Забавная мифология. Часть 1: Боги

Так образовались три основных царства и три основных божественных дома, о которых не грех и дальше поговорить.

Из непроверенных источников

Как известно, правление Зевса и Посейдона не отличалось справедливостью. Время от времени то дети, то жены, то еще кто поднимали хай, который подавлялся одним-единственным аргументом:

– А вы представьте, что на моем месте был бы Аид!

После чего все кидались воспевать мудрость и благородство своего Владыки.

Часть 2. ОЛИМПИЙСКАЯ КУНСТКАМЕРА. 11. И о главном. Главный у нас Зевс...

Зевс, он же младший сын Крона, он же Громовержец, он же Эгидодержец, он же еще до кучи пафосных эпитетов… Поскольку Зевс – не абы-кто, а, в некотором роде, самый чисто конкретный бог в Элладе – то и сидит он выше всех и лучше всех. Скромный, на пару сотен залов дворец притулился прямиком на макушке горы Олимп, откуда Громовержец бдит за всем, что происходит на земле грешной. Если не бдит – то пирует: конечно, весело, благопристойно, с нектаром, амброзией и возвышенными песнопениями и танцами (все поверили?). Благо, климат и компания позволяют: ни дождей, ни тебе града, а вокруг все больше послушные детки…

Когда бдеть уже нет сил, а нектар не лезет в глотку – Громовержец спускается на землю и начинает шататься среди смертных, кушать баранину, пить вино и творить под хорошее настроение чудеса. Зная об этом пакостном обычае верховного бога, древние греки старались почитать путников: ты ему – «Пшел вон, бомжара!» и в глаз, а он тебе – «Сюрпрайз!» – и молнию… Так, нежданно-негаданно Зевс сделался покровителем гостеприимства.

Верховный Кронид, как утверждают все без исключения, полон достоинств: красив как фотомодель, могуч как молодой Шварценеггер, а по справедливости вообще кого хочешь уделает. Еще Зевс мудр – а кто скажет, что не мудр… молния в верном колчане, старший брат рулит подземным царством, хотите экскурсию? Нет? Кто мудр и скромен, и вообще самый-самый? Правильно, Зевс.

Бдение Громовержца на Олимпе – зрелище очень даже примечательное. Опускаем красоты тронного зала и самого трона, опускаем восхищение белизной хитона и искусной ковкой жезла… безжалостно минуем рассказы о том, как устроены врата Олимпа и как красиво танцуют музы и хариты… сосредоточимся на основных деталях интерьера. У трона Зевса, например, стоят Сила и Зависть – сыночки титаниды Стикс и ценные, но малофункциональные предметы мебели. Неподалеку от них разместились блюстители законности – богини Фемида (да-да, та самая вторая жена, которая оказалась необидчивой) и дочка Зевса Дикэ. Ника-победа тоже обретается неподалеку, потому как кто ж ее далеко отпустит, а? Ну, явно не Зевс…

Еще у трона (там, как вы уже поняли, просто не протолкнешься!) стоят два внушительных сосуда – с добром и злом, откуда Зевс широкими жестами черпает для каждого человека, соответственно, хорошее и плохое. И выливает на землю, и куда льет – конечно же, не смотрит, потому вот время от времени кто-нибудь ходит… как с неба чем-то облитый.

Хотя с Олимпа не только льется – еще и сыплется! Еще одна дочка Зевса – богиня благоденствия Тюхе, тоже сидит у трона папы (а где ж еще, если все там!) и из рога той самой козы Амолфеи, обеспечившей Зевсу грудное вскармливание и приятную наследственность, сыплет людям дары на голову и вообще, на что попадется. Отчего в принципе понятно, почему многие люди, оделенные всякими благами, такие коз… э, пардон, все ведь помнят, что мы сейчас о временах глубокой античности?

За судьбу несчастных смертных отвечают не только Зевс и все вышеперечисленные личности, но еще тетки-Мойры, дочки самой Судьбы-Ананке. Эти три сестрицы, прямо как у Пушкина, только и делают, что прядут, только не вечерком и под окном, а на Олимпе и всегда. Из-под прялки у Клото вылезают нити судьбы, Лахезис развлекает себя тем, что вынимает жребии, а Атропос, как самая грамотная, ведет протокол – что напряли и навынимали сестрички. Судя по тому произволу, который часто творился средь древних греков, мойры особо не усердствовали со своей пряжей, а дергали за ниточки вовсю. Зевс, правда, им не мешал, потому как «А вы хоть знаете, кто у этих стерв мама?!» и «Да ну этих смертных, еще нарожают…».

Царь богов вообще не любит заморачиваться тем, что там по воле богов творится (а если начинает вникать, то ой, что начинается…), а потому вместе со своей вездесущностью предпочитает пировать в окружении детей, харит, граций и милого виночерпия Ганимеда, которого Громовержец упер у отца, чтобы… хм, ну, в общем, не чтобы сделать его виночерпием.

Время от времени на Олимп окольными путями просачиваются печали и даже маленькие кризисы. Тогда Зевс ненадолго говорит себе «сдвинь брови!» – все быстро преисполняются почтения по самую маковку, кризисы разруливаются – и можно опять себе пировать.

Радость Зевсу доставляет однозначно любовь. Большая и чистая. А еще лучше – много раз и каждый раз с разными.

12. Любовный зоосад одного Громовержца

Для описания всех любовных приключений Зевса не хватит ни нервов, ни времени ни, простите, любых знаний по анатомии. Любимым хобби этого бога было доказывать, шо он таки не дедушка Уран, и ничего такого ему не отрезали, а там у него все ого-го какое!

Доказательства, как вы понимаете, чаще всего заканчивались для кого-то детьми.

Поэтому мы приглядимся только к самой любопытной особенности Зевсовых похождений: к его превращениям.

Казалось бы: что проще – в своем облике к девушке (или юноше) явиться или там перекинуться в симпатичного смертного, ну – сатира, кентавра, лапифа, есть же варианты! То есть, вариантами Зевс пользовался и представал то как сатир (перед Антиопой), то как пастух (перед Мнемосиной), а то вообще как золотой дождь или огонь (Даная и Эгина). Но больше всего Зевсу нравилось заявляться к очередной любовнице в очередном животном виде. То ли ему так удобнее было удирать от Геры, стоявшей на страже чести мужа, то ли хотелось необычных ощущений… но – просто оцените реестр любовниц и метаморфоз…

Итак,

К Гере Зевс, как вам уже известно, явился кукушкой.

К Деметре и своей дочери от Деметры Персефоне – змеем (различия между сестрой и дочкой особо не делалось).

К Европе – быком и птицей (однако, разнообразие…).

К Ио – быком (хороший трюк – проверенный трюк!).

К Ганимеду (да-да, к тому самому виночерпию) – орлом.

К Немесиде или к Леде – лебедем.

К Лето – перепелом (видно, Эгидодержца малость подзаклинило на пернатых).

К Фтие – голубем (точно заклинило).

К Евримедусе – муравьем (Все. Вот тут просто отключите воображение, ибо когда вас пытается соблазнить муравей – это, знаете ли…).

Время от времени Зевс совсем уж распоясывался и начинал превращать еще и своих любовниц: Калисто в медведицу, Ио – в корову…

Эти полные острых ощущений свидания обеспечивали Зевсу тонус, славу, а еще снабжали его массой наследников. В общем, дарили ему маленькие временные радости.

Потому что печаль у Громовержца была одна и постоянная. По имени Гера.

Из неподтвержденных источников

Мало кто знает, что, когда при древнем греке восклицали: «Зевс тебя любит!» – он ежился и плевал три раза через левое плечо.

13. А где моя божественная скалка?!

Гера – это такая древнегреческая супружница со скалкой. Только вместо скалки у нее – природная стервозность. О внешности Геры лучше всего скажут два постоянных эпитета: пышнотелая и волоокая. По-современному – толстая и с глазами коровы. Вообразили? Развообразите, потому как супруга Громовержца прекрасна. А если кто скажет, что нет – то у нее муж с молнией, брат рулит подземным царством… надеюсь, все уже всё поняли?

О характере Геры скажет множество фактов. Например, то, что своего сынка Гефеста она после родов пульнула вниз с Олимпа (дефектный был, а мусорки поблизости не нашлось). Или то, что она – единственная, кто осмеливается повышать голос при Зевсе…

Ну, или хотя бы то, что Зевс постоянно бегал (ползал, летал, плавал?) по любовницам, в этом мы уже основательно убедились. Свое отношение к прогулкам мужа Гера в основном выражала мелкими пакостями, вроде «а-ах, у меня болит голова», и семейными скандалами. Позиция «я мстю, и мстя моя страшна» распространялась не на неверного супруга, а на его несчастных избранниц – и вот тут-то Гера вовсю показывала, что связь с женатым богом – это совсем не марципанчик. Например, к Латоне она послала дракона, к превращенной в корову Ио – кусачего овода, а с Семелой полобызалась и вовсе ее отправила в Аид, но об этом история будет позднее…

Таким образом, если хобби Зевса – гулять налево, то увлечение Геры – интриговать против тех, с кем Зевс гуляет в той стороне. Гармонично и простенько.

Как-то раз Гера со своими упреками и интригами все-таки переполнила хрупкую чашу Зевсова терпения. Недолго думая, он заковал ее в цепи между небом и землей, к ногам подвесил две наковальни и устроил садо-мазо с плеткой.

После экзекуции Гера немного подумала… и решила, что не-а, характер не лечится.

По странному совпадению, Гера служит покровительницей семьи и домашнего очага. Хотя, если подумать – какие совпадения! С таким-то мужем, с таким-то стажем…

Из неподтвержденных источников

Говорят, некоторые философы все-таки додумались спросить у оракулов: а почему это именно самая стервозная богиня рулит домашним очагом? Вроде как, все ответы оракулов свелись к «Знаете что? Вы еще Деметру в гневе не видели!!!»

14. Вдруг из маминой из спальни, хромоногий и кривой…

Аэды категорически не желают рассказывать, что сказала Гера, когда родила от Зевса Гефеста.

Скорее всего − «фу, кака!». Что в некотором роде справедливо, ибо рожа у младенца, прямо скажем, была не айс.

А посему мамаша, оскорбленная в лучших эстетических чувствах, широким жестом Степана Разина скинула младенца с горы Олимп.

Парашютный путь новорожденного проходил традиционно, с попеременным нежным соприкосновением со скалами («Мишка очень любит мед – бух. Почему и кто поймет – хлоп. В самом деле, почему – шлеп. Мед так нравится ему – хрясь, ой, мама!!») В результате аварийной посадки Гефест отбил себе ноги и обзавелся горбом, но, несмотря на это, над ним тут же сжалились какие-то нимфы и унесли воспитывать («Ути-пути, страшненький! Давай оставим!»).

Хотя в мире еще никого ТАК не роняли в детстве, интеллект у Гефеста был вполне себе ничего, может быть, именно из-за падения (наследственностью это быть никак не могло!). Сынок четы Владык вполне неплохо пристроился в жизни, освоил кузнечное мастерство у морских демонов тельхинов и начал вынашивать планы мести.

Напрямую наезжать на маму не получалось, ибо – традиционно: муж с молниями, брат рулит подземным царством… Гефест двинулся обходным путем.

Не пожалев ценных металлов и мастерства, он соорудил невероятной красоты трон, завернул в подарочную упаковку, прилепил сбоку бантик для совершенства и анонимно послал на Олимп. Гера, понятно, прониклась такой красотой, царственно на трон плюхнулась – и, как говорится, почувствовала тем самым местом всю силу сыновьей ненависти.

Цепи, вылезшие из произведения пыточного искусства, приковали жену Зевса к трону намертво.

Легко себе вообразить, что началось на Олимпе. Тут и Зевс с радостным: «Братаны! Гера залипла, хата свободна, давайте хоть финал Титаномахии нормально отпразднуем!!» И демографический взрыв, неизбежно последовавший из заключения Геры и свободы Зевса… И необходимость царицы цариц всюду, ну совершенно всюду передвигаться, в некотором роде, с троном… И возможность для Афины наконец-то высказать мачехе всю подноготную…

Коварного кузнеца искать начали сразу, но как-то вяло и с большими перерывами на обед. Потом еще долго упрашивали освободить маман. Гефест лупил себя в грудь, орал, что мужики, да она ж меня… с Олимпа… и вообще, как я зол, как я зол. В конце концов кому-то умному (утверждают, что Гермесу) пришло в голову напоить хромоногого. Как все работяги, в пьяном виде Гефест оказался рубаха-парень: освободил маму и тут же на месте ее простил (хоть его и не просили).

