Роберт Блох - F. O. B. Венера

Дремичев Роман Викторович

Роберт Блох - F. O. B. Венера

Robert Bloch: F. O. B. Venus

Гарольд Фоллансби был первым, кто увидел его. В мире, переполненном военными наблюдателями, наблюдателями гражданской обороны, профессиональными астрономами и любителями летающих тарелок и другой небесной посуды, Гарольд Фоллансби был крайне маловероятным кандидатом на честь приветствовать нашего первого посетителя из Космоса.

Фоллансби был самым робким, замкнутым и сосредоточенным лишь на себе типом (даже ногти на ногах его были вросшими), и он почти не выходил на улицу, за исключением тех случаев, когда ездил на работу и обратно. Он даже довольно редко осмеливался смотреть в окно с того неудачного утра, когда, страдая от сильного похмелья, он поднял шторы и обнаружил, что оно было залито кровью снаружи.

Он работал в самом центре Чикаго, таясь на верхнем этаже большого музыкального магазина. Здесь он служил техническим хранителем отдела нот.

То, что Гарольд Фоллансби в этом темном месте может столкнуться с инопланетянином, было невероятным обстоятельством.

Но странные вещи случаются даже в Чикаго.

И, таким образом, Фоллансби получил привилегию установить первоначальный контакт с внеземным присутствием.

Однажды утром, когда на верхнем этаже магазина, казалось бы, не было покупателей, он с любовью наклонился к переплетенному тому прелюдий Шопена и тайком нарисовал усы на портрете, украшающем самую последнюю песню Джерри Ли Льюиса.

Именно в этот момент Гарольд Фоллансби поднял глаза и встретился с посетителем.

Хотя он и не знал этого, судьба мира, вероятно, зависела от его реакции. Если бы Фоллансби сделал разумную вещь и бежал, крича как никогда в своей жизни, возможно, все могло быть иначе.

Но немногие мужчины, в том числе и Фоллансби, склонны бежать от взгляда красивой женщины. И эта женщина была прекрасна за пределами любых мечтаний поэтов, которые поют хвалу мисс Рейнгольд или даже Бриджит Бардо.

В ее внешности не было ничего, что могло бы предположить неземное происхождение; на самом деле, в своем плотно облегающем платье с большим вырезом она вряд ли могла выглядеть более земной.

Не было и намека на то, что ее не запланированное посещение музыкального отдела магазина было основано на желании лучше познакомиться с мирской мелодией, для того чтобы успешно сойти за человеческое существо.

У Фоллансби не было возможности узнать, что она месяцами парила над Землей в материнском корабле, прежде чем она и ее сестры были отправлены вниз в отдельных капсулах, которые были уничтожены сразу после приземления. Он не знал, что во время зависания она и ее родные проводили время, прослушивая AM и FM каналы, чтобы выучить язык, и собирали новости и информацию. Он не мог себе представить, что она приобрела страстную симпатию к романтическим немецким балладам Шуберта, Шумана и Хуго Вольфа, до такой степени, что ее первым побуждением при приземлении на землю было приобретение образцов такой музыки для себя.

Даже без этих знаний Фоллансби мог бы спасти мир, если бы был читателем научной фантастики. Но он презирал подобные вещи.

Следовательно, он не придавал никакого значения ее вступительным замечаниям, когда она просмотрела стопку художественных песен, приятно улыбнулась ему и пробормотала первые слова, когда-либо сказанные инопланетянином земному человеку: 'Отведите меня к вашим романсам'.

Джоэл Фрэнсис подобрал ее в клубе Гарольда в Рино. Она сказала, что ее зовут Иветт, и этому Джоэл Фрэнсис точно не верил - поскольку его собственное имя было Джо Франциско, или было до того, как он вышел из тюрьмы, вырастил бакенбарды, начал торчать вокруг Рено и заниматься разведенными.

Но для Джоэла не имело значения ее настоящее имя. Она была прекрасно сложена. Две большие стопки серебряных кружков лежали перед ней на столе для игры в кости и множество свернутых купюр в ее большой сумочке. Она привлекла взгляд Джоэла, едва он заметил ее.

