— Это именно то, что он делает. Они, должно быть, унюхали нас до того, как мы обнаружили их, и один из них развернулся и немедленно направился за помощью. Другой будет висеть у нас на хвосте, следить за нами и дожидаться остальных, но единственное, чего он не собирается делать, это приблизиться настолько, чтобы рискнуть дать нам хороший шанс выстрелить в него. Он не может позволить нам подстрелить его, или спрятаться в гипер. Они могут никогда не найти нас снова.
— Я вижу, куда вы клоните, сэр. — Албан задумалась на мгновение, её голубые глаза сосредоточились на чём-то, что могла видеть только она одна, после чего снова обратила внимание на адмирала.
— Сэр, — тихо спросила она, — это не страшно, если я воспользуюсь одной из приоритетных линий связи, чтобы связаться с «Гулливером»? Я… хотела бы сказать коммодору прощай.
— Конечно, нет, — ответил Пэй, не менее тихо. — И когда вы это сделаете, скажите ему, что я буду думать о нём.
— Сэр, вы могли бы сказать ему сами.
— Нет. — Пэй покачал головой. — Мы с Као-юном уже распрощались, Нимуэ.
— Да, сэр.
Известие быстро распространилось от «Экскалибура», когда Десятая Эскадра Эсминцев направилась к разведчику Гбаба, и вместе с новостями пришла холодная, уродливая волна страха. Возможно, это не вызвало панику потому, что каждый член последнего флота уничтоженной Федерации в глубине души знал, что этот момент наступит. Действительно, они планировали это. Но никто не был застрахован от страха, когда этот момент действительно наступил.
Многие из офицеров и рядовых, наблюдая, как значки эсминцев понеслись по тактическим мониторам к разведывательному кораблю, тихо молились, чтобы они настигли маленький корабль и уничтожили его. Они знали, как маловероятно, что это произойдёт, и даже если бы это произошло, это, вероятно, купило бы им не более чем ещё нескольких недель, возможно, нескольких месяцев. Но это не мешало им молиться.
На борту тяжёлого крейсера КФЗФ «Гулливер», маленький, жилистый коммодор вознёс свою собственную молитву. Не о уничтожении разведывательного корабля. И даже не о своём старшем брате, который вот-вот должен был умереть. Но о молодой лейтенант-коммандере, которая стала для него почти дочкой… и добровольно согласилась перейти на «Экскалибур», зная, что корабль не сможет выжить.
— Коммодор Пэй, для вас есть коммуникационный запрос с флагмана, — тихо сказал его офицер связи. — Это Нимуэ, сэр.
— Спасибо, Оскар. — ответил Пэй Као-юн. — Переведите её на мой монитор.
— Да, сэр.
— Нимуэ, — сказал Пэй, когда знакомый овал лица с сапфировыми глазами появился на его мониторе.
— Коммодор, — ответила она. — Уверена, вы уже слышали.
— Конечно. Мы готовимся выполнить «Отрыв» прямо сейчас.
— Я знаю, что вы готовы. Ваш брат — адмирал — попросил меня сказать вам, что он будет думать о вас. Я тоже буду. И я знаю, что вы тоже будете думать о нас, сэр. Именно поэтому я хотела воспользоваться этим шансом, чтобы сказать вам. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Для меня было честью и привилегией служить под вашим началом, сэр. Я не жалею ни о чём, что когда-либо происходило с тех пор, как вы выбрали меня в свои подчинённые.
— Это… много значит для меня, Нимуэ, — очень мягко сказал Пэй. Как и его брат, он был традиционалист, и не в обычаях его культуры было проявлять эмоциональную демонстративность, но он знал, что она видела боль в его глазах. — И позвольте мне также сказать, — добавил он, — что я глубоко признателен вам за все многочисленные услуги, которые вы оказывали.
Это прозвучало ужасно высокопарно для его собственного уха, но это было самое близкое, что любой из них осмелился сказать по общедоступной связи, тем более что весь трафик сообщений автоматически записывался. Но, высокопарно или нет, она поняла, что он имел в виду, так же как он понял её.
