Эпоха справедливости. Мгла (СИ)

Дева обиженно: «сделала губы писей», но послушно осадила назад.

— А меня Валентин зовут, — блестнув серыми глазами и насыщенно желтыми, но ровными и без щербин, зубами, представился неожиданный помошник.

— А когда не зовут — ты похоже сам приходишь?

— Да не подумай лишнего, Егор. Мне от вас ничего не надо. Просто, я здесь рядом живу. Местный. Вышел вот — в себя прийти, ну и осмотреться чё-почём.

— Ну и как — осмотрелся? И чего думаешь? Оля, метнись к УАЗику, там броники ментовские и каски должны быть — тащи все сюда.

— А чего тут думать — думать будем потом. Сейчас выжить надо. Не у всех получится — я так вижу.

— Согласен. И как выживать собираешься, если не секрет, конечно?

— Да, хз. По-хорошему — надо в коллектив вливаться. В первобытной жизни коллектив решает.

— Есть подходящий на примете? А то, может, подскажешь чего, и мы тоже заодно подумаем. Глядишь, куда и прибьемся?

Новый знакомец словно взвешивая внимательно посмотрел на меня. Вкусно отхлебнул пива. Причмокнул.

— Нет. Вокруг меня один перегной голимый… хронь конченная да бакланы. Сивари — одно слово! С такими только горя мыкать. Под пахана какого идти — тоже не вставляет. Шестерить да шакалить не совсем по мне, — еще раз основательно и неторопливо приложившись к горлышку бутыли, Валентин продолжил.

— Да ведь и не твое это, Егор — ты же тоже ни под кого не пойдешь. Это же сходу чуется. В тебе самом душка хватит — атаманом гулять. Да и видно сразу, что ты и так всегда жил сам себе хозяином. Значит и с башкой у тебя порядок, — он мотнул кудлатой головой в сторону нагруженных велосипедов, — Из города сваливаете? Это правильно, я считаю. Грамотный ход. Тоже думаю на дачи за дамбой податься, на первое время. Махновщину переждать… Только в одного не так нарядно получается, чем в правильном обществе, — он закончил и достал сигареты. Предложил мне, чиркнул спичкой, предоставляя паузу для принятия решения. Он сказал всё, что хотел — дело было за мной…

— Егор, там их почему-то три и касок три — я все взяла, — звонко отчиталась от УАЗика, хозяйственная Ольга.

— Молодец, три и должно быть. В экипаже трое обычно. Один на себя одевай сразу. Сама разберешься как? — я мельком глянул в её сторону. Обычный ментовский броник. Не должен быть чересчур тяжелым даже для неё, — Одевайся пока. Я сейчас.

— Я тебя понял, Валентин. Поинтересоваться хочу — по какому поводу у хозяина гостил? Знаю, что об этом в приличном обществе не принято, но и ты меня пойми. Время наступило такое, что хотелось бы понимать, кто у тебя за спиной стоит.

— Да это понятно. Имеешь полное право интерес проявить. Одна ходка, стыдно говорить, но «по бакланке» За драку, по пьяной грусти. Не ту челюсть вынес.

— Буен во хмелю?

— Да не. Я в целом парень неконфликтный. Там даже не в синьке дело — она просто как отягчающее пошла. Из-за женщины всё завертелось, — он смущенно глянул в сторону Ольги, — там такая история получилась… Даже не знаю, как при барышне рассказать…

— Ладно, после об этом, если желание возникнет. Ну а мы то тебе чем глянулись? Ты же нас не знаешь и вот так, сразу, готов с непонятными людьми по жизни пойти?

— А ты мне понятен, Егор. Ну, не то чтобы насквозь. Но я людей вижу. Нутром чую. За всю жизнь всего два раза ошибался, да и то в бабах. Гнилое — оно ведь во всяком человеке присутствует: только у одного — оно аж из ушей плещется, а в другом его совсем кропаль. Все же мы люди, и в каждом свое стремное имеется. Но главное то — что за стержень у тебя внутри. Из чего он сделан — тем человек и будет по жизни.

— Ну, а мой из чего? Как видишь? — я усмехнулся.

— Поживем — увидим. Сам же сказал, что мы друг друга не знаем совсем. Главное вижу, что из годного материала. Не гнилого. Вот это и есть основное, а там поглядим.

— Ладно. Со мной разобрались. А сам ты по жизни чем занимался?

— Художник я. Оформитель. Правда, когда это было.

— Давно бухаешь?

— Давно, ещё до зоны начал. Уже лет пятнадцать. С перерывом на три. Там — сидя «мужиком», особенно не попьешь. Не на что.

— А сколь тебе годков то, Валентин?

— Сорок шесть.

— А ощущаешь себя?

— Нормально ощущаю. Этих бы заземлил обоих. Легко. Отвечаю.

— Прямо наглушняк? И не застремался бы?

— Не те расклады нынче, чтобы крови стрематься, — криво хмыкнул он, — но краев держаться надо, по возможности. В гадство не впадать. Так думаю.

— Вижу, трансформация тебе не потребовалась. Про физические кондиции, что пишут?

— Сила — 15, ловкость — 13, выносливость — 13, интеллект — 14.

— Богатырского здоровья ты от рождения видать. За пятнадцать лет умудриться всё не пробухать. Нда! Ну, насчет синьки — я тебе не указ. Все взрослые. Да и сам грешен бываю. Только если с нами пойдешь — давай так решим: синька только после дела. И не в ущерб следующему. Если с утра на выход — будь любезен: встать и идти. Такая моя позиция. И другой не будет. Решать тебе. И ещё одно: я властью не болею, Валентин, но по всему выходит, что мне рулить — и за это отвечать. А тебе выполнять. Хотя, если где советом поможешь, или путь укажешь правильный — буду благодарен. В напрасный блудняк загонять не стану, ну а если что, то вместе пойдем. Беспредела с нашей стороны, тоже не будет. Но ещё раз заострю — за бугра, я. Если тебе это поперек, то спасибо и удачи. Решай. Только недолго — у нас планов много ещё, — я повернулся к Ольге.

— Ну что? Как в бронике себя ощущаешь, партнер?

…Да! Я вот так, запросто, решил взять в компанию незнакомого чела. Удивлены? Напрасно. Могу обосновать: во-первых — я тоже людей «вижу». И тоже, как правило, безошибочно. Как и большинство, впрочем. Это есть во всех нас. Древнее, ещё первобытно — полузвериное, наверное.

Просто редко прислушиваемся. Покупаемся на обманку. На выставленный напоказ «рекламный баннер». Жертвы маркетинга.

Ладно — это пустое, так о чём я? Короче — глянулся мне этот Валентин. Не знаю какой уж он там художник, да и без разницы это теперь. А мужик, похоже, надежный и здравый. Вот это сейчас важно. Да и к тому же — нехилый и не ссыкло. В нашу с ментозаврами разборку вписался, как два пальца об асфальт.

— Что молчишь, партнер? Как ощущения, спрашиваю?

— Да черепахой беременной какой-то ощущаю себя. Неудобно! Давит везде. И тяжелый.

— Ольга, в этом облачении вы просто настоящая валькирия! Поверьте престарелому ценителю прекрасного! — тряхнув волосатой гривой, Валентин галантно склонил голову перед девочкой самураем.

— А вы прожженный льстец, Валентин. Что же — я принимаю ваше восхищение, — амазонка только что повышенная в звании до валькирии, прямо по-королевски задрала острый, надменно — довольный подбородок. — Но не дай вам бог, если я увижу в ваших глазах хоть тень насмешки.

— Помилуйте, сударыня!

— Так — хорош изощряться в высоте словоблудия, — вмешался в диалог я, — Вечером у костра попрактикуемся в изящной словестности и куртуазности манер, — А сейчас: по коням и рысью — марш! Валентин отвязывай третьего рысака — теперь он твой. Устал я его в поводу вести. Ольга, где мой доспех и Валентина? Уже вижу…

— Егор, а насчет…

— Ты же всё уже решил? — энергичный кивок в ответ, — Так, а чего пустые базары зря тереть? Ольга тоже возражений не имеет… Или имеешь, партнер?

— Никогда не имела ничего против — воспитанных и вежливых мужчин. Вот они умеют ценить женскую красоту. В отличие от некоторых, которые…

— А-ат-ставить! — показушно грозно рявкнул я. И спокойным голосом продолжил, — Хорош уже резвиться, братцы. Всё только начинается, а у нас с вами сегодня ещё дел немерянно. А вот времени- категорически мало. Поехали!

— Егор, тут у тебя в корзине топоры лежат…

— Вооружайся конечно!

Глянул на часы: почти девять. Пока нормально, тьфу-тьфу-тьфу. Думаю еще вполне хватает на пару сегодняшних мародерских ходок. Хотя нам неизвестно главное, на данный момент: когда начнут приходить в себя, подвергнувшиеся трансформации? Судя по безлюдности окружающего мира, мы с Ольгой не ошиблись — основной массе наших потенциальных конкурентов требовалась начальная корректировка тех или иных параметров. Ну что-же: все по-прежнему не так уж плохо. Показатели любого из нашей тройки — всё равно выше десятки, принятой за среднее. Это радует и внушает долю оптимизма в прогнозах на ближайшие перспективы нашей небольшой стаи.

— А где это вы такими четкими трёхколесными байками разжиться успели? — из-за спины спросил замыкающий колонну, Валентин.

— Ну, это валькирия расстаралась. По её наводке, — через плечо косанул я на Ольгу, — Она хоть и молодая, но мудрая… Как черепаха… Тортилла.

Художник негромко деликатно хмыкнул пару раз. Валькирия возмущенно фыркнула кошкой. Но так — больше для порядка. Видно упоминание о её молодости и мудрости — несколько смягчило негодование.

Ехать оставалось недалеко. Но за это время мы успели выслушать рассказ Валентина о том, где и как, его застало начало новой эры в истории человечества.

… Предыдуший вечер, наш новый знакомый проводил как обычно: по обыкновению мирно выпивал в компании таких же, как сам — индивидуумов, ежедневно алчущих алкогольного прихода. В своей обшарпанной, но чистой малометражной однушке. Все было как всенда — рутинно и буднично. И ничто, как говорится, не предвещало… К моменту появления послания «творцов и наблюдателей», «в строю» оставался только он один. Двое собутыльников экс-художника были безжалостно сражены зеленым змием и поставив битву и жизнь на паузу, «вышли в астрал». До утра. Всё, как всегда — ничего нового. Если бы не это послание — непонятное и не совсем правильно понятое и оцененое. Вернее будет сказать: первоначально совсем не понятое нашим спутником, а принятое им за жесткий алкогольный глюк. Валентин был слегка напуган подобным видением и даже почувствовал, что трезвеет. Дабы успокоить свой возмущенный и чего греха таить — малость испуганный разум, он быстренько накатил стакан самогона, «от бабы Веры», живущей в соседнем подъезде. После чего мирно «спрятался»- упокоился, в старом перекошенном кресле, прямо за столом. Благоразумно рассудив, что утро — вечера мудренее. Однако пробуждение после крепкого, но короткого сна, ожидаемого облегчения, готовому к взрыву мозгу — не принесло. Проклятые слова послания все так же назойливо висели перед испуганным взором художника — оформителя. Поняв, что просто так, в алкогольном забытье, от этого явления не скрыться, Валентин выдохнул, накатил «соточку», закурил и принялся разбираться с тем, что явилось его ястребиному взору в предрассветной хмурой и серой, настороженной мгле. Отягощенной к тому же — «синдромом тревожности», известным всякому, хоть раз, по-взрослому, злоупотреблявшему этанолом.

Под эти размышления, анализ сложившейся ситуации, сизый сигаретный дым и ещё два «по пятьдесят», в не имеющее штор окно, внезапно заглянул рассвет. А вместе с ним новая головная боль: неожиданно резко пробудившийся, один из «закадык» Валентина, «как подорванный» схватил со стола «финку» зоновской работы и скаканул на художника — прямо из положения сидя. Без предупреждения, предьявления возможных претензий и прочей мишуры, которая как правило, практически всегда предшествует любой пьяной поножовшине. Разорвав все шаблоны и наплевав на каноны, освященные тысячами, а возможно и миллионами подобных прецедентов. Валентин и так находившийся «на нехилом нервяке», среагировать однако, успел… Левой рукой перехватил запястье вооруженной руки, неожиданно взбеленившегося приятеля, а основание ладони правой — на инстинктах и рефлексах вбитых в него ещё в «спецуре» Советской армии, резко вогнал в лицо неожиданного противника. Вбив носовые хрящи кореша — прямо в его взбесившийся мозг. Как учили…

…Непонимающе оглядел мертво осевшее в соседнее кресло тело, покосился на так и не пришедшего в себя третьего корешка и потянулся к «полторашке», в которой еще оставалась ядовитая «ядерная» самогонка. Тут его и настигло сообщение о повышении уровня и получении достижения «Рука смерти» — за убийство одержимого без применения каких-либо предметов…

Как ни странно, но именно теперь он поверил, что всё происходящее отнюдь не плод его больного изможденного алкоголем воображения. Унял адреналиново — похмельную дрожь в руках очередным «полтинничком», покурил и еще раз изучил предоставленную ему скуповатую инфу от творцов. Махнув рукой на третьего собутыльника, мечущегося на горбатом диване и никак не желающего приходить в себя, поднял выпавшую из руки еще не остывшего покойника «финку» и вышел из квартиры. Навсегда! Навстречу первому дню новой жизни — нового мира.

