Блюз суккуба

Райчел Мид

Блюз суккуба

Моим чудесным родителям, Ричарду и Бренде. Вы в детстве привили мне любовь к мифологии и романам, а потому были просто обязаны увидеть это сочинение.

1

Статистика показывает, что продавать свою душу смертных заставляют пять причин: секс, деньги, власть, месть и любовь. Именно в таком порядке.

Наверное, следует сказать, что хотя в данном случае я содействовала numero uno[1], но от всей этой ситуации мне было… ну, противно. Что было для меня довольно странно.

«Возможно, я просто утратила способность ставить себя на место другого, – думала я. – В конце концов, время есть время. Когда я была девушкой, люди еще верили, что лебеди могут оплодотворять женщин».

Стоявший рядом Хью терпеливо ждал, когда я преодолею свои сомнения. Он сунул руки в карманы хорошо отглаженных брюк и прислонился к «лексусу».

– Не понимаю, в чем проблема. Можно подумать, ты делаешь это в первый раз.

Он слегка кривил душой, но мы знали, о чем речь. Не обращая на него внимания, я оглядела окрестности, однако это не улучшило моего настроения. Предместья всегда нагоняли на меня тоску. Одинаковые дома, ухоженные газоны, слишком много внедорожников. А сейчас, вдобавок ко всему, где-то в ночи без умолку лаяла собака.

– Этого я не делаю, – наконец сказала я. – Даже у меня есть моральные принципы.

Долговязый Хью насмешливо фыркнул, выражая свое отношение к этим моим принципам.

– О'кей, может быть, тебе будет легче, если ты станешь думать об этом не как о наказании, а как о благотворительном акте.

– Благотворительности?

– Конечно.

Хью вынул карманный компьютер и тут же приобрел деловой вид, несмотря на свою необычную внешность. Впрочем, меня это не удивило. Он был профессиональным бесом, видел насквозь души смертных, являлся экспертом по части контрактов и юридических фокусов, способным заставить позеленеть от зависти любого адвоката.

Кроме того, он был моим другом. Это лишний раз подтверждало правильность известной поговорки о друзьях и врагах.

– Вот что о нем известно, – сказал он. – Мартин Миллер. Конечно, мужчина. Индоевропеец. Лютеранин, не посещающий церковь. Продает компьютерные игры в гипермаркете. Живет здесь, в цокольном этаже дома, принадлежащего его родителям.

– О боже…

– Я же говорил.

– Благотворительность или нет, но это уже… чересчур. Повтори, сколько ему лет.

– Тридцать четыре.

– Тьфу!

– Вот именно. Если у такого мужчины никого нет, он с горя может пойти на все, – Хью посмотрел на часы. – Так ты сделаешь это или нет?

Судя по всему, я мешала Хью встретиться с дамой вдвое моложе его возраста. Точнее, возраста, на который он выглядел. На самом деле ему было около сотни.

Я положила сумочку на траву и мрачно посмотрела на Хью.

– Будешь у меня в долгу.

– Буду, – подтвердил он.

Хвала небесам, ко мне с такими просьбами обращались редко. Обычно Хью использовал других помощниц, но сегодня оказался в цейтноте, и искать кого-то другого ему было просто некогда.

Я пошла к дому, однако он остановил меня.

– Джорджина…

– Да?

– Есть одна вещь… э-э…

Я резко обернулась. В голосе Хью слышалось что-то подозрительное.

– Какая?

– У него… э-э… есть пожелание.

Я приподняла бровь и стала ждать.

– Понимаешь, этот малый действительно попал в переделку. Раз уж он продает душу дьяволу, если можно так выразиться, то хочет, чтобы его лишила девственности демоница или что-то в этом роде…

Клянусь, в этот момент даже собака перестала лаять.

– Ты шутишь.

Хью не ответил.

– Я не…

– Нет. Ни в коем случае.

– Брось, Джорджина. Это же пустяк. Пожалуйста, сделай это для меня, ладно? – Он притворился грустным и разочарованным. Сопротивляться ему было невозможно. Как я уже говорила, этот бес знал свое дело. – Я действительно оказался в трудном положении! Если ты мне поможешь… это для меня так много значит…

Я застонала, потому что была не в силах отказать ему.

– Если кто-нибудь об этом узнает…

– Я могила. – Он хлопнул себя по губам.

Я неохотно наклонилась и расстегнула туфли.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Это мои любимые туфли от Бруно Мальи[2]. Не хочу, чтобы их засосало, когда я начну превращаться.

– Да, но… ты же сможешь вернуть им прежнюю форму.

– Они уже не будут теми же.

– Будут. Ты в состоянии сделать с ними что угодно. Не глупи.

– Послушай, – начала я, – ты собираешься обсуждать мои туфли или предпочитаешь, чтобы я лишила девственности твоего мужика?

Хью замолчал и показал на дом.

Я пошла по газону. Трава щекотала мои босые ступни. Как и говорил Хью, задняя дверь была открыта. Я вошла в спящий дом, надеясь, что там нет собаки. Как я дошла до жизни такой? Когда глаза привыкли к темноте, я увидела удобную гостиную представителя среднего класса: диван, телевизор, книжные полки. Слева находилась лестница, справа – выход в коридор.

Я пошла по коридору, чувствуя, что превращаюсь на ходу. Ощущение было столь знакомым и привычным, что мне даже не требовалось смотреть в зеркало. Мой рост увеличился, фигура осталась стройной, но формы стали более выпуклыми, кожа, прежде слегка загорелая, приобрела мертвенно-бледный оттенок. Волнистые волосы, достигавшие середины спины, сохранили длину, но стали прямыми, грубыми и черными как смоль. Груди, и так достаточно впечатляющие, теперь могли соперничать с буферами героинь комиксов, на которых наверняка вырос этот тип.

А наряд… Прощайте, мои любимые бермуды и блузка. На мне красовались черные кожаные сапоги до бедер, топ того же цвета и ультракороткая юбка, не позволявшая нагнуться. Образ довершался остроконечными крыльями, рогами и плеткой.

– О боже, – пробормотала я, случайно увидев себя в маленьком настенном зеркале.

Оставалось надеяться, что никто из местных демониц об этом не узнает. Все они были особами довольно консервативными.

Отвернувшись от коварного зеркала, я посмотрела на пункт моего назначения: закрытую дверь с табличкой «Люди работают». Из-за нее доносилось слабое попискивание видеоигры, которое прекратилось сразу же, как только я постучала.

Спустя мгновение дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу с малым ростом в чуть больше метра шестидесяти. У него были грязные светлые волосы длиной до плеч, которые заметно редели на макушке, а его жирное волосатое брюхо обтягивала майка с изображением Гомера Симпсона. Увидев меня, малый тут же выронил пакет.

– Мартин Миллер?

– Д-да… – выдавил он.

Я щелкнула плеткой.

– Ты готов поиграть со мной?

Я вышла из дома Миллера ровно через шесть минут. Видимо, мужская сила совсем не зависит от возраста, она либо присутствует, либо нет.

– Вот это скорость, – заметил Хью, увидев, что я иду к машине.

Он снова облокотился о свой «лексус» и закурил.

– Не лыком шиты. У тебя есть еще сигарета?

Он усмехнулся и протянул мне свою, предлагая затянуться.

– Не обижайся, но твои крылья возбуждают меня до невозможности.

Я выдохнула дым и прищурилась. Когда короткий осмотр местности подтвердил, что никого рядом нет, я приняла первоначальную форму.

– Ты передо мной в большом долгу, – напомнила я, надевая туфли.

– Знаю. Правда, другой на моем месте сказал бы, что это ты у меня в долгу. Ты сорвала приличный куш. Куда больше обычного.

Хью был прав, но это не улучшило мне настроения. Бедный Мартин. Может, он и мерзкий тип, но продать душу дьяволу ради шести минут – это уже чересчур.

– Выпить хочешь? – предложил Хью.

– Нет, слишком поздно. Я еду домой. Хочу еще почитать.

– Да, конечно. Когда настанет великий день?

– Завтра, – объявила я.

Бес хихикнул, издеваясь над объектом моего поклонения.

– Слушай, это же не Ницше и не Торо[3]. Самый обычный «мэйнстрим»[4].

– Великому писателю не обязательно быть сюрреалистом или трансценденталистом. Кому это знать, как не мне? В последние годы я не раз имела дело с гениями.

После моего категоричного заявления Хью фыркнул и отвесил мне насмешливый поклон.

– Будь я проклят, если стану обсуждать с дамой ее возраст.

Я быстро чмокнула его в щеку и направилась пешком к машине, припаркованной в двух кварталах отсюда. Открывая дверцу, я почувствовала теплое покалывание, указывавшее на присутствие неподалеку другого бессмертного. Вампир, поняла я за миллисекунду до его появления. Черт побери, как же они быстро двигались!

– Джорджина, моя красавица, мой милый суккуб[5], моя богиня наслаждений… – пропел он, театрально прижимая к сердцу обе руки.

Прекрасно. Только этого мне и не хватало. Наверное, Дьюан являлся самым мерзким из бессмертных, которых я знала. Его светлые волосы были подстрижены так коротко, что едва прикрывали череп, а выбор одежды и дезодорантов вообще оставлял желать лучшего.

– Отвали, Дьюан. Нам не о чем разговаривать.

– Брось, – проворковал он и придержал дверь, когда я попыталась ее открыть. – Не притворяйся недотрогой. Посмотри на себя. Ты просто светишься. Хорошая выдалась охота, а?

При упоминании об этом я нахмурилась. Должно быть, жизненная сила Мартина обволакивала меня. Я упрямо попыталась открыть дверь, но тщетно.

– Судя по твоему виду, жить ему осталось несколько дней, – добавил вампир, внимательно разглядывая меня. – Кто бы он ни был, поездка в ад доставит ему такое же наслаждение, какое доставила ему ты. – Он лениво улыбнулся, слегка обнажив остроконечные клыки. – Чудесно выглядишь. Видно, хороший парень попался. В чем дело? Я думал, ты удовлетворяешь только подонков.

– Сменила тактику. Чтобы не обнадеживать тебя.

Он одобрительно покачал головой.

– Ох, Джорджина, ты в своем репертуаре. Как всегда, остришь. Но я знавал шлюх, которые хорошо умели пользоваться ртом. Как на работе, так и в свободное время.

– Отпусти, – бросила я, дергая дверь.

– Зачем так спешить? Я имею право знать, что вы с Хью здесь делали. Истсайд – моя территория.

– Ты прекрасно знаешь, что мы не обязаны соблюдать правила, которые ты установил.

– И все же простая учтивость требует, чтобы тот, кто оказывается на участке соседа – в буквальном смысле этого слова, – по крайней мере, здоровался. Слушай, почему мы с тобой никогда не общаемся? Ты передо мной в долгу. Тратишь слишком много времени на этих неудачников.

Неудачниками он называл моих друзей – единственных приличных вампиров, которых я знала. Большинство вампиров, включая Дьюана, были наглыми, грубыми и помешанными на своей территории. Впрочем, как и основная масса смертных мужчин.

– Если не отпустишь дверь, узнаешь много нового о том, что значит «простая учтивость».