Когда у него появилась возможность взглянуть поближе, он обнаружил, что у нее есть богатое личное имущество. И самое прекрасное, она была одна и чужая в этом городе. Завязав разговор (это не сложно, если у вас есть бакенбарды, как у Джоэла Фрэнсиса, и вы, заняв место рядом с дамой за столом для игры в кости, вытаскиваете серебряный доллар, улыбаетесь ей и говорите 'Не поставите это для меня, на удачу?'), он сделал все возможное, чтобы убедить ее, что она больше не одинока и не должна быть чужой.

Следующий шаг был в направлении бара. Здесь Джоэл узнал все, что хотел или должен был знать. Она была одна и при деньгах. Иветт не сказала ему ничего о своем разводе, но это ничего не значит. Многие из этих цыпочек взбрыкивались, когда дело доходило до обсуждения их личных вопросов, - особенно когда они были такими же яркими, как и она. Обычно это происходило потому, что они были замужем за каким-нибудь пожилым парнем с толстым кошельком, и приходили сюда, чтобы сократить часть его алиментов. Они всегда были легковерны и в каком-то замешательстве.

Джоэл не тревожился. Он знал, что у него довольно мягкое прикосновение, и он совсем не смущался. Он специализировался на том, чтобы играть с такого рода красавицами, заслуживающими внимания, проходя весь путь от коктейлей до веселья и игр. У него был приятель по имени Коно, который оставался на заднем плане, но каким-то образом ему всегда удавалось появляться в различных мотелях в самые неподходящие часы. Можно сказать, что этот приятель был своего рода фотографом, и он сделал несколько действительно необычных снимков. Он очень гордился своими фотографиями; ему всегда удавалось принести снимки позже, показать их дамам и спросить, не хотят ли они их купить. Фотографии были довольно дорогими, а негативы обычно стоили небольшого состояния, но большинство дам решались приобрести их. Особенно, когда они узнавали, что такие фотографии, представленные в качестве доказательства в суде, могут снизить шансы жены на получение алиментов.

Джоэл, конечно же, не рассказал Иветт о Коно и его камере. Он просто купил ей несколько напитков, продолжил болтать и рассказал ей о своем большом ранчо в долине. Конечно, у Джоэла на самом деле не было ранчо, и его единственный опыт в этом направлении был в те времена, когда он находился в государственной исправительной тюрьме, но она не задавала слишком много вопросов.

На самом деле она вообще не задавала никаких вопросов. Даже когда Джоэл сделал предложение отправиться в тот маленький мотель, который он знал. Похоже, она сразу загорелась этой идеей и отправилась следом за Джоэлом.

На самом деле, возможно, было бы мудрее, если бы Джоэл все же задал несколько вопросов - хотя есть некоторые сомнения, что Иветт открыла бы, что ее активное сотрудничество основывалось на предпосылке, что ей было поручено изучить биологию человека и репродуктивный фактор в частности.

Но Джоэл после нескольких напитков не был склонен задавать лишние вопросы. Никогда не смотрите дареному коню в рот; тем более, не тогда, когда рядом с тобой такая красивая кобылка. Она была мила и льнула к нему, и когда они добрались до машины, она села рядом с ним на сиденье и страстно предложила ему свои губы и руки. Джоэл, несмотря на свой многолетний опыт и длинные бакенбарды, обнаружил, что отвечает с необычным пылом и реагирует с необычайным предвкушением.

Поэтому, он спешно завел машину и очень быстро уехал из города. Иветт сидела рядом с ним, ее руки обнимали его, а губы ласкали его ухо. Ее близость, количество выпитого и скорость были, возможно, смягчающими факторами, так же как и непристойные образы, которые теперь наполнили разум Джоэла Фрэнсиса приятной эйфорией.

Но товарные поезда не учитывают смягчающих факторов. И когда Джоэл выскочил к железнодорожному переезду на окраине города, делая семьдесят миль, товарняк появился словно из ниоткуда и ударил его.

Следующее, что Джоэл Фрэнсис осознал, было ощущение скрежета, скручивания, когда машина сжималась вокруг него, как банка пива, раздавленная гигантской рукой. И как банка пива, выжатая и опустошенная, она была брошена в темноту канавы.

Мгновение назад Джоэл сидел, мчась на превышенной скорости, отрешенный от всех забот этого мира, с прекрасной малышкой, ползающей по нему. В следующую минуту он лежал в перевернутой машине со стальным капюшоном, обмотавшим его ноги так, что он не мог освободиться и выбраться.

При этом ему очень повезло, потому что ветровое стекло исчезло, а огромные, зазубренные осколки стекла могли отрезать его голову от его тела.

