Vae victis (Горе побеждённым)

Жизнь идёт своим чередом. Я сдаю экзамены, у меня теперь много свободного времени, и я остервенело занимаюсь в зале, и не менее остервенело учу всё, что полагается знать начинающему солдату элитного отряда. И уже мастерски дозирую снотворное — чтобы не закончилось раньше, но и не проспать.

Рик приезжает на выпускной экзамен. Ведёт себя как чужой, разве что смотрит на меня слишком много и долго. Я наоборот — не смотрю. А его взгляд чувствую кожей.

Распределение… как удар ножом в спину. Майна аль Ре — в личную стражу красного адмирала. Зачем? За что?!

Кажется, Риккардо Мутт и сам не знает, зачем. Я даже начинаю думать, что это не его идея была, а наоборот — кого-то из его врагов. В надежде, что я не выдержу и спровоцирую скандал. Потому что он не делает ничего, ни одной попытки заговорить, и даже смотреть подолгу почти перестал.

Но потом они почти при мне — за тонкой стенкой — ссорятся. Айлина требует меня убрать, обвиняет, что он специально сам просил меня к себе, что я — единственная, кого он просил, Рик отрезает, что в чём-в чём, а уж в подборе кадров её мнение его совершенно не интересует. Они вообще часто ссорятся. Вернее, она с ним. Сначала проклинает и рыдает… затем рыдает и умоляет. Риккардо спокоен и невозмутим. Я… учусь быть такой же. Безупречная субординация и полное отсутствие иллюзий о возможности продолжения — моё всё.

До тех пор, пока я не засыпаю как-то раз без снотворного. И всё моё спокойствие, весь тонкий лёд, которым покрылось моё сердце, разбиваются от одного его поцелуя. И поцелуем дело не ограничивается. Во сне я почему-то всегда ещё безвольнее, чем наяву, наверное, потому что сидит в подсознании, что это всё понарошку, и я отдаюсь ему со всей страстью и всей любовью, которые никуда не делись, и я уже не знаю, денутся ли, если он так и будет маячить рядом и ловить каждый сон.

Мы не обсуждаем это. На утро снова холодный взгляд и безупречная субординация. И я завожу себе будильник, чтобы не забывать принимать снотворное. Как в старом-старом анекдоте, да.

Накануне свадьбы очередной скандал. Отец Айлины обвинён в государственной измене, арестован, у него конфисковано всё имущество… и Риккардо расторгает помолвку. Вернее, даже не Риккардо. Император запрещает ему жениться. Риккардо дарит бывшей невесте дом на отдалённой, но благополучной планете и очень приличную сумму денег. И снова свободен.

И той же ночью приходит ко мне. Наяву. На корабле всё слушается его, и мне даже кажется, что дверь открывается куда охотнее, чем для меня.

— Майна, — я лежу на кровати и зубрю айдорский язык. Рик садится на пол, прислоняется спиной к кровати.

— Ваше превосходительство? — я неохотно соскальзываю на пол. Странная ситуация — полагается встать, но если адмирал сидит на полу, а я встану — получится нечто противоположное тому, что задумано… В итоге сажусь на пол рядом с ним.

— Чем могу служить?

— Прости, — говорит он. — Я не могу тебя отпустить. Ты — единственный глоток свежего воздуха во всём этом.

— Ближайшие год и восемь месяцев я в полном вашем распоряжении, ваше превосходительство. — Я предпочитаю сделать вид, что не поняла, о чём он.

Про два дня и три часа не стала добавлять, но вообще-то я считаю. Дни и иногда даже часы.

— Я постараюсь справиться быстрее, — обещает он, и я без понятия, с чем именно.

Звенит мой будильник, и я, чувствуя себя глупо, но не собираясь отступать, встаю, иду за снотворным.

Предлагаю Риккардо. Он смеётся. Но берёт, забирает вообще всё. Просит:

— Одну настоящую ночь, Майна.

— Перед следующей помолвкой? — не сдержав горечи, спрашиваю я.

Молча качает головой. У меня всё дрожит и вибрирует под его взглядом, как и в первую встречу, даже сильнее, но я — это не только тело, и жизнь не исчерпывается настоящей секундой. Забираю у него снотворное обратно, принимаю.

— Ваш визит был для меня большой честью, мой адмирал.

* * *

— Вы бывали у него дома?

— Да, ваша честь.

* * *

Говорили разное. Что это Риккардо специально подставил отца невесты, ибо у них давняя вражда. Что он вообще само предложение сделал, только чтобы подобраться. Что просто свалил на несостоявшегося тестя свои грехи. Что Император неплохо его наградил за якобы раскрытый заговор, который сам адмирал и организовал…

Риккардо хранил молчание и где-то пропадал. Я продолжала принимать снотворное, но, кажется, совершенно зря — отказ красный адмирал воспринял серьёзно, остаётся только удивляться — почему до сих пор не отослал. Забыл?

Впрочем, мне грех жаловаться. Я никогда не стремилась убивать, Академия, элитный отряд — лишь способ вырваться, переехать. А служба в личной охране адмирала — довольно спокойная и непыльная. По крайней мере, у меня. По крайней мере, была.

Теперь Риккардо встречается с Миариной Навье, моделью и актрисой, она даже сопровождает его на всякие мероприятия, а я… соглашаюсь на дружеские посиделки с одним из младших пилотов корабля. С ним легко, с ним весело, и посиделки и в самом деле не выходят за рамки дружбы, если не принимать во внимание пару совершенно случайно замеченных мною страстных взглядов. Так что мы встречаемся ещё. И ещё. И я даже зову его с собой на свадьбу Зары — мне надо с кем-то пойти, раз уж увольнительная на Земле так некстати выпала на этот день. Если пойти одной, боюсь, Игорь меня замучает попытками поговорить о былом…

Джон должен заехать за мной в десять, нам ещё лететь в другой город, но без пяти на пороге моей комнаты возникает адмирал.

— Ваше превосходительство? — моё сердце предательски частит. Он такой красивый. Такой…

— Ты будешь меня сопровождать сегодня, — говорит Рик.

— Куда?

— На приём к Императору, — как нечто обыденное роняет он.

— Да, ваше превосходительство, — ровно отзываюсь я.

Адмирал на то и адмирал. Захотел — дал увольнительную, захотел — забрал. Впрочем, не думаю, что он вообще в курсе, что у меня был первый за неизвестно сколько времени выходной.

Я пишу сообщение Джону, и не сразу замечаю, что Риккардо не ушёл. Он стоит в дверях и скользит по мне взглядом. У меня скромное по нынешним меркам платье, но он так смотрит, что я чувствую себя почти голой. И крайне беззащитной, уязвимой… голодной.

— Я испортил свидание? — поднимает брови.

— Да, — я честна и спокойна.

— Как жаль, — говорит красный адмирал, и я начинаю понимать, почему он так бесит некоторых людей. Это ж надо так мастерски вкладывать в слова совершенно противоположный смысл!

— И мне жаль, — не могу удержаться. И это, кажется, лишнее — сверкнув глазами, он идёт ко мне, а дверь начинает закрываться.

— Давай я его заменю? — вкрадчиво предлагает Рик, берясь за молнию на платье. — Предполагалось, что он сделает так? — молния ползёт вниз. — Или так? — на бедро ложится рука и, не теряя времени, стремится наверх.

— А вдруг, — загадочно улыбаюсь я, — предполагалось, что я сделаю так?

У Риккардо прекрасная реакция, моё колено бьёт в бедро, а не туда, куда я целилась, а сам он ловит мою руку и уже знакомым приёмом заводит за спину. Увы, в драке на короткой дистанции сила решает слишком многое, да и не разбивать же мне ему лицо… перед приёмом у Императора.

— Всё равно желаете заменить? — у меня получается шипение, но тем лучше. Я ничего с ним не хочу. Ещё год и шесть с половиной месяцев, и я буду свободна, я начну, наконец, жить. Я уеду куда-нибудь, где нет никаких средств связи, где о красном адмирале слышали примерно столько же, сколько о сером волке из сказки, где тепло круглый год. Я буду плавать в тёплом море целыми сутками и не вспомню его ни разочка!

— Желаю, — жарко выдыхает Риккардо. — С тобой — что угодно.

— Для чего угодно у вас есть Миарина, раз Айлина вам не подошла! — огрызаюсь я. — Я у вас для охраны и больше ни для чего.

То, что с охраной он и сам справляется неплохо — отдельный вопрос…

— Обсудим это ночью, — на редкость миролюбиво предлагает красный. — Будь готова через два часа. Платье можешь оставить это же. Оно мне нравится, — добавляет он с такой интонацией, что я чувствую практически непреодолимое желание немедленно сменить платье на глухое — вообще никаких застёжек, а от этого навсегда избавиться.

Проводит рукой по спине вдоль расстёгнутой молнии, вызывая сонм мурашек, и уходит.

Ответа от Джона нет. Вероятно, обиделся? Я бы тоже обиделась на такое… потом попробую объяснить… наверное.

Приём у Императора… пышный, блестящий и, кажется, совершенно бессмысленный. Больше половины гостей в одиночку. Чего ради Риккардо Мутт притащил меня с собой?..

Миарина не смогла? Вечер ностальгии?

Рик ведёт себя совсем как раньше, как в те волшебные три месяца, которые я запрещаю себе вспоминать. Я вежлива и только. Как бы он сейчас на меня ни смотрел, как бы ни улыбался, я не могу, не должна, не имею права забывать, что он даже не потрудился ничего мне объяснить. Не озаботился со мной порвать, когда сделал предложение другой. Вероятно, с его точки зрения и рвать было нечего? Так что мимо, мой адмирал, мимо. Это не те условия, на которых я готова играть, и самоуважение — это не то, что я готова проигрывать.

Странно находиться почти постоянно где-то рядом с красным адмиралом, но узнавать о его жизни из новостей. Говорят, Император лишил Риккардо двух планет и вывел из-под его управления несколько десятков кораблей. Вроде бы, адмирал Мутт ещё не в опале, но уже и не в фаворе. Пишут всякое. Я всё читаю, но не знаю, чему верить. А у самого Рика не спросишь — боюсь, стоит мне только появиться на пороге его каюты или комнаты, и от меня ничего не останется. Слишком слабые у меня сердце и воля, слишком дотошная память. И, к счастью, достаточно гордости и благоразумия, чтобы не ложиться к его ногам бесформенной лужей. Там и так людно, вон уже Миарина лежит. Она часами ждёт его под дверью, а Риккардо приходит, отсылает её, несмотря на слёзы, и зовёт меня играть в карты, просто играть, в самого обычного, вечного дурака. А я никогда не иду.

* * *

— Вы видели когда-либо эту папку в каюте или дома у подсудимого?

Неброская синяя папка, смертельный приговор красному адмиралу. Врать под присягой не собираюсь:

— Да, ваша честь. Видела.

* * *

Однажды я знакомлюсь с мужчиной. Мужчину зовут Олаф Коста. У него светлые длинные волосы и почти голубые глаза. Он высокий, тренированный и работает в службе безопасности Императора. Собственно, мы так и познакомились — он приходил с каким-то поручением к Риккардо, пристально меня рассматривал, а затем написал.

Я ответила. Он позвал на свидание. Я не хотела, то ли из-за Джона — он так и не проявился, то ли интуиция, то ли не могла выкинуть адмирала из сердца… но пошла. И в следующий раз, и ещё. Олаф вел себя безупречно. И катастрофически мне не нравился, на каком-то подсознательном уровне. И я бы просто отказала ему и добавила в чёрный список, но никак не получается избавиться от убеждения, что и я ему не ахти.

Как-то раз заходит речь о Джоне. Олаф сам выводит разговор на него, говорит, что Рик его убил. Отправил туда, откуда не возвращаются.

Я молча смотрю на Олафа во все глаза. Нет, я вовсе не думаю, что красный адмирал — белый и пушистый, но всё, что он делает, имеет цель. И какая может быть цель в том, чтобы угробить хорошего пилота?.. Нет, я тут точно ни при чём. Наши с Джоном отношения, если это вообще можно так назвать, были на той стадии, когда достаточно просто развести по разным планетам…

На следующей встрече Олаф говорит, что Рик влияет на людей. Бесчестным образом, через свою демоническую силу. Я заверяю, что ощутила это в полной мере. И честно признаюсь, что считаю дни и часы до момента окончания службы.

Ещё пара встреч, на которых обсуждение пороков адмирала занимает куда больше времени, чем все остальные темы… и я получаю шикарное предложение. Такое, от которого не отказываются. Запредельная сумма и чёткая альтернатива, она не озвучена, нет, но я понимаю, что если откажусь, меня просто прикончат. Сделать надо всего ничего — положить в кабинет адмирала конверт из плотной бумаги. В конверте синяя папка, и я без понятия, что там. Но это и неважно. Надо просто положить и правильно ответить в суде на правильные вопросы.

— Такой шанс бывает раз в жизни, — говорит Олаф. Ещё он говорит, что в папке просто доказательства, там ни слова неправды, просто следы, которые адмирал так хорошо заметает. И в суде мне совершенно не надо будет лгать — судья спросит то, что нужно.

Я молча беру папку. И бумажку с номером счёта, где меня ждут деньги на лет триста безбедной жизни. Это если пароль подойдёт. Но Олафу и его дружкам надо, чтобы я выступила на суде, так что, думаю, пароль верный. А вот сколько я проживу после суда… зависит от многих факторов.

