Помоги проекту - поделись книгой:
ЭХО ВЕЧНОСТИ
Книга 2. Багдад–Славгород
Любовь Овсянникова
2019
Знаки Зодиака
Часть I. Возвращение в Россию
Александр Межиров
Укрывшиеся в нищете
Стоимость побега
Итак, шел май 1932 года...
Выбирать время побега Александре Сергеевне не приходилось, бежать надо было незамедлительно, буквально сразу после прощания с мужем. Возвращаясь со свидания, она успела предупредить своего многообещающего заказчика, которого с некоторых пор обшивала вне очереди, что в эту ночь ей надо попасть на советский берег. И он ее успокоил, подтвердив готовность помочь и сообщив нужную информацию — место и время отплытия. Дома сборы были недолгими, так как побег задумывался давно и Александра Сергеевна все последнее время жила в состоянии готовности к нему.
Добираться до реки предстояло самостоятельно, и надо было еще найти на чем. После коротких сборов и прощания со свекровью молодая женщина поспешила в город на поиски подходящего транспорта. А затем, найдя извозчика с повозкой, заехала за детьми и без задержек отправилась на место отплытия, где ее обещал ждать знакомый контрабандист, этот «рисковый человек».
К счастью, ниже Дубоссар Днестр делает большую петлю, приближаясь к Кишиневу, так что сухопутное путешествие беглецов было относительно коротким, хотя и очень напряженным — ведь ехали они через пригород, пересекая достаточно безлюдные места, по почти пустым дорогам, где было раздолье для искателей случайной поживы. Большую часть пути они проехали при свете дня, но потом солнце село и их накрыла непроглядная ночь.
Какой ужас должна была испытывать Александра Сергеевна, находясь в восставшем против нее Кишиневе, если перестала бояться пригорода и ночи, одиночества и незащищенности! Какая невыносимая жуть владела ею, заставившая под покровом темноты, коварной и всегда опасной для доброго человека, оставить пристанище свое и пуститься в бега, да еще с детьми! Видимо, на много-много километров вокруг не было места на земле, где бы не горело под ногами у этой бедной женщины, нигде и никому не сделавшей зла, но вынужденной спасаться от покушения на ее жизнь, на жизнь ее детей... Она кружила и металась, — как сиротливый листочек, сорванный с дерева и несомый непогодой в чужом для него пространстве, — чтобы ее не настигли и не растоптали, чтобы удалось сохранить дыхание... Разве благополучный человек, не вынесенный судьбой за грань жизни, способен на такое, способен хотя бы понять ее?
В эти минуты, охваченные только бешеным биением сердца, учащенным дыханием, расширенными глазами, покрывающей тело влагой и дрожанием губ и рук, вряд ли Александра Сергеевна способна была видеть мир в реальных очертаниях, адекватно оценивать его отношение к ней. Конечно, инстинкты, всегда обостряющиеся в минуты угроз и выручающие человека, безумно несущегося прочь, заявляли о себе и в ней. Но все же опирались они на надежду, что спешит она туда, где ей помогут.
Ехать надо было чуть в сторону от небольшого, но оживленного в летнюю пору городка Вадул луй Водэ, лежащего в 23-х километрах от Кишинева. Скорость движения экипажа была невелика, лошади шли тяжело, лишь на ровных местах бежали мелкой рысью, одолевая примерно 8 километров в час, так что в общей сложности на дорогу у них ушло почти четыре часа{1}. Конечно, на берег реки, где их ждала лодка, они прибыли достаточно измотанными. Сказались на их состоянии и тяготы дня, и тряская дорога, и невозможность в тесной повозке вытянуть и размять затекшие ноги, и вынужденное молчание, когда хотелось говорить и обсуждать свое положение, а при вознице это запрещалось. Да и вообще угнетала и утомляла своей неестественностью сама обстановка с нависшими тучами гибельных неожиданностей, к тому же давящая осознанием, что ты участвуешь в противозаконном деянии.
Вещей у беглецов почти не было, если не считать маленьких сумок у каждого из детей и баула у Александры Сергеевны. Так что грузились они недолго.
— Плыть будем налегке, — сказала Александра Сергеевна контрабандисту, — наши вещи почти ничего не весят.
— Это хорошо, — со странной неприветливостью буркнул тот и бросил на нее косой двусмысленный взгляд.