Зевс решил, что мастеровитый сынок на Олимпе пригодится, «а то быт обустраивать некому, у всех детей руки непонятно откуда растут». Гефест согласился и остался штатным олимпийским кузнецом и архитектором. Если что-то в мире не выковали Циклопы или тельхины – скажите, что это выковал Гефест. Не ошибетесь.

Поскольку Гефест – бог рабочий, а не неженка там какой-нибудь, то он и ходит в таком виде, что Мойдодыр Чуковского бы от него ускакал вслед за подушкой. В войнах богов, где Гефест участвовал с молотом наперевес, он вселял во врагов двойной ужас: молотом и боевым окрасом. На пирах к его слегка афрогреческой от копоти физиономии попривыкли и даже смеются, когда он хромает вокруг стола и обносит всех вином (хромой! немытый! оборжаться…). Поскольку Гефест, за редким исключением – бог добрый и веселый, он, кроме того, что кует и строит, еще и мирит родственников в частых ссорах. Это у него получается просто замечательно – особенно с молотом…

В жены Гефест хотел получить Афину, но мудрая дочь Зевса, взглянув на лицо сводного братика, быстренько заявила: «Я решила стать вечно девственной богиней!» − ухватила копье для пущей убедительности и совершила тактическое отступление. Тогда Зевс отдал обиженному сынуле в жены богиню любви Афродиту.

Что ее, мягко говоря, не обрадовало, ибо физия у милого кузнеца до сих пор не айс.

Из неподтвержденных источников

Ходят упорные слухи, что Зевс не раз и не два являлся к сыну со слезной просьбой: «Родной ты мой! Ну, еще один трончик, ну, всего один, такой же, тебе же ничего не стоит…» Добрый кузнец оставался добрым: сочувственно вздыхал, но на просьбы не велся.

15. И чего это я такой влюбленный?

Рождение Афродиты и ее появление на Олимпе нужно описывать в деталях, со смаком, иллюстрациями и ретроспекциями. Ибо момент даже для греческой мифологии – ой, какой непростой.

Для начала ретроспекция: когда Крон взял в руки адамантовый серп и отрубил своему отцу то, что Зевс демонстрировал направо-налево… Вопросы по ходу дела: все помнят, кто такой Крон? А его отец (правильно, Уран-Небо)? А все помнят главную гордость Зевса (неправильно, не молнии!)? Так вот, когда важная деталь мужского организма Урана была отчекрыжена (организм тут же перестал быть мужским) – Крон от нечего делать зашвырнул девайс в море. То есть, первый в древнегреческой мифологии метеоритный дождь был куда как оригинален.

Пока объект пребывал в полете, в море попала изрядная доза крови и семени и от постоянной болтанки в волнах взбилась в белоснежную пену. А потом из этой субстанции на свет появилось то самое – златоволосое, прекрасное и зовущее себя Афродитой.

Для начала новорожденная образцовым кролем и с крейсерской скоростью преодолела расстояние между островом Киферой и островом Крит и там уже ступила на сушу. На суше живо сообразили, что эта, которая с модельной внешностью и плавает, – не кто-нибудь, а богиня любви и красоты – и препроводили на Олимп.

На Олимп – то есть к Зевсу и Гере. К Зевсу. И к Гере.

Точно нужно рассказывать, что дальше-то было?

Дальше Зевс при виде Афродиты разразился мощным фонтаном… восторга и задал пир на весь мир. Все живое, как водится, славило новую богиню, а Гера под общие звуки радости подумывала – куда б ее с ее модельной внешностью… от гулящего муженька подальше?

И под конец-таки сплавила Афродиту в жены Гефесту. Афродита, как истинная блондинка, не особо-то и возражала. После пары обмороков, вызванных внешностью мужа (ага – не айс!) – сыграли свадебку, и богиня любви пристроилась очень даже неплохо!

Сами судите: муж женат на работе, почти все время пропадает в кузнице, жену опознает в основном по волосам (золото высокой пробы, я из такого маме трон ковал – эта моя, стало быть!). Из личных обязанностей – нежиться в опочивальне, волосы чесать, да внушать любовные чувства кому ни попадя – и богам, и людям. То есть, конечно, к своим обязанностям Афродита относилась с честью: внушала, карала тех, кто внушениям не поддается и прочая, прочая… Но свободного времени все-таки оставалось с избытком.

Рога, которыми Гефест вскоре обзавелся, были развесисты и шикарны.

Из неподтвержденных источников

Говорят, богиня любви недолюбливала мыло и вообще, все, что образует пену. Мол, остальные – пользуетесь чем хотите, но со мной – это уже на каннибализм смахивает…

16. Make war, not love

В списке любовников Афродиты, который только немного короче списка любовниц Зевса, первое место прочно закреплено за Аресом.

Арес – фигура колоритная, оно и понятно – бог войны. В силу своей специальности Арес кровожаден настолько, что лопает с кровью не только бифштексы, но даже и десерт.

Характер Ареса – убедительный пример тяжелой наследственности. Мама-Гера еще терпит, а папа Зевс время от времени поговаривает, что вот, не того скинули с Олимпа. И добавляет, что исправить ошибку никогда не поздно – но это, наверное, не всерьез: гадкое, кровожадное, злое, да свое…

Ну, а красивым девушкам, как известно, плохие парни нравятся. Поэтому вскоре Арес и Афродита образовали идеальную пару голливудского боевика: он – такой весь из себя с готовностью всех мочить и крепкой челюстью, она – весь интеллект в огромных глазах и сногсшибательной фигуре.

Единственным затыком в этой практически идеальной ситуации был, в некотором роде, муж.

Сначала классический треугольник «страшный, но добрый муж – красивая молодая жена – красивый молодой любовник» развивался вполне традиционно. Афродита и Арес ловили кайф на Олимпе. Гефест стучал молотом в кузнице на Лемносе и пропускал мимо ушей намеки других богов, что, мол, спасибо, что выковал мне шлем с рогами, но он как бы больше тебе подойдет…

Раскиданные по собственной спальне щиты, копья и прочую армейскую утварь Гефест последовательно игнорировал, глотая объяснения жены, вроде: «Это Афина забыла у меня доспехи. Что? Великоваты? Вот потому и забыла», «Откуда копье? Я, э-э, решила заняться спортом» и «Какой мужик в шкафу?! Ты переутомился».

Но потом кто-то добрый все-таки взял на себя труд настучать.

Однако даже и тогда Гефест подошел к делу по-своему. Вместо того, чтобы устроить яркую сцену типа «муж пришел из кузницы раньше» − с молотом, погонями и матюками – он подвесил под потолком спальни тонкую сетку. Потом громко оповестил общественность в лице Афродиты, что возвращается на Лемнос, а сам затаился неподалеку – и…

Прикорм выполнен, невод заброшен, улов обеспечен! Афродита тут же послала за Аресом, тот явился разделять ее досуг и разделял так усердно, что сетку они заметили только с утра и когда заявился Гефест.

Кузнец, у которого было очень своеобразное чувство юмора, прихватил с собой еще и зрителей и даже плату за просмотр требовать не стал. Божественный народ жевал античный попкорн (э, ладно, лепешки из амброзии), комментировал и делился впечатлениями, а Арес мечтал провалиться сквозь землю прямо на кровати и с Афродитой (наличие под землей дяди со специфическим характером мечты несколько поганило).

В конце концов Посейдон сжалился и выдернул племяша из-под сетки, мотивируя, тем, что «он больше не будет». Афродита ракетой рванула на Кипр – возвращать девственность, а богу войны присудили заплатить Гефесту моральную компенсацию, но наглый Арес плюнул и не заплатил.

Новообретенная девственность Афродиты тоже оказалась штукой недолговечной: Гефест в конце концов опять убыл в кузницу, любовники воссоединились и в краткие сроки настрогали детишек. Мелкий лучник Эрот остался любовным посланцем у мамы, а Фобос и Деймос (Страх и Ужас) оказались папиными сынками.