Сводный босс

Алайна Салах

Сводный босс

Глава 1

— Мы русские с нами Бог, мы русские с нами Бог, — бормочу себе под нос, пока забитый до отказа «Боинг», грузно плюхается пузом на взлётную полосу. Эта, подсмотренная в инстаграм фраза — единственное, что отдалённо напоминает молитву. Я совсем ненабожная, но когда желудок подкатывает к горлу оттого, что тяжёлая махина несётся к земле со скоростью двухсот семидесяти километров в час, отчаянно хочу верить, что Бог — это добрый старик, по какой-то причине, слишком неравнодушен к моим славянским корням, который не станет мстить мне за многолетний игнор и не позволит склеить ласты в двадцать три.

Пока самолёт тормозит до полной остановки, я откидываюсь на спинку кресла и расслабляю вспотевшие ладони. Спасибо, Бог, спасибо, дяденька пилот, вы были великолепны. Справа раздаётся облегчённый вздох, и я понимаю, что всё это время сжимала руку сидящего рядом толстяка, который выглядит, как приглашённая звезда шоу «Похудевший больше всех». И судя по тому, что весь полёт он мял жирные пончики из бумажного пакета, звезда очень боится растерять форму.

Незаметно стираю налипшую сахарную пудру о хлопок джинсовых шорт и извиняюще улыбаюсь ему. Сорян, пухленький, вот такие мы, русские дамы, впечатлительные. Я никогда не летала одна, всегда с мамой, и это наш ритуал — держаться за руки во время взлёта и посадки.

Мама переехала в Америку полгода назад, познакомившись по интернету с разведённым бизнесменом Колином. Страсть немолодых вспыхнула ярко, и через неделю активной переписки и кокетливого хихиканья по Скайпу, Ромео примчался в Москву. Неделю сладкая парочка не вылезала из «Ритца» на Тверской, после чего Колясик, как его ласково прозвала мама, умчался по неотложным делам обратно, оставив возлюбленную с горой рыже-чёрных пакетов из ЦУМа и билетом в Нью-Йорк на ближайшую дату. В тот же день мама пригласила меня в ресторан, где за ужином, волнуясь и краснея, как школьница, сообщила о том, что чувствует, что Колясик «тот самый», и она переезжает к нему. Я, как хорошая дочь, разумеется, дала немолодым своё благословение, умолчав, что она так же думала и о Санечке, и о Павле Николаевиче, и о дяде Егоре, и о моём ровеснике Паше, с которым познакомилась во время моего выступления бальных танцев. Мама всегда была лёгкой на подъём, и возрасту было не под силу искоренить её восторженный перфекционизм. Она долгие годы порхала от одного мужчины к другому в поисках той самой идеальной любви, о которой пишут в романах. Ну а кто я такая, чтобы говорить, что её поседевшему амуру пора повесить колчан на гвоздь и начать вязать носки.

— Слава! Слава! — мамин визг оглушает переполненный зал аэропорта имени Джона Кеннеди.

— Милая, как я соскучилась!

Она бросается мне на шею и, сдавив грудную клетку до хруста, покрывает быстрыми поцелуями щёки. Щедро разукрасив их мазками «Руж Коко», отстраняется и озабоченно хмурит тёмные брови.

— Ты похудела, Славик. Ножки и ручки как веточки. Так и знала, что тебя нельзя оставлять одну, ты совершенно не следишь за питанием.

— Я тоже по тебе соскучилась, мам, — улыбаюсь и приветливо машу рукой выглядывающему из-за её плеча Колину. — Hi, Colin, nice to see you again.

Колину Леджеру под пятьдесят, он высокий и симпатичный и, к счастью, не принадлежит к тем тридцати восьми процентам белого населения США, страдающих ожирением. После того как два месяца назад я окончила высшую школу бизнеса при МГУ, он сам позвонил мне и предложил попытать счастья в его фирме в Нью-Йорке. Я честно взвесила все «за» и «против», и в графе «против» нашла лишь одно, в лице старой подруги Веры, с которой мы были «не разлей вода» вот уже без малого пятнадцать лет. Сергей, сексуальная фантазия всех тусовщиц «Сибири» и по совместительству мой бывший парень, в список «против» не входил уже два месяца. После того как я выяснила, что его слова «Ты мой личный сорт героина», покорившие меня на третьем свидании, были украдены из фильма, которого, он, как заявленный альфа и брутал, знать не должен. А фраза «Мой член встаёт только для тебя, детка» распространяется на весь факультет журналистики. Так что этот черноволосый мудак скорее моё большое жирное «За».