Александра Сергеевна, конечно, отметила переменившийся вид и тон своего всегда уверенного в себе и ровного в общении знакомого, но приписала это тому, что он тоже волнуется перед тем, что они задумали.
Ночь выдалась мрачной, неуютной, туманной — беззвездной. Плотные тучи еще с вечера заволокли небо, и даже луна не могла пробить их и хоть чуть-чуть осветить земной мир.
— Только одно то ободряет, — пыталась разрядить гнетущую обстановку Александра Сергеевна, — как я думаю, что сейчас стоит май, приближающий нас к солнышку, к самым коротким ночам.
Но контрабандист, перевозивший Александру Сергеевну с детьми на советский берег, считал иначе.
— Однако не солнце и свет наши союзники, а туман и мрак, — прошептал он и тут же сделал замечание говорливой женщине: — На реке надо сидеть тихо, а то в такую погоду голоса далеко слышны.
После предупреждения пассажиры лодки притихли, только с тревогой слушали ритмичные всплески воды да шуршание весел в уключинах. Они сидели абсолютно неподвижно, потому что пустая лодка, казалось им, так неустойчиво сидит на волнах, что от малейшего движения может перевернуться. А на таком большом водоеме они еще не бывали, тем более в лодке, сделанной кишиневским контрабандистом. Их родной Тигр, о котором нельзя было даже думать, не шел в сравнение с этой рекой — он был в среднем мельче и раза в три уже Днестра. Тут они все время помнили, что под ними находится бездонная пропасть, заполненная, в общем-то, смертельной для человека водой. Пусть глубина ее измеряется семью средними по реке метрами, но человек в ней может утонуть ровно четыре раза, хотя ему и одного хватит, так что практически она-таки бездонная. И хоть как неудобно им ни было от неподвижного сидения, они терпели.
Долгим для беглецов показалось это водное путешествие. Ширина реки в полкилометра требовала не менее получаса, чтобы ее одолеть — изрядное время для непоседливой детворы.
И вдруг, когда они еще не причалили к берегу, а лишь слегка толкнулись в него, лодочник бросил грести и резким движением вырвал баул из рук Александры Сергеевны, а саму ее ударом кулака столкнул в воду.
— Беги к берегу! — почти крикнул он. — Ну, быстро!
Александра Сергеевна, успевшая схватиться за борт лодки и не упасть в воде, тем не менее оказалась в ней по колено. Она подумала о где-то возникшей опасности, из-за чего контрабандист так нервничает и спешит, что грубо подталкивает ее и резко спасает поклажу от намокания. Но, оглянувшись, ничего подозрительного, кроме чернеющего берега не заметила. Значит, они доплыли, слава богу. Просто такой странной у них оказалась высадка из лодки...
— Давайте мои вещи, я уже дойду до суши, — протянула она руку к лодочнику.
— Пошла вон отсюда! — приглушенно крикнул тот в ответ.
— А баул? Отдайте мой баул! — растерянно повторила она.
— Вон! Беги отсюда! — с угрозой повторил контрабандист.
Бросив ее сумку в лодку, он схватил длинный шест, каким отталкивался от берега при отплытии, и замахнулся на нее, чтобы отогнать дальше от себя и от лодки. Но она успела уклониться и в то же время понять, что их просто грабят.
— И забери своих щенят! — продолжал орать еще недавно такой услужливый «рисковый человек».
С этими словами он столкнул в воду мальчишку, впрочем, уже ожидавшего чего-то подобного, и крепко державшего свою сумку, так что нападавший не смог вырвать ее из его рук.
Борис спрыгнул в воду, удержав равновесие, по инерции сделал шаг в сторону берега и застыл в нерешительности. Он не спешил убегать только потому, что сестра оставалась в лодке.
Тем временем Александра Сергеевна с отчаянием рванулась вперед, стремясь вернуть свои вещи. Но превратившийся в бандита «рисковый человек» не дремал, он схватил за руку Людмилу, чем-то ударил ее, так что она беспомощно качнулась. И вдруг в его руках появился пистолет, который он навел на голову девушки.
— Бросай сумку в лодку, а то убью твою сестру! — приказал он Борису и, повернувшись к Александре Сергеевне продолжил: — А ты уходи вон! Убью!
