БДСМ-клуб "Сабспейс": Подчини меня нежно

— Мокрая? — внезапно спросил он, снова читая мысли, и я вскинула изумленный взгляд. Как?

— Это легко, малыш, — снисходительно ответил он на невысказанный вопрос. — Хорошо. Начнем с этого. Как насчет публичности?

— Публичная сцена? — уточнила я, и глаза раскрылись сами собой.

— Вот этот взгляд, — сказал он, снова потрепав меня по щеке, словно похвалил щенка за принесенную палку. Я опустила глаза, чтобы скрыть возмущение.

— Значит, предпочитаешь приват? — негромко уточнил он.

— Думаю, да, — выдавила я.

— А как насчет обездвиживания? Связывание, пристегивание? Многие пугаются в привате.

— Я не знаю.

— Ладно. Поехали, разберемся. Пристегнись.

По дороге я искоса разглядывала его. Хорошо прокачанные мускулистые руки, в целом плавная манера вождения — правда, иногда он неосторожно разгонялся, потому, очевидно, и въехал в меня. На лицо смотреть было теперь неловко — я опасалась очередного выговора — но все же бросала быстрые косые взгляды

Ярко выраженные скулы, хотя в целом лицо скорее широкое. Темные яркие глаза под очень густыми бровями, полные губы, твердая линия рта. Да, парень определенно попадал в мой вкус. Интересно, как ему моя внешность? Подходит ли моя одежда для клуба? Колготки — определенно нет, это мы уже выяснили. А как насчет юбки и блузки?

Когда через пару минут машина остановилась возле жилого дома, я удивленно посмотрела на него.

— Приехали, вылезай, — мягко сказал он, отстегнув мой ремень.

Уже? Я и не предполагала, что в моем районе есть какие-то клубы. Выскочив на улицу без пальто, я открыла заднюю дверь и мгновенно закуталась, но все же успела замерзнуть — и меня стало колотить.

— Иди сюда, — позвал он, обходя машину. Я сделала один шаг и попала в неожиданно теплые успокаивающие объятия.

— Если ты передумала, это ничего страшного, — сказал он в мою макушку. — Просто скажи.

— Я не передумала, — пробормотала я куда-то в район его груди, обтянутой черной футболкой.

— Уверена? — на этот раз он обхватил мою голову обеими ладонями и запрокинул лицо, заглядывая в глаза.

— Да.

— Да, господин. И это последнее предупреждение, саба.

— Да, господин, — быстро поправилась я. Во рту опять пересохло от его взгляда, внизу живота стало тянуть.

— Идем.

Он взял меня за руку, и мы быстро пересекли двор, а потом я спустилась за ним в какой-то подвал. Дверь без опознавательных знаков открылась после однократного звонка, и мы попали в полутемный предбанник, где скучали два охранника такого размера, словно их взяли на работу прямо с конкурса гигантов после того, как эти двое не поделили первое место.

— Добрый вечер, мастер, — почти хором произнесли оба, и тут мне стало не по себе, словно я очутилась в странном зазеркалье. Мой спутник сбросил куртку в руки одного из них, а затем быстро развязал мое пальто и критическим взглядом прошелся по мне сверху вниз.

— Миш, принеси девушке платье, — сказал он, едва повернув голову, и один из амбалов почти сразу исчез.

В этот момент мне пришло в голову, что я до сих пор не знаю его имени. А он — моего.

— Как тебя зовут? — тихо спросила я.

— Нет, саба, на «вы», — качнул он головой, снисходительно глядя сверху вниз.

— Как вас зовут, господин? — спросила я, не удержав улыбку.

— Макс. И это справочная информация, тебе нельзя называть меня по имени — только господин или мастер. Твое имя?

— Лиза, — сказала я, следя глазами за вернувшимся охранником Мишей с какой-то крошечной красной тряпочкой в руках.

— Хорошо, Лиза. Надень это платье, раздевалка там, — скомандовал мой новоиспеченный господин, протянув мне шелковую тряпочку.

— Это платье? — изумленно переспросила я, встряхивая его в руках. Выглядел наряд так, словно предназначался маленькой девочке — по размеру. Но разглядев его внимательнее, я поняла, что ничего детского в нем определенно нет.

— Саба. Если ты сейчас же не пойдешь в раздевалку, то переодеваться будешь здесь, — поторопил меня Макс.

— Ладно, ладно. Уже и спросить ни о чем нельзя, — пробурчала я, пытаясь за напускным нахальством скрыть растущие опасения и неловкость, и быстро направилась в указанную им сторону.

Раздевалка, в которую я попала, оказалась очень просторной, со множеством зеркал и шкафчиков — выбрав открытый, я бросила внутрь сумку и стала снимать свою одежду.

Платье из легкой тянущейся ткани, выданное мне Максом, облепило как перчатка, и сразу стало понятно, что лифчик придется снять — впрочем, у груди была минимальная поддержка, но вырез такой низкий, что я всерьез опасалась оказаться обнаженной при каком-нибудь неосторожном движении. Хорошая новость заключалась в том, что моя фигура смотрелась в нем очень неплохо, прическа тоже в целом была в порядке после всех приключений, благодаря удачной стрижке, и даже косметика не слишком размазалась — осталось лишь слегка подкрасить губы перед тем, как убрать сумку в шкафчик.

