Помоги проекту - поделись книгой:
В «Зажигалке» он был в половину шестого. На всякий случай. Конечно, Rosetta на редкость пунктуальна, но вдруг придет раньше? Да и перед встречей неплохо бы слегка отвлечься от Томового нытья. Съесть что-нибудь. Выпить аспирину. Только за рулем своего «Bugatti» Бонни осознал, что сверлящая гадость в висках – это не только голос Тома, но и обыкновенная головная боль. Чертовски некстати.
Сэндвич, фреш, второй аспирин, привет-привет с Диком – не может же старый пень пропустить преставление! Попутно внимательный осмотр всех имеющихся в «Зажигалке» дам: ни одна не подходит.
Шесть часов.
Сейчас Rosetta войдет в дверь. Улыбнется, скажет: привет, Бонни, я пришла к тебе. Он опустится на одно колено, наденет ей кольцо, и жизнь станет окончательно и бесповоротно прекрасна.
На звук открывающейся двери Бонни чуть не подскочил. Во все глаза смотрел – ну, это же ты, Madonna, правда?..
Нет. Монтроз с какой-то из своих юридических девиц. Привет, Бонни, увидимся, и прямой наводкой в дальний зал.
Ладно. Наверное, мадонну задержали пробки. Она будет с минуты на минуту.
Через полчаса вариант «пробки» сменился на «сломанный ноготь и прочие катастрофы». К без десяти семь больное воображение успело нарисовать крушение самолета, взрыв газа, упавший с крыши кирпич, врезавшееся в фуру такси, нападение бешеных енотов и еще сто и один ужас.
Полная чушь!
Бонни точно знал, что с мадонной все в порядке. Не может быть иначе! Но, видимо, Том его заразил паникерством и чем-то еще не менее тяжелым и опасным. Потому что Бонни каждую минуту смотрел на часы и едва удерживался от того, чтобы достать смартфон и проверить сводку дорожных происшествий.
И – с трудом отгонял мысль «она не придет, потому что не любит».
Не может такого быть.
Она обещала прийти. Она обещала сказать честно, если вдруг решит, что Бонни ей не нужен. Они оба взрослые люди и могут обойтись без дурацких игр родом из песочницы. Она бы не стала говорить «люблю» только ради того, чтобы посмеяться. Она – не Сирена!
Нет. Rosetta обязательно придет.
Только бы с ней все было в порядке!..
Без восьми семь. Снова открывается дверь. Это должна быть мадонна, прошу тебя, Gege!..
На этот раз Бонни стоило большого труда не выругаться вслух. Потому что эту женщину он не хотел видеть больше никогда. Ни сегодня, ни завтра, вообще никогда!
– Привет, Бонни!
Мисс Кофи, japona mat`!
Самоконтроля хватило только на вежливый кивок – и отвернуться. Если мисс не совсем дура, свалит сама.
– Кого-то ждешь?
Не свалила. Клеится. Как нарочно – именно сегодня. Кто-то там, наверху, смеется надо мной!
– Жду.
Отвали. Сама. Сейчас же. И не трогай меня! Не напоминай о моей ошибке!
И вдруг:
– Может быть, меня?.. – с такой знакомой нежной, чуть насмешливой интонацией.
Воздух застрял в легких, в животе похолодело, мысли понеслись вскачь: она? Нет, не может быть! Роза бы его не оттолкнула, никогда! Или – все же мадонна? Вдруг он не ошибся!..
Взгляд сам собой скользнул по ней в поисках подтверждения – или отрицания, и тут хлопнула входная дверь. Бонни машинально глянул в ту сторону… и облегченно выдохнул. Нет, не ошибся. Это просто совпадение. Потому что вот она, только что зашла в «Зажигалку»: знакомый силуэт, легкая походка, роза в черных волосах… она смотрит – и улыбается, так понимающе… Мадонна? Мадонна! Ты пришла!..
И прошла мимо.
Из-за кофейной дуры? Да к черту дуру!.. Rosetta просто хочет поиграть. В случайную встречу. Она же любит – играть. Mia Bella Donna!
– Это не она.
Голос дуры прозвучал, когда Бонни уже забыл о ней и готов был сорваться вслед за мадонной, но тут что-то в нем лопнуло – и долго, долго сдерживаемая пружина напряжения развернулась…
Он высказал мисс Ти все, что копилось – сегодня, вчера, всю эту гребаную постановку. Пока он говорил, – тихо, ни к чему устраивать скандал на весь клуб, – подспудно думалось: это к лучшему, никаких больше сомнений у него и надежд у нее, порвется, наконец, эта странная и неуместная ниточка между ними. Та, что заставляла его помнить о ее присутствии. Сомневаться и надеяться. Даже сегодня.
Все закончилось. Осталась последняя точка.