— Мама, пусть он убьет меня. Но вы не отступайте! — крикнула Людмила.
— Отдай ему сумку, сынок. Пусть подавится! — Александра Сергеевна, пока Борис медленно приближался к лодке и нерешительно опускал свою сумку через борт, успела по-рысьи допрыгнуть до цели и выхватить со дна лодки свой баул, толкнув при этом бандита так, что тот выронил пистолет и свалился в воду.
— Врешь, — зашипела Александра Сергеевна, — ты тут стрелять побоишься! Прыгай, Люда, в воду, не бойся! Тут не глубоко, — позвала она дочь за собой.
Людмила спрыгнула и, высоко поднимая ноги, скачками убежала прочь от реки.
— Сынок, за нами! — с этими словами Александра Сергеевна побежала вслед за дочкой.
Она уже ступила на суходол и отбежала от воды на несколько метров, считая, что бандит им больше не страшен, когда тот настиг ее, жутким ударом кулака свалил на землю и начал избивать ногами.
— Понимаешь — всех тут убью! Голыми руками убью! — приговаривал он, нанося удары.
Дети кинулись спасать мать, но оттащить бандита не смогли, поэтому просто упали на нее сверху, закрывая своими телами. Они не понимали, почему все это происходит, почему этот человек вдруг набросился на них. А бандиту вовсе не нужны были трупы, он охотился за их главной поклажей, совершенно справедливо полагая, что эта дамочка бежит на родину не с пустыми руками. Он давно присмотрелся к ней и установил, что она далеко не из бедных. Едва только Александра Сергеевна потеряла сознание, он вырвал из ее рук баул, оставил всех в покое и был таков.
Как он уплыл, дети, пытающиеся привести мать в чувство, не видели. Наконец Александра Сергеевна очнулась, шатаясь, встала и обхватила детей за шеи — то ли, чтобы опереться на них, то ли от нечеловеческой, тупой, воющей безысходности и от понимания, что осталась без денег, без сокровищ и без документов. Да еще мокрая и грязная, в изодранном платье, с помятыми боками, с синяками и ссадинами на лице.
Спокойный безветренный дождь, какие в степных районах часто сопровождают майское цветение садов, завладел миром и начал сеяться с неба, как манная крупа. Трое измученных, избитых людей бесцельно шли куда-то, медленно отдаляясь от реки. Впереди они увидели одиноко стоящую раскидистую вишню с низко опущенными ветвями, усыпанными густым цветением.
— Давайте присядем под ней, — позвала Александра Сергеевна детей в укрытие. — Нам нельзя быть на ветру, мы же мокрые. Постараемся согреться.
Она открыла сумку, которую унесла с собой Людмила, вынула оттуда шерстяной шарф и расстелила на сухом клочке земли у самого ствола дерева. Втроем они уселись на подстилку — мать посредине, а дети по бокам — и прислонились друг к другу.
— Мама, почему этот дядька напал на нас? — спросил Борис. — Я не ожидал от него такого...
— Бандит, поэтому и напал... Разбойник...
— Замолчи, Борис! — прикрикнула на брата Людмила. — Мама устала, ей отдохнуть надо.
— А ты, Люда, говорила, что он нас перевезет на советский берег...
— Он и перевез... Замолчи же наконец!
— Идите ко мне ближе, — Александра Сергеевна расстегнула свой жакет, развела в стороны полы и укрыла ими спины своих детей. Те, почуяв материнское тепло, уткнулись в него носами и почти сразу же сонно засопели.
«Ну вот я и лишилась всего, из-за чего бежала сначала из Багдада, а теперь из Кишинева...» — с невероятно противоестественным спокойствием думала Александра Сергеевна, удивляясь, что от постигшего ее крушения всех надежд, от предательства и горя еще остается живой. «Лишилась при обстоятельствах, которых меньше всего опасалась. Стоило ли бежать, чтобы так дорого заплатить за это... Впрочем, стоило — ответила она сама себе, — стоило быть ближе к маме, к братьям. А в дальнейшем надо добиться того, что ни в Багдаде, ни в Кишиневе не было возможным, — добиться безопасности и уцелеть. Наши жизни — вот настоящая цена побега, а отобранные у меня драгоценности — это всего лишь потеря. Увы, безмерно горькая, невосполнимая...» Так успокаивала она себя, чтобы сохранить рассудок и бьющееся сердце, чтобы не сойти с ума и не погибнуть от взрыва внутренней боли.