Но вот мои бедра лишь слегка прикрывала крошечная юбочка, и это пугало уже всерьез — наклоняться нельзя совсем. Садиться, получается, тоже. Или надо снова надевать трусики. Можно так сделать или нельзя?

Удачно, что накануне я сделала полную эпиляцию, мелькнуло в голове — но все же некоторое количество волос в одном-единственном месте, за исключением головы, осталось. И эту «прическу» я никому, кроме партнера, показывать не планировала.

Снова посмотрев в зеркало, я поняла, что просто не могу выйти в этом красном носовом платке без трусов, и решительно достала их из сумки — черные и кружевные, они в принципе неплохо подходили к платьицу, и я даже успокоилась, когда надела их. А вот обувь не подходила к нему совсем. И, стоило мне подумать об этом, как взгляд нашел ответ, напечатанный мелкими буквами прямо на зеркале, в которое я смотрелась:

«На входе в клуб приняты следующие тарифы, — гласило объявление, — Выйти из раздевалки в надлежащей обуви (туфли, шпилька) — пять шлепков от секьюрити. Выйти из раздевалки в ненадлежащей обуви — десять шлепков, плюс наказание от дома на его усмотрение. Выйти из раздевалки в трусиках — пять шлепков от секьюрити. Другое нижнее белье — предоставление тела секьюрити на 5 минут без ограничений или минет».

Судорожно сглотнув, я перевела взгляд на собственное отражение в зеркале и поняла, что выгляжу реально перепуганной. Итак, мои трусики стоили порки. Но вот так сразу, да еще от одного из этих амбалов? Хочу ли я такого рода развлечений при входе? С другой стороны, идти в клуб полуголой хотелось еще меньше… я впала в замешательство и застыла перед зеркалом, испытывая постыдно сильное желание сбежать. Если бы в раздевалке было окно — возможно, я полезла бы в него через минуту, невзирая на сексуальное притяжение к новому знакомству, попутно плюнув и на гордость, и на любопытство.

— Саба, я долго буду ждать? — внезапно вопросил уже знакомый голос, и я вздрогнула всем телом, оборачиваясь к Максу. Оказалось, пока я сверлила взглядом стену в надежде прорубить окно, он открыл дверь в раздевалку и стоял теперь в проходе. Его строгий взгляд скользнул по моему телу и смягчился, вернувшись к лицу:

— Оставь трусики на первый раз, если боишься. Идем.

— Спасибо, — тихо сказала я, босиком выходя наружу. Как мало, оказывается, человеку надо для счастья — всего лишь остаться в трусах в нужном месте.

* * *

Внутри оказалось очень тепло, даже немного душно — и людно. Лишь только взглянув вокруг, я сразу же поймала на себе заинтересованные взгляды полуголых мужчин в кожаных брюках — и невольно шарахнулась к Максу, словно хотела на него залезть.

— Тихо, не бойся. Ты со мной, — сказал он, потрепав меня по волосам и, крепко держа за руку, повел через весь зал к барной стойке.

Люди не толпились, но собирались в небольшие кучки вокруг станков, крестов и прочих мест для проведения сцен, правильного названия которых я не знала. Всего в огромном зале их было около десятка, и почти все были заняты. Все это выглядело как несколько параллельных спектаклей с небольшим количеством зрителей у каждого — полуголых женщин и мужчин, раскрашенных и разодетых в такие эротические костюмы, на фоне которых мое красное платье казалось почти пуританским: некоторые женщины, например, носили платья с круглыми вырезами под обнаженную грудь или прозрачные накидки на абсолютно обнаженное тело.

— Садись, — шепнул мне Макс и сделал знак бармену, — Дим, сделай легонькое что-нибудь с виски для моей сабы.

— Но я не пью, — встрепенулась я, только в этот момент очнувшись от шока, вызванного созерцанием местных обитателей. Но, как ни странно, начала даже успокаиваться, теперь уже не чувствуя себя такой уж обнаженной — надо признать, если сидишь в одних трусиках и носовом платке среди толпы обнаженных людей, ощущаешь себя как в доспехах. Но и этого было недостаточно, чтобы расслабиться в таком месте.

— В этот раз тебе немного надо, — сказал он, глядя прямо в глаза, и я порозовела, вновь опуская их. Какое-то время мои уши привыкали к шуму — смеси громкой трансовой музыки в зале, свисту плетей, шлепков и громких стонов. От духоты и смущения я сразу стала краснеть, не зная, куда деть себя и свой взгляд.

— Мастер и господин — это одно и то же? — спросила я, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение за непринужденным, как мне тогда казалось, разговором.

— Нет, малыш, — ответил Макс, снисходительно глядя чуть сверху — он сидел рядом, гораздо ближе, чем это могло бы считаться приличным, хотя и не касался меня пока, — Господин — это каждый дом, кто хочет так называться. А на мастеров у нас в клубе сдают экзамены.