— По случаю твоего приезда Колясик забронировал стол в «Даниэле», — весело щебечет мама, когда мы подходим к сверкающему чёрному седану с мордой хищника на колёсных дисках. Колин услужливо распахивает для нас дверь, и мы вдвоём ныряем на упругое кожаное сиденье.

— Это ресторан высокой кухни, — добавляет шёпотом мама, словно доверяет мне самый большой секрет, — очень дорогой.

Пока Колин занимает водительское кресло, я растерянно оглядываю свой вид: кожаная косуха, купленная пару лет назад в Испании, вылинявшие джинсовые шорты, армейские ботинки на шнуровке, собранные в конский хвост волосы и ноль макияжа. Мой любимый стиль, но для похода в ресторан он совершенно не подходит.

— Может быть, я хотя бы переоденусь и приму душ? — жалобно округляю глаза и с надеждой смотрю на маму.

— Милая, к сожалению, на это совсем нет времени. Твой рейс задержался на два с половиной часа, а Колин уже подтвердил Гасу встречу.

Гас — единственный и обожаемый сын Колина. Ни один разговор с мамой по скайпу не обходился без дифирамбов этому парню. Примерный сын, с отличием окончил Гарвардскую школу бизнеса, вежливый и обаятельный, принял на себя руководство фирмой, когда в прошлом году врачи диагностировали у Колина болезнь Лайма. Двадцативосьмилетний парень настолько успешно вёл дела, что отец решил доверить ему управление фирмой на постоянной основе, а сам тем временем занялся устройством поросшей мхом личной жизни. Так получилось, что оленёнком, сожравшим этот ягель, оказалась моя мама.

Вздохнув, ныряю в лежащий на коленях рюкзак, нащупывая там зеркало. Если уж мне придётся столкнуться лицом к лицу с великим американским генофондом, то я, по крайней мере, должна выглядеть прилично. Глаза немного припухли от трёх литров воды, выпитых в самолёте во избежание обезвоживания, которым любит пугать мама, но с этим уже ничего не поделать. Кожа в порядке. Она у меня от природы ровная и смуглая, что избавляет от необходимости пользоваться тональными средствами. Губы тоже. Да чего душой кривить, знаю, что я симпатичная, а частое внимание мужского пола даёт все основания полагать, что это не пустое самомнение.

Дорогой я, как любой путешественник, восторженно кручу по сторонам головой, рассматривая пейзажи Нью-Йорка. Здесь круто, даже очень. Шумно, ярко, напоминает центр Москвы летом, наполненный беспорядочно снующими толпами туристов всех национальностей, но всё же ни на секунду нельзя забыть, что это совершенно другой город с особенной энергетикой пятидесяти остроконечных звёзд.

Машина Колина останавливается около представительного входа с красными дверями под широким навесом, на котором красными буквами подсвечено название ресторана. Метрдотеля на входе, кажется, не смущает мой внешний вид, либо мама и Колин выглядят достаточно солидно, чтобы закрыть на это глаза. Он вежливо приоткрывает для нас дверь и просит проходить. Блондинка-администратор, похожая на породистую кобылку, дежурно улыбается нам крупными белыми зубами и проводит вглубь ресторана. Переступаю грубыми подошвами по начищенным до блеска полам, убеждая не чувствовать себя не в своей тарелке, потому что несколько парочек, разбросанные по углам, будто бы специально разоделись так, чтобы посрамить русскую девчонку. Мысленно говорю им: Fuck You и прибавляю шаг.

За столом, к которому мы подходим, задумчиво склонив голову к экрану телефона, сидит широкоплечий парень. Плечи — это первое, что я замечаю, если нет возможности увидеть его зад. Я вовсе не одержимая мужчинами самка, ничего подобного. Статья в «Космо» утверждает, что естественная реакция всех женщин — посмотреть на задницу парня, также как у парней — посмотреть на женскую грудь. И здесь, к сожалению, мне нечем их обрадовать, неполная двойка, которую не в силах компенсировать даже хороший пуш-ап.

— Гас, милый, — воркует мама с чудовищным русским прононсом. Несмотря на то, что весь прошлый год она усиленно практиковала английский в дорогой школе иностранных языков, великий и могучий из её произношения так и не выкорчевали. Наверняка автор памятного «Лет ми спик фром май харт» выпустился оттуда же.

