Спаситель и сын. Сезон 2

— Как это?

Краска залила щеки Эллы, глаза увлажнились. Сент-Иву было больно смотреть, как она волнуется, но он запретил себе спешить ей на помощь.

— Здесь, — заговорила она, с трудом выдавливая из себя слова. — Здесь… если можно… вы могли бы… называть меня Эллиот?

Сказать «нет» было бы слишком жестоко. Сказать «да» значило бы потакать ее фантазии о смене пола.

— Я подумаю, хорошо? Увидимся в следующий понедельник в шесть?

Элла подняла голову и с шумом выдохнула воздух, словно вынырнула из глубокой воды.

— Да!

Сент-Ив проводил девочку по коридору до парадной двери, что делал не часто — обычно пациенты уходили самостоятельно. Взявшись за ручку, он сказал самым непринужденным тоном:

— До понедельника, Эллиот!

И в благодарность получил счастливую улыбку. Элла-Эллиот проскользнула в открытую дверь. Сент-Ив медленным шагом вернулся к себе в кабинет.

Небезгрешный психолог. Да. Именно таким он и был.

Сент-Ив сдвинул рукав рубашки и взглянул на ручные часы. Десять свободных минут до следующей консультации. Раз так, он открыл запертую на два поворота ключа дверь, которая отделяла профессиональную жизнь от личной.

По другую сторону двери в просторной кухне, освещенной лучами заходящего солнца, сидел мальчик и набирал сообщение на стареньком мобильнике.

— Лазарь! Я же просил тебя оставить в покое мою «нокию», — упрекнул его отец.

— Тогда купи мне мобильник, — отозвался сын, нажимая не по одному разу на залипающие кнопки.

— Во втором классе можно обойтись без мобильника!

— Это точно! Вот я и обхожусь!

Спаситель довольно резко отобрал у сына телефон. Его задевала неизвестно откуда взявшаяся у Лазаря дерзость.

— Ну па-па-а-а, — чуть ли не заревел Лазарь. — Я же Габену! Он совсем один!

Спаситель напомнил, что Габену вот-вот исполнится семнадцать и он вполне способен сварить себе вермишель, пока не вернулась мама.

— Маму увезли по скорой в больницу Флёри, — возразил Лазарь. — Она стала видеть каких-то людей у себя в столовой.

— Видеть людей у себя в столовой? — переспросил Спаситель по профессиональной привычке психолога уточнять сказанное.

— Да, людей, которых на самом деле не было. Она с ними разговаривала. С каким-то человеком с обезьянкой на плече.

— У нее что, были галлюцинации?

Мадам Пупар, мать Габена, уже не раз лежала в психиатрическом отделении больницы Флёри. Лекарства улучшали ее состояние, но, как большинство больных, она переставала их пить, как только считала, что окончательно поправилась.

— У меня еще одна консультация, — сказал Сент-Ив, возвращая сыну телефон. — Пригласи Габена на ужин.

— Ну то-то, — одобрил Лазарь тоном, подразумевающим: «Наконец-то я слышу разумные слова».

Спаситель не нашелся что ответить. Временами Лазарь его просто пугал. Они жили вдвоем, и сын чувствовал себя не по годам взрослым. «Ничего, — успокоил себя Спаситель, — скоро у нас будет полная семья, и он снова станет ребенком».

Очередная пациентка поступила так, как призывала надпись на двери: «Стучите и входите». Она трижды постучала в дверь молотком в виде кулачка, вошла и уселась ждать в приемной, надеясь, что месье Сент-Ив не промаринует ее тут слишком долго.

— Мадемуазель Мотен?

По телефону Пенелопа Мотен сказала, что у нее «проблема, которую ей позарез надо разрулить». По лексикону и торопливой речи Спаситель решил, что имеет дело с молоденькой девушкой лет двадцати. Однако девушка пожелала выглядеть лет на десять старше, надев костюм working girl[5] с приталенным пиджаком и светлой блузкой и накрасив губы дорогой помадой. Она сидела на краешке стула, сдвинув колени и слегка повернув ноги вправо, как учили сидеть девушек, когда они еще не носили брюки.

— Итак, чем могу помочь?

Сент-Ив, задавая вопрос, невольно вздохнул. В конце рабочего дня ему так хотелось иногда услышать: «Да ничем! У меня все прекрасно!»

— А вы разве не спросите у меня адрес, номер мобильного?

Спаситель едва заметно улыбнулся:

— Я знаю, как вас зовут. Вам хочется, чтобы я получил от вас как можно больше официальных сведений?

— Да нет, мне-то что! Я думала, вам нужно…

Что это — дотошность? Обидчивость? Готовый к самым непредсказуемым реакциям, Сент-Ив поспешил перейти к сути дела:

— По телефону вы сказали о проблеме, которую позарез нужно разрулить. Может быть, мы сразу ее и обсудим?

— Да? Ну, если угодно… — отозвалась мадемуазель Мотен недовольным тоном.

— Угодно.

— Угодно что?

— Здесь обсуждают что угодно. У нас же не допрос в полицейском участке. И уж тем более не разговор со строгой мамой.

Сент-Ив сам удивился, что вспомнил древнюю, поросшую мхом шутку. Но Пенелопа рассмеялась. К счастью.

— Хорошо, я скажу вам то, чего не говорю маме. — Голос зазвучал естественно, она даже откинулась на спинку стула. — Я влюбилась в сорокалетнего мужчину. А мне двадцать шесть. Вас это не интересует, но я все-таки скажу. Разница в возрасте меня не смущает. До тридцати лет все мужчины идиоты. Но он женат, у него дети. Будем называть его… Серж. Для удобства.

— Пенелопа Мотен — тоже имя для удобства? — осведомился Сент-Ив, послушавшись подсказки интуиции.

— Как это? — спросила она, привставая с места.

— Всему интернету известна художница Пенелопа Бажьё, рисующая комиксы, и не менее известна Марго Мотен, художница-иллюстраторша. Для удобства вы с таким же успехом могли бы назваться Марго Бажьё.

Девушка слушала Спасителя с круглыми глазами и открытым ртом, будто позировала для статуи «Изумление» (назовем ее так. Для удобства).

— Как вы догадались? — пролепетала она.

— После тридцати мужчины умнеют, — напомнил ей Спаситель.

Все в этой девушке было подделкой. Она присвоила чужое имя, костюм и, возможно, даже историю про женатого возлюбленного. Неподдельным было ее присутствие в кабинете психолога, и на это была, безусловно, такая же неподдельная причина.

— Можете сохранять инкогнито, мне не важно, как вас зовут. Мне важно, почему вы пришли.

— Я беременна.

— Понятно.

— Что вам понятно?

— Это к слову пришлось. Я дал вам понять, что я вас слушаю. Прошу меня извинить.

— Извинить за что?

Спаситель тяжело вздохнул и сказал уже без всякой деликатности:

— Мы не продвинемся ни на шаг, если вы будете цепляться к каждому моему слову. Итак, вы ждете ребенка от Сержа. Он женат и не собирается бросать жену?

— Вы уверены?

— Нет. Я задаю вам вопрос.

— А у меня вопрос: оставить ребенка или нет?

— Какой у вас срок беременности?

У Пенелопы была задержка, она сделала тест, он оказался положительным. Но пока еще она не ходила ни к своему врачу, ни к гинекологу.

— Я не хочу, чтобы меня трогали.

— Так-так-так…

— Что «так-так-так»?

Спаситель пристально посмотрел на нее.

— А-а, это снова к слову пришлось?! А мне что делать? Оставить или не оставить? Что бы вы сделали на моем месте?

— Я смогу вам помочь, мадемуазель Мотен, только оставаясь на своем месте. Скажите, о чем вы подумали, узнав о своей беременности?

— О чем подумала? — переспросила она с недоумением. — Ну-у, что появятся растяжки. Что мама, пока меня носила, набрала лишних двадцать килограммов и, родив, сбросила далеко не все. Что придется сказать «прости» узким джинсам даже фирмы «Левайс». А она лучшая, шьет из спандекса.

Спаситель слушал Пенелопу и не верил собственным ушам.

— Вы совершеннолетняя?

— Я?! Нашел о чем спрашивать! Я же тебе сказала, мне двадцать шесть!

Мимические морщинки в уголках глаз подтверждали, что на этот раз она говорит правду.

— В любом случае, я решила не оставлять. За себя решаю я сама. Ни мой парень, ни моя мама.

— Вы так решили?

— Да.

— Будете прерывать беременность?

— Да.

— Но тогда — раз вы уже приняли решение — зачем вы пришли ко мне?

— Зачем пришла… Ну… — Пенелопа замолчала, глядя в пустоту. — Чтобы поставить точку.

Она была так довольна своим ответом, что еще раз повторила его.

— Что ж, поставим точку, — эхом отозвался Спаситель.

Он ждал. Минуту. Две. Пенелопа положила нога на ногу, потом снова поставила их ровно, наклонилась, выпрямилась, вздохнула, покусала палец, вытащила мобильник, покрутила его, положила обратно в сумку.

— Ну и в чем она состоит, ваша чертова терапия? Все мне говорили, что вы просто супер!

— Я польщен добрым отзывом. И кто же эти «все»?

— Не важно.

— Мадемуазель Мотен, не будете ли вы так добры сообщить мне, в чем все-таки ваша проблема? Я, признаться, в недоумении.

Пенелопа, наконец, решилась довериться и заговорила, глотая слова и не заканчивая фразы. Загубила она свою молодость. Слишком он стар для нее. А уж зануда… К тому же двое детей. А бэбик? Ты-то думала, это клево — он тебя обожает, все тебе завидуют. Как бы не так! День и ночь на твоих руках! Редко-редко когда мать согласится посидеть. А денег на няньку взять неоткуда. И места в яслях не получишь, потому что не работаешь!

— Мадемуазель Мотен, — прервал ее Спаситель обволакивающим бархатным голосом, — вы ведь хотите сказать… у вас уже есть ребенок.

— Я родила… год назад. — Пенелопа расплакалась. — Я думала, ребенок — это здорово, а теперь сижу, как в тюрьме…

Спаситель протянул ей коробку с бумажными носовыми платками.

— И должна делать вид, что счастлива…

Перелопа громко высморкалась.

— А зачем делать вид, что вы счастливы?

— Как зачем? Для Фейсбука! — закричала она, словно разговаривала с обитателем Луны.

— Простите?

— Для фейсбучных фоток! — Зареванная Пенелопа растянула рот в притворной улыбке. — Вот так. Ясно? Иначе сам понимаешь, что начнут говорить друзья! «Бедняга! Но она сама этого хотела!» Я на фотках всегда в прикиде, всегда подкрашена! Надеваю самое крутое на своего А… — она закашлялась, придумывая, как бы назвать сына, — Анатоля. Купила ему пуховую курточку «Тартин и Шоколя» за сто пятьдесят евро и джинсовый комбинезончик «Жакарди» за девяносто пять. Подружки в комментах пишут: «Какой няша!» Будешь няшей за такие деньги!