Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Отражение. Опасность близко - С. К. Ренсом на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

С. К. Ренсом

Отражение. Опасность близко

Нынче я —Маленькая голубая вещица,Похожая на стеклянный шарикИли на глаз.Свернувшись клубком,В идеальный шар,Я смотрю за тобой.Нынче я —Маленькая голубая вещица,Сделанная из фарфораИли из стекла.Я холодна, гладка и любопытна.И никогда не моргаю.Я верчусь у тебя руке,Верчусь у тебя в руке,Маленькая голубая вещица[1].

@1985 Suzanne Vega

Воспроизведено с разрешения «Майкл Хаусман артист менеджмент»

Посвящается маме и папе

© Солнцева О., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Предупреждение

Окно в моей комнате словно взорвалось. В него ворвался холодный утренний воздух – я вскочила и сунула ноги в шлепанцы, на секунду заподозрив, что сплю. Хруст стекла под подошвами доказывал обратное. Включив свет, я быстро огляделась, но не было похоже, что в комнату что-то бросили. Я поспешила к окну. Задернутые шторы задержали бо́льшую часть стекла, но кучки кажущихся смертельно опасными осколков предупреждали о том, что подходить ближе к раме в столь легкомысленной обуви не следует. Подавшись вперед, я открыла шторы. В тусклом утреннем свете дорога была совершенно пуста.

В этот самый момент в дверь ворвался мой папа, за ним по пятам семенила мама.

– Алекс! Что это было? Ты в порядке? – Он обозревал нанесенный комнате ущерб и осторожно прокладывал путь к окну. – Ты кого-нибудь видела? – вертел он головой в разные стороны.

Сердце у меня бешено колотилось, и, прежде чем ответить, пришлось набрать в грудь побольше воздуха.

– Нет. Когда я оказалась у окна, тот, кто это сделал, успел бесследно исчезнуть.

– Ну давайте не будем драматизировать события, – перебила меня пытающаяся успокоить всех мама. – Может, это была птица, не обязательно человек.

Мы с папой понимающе переглянулись, осознавая, что она бормочет какую-то чушь. Не в силах окончательно унять дрожь, я посмотрела на землю перед окном.

– Отсюда мне не видно никаких птиц. Может, ты пойдешь посмотришь. Если это действительно птица, то, наверное, лучше будет, если мы прекратим ее мучения.

– Ладно, – кивнула мама и вышла из комнаты.

Как только она оказалась вне пределов слышимости, папа спросил:

– Ты что-нибудь нашла? Кирпич, например?

– Ничего такого. Но все же что-то где-то должно быть. Либо очень тяжелое, либо стремительно летевшее – ведь окно пришло в полную негодность.

Он хмыкнул в знак согласия и опять бросил взгляд на дорогу:

– Мы так этого не оставим. – Он быстро обнял меня. – Пойду надену кроссовки, и, думаю, тебе тоже стоит сделать это. Вернусь через секунду с совком и мешком для мусора. – Когда папа выходил из двери, его голос вдруг стал совсем другим: – О, привет. А я и не думал, что ты можешь функционировать в такое время суток.

Мой брат попытался взглянуть на него с некоторой осмысленностью, но в пять утра он еще был не в силах бороться со сном.

– Подумал, вдруг на нас напали. И захотел помочь, – стал бормотать он мне, когда папа уже исчез из комнаты.

– Ты слишком много играешь в компьютерные игры. Собирался бросить в разбойников свою приставку?

– Ха-ха. Обхохочешься. Так что произошло-то?

– Пока еще не знаем. В моей комнате разбили окно. Мама решила, что в него врезалась птица, а мы с папой считаем, что кто-то что-то в него бросил. Но ни камня, ни чего-либо в этом роде не видать. – Я пыталась говорить легко и не показать, до какой степени напугана.

– Чудно как-то. – В его глазах мелькнул слабый интерес. – Ревнивый бойфренд? Взбешенная подруга? Как-то так? – Я бросила на него самый уничижительный взгляд, на какой только была способна.

– Вряд ли. И когда это я в последний раз обижала кого-то?

Он снова быстро оглядел комнату.

– Тогда это действительно птица. – И, скорее всего, так оно и было.

– Ну, если я вам не нужен, пойду нырну в постель, прежде чем папа заставит меня вскарабкаться по лестнице и заделать эту прореху, – пробормотал он, разворачиваясь на месте и направляясь к себе.