Разыграно всё как по нотам, надо отдать должное врагам адмирала.

Риккардо Мутта арестовывают почти мгновенно. Наверное, Рик жалеет, что не поставил везде камеры. Или не запирал каждую дверь на отдельный замок с доступом по коду и отпечатку, что доверял хоть кому-то, пускал в свой дом, в свою жизнь, но иначе ведь и вовсе невозможно…

* * *

— Видела. Я сама её туда отнесла, ваша честь! — с вызовом поднимаю голову. Кажется, я займу место Риккардо, если меня не прикончат раньше… какое счастье, что на суд пришёл сам Император, и по этому поводу все без оружия, кроме пары его личных телохранителей…

А ведь это был последний вопрос по плану Олафа, через три минуты я могла бы быть свободной и богатой женщиной… без самоуважения, ну и что ж?

Теперь на меня смотрят все. А я смотрю на Императора. Кажется, судья не может сориентироваться, что спросить, вроде бы и надо уточнить «зачем», но ответ прозвучит явно не тот, который нужен, и он об этом знает.

— Зачем? — спрашивает Император. — Ревность? Жадность?

— Чтобы её не положил туда кто-то другой, — честно признаюсь я.

Мне слышится одобрительный смешок, и одновременно — шипение со стороны подсудимого, но на Риккардо я не решаюсь смотреть. И вряд ли когда-нибудь решусь. Надеюсь, мне разрешат оставить себе хотя бы часть денег, и я просто начну другую жизнь. Я уже и так отдала тебе всё, что могла, мой адмирал. Шипи, сколько угодно, но это был и в самом деле самый лучший способ тебя защитить.

Как-то Император понял без моих показаний, кого надо арестовать, по крайней мере, Олафа он угадал. Тот сверлит меня ненавидящим взглядом, я только вздыхаю. Точно надо валить и начинать новую жизнь под новым именем…

Несколько секунд висит тишина, нарушаемая разве что звуком застёгиваемых наручников. Потом я чувствую на себе взгляд и поднимаю голову: Император смотрит так, что я понимаю — наручники наденут и на меня.

И тут между нами встаёт Риккардо. Обозначает поклон и обращается к Императору:

— Прошу повторно.

— Пятьдесят третий раз, а не повторно, — сварливо фыркает тот. Но по голосу слышно, что он доволен. Видимо, и правда привязан к красному адмиралу, тут я могу его понять. Может, это и в самом деле демонические штучки?

— Прошу пятьдесят третий раз, — невозмутимо исправляется адмирал.

Император медлит. И потом на что-то соглашается.

— Делай, что хочешь, Рик. И с заговорщиками тоже — делай, что хочешь.

Не знаю, что красный адмирал собирается делать с заговорщиками, а меня он тащит куда-то по коридорам и лестницам старинного здания суда, на последний этаж, я чувствую себя виноватой и растерянной, и поэтому иду следом, не решаясь спрашивать что-либо. Надеюсь, он не прибить меня в уголочке каком-нибудь планирует… хотя, очень на то похоже. Риккардо вламывается в какой-то полутёмный зал, закрывает дверь, не отпуская мою руку, поворачивается…

— Нет, — говорю я, пытаясь отступить. Не знаю, как насчёт прибить, а вот надругаться адмирал явно собирается. И, судя по блеску глаз, особо изощрённо…

— Ты же слышала, он сказал «делай, что хочешь», — смеётся красный, дёргает меня на себя, — а я очень хорошо знаю, чего и кого хочу!

— Я не хочу, — говорю я. Это было бы так просто — забыть про всё и жить одной минутой… но кто пожелает такой судьбы, например, своей дочери? Отношения без отношений, секс без обязательств и без чувств… — Тебя там ждёт Миарина или новая невеста, теперь, когда ты снова в фаворе.

— Теперь, — уверяет совершенно не смутившийся Рик, прижимая меня к себе, — когда Император на пятьдесят третий раз ответил как нужно, меня может ждать только Майна аль Ре.

* * *

— Расскажите, — подобострастно улыбаясь, просит ведущая журналистка самого популярного издания, пишущего о светской жизни, — в чём секрет Вашего успеха, госпожа Мутт? Миллионы девушек мечтают об истории подобной Вашей…

Я слащаво улыбаюсь ей в ответ и поясняю, что мне просто повезло. И ещё я никогда не предавала себя.

Боюсь, если я скажу правду — жизнь моя сложилась успешно через постель и предательство, история выйдет не очень-то поучительной, хоть и весьма скандальной, и вряд ли направит помыслы тех самых миллионов в верное русло…