— Позволь представить тебе мою дочь, Славу Жданову.

Парень отрывает взгляд от телефона и, расплываясь в белоснежной улыбке, встаёт. В какой-то передаче по радио я слышала, что у американцев хорошие зубы оттого, что они фторируют воду. Так вот этот парень, судя по всему, ест фтор на завтрак, обед и ужин. На голове у него стильный тёмно-русый беспорядок, как если бы кто-то трепал его пальцами. Выступающие скулы, которые добавляют его лицу схожести с фотомоделью, и пронзительные голубые глаза под такими длинными ресницами, что мне от зависти хочется плеснуть ему на рубашку что-то горячее, чтобы он зажмурился и спрятал их. И ещё он высокий, даже выше Сергея, а у того рост был метр восемьдесят шесть... Значит, в этом элитном скакуне около метра девяносто.

Итак, помимо идеального сына у нас здесь ещё и красавчик. К счастью, к красавчикам у меня выработался иммунитет. Если уж я чего и вынесла из своих отношений с Сергеем, так это то, что парней нужно любить не за внешность и не за цитатки из фильмов. И чем непривлекательнее мужчина, тем лучше, меньше загребущих женских рук захотят прорваться к нему в трусы. Хотя почему я, вообще, об этом думаю?

— Привет, Гас, — приветливо улыбаюсь во все тридцать два зуба, чтобы красавчик не думал о том, что у него здесь монополия на белизну. — Много о тебе слышала, и рада, наконец, познакомиться лично.

— Я тоже рад, Сла-ва, — он забавно по слогам произносит моё имя, и я не могу не отметить, какой у него глубокий вибрирующий голос. И, кажется, я слышу акцент. Английский? Парень протягивает руку в знак приветствия, но я делаю вид, что не замечаю её, и резко оборачиваюсь к Колину.

— Прекрасный выбор места, Колин, — не снимая с лица доброжелательного оскала, обвожу взглядом ресторан.

— Спасибо, что собрал нас здесь.

— Это была идея, Гаса, правда, сын?

Он смотрит на своего отпрыска, и я вижу в его глазах образцовую теплоту и обожание. И снова завидую Гасу, даже больше, чем длинным ресницам, потому что ресницы при желании я могу нарастить, а вот отцовскую любовь мне нарастить не по силам, как не старайся. Папа всегда хотел сына, и никогда не пытался скрыть, что моё рождение стало для него величайшим разочарованием.

— Гас знает, как дорога мне Ирина, и предложил собраться всем вместе, чтобы отпраздновать твой визит к нам.

— Спасибо, Гас.

Перевожу взгляд красавчика, и тот начинает улыбаться ещё шире. У нас здесь что, соревнование, чья нация дружелюбнее?

— Мы ведь почти родственники.

Парень пожимает плечами, и его рубашка натягивается на рельефе бицепсов так, как мне не следует замечать. Обходит стол и галантно придвигает стул маме, отчего та заливается румянцем и кокетливо убирает выбившуюся прядь за ухо. Подходит ко мне и проделывает то же самое. Вот только я не краснею и не хихикаю. Выдержано роняю ещё один «фэнкс» и плавно опускаюсь на стул. Говорю же, иммунитет.

Подоспевший к этому времени официант разливает воду по бокалам с таким видом, словно решает уравнения Навье — Стокса. Хотя, возможно, такое выражение лица — непременный атрибут ресторанов высокой кухни. По очереди делаем заказ, после чего он исчезает.

— Как прошёл перелёт, Сла-ва? — спрашивает Гас, устремляя на меня взгляд своих индиго-глаз. Он выглядит искренне заинтересованным, поэтому я решаю не ограничиваться одним «нормально».

— На самом деле я очень боюсь летать, — признаюсь, делая глоток воды. — В самолёте мне приходилось несколько раз просить у стюардессы вина, чтобы снять напряжение.

Прикусываю губу, потому что не хочу на своём примере подтверждать стереотипы о России: медведи, водка, балалайка. Кажется, мама подумала о том же, потому что, сладко улыбаясь мужчинам Леджер, лупит меня каблуком под столом.

— Я и сам часто спасаюсь бокалом вина в зоне турбулентности, — подхватывает красавчик, замечая моё смущение, — но летать приходится много, так что уже привык. И ты привыкнешь, — делает паузу, — Сла-ва. В ближайшее время нам предстоят несколько недолгих перелётов.