— А сабмиссивы-мастера есть?

— Да. Мы называем их сладкими малышками. Или просто сладостями, если коротко.

— Ты с такими привык иметь дело?

— В основном, да.

Веселый светловолосый бармен с фигурой спортсмена поставил передо мной бокал, слегка наклоняясь вперед через стойку:

— Привет, малышка. Как зовут?

— Лиза, — еле слышно прошептала я, смущаясь от прямого взгляда на мою грудь, едва прикрытую чертовым платьем-тряпочкой.

— Красивые грудки. Можно потрогать, Макс?

— Нет, она новенькая, не пугай, — отрезал мой дом, когда я слегка вздрогнула, и приобнял за плечи, — без паники, саба. Ты со мной. Дыши.

— Макс, ты с новичком? — хмыкнул бармен, ловко орудуя шейкером. — Я думал, прежде розовый снег увижу.

— Бывает, — неопределенно пожал плечами мой спутник, и его теплые пальцы неожиданно коснулись моего подбородка:

— Готова немного поиграть?

— Да, — ответила я, но так испуганно, что сама себе не поверила. Теперь, в этом людном помещении, под десятками взглядов, я вовсе не была уверена, что смогу получить удовольствие от сексуальных игр.

— Давай начнем с простого, — не сдержав сардоническую улыбку, предложил он. — Я приказываю — ты выполняешь.

— Да, господин.

— Умница. Бери свой стакан и пей. А потом смотри в зал и говори мне все, что приходит в голову. Глоток — смотришь — говоришь — глоток — говоришь. Но молчать можно только пока пьешь. Ясно?

— Да, господин, — сказала я, схватила бокал и принялась не спеша пить, не отнимая бокал от губ, пока не опустошила его наполовину. Говорить с ним о происходящем в зале? О боже. О боже. Мне проще было бы сделать ему минет у всех на виду, честно.

В зале чего только не происходило. Ближе всего к нам стоял закованный в цепи мужчина у столба. Его партнерша — женщина-доминант, секла его плетью, на мой взгляд, совершенно немилосердно. Парень, весь покрытый потом, дрожал и постанывал. Но район его гениталий, обтянутый мягкими, ничего не скрывающими штанами, демонстрировал возбуждение.

— Ужасно противно на него смотреть, — призналась я и перевела взгляд дальше.

Следующая картина, напротив, заставила меня сглотнуть и сдвинуть колени. Очень красивая юная девушка со связанными руками стояла на коленях перед здоровенным парнем и делала ему минет в то время, как второй парень, стоя за ее спиной, периодически шлепал ее по спине и ягодицам стеком.

Судорожно сжав стакан, я второпях поднесла его к губам и снова стала пить, старательно отводя глаза от девушки. Но Макс, наблюдавший все это время за моим лицом, не был настроен позволить мне скрывать эмоции.

— Как тебе вторая сцена? — спросил он, теперь изучая взглядом мои соски, предательски затвердевшие.

— Возбуждает, — призналась я, жутко краснея.

— Хорошо, — еле слышно согласился он. — Дальше.

Дальше было еще хуже. Девушка на столе с широко раздвинутыми и зафиксированными ногами — и парень в медицинской маске, «прощупывающий» ее изнутри.

— Не мое, — сказала я, в полной уверенности, что отвечаю искренне, но Макс качнул головой, не принимая ответа:

— Посмотри еще раз.

Нахмурившись, я снова взглянула на ту пару. Меня пугало то, насколько глубоко в ней была почти целая кисть парня — это даже вызывало легкую тошноту. Но переведя взгляд на ее лицо, я поняла, что саба в полном экстазе. И еще мне нравилась ее поза.

— Если бы он делал что-то другое…

— Что, например?

— Я не знаю.

— Врешь. Дому нельзя врать, саба. Попробуй еще раз.

— Я не могу, — умоляюще попросила я, и на глаза даже навернулись слезы.

Губ Макса коснулась легкая улыбка:

— Хорошо. Тогда выбирай: ты можешь подумать и сказать, какие фантазии у тебя возникают по мотивам этой сцены либо получить наказание.

— Какое?

— Узнаешь, если выберешь его, — улыбнулся он во весь рот.

Я прикрыла глаза. Это был не выбор, а какой-то обман. Но мое тело недвусмысленно откликалось на тепло его руки, мягко поглаживающей мое плечо, и соблазн оказался нестерпимым.

— Хорошо, накажи меня, — сдалась я.

— На «вы», саба. И это последнее предупреждение.

— Да, господин.

— Умница, — сказал он и, слегка переместившись, внезапно обхватил мои бедра ладонями и поднял, усадив на стойку.

Мои глаза расширились, и паника мгновенно охватила все тело. Он не предупреждал, что выставит меня на всеобщее обозрение. Поймав на себе несколько заинтересованных взглядов мужчин, которые пили у бара со своими сабами и в одиночку, я задергалась:

— Господин… пожалуйста…

— Тихо. Тихо, — сказал он, подходя еще ближе, чтобы заключить меня в кольцо своих рук, — В чем дело?

— Я не могу, когда все смотрят.