Сеня. Миссия Наследной Йагини (СИ)

— Так на то ж, милая, я и Йагиня, — решила я добавить нам веса в глазах простодушного народа, — Что ж ты поближе-то помощи не попросила? Дом Знахарок к вам поближе будет, да и на самой окраине Штольграда дом Имитативных волшебниц, которые гомеопатической магией владеют?

Мы вышли на широкую тропинку и здесь ожидаемо нас ждал экипаж, запряженный двумя весьма приличными меринами гнедой масти, с белыми пушистыми манжетами над копытами, как я люблю. Девушка ответила мне уже в карете:

— Так ведь лучше вас и госпожи Раифы во всей Светлой Империи никого нет.

— Ну, сказала, — я засмеялась, как засмеялась бы бабуля, услышав такую неприкрытую лесть, — Чай, случай-то у хозяйки не совсем обычный, а? Ежели к доктору не обратились?

— Как не обратиться, — всплеснула руками женщина, — Первым делом за ним послали, но только не нашли. Непонятно, где он, а госпожа уже десять часов мучается…

— Десять часов, говоришь, и доктора не нашли, — повторила я. Да, городские изнеженные барышни не в пример слабее селянок, но за десять часов не найти доктора… Сдается мне, не особо старательно искали. Да и при современных микстурах и магических оберегах, которыми можно запастись заранее в избытке в любой аптекарской лавке… Что-то это мне не нравится. Я постаралась не хмурить брови, чтобы еще больше не пугать и без того бледную девицу.

— Так ведь это еще не срок, милая, — решила я ее успокоить, — Не переживай.

Странно, но женщина как будто заволновалась от этих слов еще больше.

Экипаж остановился перед высоким нарядным домом. Даже я знала, что это дом местного главы. Значит, рожает его молодая женка, которую продали, точнее, отдали за него четыре года назад. И дите, которое никак не может появиться на свет, не первое, насколько я помню. Первым делом жена подарила штольградскому главе очаровательного, здорового малыша. Не понятно тогда, почему сейчас роды так затянулись — второго рожать обычно легче.

Взглянув на перекошенное от усилий лицо молодой женщины, мне стало все понятно. Юная женка обстоятельного главы оказалась по совместительству тролльей женой. Повезло, что за мной, то бишь за бабулей догадались послать. Раздав команды помогающим роженице женщинам, я начала плести заклинание, способствующее безопасному извлечению тролленка из тела человеческой матери.

— Сам-то дома? — хмыкнула я, одновременно ощупывая твердый, как камень живот роженицы.

Женщина испуганно покачала головой. Я махнула свободной рукой и набросила на нее легкий стазис — почему этой дурехе никто не объяснил, что тужиться надо только в момент схваток, да и то, происходит это по большей части само собой. Вон, глаза краснющие, все в полопавшихся капиллярах. Начала делать подстройку дыхания — чем объяснять ей сейчас, как это правильно делается, проще проделать вместе с ней. Рожать тролленка — это, я вам скажу, не мед пить.

— Нет, он уехал по делам, — прошептала обессилевшая без пяти хвилин мамаша. А вот этого мне не надо: скомандовала дежурившей неподалеку служанке заварить пакетик с укрепляющими травами, который достала из сумы. Время у нас еще есть. Но чую, отец малыша несется сюда во весь опор. Издалека мчится, поэтому и роды тяжелые. Ну, да об этом мы с ним мы после поговорим.

— По делам, — протягиваю, — Значит, повезло тебе, девка. Что мужу-то о дите скажешь?

Очередной приступ схваток оставил мой вопрос без ответа. Точно. Папаша уже на подходе. Только не тот папаша, что глава сего города, а тот, что видимо, какой-то заезжий наемник-тролль.

— Где сударыня Малена? — донесся мужской голос после того, как хлопнула входная дверь. Ничего такой голос, низкий и бархатистый, но молодой, и даже, как будто с интеллигентными нотками. Хотя это, видимо мне от духоты почудилось и от вцепившихся мертвой хваткой в мою ладонь пальцев жены главы Штольграда. Откуда у тролля взяться интеллигентным интонациям? А кем еще может оказаться этот мужчина, ежели не отцом мучавшим сейчас мать изнутри тролленка?