— Предстоят перелёты? Нам? — непонимающе кручу головой, сидя между Колином и мамой.

— О, — Колин извиняюще смотрит на меня.

— Ирина тебя не предупредила? Предполагалось, что ты будешь личным ассистентом Гаса. Я давно убеждал его взять помощника, но он всегда пренебрегал этим советом. Но твоё появление всё же убедило его попробовать. Уверен, что вы сработаетесь. Вы оба молоды, энергичны и получили прекрасное образование. Ты ведь окончила университет с отличием, как и Гас, верно?

Быть на побегушках у красавчика совсем не то, как я представляла свою первую должность, но ведь у меня совсем нет опыта. Если Гас такая акула бизнеса, как о нём говорила мама, я смогу многому у него научиться и в дальнейшем использовать эти знания. Скромно опускаю глаза, когда Колин упоминает о моём красном дипломе, хотя меня по-детски разрывает желание показать язык этому супер-Гасу и выкрикнуть: «Съел, братишка?» И от этого желания я чувствую себя стервозной и мелочной, потому что парень смотрит на меня по-доброму и, кажется, искренне рад нашему сотрудничеству.

— Теперь к главному, — Колин важно расправляет плечи, а мама начинает ёрзать на стуле. Они переглядываются между собой словно два нашкодивших подростка. О, нет. Нет-нет-нет. Они же не собираются...

— Мы едем в кругосветное путешествие! — объявляет Колясик, и от удивления и облегчения минеральная «Перье» отвратительным образом льётся у меня из носа прямо на белую скатерть.

— Я мечтал об этом с самого детства, и вот теперь, благодаря моему сыну, взявшему на себя все заботы о компании, и, конечно, королеве моего сердца, — он поворачивается к покрасневшей маме, — это стало возможным.

Я всё ещё обрабатываю информацию о том, каким образом московская домохозяйка Ирина Сорокина в одночасье превратилась в Паспарту для Филеаса Фогга, когда Колин поворачивается ко мне и произносит:

— Мы улетаем в следующий понедельник. Надеюсь, вам, девочкам, хватит времени, чтобы вволю наговориться. Прошу прощения, что так скоро похищаю твою маму, Слава. За тобой будет присматривать Гас. Уверяю, с моим мальчиком ты в надёжных руках. И ты обязательно должна познакомиться с Камиллой, его девушкой. Уверен, вы быстро подружитесь. Камилла очень милая, и развлечёт тебя первое время, пока ты не найдёшь новых друзей.

Я машинально киваю, но всё ещё не могу понять, почему, чёрт возьми, мама не могла предупредить меня об этом заранее. Я перелетела на другую часть земного шара, чтобы в итоге быть брошенной на поруки клону Иена Соммерхолдера и его подружке. С тем же успехом я могла остаться дома, довольствуясь дежурным звонком отца по понедельникам.

Будто подслушав мои мысли, мама находит под столом мою руку и ласково сжимает.

— Я сама лишь вчера узнала, Славик. Оказывается, Колин готовил мне сюрприз.

У мамы такое виноватое выражение лица в этот момент, как у нагадившего в тапки щенка, и я не могу на неё злиться.

— Порядок, мам, — быстро прикладываюсь к её щеке губами, и улыбаюсь мужчинам. Всё-таки мне не перещеголять американцев в жизнерадостности, потому что в Нью-Йорке я всего-то пару часов, а рот уже болит от постоянных улыбок.

В течение часа мы поглощаем шедевры французской кухни, запивая терпким «Мерло», и болтаем с Колином и Гасом. Я узнаю, что у Гаса своя квартира в Верхнем Ист-Сайде, где он живёт один вот уже около четырёх лет. С Камиллой они вместе уже два года, но женитьба пока не входит в их планы. Помимо работы, Гас увлекается боксом и путешествиями, тягу к которым, похоже, унаследовал от отца. Я придирчиво пытаюсь найти в этом парне хоть какой-нибудь изъян и с треском проваливаюсь. Кажется, он, действительно, безупречен как снаружи, так и внутри. Я осматриваю его руки, но даже они, как назло, потрясающие: широкие ладони с крупными длинными, как у пианиста, пальцами, которыми он задумчиво крутит салфетку, пока слушает, как Колин распинается о странах, которые они с моей мамой хотят посетить в первую очередь. В голову вдруг приходит тупое поверье о пропорциональности размера рук всему остальному. Ау, Слава! О чём ты думаешь? Какое тебе, вообще, дело, что красавчик-янки прячет в своих штанах? Всё, что меня должно заботить — это то, как хорошо он относится к моей маме и насколько доброжелательно настроен по отношению ко мне. Это большой плюс с учётом того, что Гас — мой будущий начальник.

— Я был бы рад ещё побыть с вами, но, к сожалению, у меня дела, — надев на лицо виноватую улыбку, красавчик поднимается. — Я пообещал Камилле забрать её с урока живописи.

Урок живописи, ну конечно. Кто бы сомневался, что его девушка такая же совершенная, как он сам. Не удивлюсь, если по воскресеньям они носят одинаковые свитера и выгуливают соседских щенков.

Мама и Колин, гремя тяжёлыми стульями, поднимаются вслед за ним. Колин пожимает Гасу руку, а мама целует сына в щёку.

— Слава, обними Гаса на прощанье, — шипит родительница по-русски. — У них так заведено.

По какой-то причине я не хочу этого делать, хотя у меня нет проблем в обнимашках с противоположным полом, но, разумеется, вида не подаю. Натянув на лицо улыбку, огибаю стол и подхожу к Гасу. Аромат «Фаренгейта» проникает мне в ноздри, и я думаю, что для такого няшного парня он чересчур резковат. Я обожаю эту туалетную воду, но она совсем не вяжется с добродушной милотой Гаса.

Я встаю рядом, так что его яркие губы оказываются прямо перед моими глазами. У него очень красивый рот. Чувственный, яркий, но вовсе не женственный, может быть потому, что верхнюю губу пересекает короткий шрам. И его кожа… она идеальная. Чистая и гладкая. Чёрт, нужно побыстрее заканчивать с этим.

Быстро обвиваю талию, обтянутую белой рубашкой, и невольно замираю. Я провела достаточно времени в залах «Ворлд Класса», чтобы иметь представление об анатомии мышц, и то, что чувствую под своими пальцами, буквально кричит о том, что хозяин этого тела упорно над ним трудится. И если я немного потяну тонкую ткань вверх, то увижу ту самую «V», от которой сходят с ума все девушки планеты.

Крепкая рука прижимает меня к себе, и я чувствую терпкое дыхание, перемежающееся нотками мяты, на своей ушной раковине.

— Рад был повидаться, Сла-ва, — из глубокого и звучного голос Гаса становится низким и хриплым. — Нам с тобой предстоят весёлые времена, русская матрёшка. Когда отец с твоей хихикающей мамочкой вскарабкаются на свой розовый воздушный шарик, я позабочусь о том, чтобы ты купила билет на первый же рейс и вернулась туда, откуда приехала. Потому что я не желаю видеть в своём доме твою задницу, — моя челюсть отваливается вниз, как у сломанного щелкунчика, потому что в этот момент тяжёлая рука ныряет в задний карман моих шорт и больно смыкается на правой ягодице. — И хотя задница у тебя ничего, но больше одного раза трахать я бы её всё равно не стал.

Ошарашенно таращусь в его лицо, когда он отстраняется, и всего на долю секунды вижу это изменение: глаза из небесно-голубых превратились в цвет океана перед грозой, игривое выражение исчезло с лица Гаса — сейчас в нём читаются холодность и циничность. И это преображение настолько разительное и шокирующее, что впервые за долгое время не нахожу что сказать. Просто таращусь вслед его удаляющейся широкой спине и проклинаю себя за то, что несмотря ни на что, мой взгляд спускается на его задницу. И она у него, как назло, идеальная.

Глава 2

Гас

Как только увесистая дверь храма французской кухни захлопывается за спиной, выуживаю из кармана пачку и прикуриваю сигарету. Горьковатый дым приятно щекочет горло, посылая сигнал расслабления в перегруженный мозг. Тело немного обмякает, чего нельзя сказать о моём дружке, настойчиво пытающемся проломить каменной башкой ширинку.