Тем временем дождь прекратился, с неба сошла облачность, на нем прорезались сначала отдельные звезды, а потом и целые созвездия. Задумчиво проплывала над землей Большая медведица, под ярким Арктуром скромно засветилась Дева, украшенная Спикой, словно розой в роскошных волосах.
Знакомые картины неба немного успокоили Александру Сергеевну, а прекращение дождя показалось обещанием удачи, хотя бедная женщина, ограбленная и избитая, совсем не представляла, в чем эта удача могла состоять. Конечно, по сравнению с только что пережитым любое другое развитие событий будет казаться удачей.
Удача, какое хорошее слово, от него струится тепло и уют, — подумала Александра Сергеевна. С тем устало прикрыла глаза и, как после долгого страдания, глубоко вздохнула.
Советское милосердие
Внезапно она проснулась, услышав шаги и тихие мужские голоса. Прислушалась — говорили по-русски, причем шли в сторону вишни, к ним. Родная речь надеждой тронула сердце притаившейся под ветвями женщины, но лететь ей навстречу, как сделала бы еще несколькими часами раньше, она остереглась. Хоть и забирать у нее уже было нечего, но предела злодеяниям, как оказалось, нет...
— Никого нет, товарищ старший пограничного наряда, — бубнил глуховатый голос. — Померещилось вам. Извиняюсь....
— Где-то здесь... — настаивал более звонкий голос. — Я тебе говорю, Фома ты неверующий, что отчетливо слышал кряхтение и тяжелые шаги. А еще плеск води... Меня, брат, не обманешь.
— Проверим, конечно, — согласился глуховатый голос. — Хотя в данный промозглый холод, как говорится, хозяин собаку из дома не выгонит... А вы меня безжалостно сюда потащили.
— Отставить разговорчики! — прикрикнул тот, кто был старшим пограничного наряда. — Контрабандисты балуют у нас, брат, — вот что. А это ведь фактическая контрреволюция. Понимаешь? Никак я их не поймаю... А надо бы поймать!
— А я везучий и сейчас у нас все получится, — вроде в насмешку сказал «Фома неверующий». — Не отчаивайтесь, товарищ Поленов.
Это пограничники, — вдруг поняла Александра Сергеевна. Наши!
— Эй, мы здесь... — робко позвала она. — Мы под деревом. Помогите!
Через несколько минут их вели на пограничную заставу, и всю дорогу Александра Сергеевна просила, чтобы им оказали медицинскую помощь и дали поспать.
— А я пить хочу, — несмело сказал Борис. — У меня во рту пересохло. Дайте попить!
— Мы, граждане нарушители границы, обо всем доложим начальнику погранзаставы, — отвечал тот, кто носил фамилию Поленов. — Ему и изложите свои просьбы. Скоро придем, потерпите немножко.
На пограничной заставе с Александрой Сергеевной и ее детьми побеседовали ответственные лица, и быстро выяснили, что они являются бывшими гражданами России, вернувшимися теперь из румынского Кишинева и просящими принять их назад, в СССР.
После допроса задержанных осмотрела медицинская комиссия, не только оказавшая им необходимую помощь, но и составившая документ о состоянии их здоровья на момент задержания. В справке прямо указывалось, что нашли их избитыми, что на их телах имелись следы многих травм, таких как кровоточащие раны, свежие кровоподтеки, ушибы, сотрясения мозга.
После этого несчастных беглецов накормили, напоили и отвели в камеры, где предоставили возможность выспаться на чистых постелях.
Утром следующего дня их отпустили под подписку о невыезде и надлежащем поведении. Это была мера пресечения, применяемая к нарушителям закона на стадии следствия и судебного разбирательства. Суть ее заключалась в письменном обязательстве нарушителя не покидать свое место жительства без разрешения соответствующих органов и в назначенный срок являться по вызовам дознавателя, следователя, прокурора и в суд.
— Куда же нам идти? — растерялась Александра Сергеевна, совсем не радуясь предоставляемой свободе. — Мы тут никого не знаем, и денег у нас нет…
— Вот по этому адресу вам предоставят угол и питание, — офицер в пограничной форме протянул ей клочок бумаги. — Живите у этих людей пока что, остальное пусть вас не волнует.