К слову сказать, обычно тролли «крадут» себе женщин, для акта оплодотворения, так сказать. Но с женками своими они не живут — селят их обособленно, в специально созданных для этого общинах, где хатки возводятся рабочей силой по найму — троллям не по статусу о ком-то проявлять заботу, даже если это матери их будущих детей. И стоит только появиться на свет маленькому троллю — а тролли бывают только мужского пола, но прекрасно имеют потомство от обычных женщин, как отец забирает его у матери и растит самостоятельно. Мать же вольна остаться в поселении тролльих жен, правда, шансов, что тот же самый тролль захочет сделать с ней еще одного тролленка, невелик. Для тролля женщина — это в первую очередь, способ размножиться, а во вторую, потешиться. Ну, или в первую — потешиться, во вторую — размножиться, тролль их разберет, этих троллей! Матери тролленка выплачивается откуп, и она вольна покинуть поселение и обосноваться где угодно — откуп за нового тролля говорят, довольно солидный. Понятия «женка» у троллей вообще не существует, как такового. Понятие «троллья жена» придумали люди, чтобы как-то обозначать женщин, согрешивших с троллем. К слову, зачастую «тролльи жены» остаются жить в своих поселениях, продолжая рожать тролльчат другим троллям. В общем, как-то сложно это все, но так на то они и тролли?

Вместо ожидаемого волосатого громилы огромного роста, повернув голову, я увидела молодого человека, в щегольском черном костюме, в шляпе-цилиндре и с тростью, который смотрел на меня с не меньшим удивлением. Может, я ошиблась — и папаша новоявленный именно он?

— Этот, что ли, папашка-то? — прогудела я бабулиным голосом, вопросительно взглянув на женку главы.

Испуганно вскрикнула и вышеупомянутая женка, и сам претендент на место папки, а входящая за ним молодка, чем-то похожая на ту, что меня сюда привезла, вымолвила:

— Сударыня Малена, императорский маг, как вы и просили.

Вид у боевого мага — а его импозантный вид, белые перчатки и тросточка с серебряным набалдашником в виде головы обезьяны не смогли ввести меня в заблуждение — был, мягко говоря, испуганный. По всему видать аристократическая бледность была на пределе своей аристократичности, а и без того немаленькие глаза оказались странным непристойном образом выпученными на то, что происходило в комнате. Как будто здесь свиней резали, ей богу! Обычная, встрепанная, орущая, рожающая дама!

— Вы не предупреждали меня, — забормотал этот храбрец, переводя взгляд туда-сюда, лишь бы не на женку местного главы. Сфокусировался на мне, вздохнул с облегчением и продолжил, — Сударыня…

— Стефанида, — подсказала я.

— Сударыня Стефанида, я по всему видать, здесь лишний, вы и без меня прекрасно справляетесь. Я лучше как это, покараулю. Мало или что.

И правда — «мало или». Что и говорить, в подходящий момент этот маг пожаловал в дом к местному главе. И возможно, если бы я не была так занята с роженицей и тролленком, который наконец-то решил появиться на свет, я бы, наверно, испугалась, не смотря на искусно скрывающую мое лицо личину. Но мне никак нельзя было отвлекаться, и поэтому я просто раздраженно махнула в его сторону свободной рукой, и опять приступила к плетению сложного заговора: нужно было помочь несчастной, все-таки, нелюдя рожает.

Бедная женщина голосила так, как будто ее резали, но дыхание ее не сбивалось, силы, после десятичасового марафона, восстановились, а подстройку дыхания я продолжала делать вместе с ней. Уже вот-вот — окинув привычным взглядом картину происходящего полностью, я увидела в широко раскрытых глазах женки главы Штольграда непримиримую решимость, и, можно так сказать, даже злость. Это хорошо, что она наконец разозлилась — это чувство придаст ей сил, и силы эти очень нужны женщине именно сейчас.

Будучи полностью погруженной в происходящее, принимая на руки крупного, розового орущего младенца, родившегося с длинными для новорожденного черными волосами на голове и загривке и причудливой формой ушей — в принципе, это, пожалуй, единственное визуальное отличие тролля от человека. А суровый воинственный вид взрослых особей — так вы еще деревенских мужиков не видели, когда жены домой с купленным заговором трезвости приходят.