Я соврал, когда сказал матрёшке, что трахнул бы её задницу лишь раз. Я бы пялил её всю ночь, пока она не исчерпала бы все свои «Boje moi». Хотя, скорее всего, эта стерва стонет что-то позабористее. А она стерва, это видно. Чего только стоят сверкающие кошачьи глаза и улыбка пантеры. Чуть зазевался, глядя на её белые зубки, оттяпает башку на хер. Знает, что красивая. Это видно по манере держать себя — она явно привыкла к мужскому вниманию. Её мамочка до сих пор хихикает, как восемнадцатилетняя девственница, стоит мне открыть перед ней дверь, а эта принимает всё как должное, не иначе русская императрица с визитом пожаловала. Точно не тупая. Отец говорил, что она окончила их главный столичный университет с отличием, и во время учёбы работала переводчиком. Английский у неё идеальный, а вот сиськи маловаты. Но с губами и задницей полный порядок.

Вспоминаю упругое полушарие в своей руке, и член снова болезненно ноет. Я не принимаю это за тревожный звонок. В конце концов, я здоровый парень, и крепкий стояк — это естественная реакция, когда к груди прижимается красивое женское тело, а моя рука мнёт круглую задницу. Но чмокать я её не собираюсь. Поиграю в образцового сына до понедельника, пока отец с мамой-медведицей отчалят в кругосветку, а потом эта кошка попляшет. У меня на руках Flush Royaname = "note" я её босс, и я за ней присматриваю. Вылетит в свою Россию как пробка из бутылки с шампанским, брызгая пеной из слёз и соплей. А по возвращении и её мамаша следом отправится. Если отец настолько слеп, что не видит в этой блеющей овце охотницу за капиталами, то я ни хрена не такой. И я совсем не против, чтобы отец нашёл себе женщину. Я не истеричный малолетка, чтобы накладывать вето на либидо родителя, но, блядь, неужели в Нью-Йорке мало женщин его возраста? Почему ему обязательно нужно было сунуться на блядский сайт знакомств, чтобы выписать себе русскую охотницу за сокровищами? Я не имею ничего против русских женщин, если они танцуют стриптиз в клубах. Но если одна из них живёт в моём доме и разводит отца на ежедневные прогулки по Пятой авеню стоимостью в несколько тысяч баксов, здесь я ни черта не «за». А она ещё и дочурку свою сюда притащила. Личный ассистент, надо же. Ох, сколько бредовых поручений я дам этой стерве. И нужно не забыть про дресс-код.

Швыряю окурок в урну и прыгаю за руль своей малышки. Разумеется, у меня не было планов забирать Ками после урока живописи. Просто это был удачный повод покинуть счастливое семейство, потому что скулы стало сводить от натужных улыбок заморским гостям. Но сейчас я думаю, что встретиться с Камиллой не такая плохая идея, раз у меня всё равно стоит. Я ни черта не образцовый парень, и как любой нормальный мужик хожу налево, но в пределах разумного. В пределах разумного означает, что я уважаю свою партнёршу, и делаю всё, чтобы она ни о чём не знала. Не обмениваюсь телефонами и не вступаю с объектом перепиха в долгоиграющие отношения. Я честно предлагаю лишь секс, и если дама согласна, мы оперативно едем к ней. К ней, а не ко мне, потому что ко всему прочему я блюду чистоту своей койки. Джентльмен от рождения, с этим уже ничего не поделаешь. Английские гены по матери, будь они неладны. Тоже той ещё стервы, бросившей отца, когда дела в фирме пошли под откос. Эх, папа, когда ты уже поймёшь, что нельзя быть таким доверчивым с женщинами.

Выруливаю на Лексингтон авеню и набираю номер Камиллы.

— Ты закончила, малышка? Я освободился пораньше и решил лично доставить тебя домой.

— Конечно, милый, — раздаётся её звонкий щебет в трубке, — я уже вышла, дождусь тебя в кофейне.

— Буду через пятнадцать минут, — информирую её и отключаюсь.

В этом вся Ками, предсказуема и надёжна, как кусок биг-мака. И по этой причине я никогда её не брошу. Камилла красивая, умная, неревнивая и, в отличие от отца, прекрасно знает мой сучий характер. Я не то что люблю врать, но иногда приходится. Отцу и так в жизни досталось, чтобы вешать на него ещё одно разочарование в моём лице. Для него я милаха Гас, преппи-отличник, любимец пожилых дамочек и собак, его большая гордость. Пусть всё так и остаётся.