— Я рада, сэр, — сказала она. — И, пожалуйста, скажите Шань-вэй от меня до свидания. Передайте ей, что я люблю её.
— Конечно. И ты сама знаешь, что она тебя тоже, — сказал Пэй. И затем, независимо от требований его культуры, он жёстко и резко откашлялся. — И я, — сказал он хрипло.
— Это очень много значит, сэр, — Албан улыбнулась ему почти ласково. — Прощайте, коммодор. Благослови вас Бог.
Эсминцам удалось отогнать разведывательный корабль назад. Не так сильно, как им бы хотелось, но достаточно далеко, чтобы дать адмиралу Пэю отчётливое чувство облегчения.
— Общий сигнал всем подразделениям, — сказал он, не смотря никуда, кроме главного тактического дисплея. — Передайте приказ выполнить «Отрыв».
— Так точно, сэр! — ответил старший специалист флагманского мостика связи, и спустя мгновенье световые отметки на мониторе Пэя внезапно замерцали.
Только на мгновение, и только потому, что его датчики наблюдали за ними так близко.
«Или», — подумал он криво, — «это всё равно теория».
Сорок шесть огромных звездолётов отключили свои гипер-двигатели и исчезли, мгновенно потеряв сверхсветовую скорость. Но в то же мгновение, когда они это сделали, сорок шесть других звездолётов, которые были тщательно укрыты невидимостью, так же быстро появились. Это был точно скоординированный манёвр, который команда Пэя повторяла снова и снова в симуляторах и более десятка раз в реальном пространстве, и они выполнили его в последний раз безупречно. Сорок шесть вновь прибывших быстро и плавно скользнули на места, которые внезапно образовались в строе, и сигнатуры выбросов их двигателей были почти идеально совпадающими с теми кораблями, которые исчезли.
«Это будет неприятный сюрприз для Гбаба», — холодно сказал сам себе Пэй. — «И в один из этих дней это приведёт к ещё большему и более неприятному сюрпризу для них».
— Вы знаете, — сказал он, отвернувшись от экрана, чтобы встретиться лицом к лицу с лейтенант-коммандером Албан и капитаном Джозефом Тиссеном, его начальником штаба, — мы были так близко к тому, чтобы надрать задницы этим людям. Ещё лет пятьдесят — от силы семьдесят пять — и мы могли бы победить их, «звёздная империя» они или нет.
— Я думаю, что это, возможно, немножко сверхоптимистично, сэр, — спустя секунду ответил Тиссен. — Вы же знаете, что мы никогда не могли определить, насколько велика в реальности их империя.
— Это не имело бы значения. — Пэй резко покачал головой. — Прямо сейчас мы по уровню технологий находимся с ними на одном уровне, Джо. Прямо сейчас. А сколько лет этим кораблям?
— Некоторые из них совершенно новые, сэр, — ответила Нимуэ Албан за начальника штаба, — но я понимаю, что вы хотите сказать, — продолжила она и даже Тиссен почти неохотно кивнул.
Пэй не настаивал на аргументации. Для этого не было причин, не сейчас. Хотя, в некотором смысле, было бы огромным облегчением рассказать кому-то, кроме Нимуэ, о том, что действительно должно произойти. Но он не мог так поступить с Тиссеном. Начальник штаба был хорошим человеком, который полностью верил в основные предпосылки операции «Ковчег». Как и все другие мужчины и женщины под командованием Пэя, он собирался отдать свою жизнь, чтобы обеспечить успешность операции «Ковчег», и адмирал не хотел говорить ему, что его собственный командир был частью заговора против людей, ответственных за организацию того, чтобы этот успех состоялся.
— Вы думаете, мы достаточно шокировали их, чтобы они могли начать активно внедрять новшества, сэр? — спросил Тиссен через мгновение. Пэй посмотрел на него и поднял одну бровь, и начальник штаба пожал плечами с кривой улыбкой. — Мне нравится думать, что мы по крайней мере заставили этих ублюдков попотеть, сэр!
— О, я думаю, вы можете с уверенностью предположить, что мы это сделали, — ответил Пэй с невесёлой улыбкой. — Что касается того, изменит ли это их, я действительно не знаю. Лучшее предположение ксенологов заключается в том, что этого не произойдёт. У них есть система и культура, которые работали для них по крайней мере восемь или девять тысяч лет. Возможно, мы были более сильным ухабом на дороге, чем они привыкли, но в конце концов эта формула также сработала и в нашем случае. Вероятно, они будут немного нервничать целое столетие или три, хотя бы потому, что они задаются вопросом, что где-то у нас есть другая колония, не замеченная ими, но потом они успокоятся
— До тех пор, пока на них не наткнутся очередные бедные глупые сосунки, — горько сказал Тиссен.
— До тех пор, — тихо согласился Пэй и снова повернулся к экрану.
«Восемь или девять тысяч лет», — подумал он. — «Это лучшая догадка ксенологов, но, пожалуй, дольше. Господи, мне интересно, как давно первый Гбаба открыл для себя огонь!»
Это был вопрос, над которым он задумывался не раз в течение четырёх десятилетий, пока империя Гбаба уничтожала человеческую расу, поскольку Гбаба определённо не владели двумя качествами - гибкостью и стремлением к инновациям.
Сначала Гбаба явно недооценили вызов, поставленный человечеством. Их первые несколько флотов только превосходили своих предполагаемых жертв в три или четыре раза к одному, и стало быстро и мучительно очевидно, что они не могут соответствовать тактической гибкости человечества. Первая вспышка геноцида ушла в далёкое прошлое Крествелла, чтобы забрать три из четырнадцати основных внесолнечных звёздных систем Федерации, со стопроцентными жертвами среди гражданского населения. Но потом флот Федерации сплотился и полностью остановил их. Флот даже контратаковал и захватил не менее шести звёздных систем Гбаба.
Когда это произошло весь флот Гбаба был мобилизован.
Коммандер Пэй Као-чжи был офицером управления огнём на борту одного из кораблей стены Федерации в Системе Звездопада, когда появился настоящий Флот Гбаба. Он всё ещё помнил дисплеи, видел бесконечные волны алых значков, каждый из которых представлял собой линейный корабль Гбаба, как они материализовались из гипера подобно проклятиям. Это было похоже на вождение наземного автомобиля через кровавые снежинки, за исключением того, что снег никогда не вызывал такой ледяной дрожи, что она доходила до мозга костей.
Он до сих пор не знал, как адмирал Томас смогла вывести часть своего флота. Большинство кораблей Томас погибли вместе с ней, прикрывая полёт горстки выживших, чей долг состоял не в том, чтобы стоять и разделить с ней смерть, но жить с ужасными новостями. Отчаянно бежать домой, прибыв на самых крыльях бури, чтобы предупредить человечество о том, что надвигается Апокалипсис.
Не то чтобы человечество было застигнуто врасплох.
Тяжесть первоначальной атаки Гбаба, даже если та была отброшена назад, стала безжалостным призывом к пробуждению. Каждый мир Федерации начал вооружаться и укрепляться, ещё только когда появились первые свидетельства существования Гбаба, за десять лет до Крествелла. После Крествелла, эти приготовления были продолжены в лихорадочном темпе, и звёздная система стала потрясающей крепостью. Выжившие флотские единицы отступили на постоянные защитные позиции, стоя и сражаясь до смерти в защиту миров человечества, и они заставили Гбаба заплатить ужасную цену за уничтоженные и повреждённые звездолёты.
Но Гбаба предпочитали заплатить. Даже ксенологи не смогли прийти к удовлетворительному объяснению, почему Гбаба категорически отказались даже рассматривать переговоры. Они — или, во всяком случае, их переводящие компьютеры — безусловно понимали стандартный английский, так как они явно использовали захваченные данные и документы, а горстка сломанных, испуганных человеческих пленников, которые были спасены у них, были «допрошены» с небрежной беспристрастной ужасающей жестокостью. Таким образом, человечество знало, что общение с ними по крайней мере возможно, но они никогда никак не отреагировали ни на одну официальную попытку общения, за исключением того, что их атаки становились всё сильнее.