Будучи полностью погруженной в происходящее, занимаясь обработкой пуповины и пеленанием малыша, я не расслышала, как дверь в покои женки главы открылась, и вошел собственно, виновник торжества. Обернувшись, я смерила тролля недовольным взглядом, и он потупил глаза, понимая, что я совершенно права. Дело в том, что в том, что его уже бывшая зазноба мучилась так долго в родовых схватках, есть и его вина. Чем ближе отец к собирающемуся появиться на свет малышу, тем меньше неприятностей для матери. Собственно, в энциклопедии классификаций нелюдей, ясно прописано, что тролли необыкновенно заботливы и нежны с женщинами два раза в жизни этих самых женщин — о первом, думаю, сами догадаетесь, а во второй раз, когда «троллья жена» рожает им потомство. Ни один орк не бывает так нежен со своей жеребящейся кобылой, ни один Охотник так ласково не успокаивает борзую суку, когда настает ей черед ощениться, как нежен в это время тролль с матерью своего сына. Однако затем тролленка ждет специальный мешок на груди, а после за плечами папани и особая смесь вместо материнского молока. Собственно, не смотря на то, что человеческие женщины вынашивают троллей, состав крови у нас все-таки очень разный, и молоко женщины просто не подходит малышу.

— Что ж ты, уважаемый, так со временем просчитался-то? — хмуро спросила новоявленного папашу и постаралась не замечать, с какой радостью и одновременно мукой в глазах смотрит на бывшего любовника женка главы Штольграда.

— Не успел я, — прорычал уважаемый и по писку, раздавшемуся из свертка на могучей груди тролля, я поняла, почему не успел. Он просто принимал другого своего малыша, у девицы, точнее уже не у девицы где-то далеко отсюда. Однако!

— Однако мог и срок подгадать, — все еще не перестаю я злиться, — А ну как мамка-то с дитем оба к праотцам отправились, не дай Макошь?

— Срок подгадал, — сделал попытку оправдаться папаня, — Да эта, — тролль неопределенно махнул рукой в сторону только что родившей женщины, чем наполнил ее и без того настрадавшиеся сегодня глаза целыми озерами слез, — Раньше срока родила. Намного раньше.

Так, а мне теперь становится понятней, от чего так бегали глазки у провожавшей меня горничной, и у служанок, помогавших госпоже, когда я вошла. Я-то подумала, что все дело в самой пикантной тайне — мол, рожает хозяйка не от хозяина, а от заезжего тролля. А дело-то тут, похоже, серьезнее. И к бабулям решили обратиться, а не к местным знахаркам и не к доктору, чтоб разговоров меньше было…

Я передала сверток с тролленком отцу, он принял его в свои мощные волосатые ручищи и с невиданной мною ранее у троллей нежностью присоединил к другому такому же свертку.

— Справишься с братишками-то? — вздохнула я, и по ухмылке тролля увидела, что справится, и с несколькими справился бы, видно не впервой. Теперь настало время разобраться с роженицей.

— Так что же, милая, — спросила я, подбавив в свой голос нарочито ласковых ноток, которые не обманули никого из находящихся в этой комнате, — Ты раньше времени рожала?

Роженица постаралась не смотреть на меня, но со мной этот номер не прошел. Служанки, а их в покоях насчитывалось ровно три, вместе с той, что ездила за мной в дом Йагинь в лес, те и вовсе отвернулись.

— Зелье, ускоряющее роды? Или умертвляющее плод? Что в принципе, могло оказаться одним и тем же?

Женка главы затравленно смотрела не на меня, а на тролля, чье внимание сейчас наконец-то привлекла. Но внимание это было вовсе не такое, как ей бы хотелось: даже мне, вроде как спасшей ребенка и вручившей его отцу целительнице стало не по себе от вида этого огромного, по всему видать решительно настроенного наемника. Об отношении этого племени к своим детям никому ни в Светлой империи, ни в Темной, рассказывать не приходилось.

Не успела я переместиться между отцом и матерью только что появившегося на свет дитяти — только убийства мне сегодня ночью не хватало — и сплести охранный заговор, который готова была набросить на женку главы, которая особой симпатии у меня не вызывала, как тролль резко развернулся и направился к выходу из комнаты. Уже на пороге, он, не оглядываясь и не сбавляя шага бросил увесистый кошель через плечо. Кошель упал прямо на кровать к молодой женщине, которая уже не сдерживала своих рыданий, и плакала, опустив лицо в ладони, горько и отчаянно.

Глядя на ее вздрагивающие плечи, на всю позу, выражавшую боль, раскаянье, утрату и все же некоторое облегчение, мне стало жаль эту молодую дуру. Присев на край кровати, я притянула ее к себе, одновременно протягивая служанке мешочек с успокаивающими травами, показывая жестами, что содержимое следует заварить и подать сюда.

— Ну, милая, все позади, — бормочу я женке главы, — Что, подгадала, что муж по делам поехал и решила мертвое дитя родить и похоронить, пока его нет?