Торможу около кофейни, в которой Ками сидит за столиком с двумя подружками. Габи и Баби, или как их там зовут. Пергидрольные клоны друг друга с перекаченными коллагеном губами. Вот у русской губы хоть и пухлые, но натуральные, и не торчат, как утиный клюв. Она, наоборот, втягивает их в рот, прикусывая зубами, вместо того чтобы надувать. Ой, какая мне, впрочем, разница.

Жму на клаксон, привлекая внимание Камиллы. Две белобрысые макушки реагируют мгновенно: вытягивают шеи, как сурикаты, и скалят виниры. Я знаю, что эти недалёкие курицы всегда говорят за моей спиной гадости, но это оттого, что я не позволяю их костлявым клешням подобраться к Гасу-младшему. Потому что трахать подружек девушки, пусть даже и фейковых — это табу. Да и не встанет у меня на их, нашпигованные силиконом, туши.

Ками поднимается из-за стола и клюёт девок в щёки. Улыбаясь, машет мне рукой и направляется к машине. Перед тем как распахнуть дверь, смачно сосу её губы. Пусть шлюхи видят, какой у Ками замечательный парень.

Люблю ли я Камиллу? Наверное, люблю. Разрывной страсти нет, но ведь мы уже два года как вместе. Одно знаю точно — никакую другую я не желаю видеть в роли моей жены. Да и мать из неё получится прекрасная. Но позже, не сейчас.

— Ко мне или к тебе, малышка? — игриво щиплю Ками за коленку, пробираясь выше по её бедру к линии трусиков. Камилла стыдливо сжимает бёдра и цепляется за моё запястье. Мы трахаемся уже два года, но все мои попытки раскрепостить её и развести на что-нибудь безбашенное, не увенчались успехом. Для Ками перепихнуться на заднем сиденье машины — это уже экстрим.

— Ко мне, — Камилла одёргивает хлопковую юбку и целомудренно сводит ноги. — Я приготовила лазанью. Надеялась, что ты заедешь.

Что я говорил? Из неё выйдет идеальная жена.

Едва мы поднимаемся к ней в квартиру, хватаю её за бёдра и прижимаю к стене. Я знаю, что Ками не любит спонтанностей. У неё есть чёткий алгоритм занятий сексом: переодеться, сходить в душ(обоим) и обязательно сделать это в кровати. Я следую ему из уважения к ней, но сейчас мне не до этого.

Задираю её цыплячье платье и разворачиваю лицом к стене. Ками что-то возмущённо пищит, но я проявляю молчаливую настойчивость. Я же не насильник, в конце концов, а её парень. Расстёгиваю ширинку ровно настолько, чтобы выпустить на свет младшенького. Чёрт, твёрдый, аж больно.

Оттягиваю кружевные трусики в сторону и врываюсь в неё одним толчком. Ками скребёт ноготками стену и пищит громче. Убираю её светлые пряди на одну сторону и нащупываю через платье грудь, прикрытую бюстгальтером.

— Малыш, сильно хочу тебя, не смог утерпеть, — думаю, сойдёт за извинение.

Камилла возмущённо сопит, закусывает нижнюю губу и слегка выпячивает зад. И на этом спасибо. Я толкаюсь глубже, стараясь не быть грубым, чтобы не пугать её. Я не любитель БДСМ, но всё же предпочитаю пожёстче. Чтобы искры из глаз у меня и у партнёрши. Однажды увлёкся и в оргазмическом угаре назвал Ками дрянью, после чего пришлось долго перед ней извиняться, потому что грязные разговоры не входят в концепцию её чистой любви.

Камилла — скала. Не издаёт ни звука, пока я буравлю её изнутри. А я, между прочим, немаленький парень. Чувствую, как дрожь пробегает по позвоночнику, и искры начинают стрелять в темени. Близко, чёрт, близко. И вдруг... бах! В памяти всплывают зелёные кошачьи глаза. И никуда, блядь, не уходят. Похотливо смотрят на меня снизу вверх, и рот у русской в этот момент занят. Моим членом. Она насаживается на него ртом так самозабвенно, что в уголках её глаз выступают слёзы. Да, да, вот так, соси, маленькая стерва.

Искры превращаются в фейерверки и с грохотом разрываются прямо в паху и в черепной коробке. Я кончаю со стоном под возмущённые писки Камиллы.

— Гас, ты портишь укладку! Да что с тобой такое!

Открываю глаза и вижу, что стискиваю в кулаке светлые пряди. Чёрт, в моей памяти они были тёмными.

Глава 3

Слава