– Чтобы я тебя больше не видел.
Достаточно.
Она выпрямилась, словно палку проглотила, сверкнула мокрыми глазами и тоном оскорбленной королевы пообещала свалить в закат навечно. Молодец, девочка. Даже жаль, что нам не по пути, но меня ждет mia bella donna.
И только когда мисс Кофи вскочила и побежала к выходу, а Бонни поднял взгляд, чтобы найти на втором этаже свою мадонну, до него дошло, что именно она сказала. Нет,
«Скучная, как поцелуи со вкусом зубной пасты, серость к вам больше не подойдет», – только что. Мисс Кофи.
«Ты же сама хочешь чего-то обыкновенного, как утренние поцелуи со вкусом зубной пасты. Каждое утро», – он сам, мадонне. Месяц тому назад.
Нет. Не может быть. Нет!
Ему показалось, что он на полной скорости вылетел с байка. Дыхание перехватило, сердце замерло и похолодело. Бесконечный миг полета в невесомости, когда понимаешь – сейчас ты умрешь. Больно и неизбежно, как гравитация. Понимаешь, но все равно надеешься: это не на самом деле, это не со мной! Всего лишь сон!.. Старый, почти забытый кошмар: он приходит домой, к Сирене – а ему в лицо кидают раскрывающийся на лету чемодан с его вещами, и холодно сообщают, что он задолбал, что он – пустое место, тряпка и никому не нужен. А на растерянное «я же тебя люблю!» – презрительно морщатся и отвечают, что таких, как он – не любят. Никто. Никогда. Потому что он всегда все портит…
Бонни на миг зажмурился и прикусил губу, чтобы прогнать болезненно-вязкое наваждение.
Сон, всего лишь кошмарный сон. На самом деле вон она, Rosetta! Ушла на второй этаж, ждет!..
Короткий отчаянный взгляд наверх – нет. Не она. Стоит иначе, плечом поводит иначе. Только полный слепец мог принять ее за мадонну.
Все же – явь. Gege, опять ты смеешься надо мной! Ведь ты не для того поманил меня счастьем, чтобы все отнять! Нет, на этот раз все будет иначе.
Rosetta, остановись! Да стой же!..
Но она не слышала. Или слышала – но все равно бежала прочь. И Бонни за ней, из «Зажигалки», по людной улице, сшибая и расталкивая прохожих, не обращая внимания на ругань…
Все настоящее, – билось в голове в такт бегу. Я был прав, мисс Кофи и есть Rosa. Я не мог ошибиться – даже несмотря на то, что она изменила голос, и говорила совсем иначе, и походка на каблуках не такая, как в кедах, я все равно не мог ошибиться! Когда она пела Клодину, танцевала со мной, я точно знал: она и есть мадонна. Но я что-то сделал не так. Опять.
Нет, не может быть, чтобы снова – вылет с трассы, невесомость… нет! Rosa – не Сирена, она в самом деле любит меня, а я ее обидел… Но я все исправлю!
Mia bella donna, прошу, не убегай!.. Остановись, поговори со мной – и все будет хорошо, я знаю, ты простишь меня!..
Бонни почти ее догнал. Почти. Оставалось каких-то три метра до мелькающей белой футболки и развевающихся русых волос. Перекресток, зажигается красный – вот она, никуда не денется… Надо всего лишь обнять ее, объясниться, и все будет хорошо! Но вдруг – такси, распахнутая дверца, Rosetta запрыгивает в машину – и уезжает.
А Бонни остается. Один. Еще ближе к чертову асфальту, и от бесконечного мига в невесомости остается все меньше. Почти ничего.
Нет.
Он успеет. Он найдет ее. Догонит. Попросит прощения и все объяснит. Она обязательно поймет и простит… обязательно!..
Еще бы понимать, куда она поехала. Такси, где это чертово такси? Мгновения утекают сквозь пальцы, но никто не останавливается… а машина с Розой уже скрылась из виду… все кончено? Он не найдет ее?
Чушь.
Найдет.
Наверняка она поехала домой. И к черту такси, он сам на машине. А Кей знает, где она живет. Кей!..
Номер не отвечает.
Japona mat`! Да пропустите же!
Фил? Фил, ответь же! Скорее!.. Санта-Моника?
Gege, пусть она будет дома. Прошу тебя, Gege!
Чертова «Азалия» спряталась в закоулках, еле нашел. Стоянка пуста, такси нет. Отпустила. Лишь бы не махнула сразу в аэропорт: однажды она уже сбежала из России в Америку, а теперь – из Америки… куда? В Перу? В Румынию? Прошу тебя, Gege. Дай мне шанс все исправить. Всего один шанс.
Какой-то латинос объясняет, где комната мисс Ти. Бонни не дослушивает, бежит – мгновения уходят, как кровь из открытой раны. С каждым шагом. С каждым ударом сердца.