— Нееет… — протянула, всхлипывая молодая женщина, — Я не хотела убивать ребенка. Я знала, что за ним… отец придет! Я выпила микстуру, ускоряющую роды, вдруг муж раньше времени вернется.

— Так эту микстуру, милая, можно пить только по совету доктора или повитухи, когда роды уже начались, а не когда до них еще месяц.

— Две недели… — прорыдала женщина, поправляя меня.

— Ну, две недели.

Успокаивающий отвар сделал свое дело, и женка главы понемногу приходила в себя.

— Я же… Я же с ним хотела уехать…

— Куда? В поселение?

Она кивнула.

— Так это, знаешь ли, не значило бы, что ты его хоть раз в жизни увидела, — женщина опять зашлась в отчаянных рыданиях, — Ты лучше подумай, что мужу скажешь, как объяснишь, где ребенок?

Вместо хозяйки ответила одна из ее служанок — тучная пожилая женщина с сурово поджатыми губами. Такая, судя по хмурому и испуганному — испуганному на за себя, за свою молодую хозяйку, взгляду, предана своей госпоже до смерти, но и относится к ней с определенным покровительством:

— Какой ребенок, сударыня Стефанида? Эта дурища живот весь срок бинтовала, три месяца с мужем в одной постели не спала, мол, нехорошо ей, а потом и вовсе отправила за каким-то капризом, крэмом из толконьего жира, в эту, как ее, Виернию — к лешему на кулички. Вона, месяц уже нет.

— Да, милая, — заметила я, — Ты — стратег. И ты собралась от такого золотого мужика в поселение тролльих женок?

Та кивнула.

— Вот что, — добавляю строгости в голос, — Не дури. Или ты ради той ночи с троллем не только от всего здесь, но и от ребеночка своего откажешься? И от рода своего?

— От рода! — глаза женщины сверкнули неприкрытой злобой, — От какого рода? От голытьбы этой, которая меня в женки главе продала? Которые сейчас сыром в масле катаются?! От этого рода? Или от отродья мужниного, один на один — на отца своего похожего?! Да лучше за троллем на край света, — голос ее сорвался.

Я вздохнула. Что тут скажешь. Но глава-то не виноват. Он, похоже, искренне любит свою молодую женку, вон, и к близости не принуждал, и за кремом этим поехал. И ребенок ее не виноват. И даже тролль, который тому только пять хвилин назад ушел отсюда с сыном этой женщины на руках. Тоже не виноват. О повадках этого племени знает и стар, и млад, так что барышня сознательно пошла на то, на что пошла. Тролли никогда не берут себе жен, и к женщине относятся как к домашней скотине. Но с другой стороны — они ведь никому своих жизненных принципов не навязывают, а что крадут девок и женщин… Слыхала я, как эти самые, украденные, в одной рубахе и босиком бегут за конем, на котором сидит потенциальный жених и голосят дурниной. Тут уж хочешь — не хочешь, а похищать приходится… Впрочем, здесь мне больше нечего делать. Женке главы — своего ума не вставишь.

— Ты уже можешь вставать, милая, — сказала я ей. Тролленка бывает сложно рожать, но восстанавливаешься всегда за считанные хвилины. Ты вот что, пойди завтра в богомольню, да зажги свечи светлой Макоши и Дидилии. Да Припекало, который защищает от супружеской неверности хорошо помолись, девка. Может, боги тебя и помилуют — дадут доброты сердцу, а голове — ума. Без ума да без доброты сложно жить на свете…

Выйдя за ворота дома главы и уже собираясь сесть в экипаж, привезший меня сюда, чью дверцу открыл передо мной усатый кучер, обнаружила, что меня ждет сюрприз.

Со словами: «Любезный, мне с госпожой Йагиней по пути» в экипаж лихо запрыгнул императорский маг, оказывается, все это время дожидавшийся меня у калитки. Не успела я как следует возмутиться, как экипаж уже тронулся по улочкам Штольграда, и за плотно закрытыми занавесками замелькали полоски забрезжившего начала.[3]

Хмуро и исподлобья, я уже более внимательно, чем в момент нашей первой встречи рассмотрела треклятого мага, которого похоже, ничуть не смутил тяжелый, и хотелось бы, чтобы неприятный — что я, зря старалась — взгляд старухи.