Маленькими шажками я пробралась к стулу и села на него, чтобы переобуться. Несмотря на шлепанцы, моя правая ступня оказалась утыкана крошечными осколками, из одного пореза сочилась кровь. Я достала из коробки салфетку и вытерла ее. Ранка совсем маленькая, почти что царапина, и заклеивать ее пластырем не было нужды. Я зажимала ее салфеткой до тех пор, пока кровь не остановилась, и попыталась нашарить под столом кеды. Уже собираясь надеть их, обнаружила вдруг, что в одном из них что-то есть. И когда я перевернула его, на ковер выпал маленький тяжелый белый шарик.

Секунду я таращилась на него, а потом неуверенно взяла в руку. Шарик был завернут в бумагу, прикрепленную к нему скотчем. Задержав дыхание, я поддела ногтем его кончик, смятый лист развернулся, и на стол упал мячик для гольфа. Почерк был мне незнаком, но кровь застыла у меня в жилах, когда я прочитала:

Я знаю твой секрет, Алекс.

Заслышав папины шаги на лестнице, я с колотящимся сердцем быстро спрятала листок под учебник математики. Я понятия не имела, что все это значит, но доводить до родителей содержание записки не собиралась.

Дальше мой день продолжал складываться не лучшим образом. Уборка и ожидание человека, который заколотил окно досками, привели к тому, что я опоздала на школьный автобус, но тот, в свою очередь, тоже приехал позже, и потому я провела полчаса на остановке, прислушиваясь к пустопорожней болтовне маленьких детишек. Я мечтала о том, чтобы добираться до школы на автомобиле, но эта мечта была слишком уж отдаленной: днем я должна явиться в полицейский участок, чтобы ответить на вопросы по поводу моих нарушений при вождении, и не на секунду не сомневалась, что со временными правами мне придется расстаться.

Никого из моих подруг в автобусе не оказалось, даже моей лучшей подруги Грейс, и когда я наконец добралась до школы, то направилась туда, где занимался шестой класс, в гордом одиночестве. Завернув за угол, я увидела знакомую фигуру и хотела было улыбнуться, но ее лицо словно окаменело. Ни слова не говоря, она залепила мне пощечину, так что мою голову отбросило назад и кожа от скулы до уха сильно натянулась.

Обернувшись ей вслед, я пыталась сохранять спокойствие, но мои глаза уже были на мокром месте. Тонкая оболочка нашей дружбы лопнула; казалось, ей хочется убить меня. Она стояла, покачиваясь на пятках, и была готова ударить еще раз. Когда звон в моих ушах поутих, я осознала, что вокруг стоит тишина. В этой части школы всегда было малолюдно; все остальные уже вошли в здание, а тренировки у девочек помладше еще не начались. Вмешаться в нашу разборку было некому.

Я почувствовала, что моя щека становится красной и начинает гореть, а там, где по ней прошлись ее длинные ногти, остались набухающие следы.

– Какого черта ты сделала это? – зло спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

– Не смей играть со мной в свои идиотские игры! – прошипела она. – А я-то думала, мы с тобой подруги.

Я бы не стала так описывать наши с ней отношения, но момент для их выяснения был явно неподходящим.

– Я тоже так считала, но подруги обычно не лупят друг друга ни с того ни с сего. – Я шагнула к ней, поглаживая щеку. – Ну давай, выкладывай, что я такого натворила?

– Ну что ж, сама напросилась. Я бы хотела знать, какое тебе дело до моего бойфренда. Почему он так интересуется тобой? Ведь в тебе нет ничего особенного.

Не успев вовремя остановиться, я коротко фыркнула от смеха.

– Что? Мне нет до него никакого дела, и понять не могу, почему ты решила, что есть.

– Ну да, что еще ты могла ответить? – брызнула она слюной, перекосившись от ярости.

– Ты о чем?

– У вас завелись какие-то свои секретики. И мне это известно.

– Чушь какая-то. Откуда ты это взяла?

– А тогда с какой стати у него в компьютере столько материалов о тебе? – ерничала она.

– Каких таких материалов?

– Понятия не имею. Целая куча файлов.

– Зачем они ему? И что в них?

– Пока не знаю, но узнаю, взломав пароль. А ты тем временем держись от него подальше, ясно? Роб мой!

– Эшли, мне это прекрасно известно! И в конце-то концов, разве не ты едешь с ним в Корнуолл? – твердо посмотрела на нее я.

– А ты откуда знаешь про Корнуолл? – Голос у нее стал тихим и зловещим. Я задела ее за живое. Выругавшись про себя, я попыталась придумать подходящий ответ.

– Да так, болтали на перемене. Парочке девушек очень захотелось поделиться со мной этой новостью.

Мысль о том, что некоторые наши подруги рассматривали ее каникулы с Робом как свидетельство того, что она обыграла меня в некоем состязании, очевидно, пришлась ей по душе, и взгляд ее глаз напомнил мне еще об одном взгляде на лице, которое, к счастью, я больше никогда не увижу: в глазах Эшли читался такой же триумф, как и несколько недель тому назад в глазах Кэтрин, когда я оказалась всецело в ее власти в Королевских ботанических садах Кью. Воспоминание об этом вызвало у меня такую сильную дрожь, что я подалась назад и отвела глаза. Эшли поняла, что одержала победу.

Она пошла прочь; но, сделав всего несколько шагов, развернулась на каблуках и крикнула:

– Повторяю: держись от него подальше! А не то наживешь неприятности на свою голову.

На меня обратились взгляды каких-то проходящих мимо младшеклассниц, но я упорно смотрела в спину Эшли, продолжая сдерживать подступающие слезы и чувство обиды. На какую-то секунду я решила было, что это она бросила в окно тот мячик, но с какой тогда стати ей потребовалось давать мне пощечину? Еще не было и девяти, а у меня насчитывалось уже два врага. От страха мои внутренности сжались, и я чуть было не решила отправиться домой и залечь в кровать. Острая боль в щеке постепенно сменялась тупой, и я знала, что надо приложить к больному месту что-то холодное. Тяжело вздохнув, я подумала, что с этим надо поспешить, поскольку через несколько часов у меня была встреча с полицией, и мне не хотелось выглядеть так, будто я с кем-то подралась. Тихо бормоча проклятья в адрес Эшли, я направилась к ближайшему туалету.

* * *

Женщина-полицейский посмотрела на меня поверх очков, слегка покачала головой и вернулась к бумагам, которые держала в руках.

– Ну, Александра? Что ты можешь сказать в свою защиту? – наконец спросила она.

Я сделала глотательное движение, страстно желая, чтобы с моей стороны стола был высокий стакан с водой.

– Мне очень жаль, что так случилось. Я ничего не могу вспомнить. Знаю лишь, что мне было необходимо как можно скорее добраться до моей подруги Грейс. Все остальное – чистый лист бумаги.

Уткнувшись глазами в свои колени, я нервно теребила браслет на руке. Я больше не могла выносить взгляда этой женщины – ведь я так беззастенчиво врала. – А заключение доктора… Оно может помочь? – заикаясь, проговорила я.

К счастью, тут в разговор вступил мой папа:

– Мы предоставили все нужные медицинские заключения. Они должны быть где-то у вас.

Женщина-полицейский принялась перебирать какие-то листы в папке и, начав читать их, поджала губы. В безликой комнате Туикенемского полицейского участка и по совместительству Центра восстановительного правосудия становилось слишком жарко. Окна не могли улучшить циркуляцию воздуха, поскольку были забраны решетками и открывались лишь на небольшие щелочки. Когда она перевернула последнюю страницу, я изо всех сил попыталась сесть спокойно и не поднимать глаз.

– Ну, все это очень любопытно, – сказала женщина, постукивая по папке длинным костлявым пальцем, а затем стала перечитывать медицинское заключение.

– Мы заручились справкой, которую выдала нам директор школы, – добавил папа, показывая на листок бумаги, высовывающийся из общей кипы. – Из нее явствует, что мисс Харви считает, что самой адекватной реакцией на происшествие может стать лишение Алекс ее привилегий старосты.

Старостой я была очень недолго. Мое имя было добавлено в список, когда я находилась в коме после того происшествия в садах Кью, а затем спешно вычеркнуто оттуда, стоило мне только прийти в сознание и оказаться под следствием за езду с временными правами без сопровождающего. Я даже не увидела своего значка старосты.

Женщина-полицейский, выглядевшая так, будто собиралась отчитать папу за то, что он вмешался в разговор, выудила письмо из папки и просмотрела его.

– Спокойно, ты все делаешь как надо, – сказал голос у меня в голове. – Только не слишком уж лебези.

Я вздохнула с облегчением: Кэллум вернулся. Утро выдалось таким длинным и трудным, что у меня не было ни минуты на то, чтобы позвать его, но он все-таки оказался здесь, и мой амулет звякнул как обычно, когда он так шевельнул рукой, что наши находящиеся в разных мирах одинаковые браслеты пересеклись. Я быстро взглянула на свое отражение в стеклянной двери и увидела, как у меня за плечом мелькнуло ослепительно красивое лицо Кэллума. И все мое беспокойство улетучилось – моя любовь к нему уничтожила остальные эмоции. Увидев, что я смотрю на него, он подмигнул мне, а затем стал невероятно серьезен.

Из больницы я выписалась всего две недели назад, и его голос у меня в голове был источником любви и комфорта. Он прекрасно истолковывал события, происходившие в моем мире.

– Сосредоточься! А не то что-нибудь под конец напортачишь! – Он был прав. Конец был близок. Я быстро взглянула на женщину-полицейского, удостоверившись прежде, что на моем лице не отразилась внезапная радость из-за появления Кэллума.

В дверь постучали, и в ней появился молодой, явно нервничающий полицейский.

– Прошу прощения, что беспокою вас, инспектор Келли, но вы просили дать вам знать, когда будет готово экспертно-криминалистическое заключение.

Я быстро оглянулась на инспектора; ее невозмутимое лицо осветилось золотистым светом. Я понимала, что это значило: либо она была довольна тем, что заключение наконец готово, либо видеть стройного, симпатичного полицейского ей было очень даже приятно. Ради нее же мне бы хотелось, чтобы дело было в полицейском.

Меня до сих пор поражало, насколько полезной оказалась моя новая способность различать, о чем человек думает – о хорошем или о плохом. Похоже, это было неожиданным побочным эффектом моего чудесного выздоровления, выхода из вегетативного состояния. Только двое знали, что со мной произошло в действительности: я и Кэллум, чье таинственное отражение видела одна я.

Кэллум, как всегда, терпеливо ждал. Я изо всех сил старалась не смотреть на его отражение в сверкающей поверхности стекла, а вместо этого сосредоточилась на полицейских, как он и посоветовал мне. Но игнорировать его оказалось ужасно трудно. Моя любовь к нему была столь глубока, и судя по тому, что он с большим риском сделал для меня, он тоже очень меня любил. Я знала, что мы с ним были разъединены – я сглотнула и постаралась вспомнить все как можно точнее, – потому что он утонул, но это никак не сказывалось на силе моего чувства к нему. С тех самых пор, как мы встретились с ним под куполом собора Святого Павла, я полюбила его истово и безусловно. Стряхнув с себя эти мысли, я вновь сосредоточилась на инспекторе Келли; и, приглядевшись к ней повнимательнее, заметила, что ее взгляд, когда она смотрела на молодого полицейского, становился несколько мягче.

– Спасибо, констебль, – сказала она официальным тоном. – Скоро я присоединюсь к вам, и вы обратите мое внимание на главные моменты заключения.

Я поспешно глянула на полицейского; у него над головой тоже было золотистое мерцание. И я немного погадала, а признаются ли они когда-нибудь в том, что очень даже неравнодушны друг к другу. Но сейчас мне было достаточно того, что инспектор пребывала в хорошем настроении. Возможно, мне удастся избежать наказания.

Она посмотрела на меня и отодвинула от себя папку.

– Ну, Александра, я вижу, ты уже изрядно наказана своей школой. И в этих обстоятельствах, – она махнула рукой на медицинское заключение, – мы мало чего достигнем, если станем и дальше обвинять тебя в содеянных правонарушениях.

Мое сердце воспарило при этих ее словах, но я старалась и дальше изображать глубокое раскаяние.

– Но тем не менее, – продолжала она, и душа у меня ушла в пятки, – я должна вынести тебе официальное предупреждение. Ты раскаялась, и если твое вождение не приведет к каким-либо несчастным случаям в дальнейшем, то мы не станем портить тебе жизнь. Но это предупреждение мы приобщим к делу, и если что-либо подобное повторится, то не жди от нас никаких поблажек.

Тем не менее папа, покинув участок, вовсе не светился от счастья.

– Понятия не имею, как такое предупреждение скажется на страховом полисе, – буркнул он. – Может быть, тебе лучше не водить пока – до тех пор, пока все не устаканится.