Лично Пэй задавался вопросом, действительно ли они на самом деле способны к разумному ответу. Некоторые из кораблей, захваченных или отбитых, которые Федерация имела возможность изучить, были настолько древними, что в это почти невозможно было поверить. По крайней мере, один из них, по мнению учёных, которые его анализировали, был построен как минимум за два тысячелетия до его захвата, однако не было никаких признаков какого-либо значительного технологического прогресса между моментом его строительства и его последним боем. На корабли, которые, как предположила Албан, были совершенно новой постройки, устанавливали одинаковое оружие, компьютеры, гипер-двигатели и наборы сенсоров.
Это наводило на мысль о некоторой культурной стагнации, к которой никогда не подходил даже древнейший Китай, откуда был родом Пэй, при самом консервативном отказе от внешнего мира, никогда не наступившем. То, что делали в древнейшем Египте, походило на очаг инноваций. Пэй не мог представить себе живых существ, которые могли бы так долго жить без каких-либо серьёзных достижений. Поэтому, возможно, Гбаба больше не были разумными в человеческом понимании этого термина. Возможно, всё — всё это — было просто результатом набора культурных императивов, настолько глубоко укоренившихся, что они стали буквально инстинктивными.
Ничего из этого не спасло человеческую расу от уничтожения.
Конечно, это заняло много времени. Гбаба были вынуждены сокращать редуты человечества один за другим, массированными осадами, которые в буквальном смысле длились годами. Флот Федерации был восстановлен под защитой системных укреплений, укомплектован новыми офицерами и рядовыми, многие из которых, так же как Нимуэ Албан, никогда не знали жизни, в которой спина человечества не была прижата к стене. Этот флот наносил ответные удары в отчаянных вылазках и вылетах, которые дорого стоили Гбаба, но окончательный результат был неизбежен.
Ассамблея Федерации пыталась рассылать колонизационные флоты, стараясь построить скрытые убежища, где некоторые выжившие остатки человечества смогут переждать бурю. Но каким бы закостенелыми или лишёнными воображения ни казались Гбаба, они, очевидно, сталкивались с этим конкретным трюком раньше, поскольку они окружили каждую из оставшихся звёздных систем Федерации разведывательными кораблями. Сопровождающие оперативные силы Флота могли достичь сокрушительного местного превосходства, пробиться через разведчиков и более тонкую оболочку линейных кораблей, поддерживающих их, но разведчики всегда казались способными поддерживать контакт или быстро восстанавливать его, так что все попытки прорыва блокады были отслежены.
Один колонизационный флот проскользнул через разведчиков… но только для передачи последнего, отчаянного сообщения по гипер-связи, меньше чем через десять лет. Он смог ускользнуть от ближайшей оболочки кораблей-разведчиков, но другие были отправлены за ним. Наверное, потребовалось буквально тысячи таких, чтобы прочесать все возможные места назначения, из которых мог выбрать флот колонии, но в конце концов один из них наткнулся на него, и за ним последовали флоты убийц. Наилучшая догадка администратора колонии состояла в том, что Гбаба привели к ним собственные излучения колонии, несмотря на все попытки колонистов эти излучения ограничить.
Пэй подозревал, что давно умерший администратор был прав. Во всяком случае, это было основополагающим предположением планировщиков операции «Ковчег».
— По крайней мере нам удалось отогнать их проклятый корабль-разведчик достаточно далеко назад, чтобы дать «Отрыву» хороший шанс сработать, — заметил Тиссен.
Пэй кивнул. Этот комментарий проходил под заголовком «ослепительно очевидно», но в этот момент он не собирался никого винить в этом.
«Кроме того, Джо, вероятно, подразумевал что это комплимент», — подумал он с чем-то очень похожим на усмешку. В конце концов, «Отрыв» был личным детищем Пэя, ловкостью рук, предназначенной для убеждения Гбаба, что они успешно выследили и полностью уничтожили последнюю отчаянную колонизационную попытку человечества. Именно поэтому сорок шесть дредноутов и носителей истребителей, которые сопровождали остаток его оперативной группы, не выстрелили ни одной ракеты или не запустили ни одного истребителя во время боя, во время прорыва оболочки линейных кораблей, прикрывающей разведывательную сферу Гбаба вокруг Солнечной системы.
Это было жестокое побоище, хотя его исход ни у кого не вызывал сомнений. Но, скрываясь под невидимостью, чему способствовали фоновые выбросы тяжёлых вооружений и дуэльные системы радиоэлектронной борьбы противостоящих сил, они могли надеяться остаться незамеченными и не вызвавшими подозрений Гбаба.
Жертва двух полных эскадр эсминцев, которые отстали, чтобы только засечь разведывательные корабли, подобравшиеся достаточно близко, чтобы удерживать убегающий колонизационный флот на своих датчиках, позволила Пэю вырваться на свободу и бежать, и глубоко внутри он надеялся, что они смогут удержаться подальше от разведчиков Гбаба. Что, несмотря на все шансы, весь его флот всё же сможет выжить. Но всего, на что он надеялся, он никогда, по правде, не ожидал, и именно поэтому эти корабли оставались под покровом маскировки до этого момента.
Когда бы не появился флот Гбаба — а так будет; ведь несмотря на их возраст корабли Гбаба всё ещё были быстрее, чем человеческие корабли, — он обнаружил бы точно такое же количество кораблей, спасавшихся из Солнечной системы, о которых сообщили его разведчики. Точно такое же количество кораблей, о которых доложили его разведчики, когда они наконец снова вступили в контакт с беглецами.
И когда каждый из этих кораблей был бы уничтожен, когда каждый из людских экипажей был бы убит, Гбаба предположили бы, что они уничтожили всех этих беглецов.
«Но они ошибаются» — тихо и холодно сказал сам себе Пэй Као-чжи. — «И в один из этих дней, несмотря на всё, что могут сделать люди, такие как Лангхорн и Бе́дард, чтобы остановить это, мы вернёмся. И потом, вы, ублюдки, вы…»
— Адмирал, — тихо сказала Нимуэ Албан, — сенсоры дальнего действия засекли приближающихся противников.
Он повернулся и посмотрел на неё, и она спокойно встретила его взгляд.
— У нас два положительных контакта, сэр, — сказала она ему. — БИЦ определил первый примерно в одну тысячу точечных источников. Второй — больше.
— Хорошо, — заметил он почти шутливо. — По крайней мере, они озаботились достаточно, чтобы отправить самое лучшее, не так ли?
Он взглянул на Тиссена.
— Пошлите Флот на боевые посты, будьте любезны, — сказал он. — Выпустите истребители и начните развёртывание ракет для запуска.
7 сентября 2499 года,
Озеро Анклава Пэй,
Континент Хевен,
Сэйфхолд
— Дедушка! Дедушка, иди быстрее! Это ангел!
Тимоти Харрисон поднял голову, когда его правнук бесцеремонно прогрохотал через открытую дверь его офиса в ратуше. Конечно, поведение мальчика было ужасным, но он никогда даже легко не сердился на Мэтью, и никто из тех, кого знал Тимоти, не сердился на него. Это означало, что мальчики оставались мальчиками, и что молодой Мэтью регулярно избегал всего, что должно было стать, по меньшей мере, причиной наказания.
В этом случае, однако, его можно было бы извинить за волнение, предположил Тимоти. Не то чтобы он был готов признать это.
— Мэтью Пол Харрисон, — строго сказал он, — это мой кабинет, а не душевая на бейсбольном поле! От каждого здесь ожидается, по крайней мере, хоть немного правильного поведения… даже, и особенно, от такого молодого хулигана как ты!
— Прошу прощения, — ответил мальчик, опустив голову. Но одновременно он подглядывал сквозь ресницы, и ямочки обезоруживающей улыбки, которая собиралась втянуть его во всевозможные неприятности в течение ещё нескольких лет, танцевали по углам рта.
— Что ж, — хмыкнул Тимоти, — я думаю, мы можем оставить это без нареканий… на этот раз.
Он с удовлетворением отметил, что, вероятно, это был настоящий трепет определённого беспокойства, но затем откинулся на спинку стула.
— Итак, что ты говорил об ангеле?
— Световой сигнал, — нетерпеливо сказал Мэтью, и его глаза загорелись ярким волнением, когда он вспомнил первоначальную причину вторжения к деду. — Световой сигнал просто начал светиться! Отец Майкл сказал, что я должен бежать и сразу же рассказать вам об этом. Приближается ангел, дедушка!
— А какого цвета был световой сигнал? — спросил Тимоти. Голос у него был настолько спокойным, что, хоть он и не осознал этого, это чрезвычайно подняло его в глазах и так уже сильно уважающего его правнука.
— Жёлтый, — ответил Мэтью, и Тимоти кивнул. Один из младших ангелов, значит. Он почувствовал быстрый небольшой укол сожаления, за что он мгновенно отругал себя. Возможно, было бы более увлекательным надеяться на посещение одного из самих Архангелов, но смертные не могут отдавать никаких приказов Богу, даже косвенно.
«Кроме того, даже «младший» ангел будет более чем достаточным волнением для тебя, старик!» — укоризненно сказал он себе.
— Ну, — сказал он, кивая своему правнуку, — если ангел идёт в Лейквью, тогда мы должны подготовиться к его приёму. Иди к докам, Мэтью, найди Джейсона и скажи ему, чтобы он подал сигнал всем рыбацким лодкам вернуться в гавань. Как только ты это сделаешь, иди домой и скажи об этом маме и бабушке. Я уверен, что отец Майкл вскоре ударит в колокол, но всё же ты можешь пойти и предупредить их.
— Да, дедушка! — Мэтью нетерпеливо кивнул, затем повернулся и побежал туда, откуда пришёл. Тимоти смотрел ему вслед, с минуту улыбаясь, потом расправил плечи и вышел из кабинета.
Большинство из сотрудников мэрии приостановили всё, что они делали. Они смотрели в его сторону, и он снова улыбнулся, на этот раз понимающе.
— Вижу, вы все слышали сообщение Мэтью, — сухо сказал он. — В таком случае я не вижу необходимости повторяться. Закончите то, что вы делали, сдайте свою работу, а затем спешите домой, чтобы подготовиться.
Люди кивнули. Кое-где стулья царапнули доски пола, когда клерки, уже сделавшие порученные им дела, поспешили засунуть папки в соответствующие шкафы. Другие склонились над своими столами, гусиные перья летали, в то время, когда они торопились достигнуть точки, где будет разумно остановиться. Тимоти понаблюдал за ними несколько секунд, а затем вышел через парадный вход ратуши.
Ратуша стояла на холме в центре города Лейквью. Лейквью неуклонно рос, и Тимоти осознавал, что осталось недолго до того, как он проскользнёт мимо той неуловимой линии, разделяющей «городок» от «маленького города». По многим причинам он не был уверен, как он чувствовал это. Но как бы он ни думал об этом, не было никаких сомнений в том, что Бог и ангелы чувствуют, и это сделало любые чисто личные оговорки с его стороны бессмысленными.
Он видел, что новость уже разошлась. Люди торопливо шли по булыжным улочкам и тротуарам, склонив головы в возбуждённой беседе со спутниками или просто улыбаясь. Световой сигнал на шпиле церкви отца Майкла был намеренно помещён так, чтобы его можно было видеть в как можно большей части города, и Тимоти мог видеть его яркое янтарное сияние с того места, где он стоял, несмотря на яркость летнего солнца.
Колокол на высокой колокольне церкви начал звонить. Его глубокий, катящийся голос пропел через летний воздух, выкрикивая радостную весть для тех, кто не видел сигнального света, и Тимоти кивнул этому яркому, переливающемуся пузырю счастья. Затем он сам направился к церкви, спокойно кивая людям, мимо которых он проходил. Он был, в конце концов, мэром Лейквью, что накладывало на него определённую ответственность. Более того, он был одним из числа медленно, но неуклонно сокращающихся Адамов, так же как его жена Сара была одной из городских Ев. Это оставило их обоих с особой обязанностью поддерживать должный дух уважения, обожания и благоговением перед одним из бессмертных слуг Бога, вдохнувшего в их ноздри само дыхание жизни.
Он добрался до церкви, и отец Майкл уже ждал его. Священник на самом деле был моложе Тимоти, но выглядел намного старше. Майкл был одним из первых детей, рождённых здесь, на Сэйфхолде, в ответ на Божье повеление плодиться и размножаться. Конечно, сам Тимоти вовсе не был «рождён». Бог создал его бессмертную душу Своей Собственной рукой, а архангел Лангхорн и его помощница, архангел Шань-вэй, создали физическое тело Тимоти в соответствии с Божьим замыслом.
Тимоти был Разбужен прямо здесь, в Лейквью, стоящим рядом с другими Адамами и Евами на городской площади и сохранившееся воспоминание о том первом славном утреннем дне — этот первый взгляд на великолепные голубые небеса Сэйфхолда и яркий свет Као-чжи, когда она взломала восточный горизонт, подобная капающему шару расплавленной меди, на возвышающиеся зелёные деревья, уже обработанные и изобилующие ожидаемым уборки урожаем поля, тёмно-синие воды озера Пэй и рыболовные лодки, связанные и ожидающие в доках — всё ещё наполняло его душу благоговейным трепетом. Это был первый раз, когда он увидел свою Сару, если уж на то пошло, и это было чудо само по себе.
Но это было почти шестьдесят пять лет назад. Если бы он был другим мужчиной, мужчиной, рождённым от союза мужчины и женщины, его тело давно бы стало развалиной. Больше того, хотя он и был всего на четыре года старше отца Майкла, священник был сутулым и седовласым, его пальцы начали скрючиваться от возраста, в то время как волосы Тимоти оставались тёмными и густыми, не тронутыми сединой, хотя в них было несколько прядей серебра, проложивших себе путь в его бороде тут и там.
Тимоти вспомнил, как отец Майкл был краснолицым, плачущим младенцем в объятиях матери. Сам Тимоти уже был полностью взрослым человеком, человеком в расцвете ранней мужественности, такими как все Адамы были при Пробуждении. Будучи тем, кем он был, прямой работой божественных рук, следовало ожидать, что его жизнь будет длиннее жизни тех, кто ещё больше удаляется от прямого прикосновения божества. Но если Майкл возмущался этим, Тимоти никогда не видел ни единого признака этого. Священник был смиренным человеком, постоянно помнящим, что то, что было дозволено его священническим саном было прямым и осязаемым знамением Божьей благодати, той благодати, которой ни один человек никогда не мог бы быть по-настоящему достойным. Что не освобождало его от попыток быть таким.
— Возрадуйся, Тимоти! — сказал священник, и глаза его пылали под густыми белыми бровями.
— Возрадуйся, отче, — ответил Тимоти и на короткое мгновение опустился на одно колено, чтобы Майкл возложил руку ему на голову в жесте благословения.
— Пусть Лангхорн благословит и сохранит тебя всегда в Божьих путях и законах, пока День Ожидаемый не придёт ко всем нам, — быстро пробормотал Майкл и тихонько постучал Тимоти по плечу
— А теперь вставай! — скомандовал он. — Вы здесь Адам, Тимоти. Скажите мне, что я не должен нервничать!
— Ты не должен нервничать, — послушно сказал Тимоти, вставая, чтобы обнять одной рукой плечи своего старого друга. — Воистину, — добавил он более серьёзным тоном, — ты хорошо поработал, Майкл. С момента последнего Посещения твоя паства хорошо питалась, и она неуклонно растёт.