Щеголеватый костюм, цилиндр, трость с серебряной головой оскалившейся обезьяны, с настоящими сапфирами вместо глаз, начищенные до блеска ботинки… Весь этот антураж не мог сбить меня, потомственную Йагиню, с толку. Взглянув на сидящего напротив молодого человека магическим зрением, опять увидела мощнейшую, внушительных размеров ауру оранжевого цвета, принадлежащую, без сомнения боевому магу. Прищурилась — или мне показалось, или он Посвященный? Нет, не вижу, защита стоит. Интересно, зачем ему скрывать свою силу? Думает, испугаюсь? Не на ту напал! Скользнула взглядом по лицу — и оказалась на дне светло-голубых глаз, опушенных черными, как смоль, и длинными, точно стрелы, ресницами. Вот на что, скажите мне, мужику такое богатство? Черная же прядь волос, выбившаяся из-под модной шляпы, спадала на лоб и я порадовалась, что нахожусь под личиной. Резкие, но все же привлекательные черты лица, несколько более длинный, чем принятый за канон красоты, нос, вытянутый овал, упрямый раздвоенный подбородок… Что и говорить, рядом с таким обычная деревенская девушка почувствовала бы себя в лучшем случае курицей рядом с павлином, в худшем — и вовсе маленьким незаметным серым воробьем. Собственно, деревенская девушка и почувствовала. Как хорошо все-таки, что лицо закрыто личиной!

— Сударыня…

— Стефанида, аль память отказала? — нарочито хмуро прогудела я.

— Да нет, не отказала, — усмехнулся этот наглец, обнажив ровные белые зубы, что только добавило ему привлекательности, — Просто подумал, раз уж мы наедине, может, представитесь настоящим именем?

И что прикажете делать? Впрочем, сама знаю что: как бы то ни было, нужно стоять на своем, делая вид, что не понимаешь, о чем тебе толкуют. Известное правило женщин любого возраста, любой расы, любого народа, рода и племени, если что.

— Не понимаю, милок, о чем ты говоришь, — нагло заявила я, уставившись на этого императорского наглеца. А что? Считал личину, и что дальше? Лицо-то мое надежно скрыто, а кто сказал, что баба Стефанида не может вот так просто, из придури бабской на работу личину одевать? Может у нее прыщ на носу вскочил или ячмень на глазу? Ну ладно, ладно, перегнула палку. Все-таки о Йагине речь. Но тем не менее!

Маг поднял руки кверху в шутливом жесте — мол, сдаюсь:

— Как вам будет угодно — думаю, не ошибусь, если назову вас сударыней Хессенией?

Нет, ну что за наглец?! По пальцам непроизвольно пробежал как будто электрический разряд, и пришлось прилагать усилие, чтобы втянуть рвущийся наружу фаербол обратно. Хотя — у целительницы это не фаербол вовсе, а так, одно название: вон, у Демки и то, лучше, чем у меня выходит.

— Все, все, понял вас, — нахал сделал примиряющий жест, — Я собственно, не для того вас ждал. Чтобы сразу же повздорить из-за ерунды.

Вот как. Не для того, чтобы сразу, значит. Ну что ж. Сделала выжидательный вид — мол, и?

— Если вам внезапно понадобится моя помощь, — маг протянул мне стопку писчей бумаги, — Только дайте знать!

— А с чего это вдруг Дому Йагинь понадобится помощь императорского мага? И что же, вы, сударь, думаете, что у нас в лесу своей бумаги нет? На листьях пишем? Или через дым от костра телепортируем?

— Ах, сударыня, ну конечно же, нет! Просто журавликов, сделанных именно из этой бумаги, я прочту гарантированно.

Вот оно что. Видимо, поклонницы замучили своими благоухающими самыми изысканными духами птичками. Почему-то в голове возникла следующая картина: вот этот городской щеголь сидит за столом и читает утреннюю газету — перед ним чашка крепкого кофею и, возможно, зажженная сигара. А об окно его бьются, точно рыба об лед, сотня, да что там сотня, тысяча разноцветных журавушек с ажурными, хитро вырезанными крыльями! А, вот еще картинка — краше первой — маг выходит из ворот гостиницы по каким-то императорским делам, хотя почему по каким-то? Знамо дело, на охоту за очередной клушей, которую можно отправить умирать к Темному Рыцарю — прямо в замок, мерзавец! А за ним шлейфом, благоухающим духами, нежно и настойчиво шелестят крыльями многочисленные бумажные птички. Куда там Федорке-то с ее красными сапогами и разноцветными атласными лентами в волосах! Вон оказывается, как утонченные барышни оказывают знаки внимания. Но зачем мне он впихнул в руки целую стопку макулатуры, которую заранее намерен читать? Ох, чует мое сердце недоброе… Все ж таки прознал, или догадывается о том, что старшая внучка Йагини Стефаниды ворожить начала! И пижонский наряд этот меня не обманет! Волком вцепится в малейшую возможность «сосватать» за Темного Рыцаря очередную магически одаренную дуру…

— Так что ж вы, милейший, — намеренно подпустила в свой голос нагловато-официозный тон, — Думаете, что в своем лесу потомственным Йагиням что-то угрожать может?