– Я не против, папа. – И слегка улыбнулась ему, не в силах скрыть своей радости. – С удовольствием буду ездить с вами, особенно когда Джош осенью уедет.

Папа, уразумев, что я права, издал короткий стон. Если он не оплатит мою страховку, то ему придется постоянно возить меня куда-нибудь, как только мой брат Джош отправится в университет. Ситуация у него была безвыходная, он понимал это, и потому я удивилась, когда он неожиданно улыбнулся мне в ответ.

– Я сегодня же поговорю со страховщиками, – сказал он, – и узнаю, насколько они повысят плату. Выпишешь мне чек на эту разницу.

На это у меня не было немедленного ответа. Так что в конечном счете он победил. Он знал, что я накопила достаточно денег для того, чтобы купить собственную машину, когда придет время, поскольку откладывала на нее все деньги, которые получала, работая няней. Я почувствовала покалывание в руке и услышала смешок Кэллума, врубившегося в заключительную часть нашего разговора.

– Знаешь, а он прав. Ты вляпалась во все это по собственной вине. Если бы ты не поверила Кэтрин, когда она лгала тебе обо мне, ничего подобного не произошло бы.

Я уклончиво пробормотала что-то, призванное выразить мои чувства к Кэллуму, не насторожив при этом папу. Когда мы сели в машину, я прикинула, какие изменения произошли в моей жизни за последнее время. Меньше месяца тому назад я была совершенно счастливым, нормальным подростком, радующимся окончанию экзаменов. А теперь вот лгала полиции и пыталась изыскать любую возможность, чтобы остаться наедине со странным и великолепным призраком, которого можно вызвать амулетом, найденным мною в Темзе. Я скосила глаза на амулет на моем запястье, на поблескивающий на свету камень и почувствовала переполняющую меня благодарность за то, что я его нашла и смогла распознать его сверхъестественную силу.

Откинувшись на пассажирском сиденье, я, не прекращая улыбаться, стала думать о Кэллуме. Он был высоким русым парнем с атлетической фигурой. Я могла видеть его рядом с собой в зеркалах или в каких-то других отражающих свет поверхностях, а также разговаривать с ним, если наши браслеты находились в одном и том же пространстве, но большую часть времени чувствовала лишь его легчайшие прикосновения к своему плечу во время разговора. Он стал дерджем, Зависшим, душой, застрявшей между жизнью и смертью, после того как упал в реку Флит и утонул. В наши дни Флит практически полностью заключена в коллектор, и мало кто из лондонцев подозревает, что она вообще существует, но несколько веков тому назад это была судоходная река, берущая начало в Хэмпстеде на севере Лондона, и каким-то таинственным образом ее воды, до сих пор впадающие в Темзу, меняли тех, кто утонул в ней, хотя никто из дерджей не мог понять, как и почему это происходит. Они знали лишь, что день за днем жили за счет счастливых мыслей и воспоминаний, которые забирали у ничего не подозревающих людей и хранили в амулетах, с которыми не расставались. И каждую ночь какое-то необъяснимое влечение приводило их к собору Святого Павла – они называли его своим домом.

Дерджи знали только один способ покончить с мучениями, но для этого живым людям, доверявшим им, требовалось заплатить очень большую цену. Сестра Кэллума Кэтрин заставила меня поверить в то, что он на самом-то деле не любит меня. Я была в полном отчаянии, и ей почти удалось убедить меня принести себя в жертву. Она выпила все мои воспоминания и оставила умирать. А ожила я только потому, что Кэллум оказался готов ради моего спасения пойти на отчаянный риск – он опустошил свой собственный амулет с украденным счастьем и потому смог наполнить его копией всех моих воспоминаний, что вытягивала у меня Кэтрин. И после того как она наконец вырвалась из своего чистилища и умерла в вихре искр, он вернул их мне, сам оставшись ни с чем. Каждый раз, когда я думаю об этом, у меня перехватывает дыхание от любви к нему и благодарности. Бо́льшую часть времени, по крайней мере, когда я была рядом, создавалось впечатление, будто он неплохо справляется с отчаянной пустотой своей жизни, одолевающей его из-за утраты вещей, которые так важны для него. И он ничего не говорил мне о том, что ему нужно сделать, дабы заново наполнить свой амулет. А я не хотела ни о чем спрашивать. Как бы то ни было, но он вел себя по отношению ко мне с той же любовью, что и в ту ночь, когда мы с ним встретились впервые.



Поделиться книгой:

На главную
Назад