— А второй твой кент, похоже в трансформацию погрузился.

— Ну я тоже так думаю. Одно непонятно: с чего этот лось, Туля, на меня скаканул. Нет, он всегда был без мозгов — только здоровьем и брал. Чего — чего, а этого ему хватало. Туповатый был, но здоровый — не отнять…

— А вообще ты молодцом, Валентин. Успел сообразить. А главное среагировать. И что у тебя теперь по очкам?

— Сейчас ещё раз гляну, чтобы точно сказать, — он смешно задвигал густыми бровями, видимо фокусируясь на своем внутреннем зрении, — За уровень — три очка и за достижение плюс ещё пять. Всего восемь. И ещё какую-то репутацию дали. Тоже пять. Вот только не пойму — что это?

— Да мы и сами пока не въехали. Но, надеюсь, что-то полезное.

— А вы с этими «обезумевшими» тоже сталкивались, как я понял?

— Да. Упокоили парочку. Одного я, а второго — валькирия.

Ольга горделиво фыркнула.

— Егор, а про…

— Вот и дачи. Почти приехали. Здесь повнимательнее! Есть где затаиться для броска, — словно подтверждая мои слова, где-то неподалеку за разномастными домишками, разорвав сонную тишину, неожиданно каркнула ворона. Пронзительно и довольно зловеще. Амазонка зябко поежилась. Быстро оглянулась за спину. — А про трансформацию тоже пока ничего не знаем, Валентин. Ты же об этом? Видели по дороге нескольких и всё. Пока так, — я отметил, что и сам непроизвольно понизил голос.

— Ясно. Будем со всем этим разбираться по ходу дела.

— Угу. Куда же мы денемся. Давайте за мной. Валентин замыкающий. Двинули! — назло себе сейчас я наоборот высказался пожалуй громче, чем требовалось. — Гоу!

День первый. Глава шестая

Глава шестая.

Я специально выбрал противоположную от города, более длинную из двух дорог ведущих к садовому товариществу. Зато теперь мы сразу оказались почти у нужного нам участка. Не мотыляя по садовым аллеям и не привлекая ничьего внимания. Хотя и маловероятно, что в самом начале апреля тут активно тусуется множество народа, но осторожность и скрытность нам однозначно не помешают. Здоровая и правильно сбалансированная паранойя ещё никого в лишние траблы не заводила, знаете ли.

— Вот этот участок теперь и будет местом нашей постоянной дислокации.

— Егор, а чья это дача? Ты говорил, что хозяин…

— Друг мой. Лучший и единственный. На юбилее у родителей он. В Казахстане. С женой и двумя дочками. За пятьсот верст отсюда. Так что, думаю, вероятность того, что он сюда доберется — не очень большая. Да и зачем? Если везде одинаково. Хотя — дома и стены помогают.

— Ну, может как-нибудь доберется.

— Всякое бывает, конечно. Коча бы нам сейчас точно не помешал.

— Кто?

— Да это прозвище у него такое. С юности.

— Кстати о погонялах, — прокуренно кашлянув, вошел в разговор новый знакомый, — Если не трудно, называйте меня Шептун. По имени я как-то, не очень привык.

— Да не трудно, конечно. Шептун, так Шептун. Как скажешь. А если не секрет, почему «Шептун»?

— Да какие секреты — фамилие у меня такое. От него и погонялово по-жизни. И по воле, и на зоне.

— Валентин, мне как-то не совсем — так к вам обращаться, — заделикатничала девочка — учтивость.

— Ольга, мне и правда — так привычней и удобней. И давай: «на ты»? Для упрощения. Я же теперь в вашем коллективе. Жить рядом и вместе дела делать проще, когда без лишних условностей.

— Хорошо, Шептун.

В первый раз в её произношении, такое обращение прозвучало достаточно забавно. Я усмехнулся. Художник тоже осклабился.

— Ну что — давайте уже осваиваться. В темпе. Думаю, нам сегодня еще пару ходок за хабаром хорошо бы успеть предпринять. Сейчас только девять пятнадцать, весь световой день впереди, так что — время позволяет. А то завтра «трансформеры» одыбаются и понесутся ажиотаж и конкурентная борьба. В полный рост и со всеми атрибутами. Если, конечно они уже не очнулись. Так — вот ключи от дома и от бани с сараем. В сарае дрова, ну и хлам всякий — разный. Может, что по-нынешним временам и пригодится, но это потом. Печь в доме топить сейчас некогда, да и незачем. В мангале около бани огонь разведите и чайку — кофейку замутите. Вода в колодце, само-собой. Перекусим наскоряк, да и двинем. Все нужные кухонные приблуды в доме возьмете. Найдете — там всё на виду. Всё добро из корзин — туда же. Сортировкой позже займемся — пока просто покомпактней разместите. Я отойду по-быстрому. Если что — буду вон в том приметном доме, с черепичной крышей. Всё — я скоро.

— А что там, Егор?

— Там — кто, Оля! Человек, который может быть очень полезен. Во всех смыслах и отношениях.

— Заинтриговал.

— Да ничего особенного, партнер. Там живет сторож этого поселка.

— Сторож? — брови девочки — самурая удивленно выгнулись ввверх, спрашивая: чем это сторож дачного товарищества, может быть нам полезен? Таким красивым умным и неповторимым.

— Сторож, — кивнул я невозмутимо, многозначительно устремив указательный палец ввысь, — зато какой!

— Вот теперь точно заинтриговал, партнер. А мне с тобой можно?

— Счас! А добро таскать и завтрак готовить Шептун в одну каску будет? Время, Оля! Я пулей! — и вышел за калитку. Что и где — разберутся сами, чай не дети. Да и что там, разбираться-то. Олежкина загородная недвижимость представляла собой два смежных участка, объединенных в один, общей площадью двенадцать соток, на котором стоял небольшой кирпичный домишко, с деревянной мансардой, банька с сараем — пристройкой, да беседка со вкопанным рядом мангалом. Вот и все незамысловатые постройки, в строительстве которых, я принимал самое активное участие. В качестве неоплачиваемой рабсилы, лишь за еду и напитки. Ну, это так — к слову. Ключи от всего вышеперечисленного у меня имелись. Как и разрешение на пожизненную эксплуатацию данных объектов в любое удобное время, выданное владельцем этой плантации. Когда, разумеется, в пределах владений отсутствовали жена и дочки плантатора. Ибо его супруге и юным дщерицам, было абсолютно точно противопоказано знать, каких глубин падения нравственности может достигать, казавшийся им ранее приличным человеком, лучший друг их семьи. То есть — я. В общем: руссо туристо — облико морале! О, я-я, дас ист фантастиш! Ну вы, я думаю, понимаете.

Суровый страж здешних мест, к дому которого я направлялся, на мой взгляд, был действительно весьма незаурядным типом. Бывший главный инженер одного из небольших заводов, едва перевалив за полтинник, в одно прекрасное утро вдруг почувствовал внутри себя непреодолимую усталость. От ежедневных производственных проблем, от муравьино суетящихся людей и вообще от всей этой бессмысленной, пустой и нескончаемой, бестолковой спешки бытия. А жизнь-то проходит! Каким-то образом он исхитрился выбросить корабль своей судьбы из бурных волн океана — бушующих заводских интриг и страстей, на благостный спокойный и тихий берег пенсиона,

заодно устроившись тутошним сторожем. Полтора года прожил здесь в деревянной сараюхе с печкой — буржуйкой, наотрез отказываясь ночевать в городской квартире, даже в самые свирепые морозы. Категорически не поддаваясь ни на какие уговоры жены, остававшейся в городе и приезжавшей к мужу на выходные. Перед бывшим главным инженером стояла великая цель. Он строил свой дом! Нет, не так: он возводил дом своей мечты! Не какое-нибудь там помпезное, вычурно — величавое строение, а именно дом, в котором он на этой планете — чувствовал бы себя дома. Ну, вот напала на мужика такая блажь! Захотелось ему своими руками построить себе жилище, в котором ему будет хорошо! Не самая дикая причуда, на мой взгляд. Ладно, сейчас не об этом — часы тикают, после, может быть. Хотя не могу не отметить, что дом мечты, и впрямь получился на славу.