— Судя по вашей манере лепить фаерболы, сударыня… кхм, Стефанида, — улыбнулся этот мерзавец во все свои тридцать три, как у виерны, зуба, — Я вообще удивлен, как вам императорская помощь до сих пор не понадобилась!

Вот нахал! Да, слаба я в боевой магии, и что? Да и на что мне она? Я заговором живой колючей проволоки так скручу, что мало не покажется. Однако надо защищать честь бабули, а то достанется мне потом — от нее же!

— Так я, милейший, вижу, что противник-то больно уж слабоват. Вот и зачем мне в такой неприятной ситуации полноценный боевой фаербол?

— Что вы, сударыня, какой я вам противник? — почти искренне воскликнул этот негодяй, — Приношу свои извинения, если мое присутствие вам настолько уж неприятно. А от помощи, все-таки не отказывайтесь — добровольно предлагаю, — самодовольно усмехнулся этот императорский прощелыга, — И предполагаю в ближайшее время нанести вам дружественный визит. Надеюсь, в следующую нашу с вами встречу, ваш наверняка светлый лик не будет скрывать личина!

Я не успела ничего ответить, точнее не успела даже придумать, чтобы такого достойного ответить этому столичному хаму, как этот самый хам на ходу открыл дверцу и вскочил из экипажа. Рядом со мной на сиденье осталась лежать только пачка писчей бумаги с инициалами Л. де Эл. Д. и каким-то непонятным вензелем — похоже, мой новый знакомец из благородных. Что ж, неудивительно: черные волосы, белая кожа, голубые глаза — порода была просто написана на этом холеном высокомерном лице! Первым моим порывом было схватить эту пачку и отправить ее вслед за хозяином, но потом подумала, что может бабули что-то смогут сказать о ее владельце. И ничего, что она зачарованная, и не такие магические щиты пробивали, как говорится!

Родные стены встретили меня недовольным ворчанием бабы Стефы из ее горницы:

— Всыпать бы тебе за такие выкрутасы на орехи, Сенька! Ну да что уж. Раньше надо было воспитывать! — вот наверняка знаю, что получила бы «на орехи», если бы не помогла роженице — ведь без моей помощи женщина вряд ли дождалась бы тролля, а все равно, надо побурчать. Просто для того, чтобы побурчать. Из любви к искусству, так сказать.

— Спокойной ночи, ба, — шепчу я в сторону бабулиной горницы, и из горницы бабы Раи доносится:

— Какое ж спокойной ночи, на дворе начало! С тролленком-то все в порядке?

— Да что ему сделается, — отвечаю и закрываю дверь, прямо с порога падая на долгожданную кровать и моментально погружаюсь в сон.

Сказ иной, четвертый

А МАГИ БЫВАЮТ ПОЛЕЗНЫ! ДАЖЕ ИМПЕРАТОРСКИЕ…

— Сеееееень….

— Ну Сеееееень….

— Сееееееень….

— Просыпайся…

Голоса братца с сестрицей выдергивают из благословленного забытья. Не открывая глаз, переворачиваюсь на другой бок и накрываю открытое ухо подушкой.

Даже не подумаю вставать! Имею полное право! У меня всю ночь были тяжелые роды! То есть не у меня, конечно, но это не отменяет моего законного права на полноценный отдых. И не собираюсь я никак реагировать на двойняшек. Если не реагировать — может, и не сидят вовсе на моей кровати маленькие озорники, а это мне приснилось. Или, может, посидели — да ушли.

Четыре цепкие детские ручонки, вцепившиеся в меня хваткой лучшего охотничьего пса, начали синхронно раскачивать мое еще совсем еще не проснувшееся тело, явственно давая понять: не надейся, Сеня, что дети самоликвидируются как по мановению волшебной палочки.

Что же делать? Что-то подсказывает мне — еще пять хвилинок драгоценного сна, всего пять… и точно, буду как огурец!