Он закрыл глаза и попытался освободиться, но не смог этого сделать. Он не мог сделать этого, но Иветт могла. Она все еще была рядом с ним, и ее ноги совсем не были зажаты, ей было очень легко перевернуться и обнять его, продолжая любящие объятия. Она крепко держала его; действительно очень крепко.

Итак, Джоэл задавался вопросом, какого черта, неужели она обезумела от шока? Неужели это все настолько потрясло ее, что она думала, будто он собирается лежать здесь, в обломках, и заниматься с ней любовью? Он попытался отстранить ее, но она не отпускала; она была ужасно сильна и через минуту, вероятно, попытается поцеловать его.

Именно тогда Джоэл снова открыл глаза, и теперь вокруг было достаточно света, чтобы он мог увидеть. Достаточно света, чтобы он понял, что, что бы она ни делала, она не станет целовать его. Потому что осколки лобового стекла хорошо потрепали ее.

То, что занималось с ним любовью, прожило не долго. Но достаточно, чтобы он увидел, что у этого нет никакой головы. Достаточно долго, чтобы свести Джоэла Фрэнсиса с ума.

Лоуренс П. Данлап нанял ее, потому что она была самой красивой из восемнадцати претендентов на работу, и он оставил ее, потому что она была самой умной. Не только из тех восемнадцати, - но и из всех женщин, которых он когда-либо встречал.

Данлап в свое время встречал много женщин, но это время для него давно прошло. Теперь он был заинтересован только в одном - заработать достаточно денег, чтобы уйти на пенсию, поэтому он никогда не пытался привнести личный элемент в свои отношения с Леоной Каммингс.

Она начинала как хорошая стенографистка и стала отличным личным секретарем; просто, когда она перешла на роль незаменимого помощника, Данлап не смог отказать. Он был удивлен, узнав, что она изучает экономику и проявляет особый интерес к фондовому рынку. Это казалось довольно странным хобби для такой очаровательной юной леди, хотя она была сиротой, которая жила одна в комнате в YWCA (2) без друзей и социальных интересов.

Тем не менее, Данлап не возражал. На самом деле, он пришел к тому, что обращался к ней, желая обсудить последствия его собственного бизнеса, который был связан с недвижимостью.

В пятьдесят он гордился своим накопленным пусть и скромным состоянием; его жена носила норку, его сын водил 'Lancia', а он сам был членом Атлетического клуба, не занимающегося спортом, и членом загородного клуба, не занимающегося сельским хозяйством. Теперь он довольно серьезно подумывал об уходе на пенсию.

Однако в пятьдесят один год Лоуренс П. Данлап был не совсем уверен в себе. Случайные разговоры с Леоной Каммингс убедили его, что он упустил несколько возможностей. Она оставляла ему проницательные подсказки о различных сделках, текущих и ожидающих, и давала ему хорошие советы относительно будущих проектов.

По ее предложению он выкупил подрядную фирму, чтобы участвовать в торгах по постройке автострады, которая должна была появиться этой осенью. Именно благодаря ее предвидению ему удалось приобрести право собственности на крупные участки земли, примыкающие к предлагаемому маршруту. Когда его заявка прошла, Леона Каммингс сыграла важную роль в том, чтобы заставить его купить место в синдикате, который сформировался, чтобы построить огромный торговый центр в новой разработке.

Естественно, на все это нужны были деньги, и Данлапу пришлось заложить свои активы. Он чувствовал себя словно сильно похудевшим, но если все пойдет гладко, он вернет свои деньги через год, а затем сможет уйти в отставку и наблюдать за повышением прибыли.

Леона Каммингс, тем временем, была незаменима, как всегда. Она принимала участие во всех деликатных переговорах и соглашениях, которые должны были быть заключены с советниками, членами градостроительных комиссий, профсоюзными чиновниками и политиками соседних округов. Леона Каммингс была связующим звеном между ними, и ее имя никогда не было связано с обменом денег на обещания.