Ее дверь – крайняя… закрыто. Заперто. Постучать. Прислушаться. Она там?
Да. За дверью кто-то есть. Шаги.
Выдохнуть. Уговорить себя не выламывать хлипкую дверь – нужен всего один хороший удар. Нет. Нельзя.
Почему она не открывает? Слышно же – она там.
– Rosa! Открой, прошу тебя!..
За дверью замерло. И снова – шаги. Но не к нему.
– Пожалуйста, мадонна!.. Прости! Rosetta! Ответь мне! Я люблю тебя, Rosa… Ти… дай мне шанс!..
Невесомость. Сердце пропускает удар. Шуршание за дверью. Молчание.
Миг до асфальта – бесконечно короткий.
– Rosa … прошу тебя…
В ее комнате – быстрые шаги, шепот. Она не одна? Или говорит по телефону?
Замолкла.
Последний миг тишины и невесомости, больше нет сил верить, что все будет хорошо вопреки очевидному. Мадонна не желает его видеть. Не желает слышать.
И не слышит, как он бьется всем телом о безжалостный асфальт, опускается на колени, упершись лбом в проклятую дверь, и шепчет:
– Ti amo, vita mia…
Она не отвечает. Ей все равно.
Миг невесомости закончился.
Он снова остался один. Наедине с оглушительной болью и виной. Только на этот раз Кей не поможет. Ни Кей, никто другой. На этот раз он справится сам. Сейчас. Сам. Он поднимется и пойдет дальше. Через миг. Всего один миг.
За что, Gege?!
Бонни не знал, сколько времени провел между отчаянием и надеждой, прислушиваясь к тишине в комнате Розы и не желая верить, что ее там больше нет. Он снова упустил ее. Не подумал, что в комнате есть еще и окно, а если Роза хочет сбежать – ничто ее не остановит. Упрямая, нежная отрава. Belladonna. Дурман в его крови.
Gege, почему мне снова так больно?
Словно ответом свыше послышался звук открываемой двери и шаги. Тяжелые, медленные. И одышка.
Соседка? Хозяйка пансиона? Надо бы встать. Ни к чему ей видеть Бонни на коленях перед закрытой дверью. И его слезы – тоже ни к чему.
Надо встать. Спокойно, словно ничего не случилось. Его боль никого не касается.
Надо, но нет сил. И по большому счету совершенно все равно, что подумает тетка, застав его здесь. Плевать. Пусть идет себе мимо.
Шаркающие шаги остановились за его спиной. Тетка сочувственно вздохнула. А Бонни зажмурился и сжал кулаки. Какого черта нельзя просто оставить его в покое?!
– Простите, мистер, – тоном матери Терезы сказала тетка. – Ваш друг просил вам передать кое-что. Мистер? С вами все в порядке?
Бонни чуть не рассмеялся (истерика, от Тома заразился?). Голливуд, мать его! Одному придурку на экране оторвало ноги, а второй придурок на экране с искренней заботой спрашивает: «ты в порядке?» И ждет героического: «да, со мной все в порядке». Без ног, без рук и без головы. Сумасшедшая страна. Какое, к черту, в порядке! Я сдуру обидел и прогнал любимую девушку, а она – взяла и ушла. Лучше бы я сдох.
– Со мной все в порядке. Благодарю.
Не будем разочаровывать тетку. Голливуд – это проще, чем жизнь. Подняться, сделать морду кирпичом. Нет, лучше улыбку типа «милорд отдыхать изволили, а где и как – черни не касается». Любимый прием Кея, чтобы не лезли в душу в грязных ботинках.
Тетка, похожая на встреченного на пороге латиноса, с явным облегчением выдохнула и показала связку ключей, а до Бонни, наконец, дошло: она сказала про друга, то есть наверняка Кея. Слава тебе, Gege, он и на этот раз не оставил Бонни в одиночку расхлебывать последствия собственных косяков.
– Ваш друг просил вас забрать чемодан мисс Ти, отправить ему в Нью–Йорк и посмотреть сообщения. Ваш телефон выключен.
– Очень любезно с вашей стороны. Позвольте, – Бонни протянул руку за ключами.
Наука Кея в очередной раз помогла. Изображая лорда, куда проще держать себя в руках и не истерить. Очень, просто очень хочется. Душа требует. Порыдать, разбить что-нибудь, поломать мебель и нажраться, чтобы потом снова порыдать в лучших традициях Тома. Можно даже залезть на крышу и устроить концерт на тему «моя жизнь кончена, сейчас прыгну, держите меня семеро». Море внимания, океан жалости и до хера чего похуже обеспечено. Плюс пиар по всей сети, народ обожает слезливо-сопливые истории о разбитом сердце. Стервятники.
Поделиться книгой: