? До Тропика-Спрингс сто шестьдесят пять миль. Как только она сообщит в полицию, Тропика-Спрингс будет первым местом, где меня будут искать. О том, чтобы бежать назад, в Окленд, я не хотел даже думать. Сначала – Тропика-Спрингс, а потом – дальше. Во всяком случае, у меня было пятьсот долларов. С такими деньгами я могу добраться до Нью-Йорка… Пятьсот долларов? Я почувствовал, как ледяные пальцы сдавили мне грудь. Я отдал Йенсену свои деньги, на которые мог бы бежать, всего полчаса назад. Что же, мне их сразу просить обратно? Что он подумает? И как я смогу средь бела дня уехать отсюда, чтобы он не решил, что я спятил? Я был охвачен такой паникой, что едва мог дышать. Дверь в кухню отворилась, и вошла Лола. Она испытующе посмотрела на меня своими зелеными глазами.

– Ты еще не убрал продукты? – спросила она.

– Убираю.

Я начал укладывать консервные банки. «Мерзавка, – думал я. – Уже позвонила? Или только собираешься?» Она начала убирать цыплят в морозильник, напевая себе под нос. И только когда я убрал все продукты, а она засунула в холодильник последнего цыпленка, я вдруг услышал:

– Нам надо поговорить. Ты ночью дежуришь?

Я взглянул на нее:

– Да.

– Когда он уснет, мы поговорим.

Из сказанного я сделал вывод, что в полицию Лола еще не звонила. Она решила выдвинуть какие-то условия. Дышать стало чуть полегче.

– Как скажете.

– Ступайте, мистер Чет Карсон, – сказала она. – Я прекрасно управлюсь одна!

Она держала меня на крючке, но, по крайней мере, у меня было немного времени, чтобы прийти в себя.

– Как скажете.

Она улыбнулась:

– Точно, Карсон. С этого момента будет так, как я скажу.

Я вернулся в закусочную, и как раз прибыл автобус с тридцатью голодными пассажирами. Мы бегали втроем как заведенные. Йенсен и я – в закусочной, Лола – на кухне. Все тридцать пассажиров решили пообедать. Я разносил еду и мотался на заправку, чтобы обслужить подъезжавшие машины. Нужно отдать Лоле должное – она работала в поразительном темпе. Никому не пришлось ждать, и каждый получил то, что заказывал.

Наконец, когда автобус ушел, мы смогли перевести дух. Йенсен улыбнулся мне, вытирая пот со лба.

– Мы поставили рекорд, Джек, – сказал он. – Такого еще не было. Без тебя мы бы не справились. Тридцать обедов! Раньше им приходилось довольствоваться только бутербродами.

– Все зависит от повара, – ответил я.

– Да. Ну и жена! В любом случае мы все трое потрудились на славу. Послушай, мы с Лолой займемся посудой, а ты посиди здесь и подежурь у заправки. Сегодня ночью – твоя смена, и надрываться в мастерской нет смысла.

При обычных обстоятельствах я бы обязательно помог им, но сейчас я не мог себя заставить находиться рядом с Лолой. Мне нужно было время подумать. Когда закончилась эта запарка с обедом, я опять ощутил во рту привкус страха.

Выйдя на веранду, я сел и закурил. Едва я начал приходить в себя, как почувствовал чей-то пристальный взгляд. Я обернулся. На веранду вышла Лола и смотрела на меня: ее зеленые глаза метали молнии. К открытому окну подошел Йенсен со стопкой грязных тарелок в руках. Вид у него был встревоженный.

– Чего эта мямля здесь расселась? – В ее крике звучали истеричные нотки. – Он что, больше здесь не работает? Я должна все делать одна?

– Послушай, дорогая, – сказал Йенсен примирительно. – Сегодня его очередь дежурить ночью…

– А мне на это наплевать! – Она повернулась ко мне. – Ступай и вымой посуду. Если кто и будет отдыхать в кресле, так это я! Ступай и отрабатывай то, что тебе платят!

– Лола! – Голос Йенсена прозвучал резко.

Я уже вскочил на ноги и шел на кухню.

– Прошу прощения, миссис Йенсен, как скажете.

– Лола! Прекрати немедленно! Что за тон! Это я сказал ему присмотреть за колонкой, – крикнул Йенсен, наполовину всунувшись в окно.