Ему также повезло, что она могла выступать доверенным лицом в сделках с недвижимостью, возглавить хитроумную сеть фиктивных корпораций и холдинговых компаний, которые необходимо было создать, если Данлап не хочет, чтобы его связи были раскрыты. Если когда-нибудь выяснится, что он получал прибыль от строительства скоростной автомагистрали, извлекал выгоду от продажи земли, примыкающей к ней, и из аренды и перепродажи коммерческой собственности при помощи своих друзей, могут возникнуть неловкие последствия в Мэрии и в кабинетах Коллектора внутренних доходов. Но с Леоной Каммингс на передовой у него не было ни утечек, ни последствий. А скромные вложения в сто тысяч или около того - разумно распространенные как подарки корпоративным организациям с целью получения кредитов для займов - сделали Данлапа миллионером в его пятьдесят второй день рождения. Теперь он был готов уйти в отставку, и не на ранчо, которым он в настоящее время владел. Он мог построить особняк.

Он чувствовал себя настолько хорошо, что заплатил Леоне Каммингс рождественский бонус в виде более тысячи долларов наличными, поэтому ей не нужно было указывать это в своих налоговых декларациях. Она тоже была благодарна ему.

На самом деле она была так благодарна, что через несколько дней пришла к нему с еще одним предложением. Жилищный проект был в ее планах - полное многомиллионное предприятие с несколькими тысячами квартир. Он владел землей, и сделка могла быть профинансирована достаточно легко. Она уже смогла проконсультироваться с Бертом Харкином, их адвокатом. Сначала Данлап возмутился.

- У меня сейчас достаточно денег, - сказал он. - Я бы хотел уйти. Не каждый мужчина может уйти на пенсию в пятьдесят два года.

- Не каждый мужчина может стать мультимиллионером в пятьдесят три года, - сказала ему Леона Каммингс. - Еще один год.

И еще через год проект был практически завершен. Леона была незаменима; она сняла большую часть груза с плеч Данлапа, когда работа продолжалась. Мало того, что она взяла на себя работу по фронтированию корпорации, занимающейся постройкой малобюджетных домов, она также взяла на себя обязанности в рекламной фирме, которая была сформирована для управления продажами и рекламой домов для широкой публики.

Бизнес процветал. Леона Каммингс не лгала; в пятьдесят три года Данлап стал мультимиллионером. Конечно, все это было на бумаге - его деньги были вложены в различные корпоративные структуры подконтрольных территорий.

- Но я могу продать за пять или шесть миллионов прямо сейчас, - сказал он ей однажды вечером, когда вручал ей премию в три тысячи долларов в знак признательности. - И это именно то, что я планирую сделать. Продать и уйти на пенсию. Построить усадьбу во Флориде и...

- Вы не можете, - сказала Леона Каммингс. - Следующие несколько лет увеличат ваши активы в четыре раза. Стоимость стремительно растет. Кроме того, ходят разговоры о еще одной скоростной автомагистрали в Саут Сайд. Полагаю, вам в этом стоит поучаствовать. В итоге вы станете владельцем половины собственности в городе! И это еще не все - вы так же собственник земли! Я хотела бы поговорить с вами об этом, мистер Данлап. Нет причин, по которым вы не должны думать о том, чтобы заняться политикой. О, может вы не хотите баллотироваться сами, но вы могли бы подготовить пару ярких молодых человек. С помощью людей, которые у вас есть в районах, которые вы контролируете, вы можете оказать большое давление, чтобы набрать много голосов. Как вам нравится идея владеть этим городом, действительно владеть им и всеми в нем? Отчего...

Данлап был почти увлечен ее аргументами. Почти, но не совсем. Он покачал головой.

- Может быть и так, - согласился он. - Я думаю, что все это реально сделать. Но я не собираюсь этого делать. Если бы я был на десять лет моложе, возможно, мне было бы интересно. Сейчас же я просто хочу уйти. Я хочу, чтобы вы позвонили Харкину и назначили встречу. Я должен организовать постепенную ликвидацию...

Леона Каммингс покачала головой.

- Я говорила с ним. Нет необходимости во встрече. То есть, если вы настаиваете на пенсии.

- Конечно, я настаиваю. И я намерен их ликвидировать.

- Вы не можете их ликвидировать.

- Что вы имеете в виду?

- Вы забываете, мистер Данлап, что не вы являетесь законным руководителем этих предприятий, а я.

- Но право решающего голоса...

- Многое из этого под моим именем, помните? И, вероятно, больше, чем вы думаете. За последние несколько лет вы подписали много бумаг. Харкин говорил мне, что вы подписали практически все.

- Что ты пытаешься мне сказать? Ты случайно не угрожаешь вытолкнуть меня из моего собственного бизнеса?

- Конечно, нет, мистер Данлап. Вы сами вытолкнули себя. У вас больше нет бизнеса. И я вам говорю, что если вы собираетесь выйти на пенсию, вы свободно можете сделать это прямо сейчас. Вы можете выйти из этого офиса в эту самую минуту, не подписывая ничего.

- А теперь послушай меня, на моей стороне закон...

- Думаю, для вас было бы лучше, если бы вы забыли о юридическом аспекте. Вот что сказал мистер Харкин, после того, как я показала ему некоторые из бумаг, которые вы приказали мне собрать относительно нескольких небольших сделок.

- Это шантаж, тебе не сойдет это с рук. Выгнать меня из моего собственного офиса.

- Мой офис. Мой бизнес.

Леона Каммингс ярко улыбнулась и выписала чек.

- Вот, пожалуйста, - сказала она. - Маленький подарок на пенсию в знак нашей дружбы. Четыре тысячи долларов. Это то, что вы заплатили мне в виде бонусов. Я сохранила эти деньги, потому что всегда намеревалась вернуть их вам. Сентиментальный жест.

- Но...

- Я желаю вам счастья на пенсии, - сказала ему Леона Каммингс. - Это то, что вы всегда хотели, не так ли?

Итак, Лоуренс П. Данлап взял чек. Его собственный дом был заложен, и четыре тысячи долларов не купили бы ему ранчо, особняк или большой участок во Флориде. Все, что он покупал в течение следующего года, было выпивкой. И в свой пятьдесят четвертый день рождения, когда он читал в газетах о Леоне Каммингс и ее новом проекте жилищного строительства в Саут Сайд, он обнаружил, что у него осталось достаточно денег, чтобы купить подержанный револьвер и несколько новых пуль.

Затем Данлап наконец ушел на пенсию, на семейный участок на кладбище.

Кларк Холтон никогда не знал, откуда она, да он и не спрашивал.

Невозможно сказать, сколько их появилось в первые годы: созданий, подобных той, которая называла себя Маргарет Керн.

Фамилия вряд ли была необходима, поскольку в большинстве случаев, - включая Маргарет - брак переходил в новую фазу. Сейчас она была Маргарет Холтон, его собственная Маргарет, шесть лет замужем и мать пятилетней девочки по имени Пегги.

Все те, кто вышли замуж, казалось, были одноплодными, и все они родили совершенно нормальных, золотоволосых маленьких девочек. Полную копию по своей природе.

Кларк Холтон гордился своей дочерью и обожал свою любимую жену. Она была мудра так, как мужчина предпочитает вдеть в женщине, и очаровательно наивна во всем остальном. Хотя он ничего не знал о ее прошлом до их брака, он был полностью доволен настоящим. Маргарет позаботилась об этом.

Если было что-то странное или смущающее в его жене и ребенке, Кларк Холтон оставался в неведении об этом - по крайней мере, пока не стало слишком поздно. Он никогда не понимал, что особой задачей Маргарет было изучение анатомии и физиологии человека или что она родила Пегги просто для того, чтобы обеспечить себя легко доступным помощником.

Однажды ночью в подвале он все узнал.

На следующий день Маргарет рассказала своим соседям, что Кларк Холтон уехал в долгую командировку. На самом деле, его перевели на завод в Алабаме, и пока он обосновывался и искал дом там, она намеревалась продать дом здесь, а затем присоединиться к нему.

Спокойная и невозмутимая - и полностью вымытая после всей той грязной борьбы с печью в полночь - прелестная маленькая Пегги играла во дворе за окном.

Маргарет с любовью смотрела на своего отпрыска, когда соседская леди лучезарно улыбалась и изливала свои чувства по поводу ее дитя.

- Да, она выглядит просто восхитительно, - ворковала соседка. - Прямо как ты!

Маргарет признавала лесть, но даже у Чужака могут возникнуть некоторые угрызения совести, если быть честным и правдивым. Поэтому она посмотрела на Пегги, которая сидела на корточках в пыли и играла в шарики с сувенирами, которые она пожелала сохранить после инцидента прошлой ночью.

- Да, - ответила Маргарет. - Она действительно похожа на меня. Но у нее глаза отца.

Рой Хинчли осознавал, что его тело обвисло, а кожа была изношена из-за проблем бесчисленных невротиков и бесчисленных психотиков - но никогда за все годы своей психотерапевтической практики он не встречал такого пациента. Разговор о параноидальных заблуждениях!