А через несколько дней, согласовав необходимые вопросы с местными властями и подготовив для этого необходимые документы, пограничники передали просьбу перебежчиков о предоставлении советского гражданства, изложенную в письменном виде, в суд. В материалах дела повторялись их показания о месте рождения, о родственниках, о деятельности до отбытия за границу, о том, где они жили в Кишиневе и куда стремились попасть, бежав из него, указывались прочие данные. Все это требовало подтверждения.
До суда они жили свободно, однако под попечением пограничной заставы. Их никто ни в чем не обвинял, относились к ним хорошо, с доверием, с желанием помочь.
— Конечно, все рассказанное нами о себе должно проверяться, — говорила Александра Сергеевна детям, — причем не только в наших родных краях, но и в Кишиневе. Так что надо набраться терпения и ждать результатов.
Дети это понимали и настроились на долгое ожидание. Но все оказалось проще и быстрее. Воистину, на заре советской власти волокиты нигде не было. Суд по предоставлению им гражданства состоялся уже через две недели.
— Гражданка просительница, — уже в конце обсуждения основного вопроса спросил у нее кто-то из членов суда, в которых она путалась, не понимая, кто за нее, а кто против. — Вот вы называете себя Диляковой. В отношении вас Кишинев подтвердил эти данные, тем не менее у нас есть сведения из дореволюционной России, что фамилия вашего мужа была другой.
Александра Сергеевна не растерялась. Она понимала, что такой вопрос ей могут задать и продумала, как отвечать на него, даже с детьми это обсудила, поэтому сейчас красноречиво посмотрела на них, давая понять, что они должны внимательно слушать и правильно понимать ее ответы, проще говоря — мотать себе на ус.
— Вскоре после побега из России мой первый муж умер, — убежденно говорила она. — Собственно, еще в дороге... После такого потрясения, которое мы пережили... Дети, конечно, этого не помнят, маленькими были... А второй муж любил их, не обижал, признавал своими. Все это давно было...
— Почему вы бежали из Кишинева?
— Соскучилась... — неопределенно сказала Александра Сергеевна. — Да и потом... я осталась без средств к существованию...
— Не утруждайтесь, — улыбнулся тот, кто показался ей наиболее приветливым человеком из присутствующих. — Мы знаем, что было потом... Случилась тяжелая история с вашим мужем. У нас есть выписка из кишиневского суда.
Александра Сергеевна наклонила голову и слегка кивнула, дескать, тут и без слов понятно. Она готова была расплакаться от тоски по спокойной жизни, хотя была такая жизнь у нее бог знает как давно.
В конце концов, к ним отнеслись с таким участием, как только в сказках сказывалось. После этого Александра Сергеевна поверила в советскую власть, перестала бояться и даже признала ее как самую справедливую и человечную. А как же иначе могло быть, если им не просто предоставили гражданство, но выдали новые документы на названную фамилию, а также снабдили бесплатными билетами для проезда до места назначения, а именно до Славгорода. Вдобавок к этому выдали определенную сумму советских денег, достаточную для двухмесячного проживания. Это называлось подъемным пособием.
Такого Александра Сергеевна не ожидала. Страшное напряжение, владевшее ею последнее время, прорвалось все-таки прямо в зале суда. И она залилась слезами. Она плакала неудержимо, но уже не от горя и обиды, а от неожиданного счастья, от невиданного милосердия. Деньги... они же не падают с неба, не берутся ниоткуда. Их кто-то заработал.
— Чьи это деньги? — обеспокоенно спросила она, заслышав о пособии. — Кто мне их дает?
Ее осторожность можно было понять — она не хотела, оставшись нищей, обременять себя долгами или попадать в зависимость к кому-либо, пусть даже к бескорыстному добродетельному человеку.
— Заработал их советский народ, — ответили ей просто. — Наши люди заработали, чтобы помогать нуждающимся товарищам, стремящимся на родину. Не волнуйтесь, это безвозмездная помощь, и теперь они ваши.
Какие странные речи она слышала! Совершенно чудесные... И продолжала плакать, однако это были дорогие, радостные слезы.
Поделиться книгой: