Московский принц для Золушки

– Вот и отлично.

Пока Белозерова поднималась и шла, за спиной шелестел говор. «Сплетничают. Ну, слава богу, хоть не скучают!» – подумала она и показала язык Елене Федоровне, самой старшей в отделе. На правах «дуайена» Елена Федоровна лепила всем ярлыки и определяла жертву травли.

– Наталья, – сказал Рябцев, когда Тата вошла в кабинет, – я хочу, чтобы вы занялись ВИП-клиентами.

– Хорошо, – кивнула Тата.

– А все свои обычные договора передайте другим. Или распределите, или кому-то одному. На ваше усмотрение.

– То есть я буду заниматься только…

– Да, важными персонами, – кивнул Рябцев. – Еще у меня есть ряд соображений по реорганизации отдела, но это я бы хотел обсудить отдельно.

– Со мной? – вырвалось у Таты.

– Да, с вами, – несколько смутился начальник, – вы хоть и недавно у нас, но я отметил, как вы быстро навели порядок в вашем секторе. Поэтому… поэтому… Поэтому я решил проконсультироваться с вами.

– Я слушаю, – Тата почему-то не удивилась.

– Вы знаете, я сейчас должен к руководству подняться, могли бы мы с вами переговорить после работы? Вы не могли бы задержаться?

– Сегодня могу, – ответила Тата, сделав ударение на «сегодня».

– Тогда давайте в половине седьмого. В нашем… – тут Рябцев запнулся и слегка порозовел, – …в нашем баре.

– Хорошо, – Тата не моргнула глазом, хотя удивилась сильно.

– Отлично, договорились. – На лице Геннадия Петровича опять появилось выражение упрямства.

Когда Тата вернулась в отдел, Елена Федоровна вкрадчиво осведомилась:

– Начальник не сильно вас, Таточка, задержал. С чего бы это?

– У него было всего одно поручение, – охотно отреагировала Тата.

– Какое? – поймалась на удочку Елена Федоровна.

– Он просил передать вам все мои клиентские договора.

– А как же мои?

– И ваши у вас останутся. И мои теперь будут.

– А вы чем заниматься будете?

– ВИП-клиентами, – ласково улыбнулась Тата.

Предоставив коллегам переваривать новость, она уставилась на экран монитора.

В том, что ее пригласили на свидание, она не сомневалась. Просто это было неожиданно и как-то неуклюже. Неужели они будут и вправду обсуждать проблемы реорганизации? Тата задумалась. Конечно, принимая во внимание одержимость «Степлера» работой, может статься, что встреча будет сугубо деловой. Но, с другой стороны, Тата давно чувствовала что-то, чему не могла найти определение, но что заставляло ее по утрам более тщательно укладывать волосы.

«Пожалуй, я уйду минут на пять раньше, загляну в торговый центр, а уж потом пойду в бар. А то совсем нелепо будет выглядеть наша встреча», – подумала Тата и ровно без пяти шесть попрощалась с коллегами. Те проводили ее озадаченными взглядами.

Никогда время не тянулось так медленно. За полчаса, которые у нее были, Тата обошла все отделы верхней одежды и трикотажа, заглянула в товары для дома и посетила парфюмерный отдел. Там она, забывшись, подушилась сразу несколькими ароматами. Когда же она посмотрела на часы, до встречи оставалось еще минут семь. «Так, ходьбы тут пять минут, и надо появиться позже», – подумала она и, изнывая от волнения, еще раз зашла в парфюмерный. Разглядывая флаконы, она вдруг пожалела, что согласилась на эту странную встречу.

В шесть сорок пять Тата подошла к бару. Через больше окно она увидела Рябцева. Тот сидел за столиком и листал какую-то папку. «Значит, работа все-таки!» – подумала Тата и толкнула дверь.

Первое свидание, даже если для него выбран деловой предлог, – это что-то вроде собеседования при трудоустройстве на работу. Обе стороны внимательны, придирчивы, но крайне вежливы и улыбчивы. Увидев Тату, Геннадий Петрович привстал, усадил ее и жестом подозвал официанта.

– Я предлагаю перекусить. Ну, и, если не возражаете, немного вина?

– Не возражаю, – улыбнулась Тата.

Принесли меню.

– Что вы будете пить? – спросил Рябцев.

– Я бы выпила какое-нибудь розовое.

– Что можно даме предложить? – Рябцев посмотрел на официанта.

– У нас есть очень хорошее… Испанское. Рекомендую.

– Отлично, а для меня бокал красного.

В баре обслуживали быстро. Очень скоро им принесли вино и поджаренный стейк.

Тата попробовала вино и нашла взглядом официанта.

– Это не то розовое, о котором вы говорили. Это не Испания. Это Чили. И сюда добавлен сахар. Если можно, принесите мне еще раз меню, я выберу сама.

Официант что-то попытался сказать, но Тата так на него посмотрела, что тот чуть ли не бегом кинулся за меню.

А Геннадий Петрович с удивлением уставился на Белозерову.

– Откуда вы так разбираетесь в винах?

– Это долгая история, – загадочно ответила Тата и поняла, что тем самым совершенно «купила» начальника. Она вдруг на мгновение увидела то, что было скрыто от посторонних глаз. А именно – дикую упорядоченность и предсказуемость жизни Рябцева. Его дни, недели, месяцы и даже годы были похожи на те самые пластмассовые линеечки, которые он так любил видеть на столах подчиненных. В жизни Геннадия Петровича было все разлиновано и расчерчено. Характер ли, привычки ли, страх сбиться с намеченного плана или мама, не упускающая из виду своего взрослого сына, а может, все вместе, делали будни этого человека до ужаса предсказуемыми.

– Нет, правда? Скажете? Как вы определили, что это вино не испанское, а чилийское?

– Почти угадала, – рассмеялась Тата.

– Вы издеваетесь, я же понимаю, что…

– Я учусь на сомелье. Это у меня такое хобби. Пока, во всяком случае, – сказала Тата, опасаясь, что он примет ее за человека уж слишком увлеченного спиртным.

– Да вы что? Сомелье?! – ахнул Рябцев.

– А что в этом странного? – теперь уже удивилась Тата. – В Москве, между прочим, полно школ и курсов, которые дают вполне приличные знания в этой области. Кто-то для себя это изучает, кто-то профессионально хочет этим заниматься. Кто-то собирается коллекционировать вино…

– Да, да, я слышал об этом, – важно сказал Геннадий Петрович, – многие даже специальные холодильники для хранения вина покупают.

– Есть такие. Они просто называются винными шкафами. Но я должна сказать, что в этой области, как и в мире канцелярских товаров, полно забавных вещей.

Рябцев покачал головой.

– Вот и вы смеетесь над моим увлечением офисными принадлежностями. Не отрицайте, – запротестовал он, видя, как Тата собралась что-то возразить, – я совершенно не обижаюсь. У каждого свои заморочки. Вот, например, наша Елена Федоровна все время копирует все документы. Зачем она это делает – ума не приложу. Одного экземпляра вполне достаточно…

– Елена Федоровна вас боится. Боится потерять бумаги. Поэтому и копирует.

– Меня боится?!

– А я не хотела задеть вас, – игнорируя вопрос, – сказала Тата, – я хотела подчеркнуть, что наука о вине очень интересная, а «винные» аксессуары порой забавны.

– Например?

– Например, есть маркеры для бокалов.

– Что?

– Маркеры. А есть еще специальные фломастеры. Ну, представляете корпоратив в банке? Сколько там народу, и все с бокалами ходят с места на место. Можно и перепутать. А специальным фломастером можно подписать бокал. А еще лучше – маркер. Забавный цветочек и фигурка в виде клипсы. И никто не выпьет из чужого бокала.

– Хорошая идея. Почему я никогда такого не видел?

Тата еле удержалась, чтобы не сказать: «Потому что вы на вечеринках не бываете!» Но она промолчала и вместо этого спросила:

– А как по-вашему, зачем столько разных бокалов выпускают? Я не про рюмки или стаканы, я про бокалы для вина.

– Ну, чтобы выбор был. Чтобы красиво было на столе. Я знаю, почему коньячный фужер специальную форму имеет. Чтобы можно было согреть в руках напиток. Он тогда душистый становится.

– Про коньяк правильно. А бокалы разные, потому что даже сухие вина наливают по-разному. Например, красное вино наливают в большие бокалы и всего треть бокала.

– Почему?

– Оно должно подышать. Оно нуждается в воздухе, чтобы раскрылись нюансы. А белое вино можно налить в меньший бокал. Белому вину не требуется столько кислорода. Но есть еще такая штука, как вакуумизатор. Он используется для устранения воздуха из бутылки. Это если необходимо хранить открытую бутылку длительное время.

– Все продумано. Удивительно.

– А есть и полная ерунда, которая, как мне кажется, совершенно не нужна. Такая, как коллектор для винных пробок.

– Коллектор?

– Да, какая-то емкость, коробка… Туда складывают винные пробки. На мой взгляд, сомнительное украшение интерьера.

– А мне кажется, главное, чтобы эта емкость не заполнялась быстро, – рассмеялся Рябцев.

– Очень верное замечание. Кстати, среди сомелье, а также коллекционеров вина нет людей, зависимых от алкоголя. Ничего удивительного. Сомелье пробует вино, но не пьет.

– Интересно, никогда не знал.

– В этой области много удивительного. А какое вино вы любите? – спросила Тата.

Рябцев задумался.

– Не знаю. Я вообще пью мало. И если пью – шампанское. – Он хотел добавить, что если и пьет, то с мамой за столом по праздникам. Например, на свой или ее день рождения. – А вы?

– Я еще не знаю. Я любила вино, которое делал папа. Домашнее. Ну, как любила, мне никто его не давал – мала была. Но я любила смотреть, как давильный пресс работает, как пена появляется, как отец разливает его по бутылкам. Знаете, это такой длительный процесс, начиная с весны, когда лоза просыпается.

– У вас рос виноград?

– Да, я из Сочи, у нас был свой дом и немного винограда.

– А сейчас?

– А сейчас в нашем доме живут чужие люди. Мама решила его продать. Она вышла замуж, у них тоже дом. Но винограда они не выращивают.

Тата вдруг осеклась – никому в Москве она этого не рассказывала. Не потому что что-то секретное было, а просто это касалось ее внутренней жизни и ее планов. Тата, навестив как-то мать и дядю Славу, поняла, что, кроме мамы, никто ее там особенно не ждет. Вложив вырученные от продажи дома деньги в покупку земли, дядя Слава и мать имели теперь огромный участок. У них был сад, огород, домик, который они сдавали отдыхающим. Хозяйство стало богатым, но оно не имело отношения к Тате. И слабая вера, что когда-нибудь она въедет в этот дом, потихоньку улетучилась. Тата никогда и никому не говорила, что, по сути, осталась без крова. И что главная задача в ее жизни – это заработать денег и купить хоть какое-нибудь жилье. Задача почти фантастическая. И вот сейчас она об этом в двух словах рассказала своему начальнику.

– Ой, простите, я вам голову заморочила баснями, – рассмеялась Тата, – мы ведь пришли о делах поговорить.

– Да, – рассеянно ответил Рябцев, – о делах. Виноградник свой, вино свое – это здорово. Это прям как будто книжку читаешь.

– Это здорово, – подтвердила Тата и отпила из бокала, который принес официант. – А вот это хорошее вино. Дорогое. И вкус у него правильный. Подойдет к сыру, красному мясу.

– А что, есть еще какое-то мясо? – удивился Рябцев.

– Есть белое мясо. Есть мясо птицы, курицы…

– И к каждому свое вино?

– В принципе, можно подобрать к каждому.

– А как же вы так… Приехали в Москву… такой дом был… Зачем же допустили… – проговорил Рябцев. Как курсы сомелье, так и продажа родного сочинского дома произвели на него сильное впечатление. В этой истории были страсти!

– Геннадий Петрович, я же не могла запретить маме это сделать! Она оставалась одна, я уезжала. Потом, папа умер. Она… В нее влюбился наш сосед. Ну, понимаете, так это все было сложно…

– Но продать дом?! А как же вы?! А по документам… Где вы прописаны? Что вам осталось…

– Не спрашивайте… – Тата снова отпила из бокала.

Вино действительно было хорошим, и она почувствовала, что захмелела. «О, надо осторожней!» – одернула Тата себя, но тут же сказала:

– Формально я могу там жить. Уж если совсем худо будет. Регистрация есть. Но мне там ничего не принадлежит. Не то чтобы я жадная была или меркантильная, но мама должна была думать, когда все это делала. А я постеснялась с ней поговорить.

– Но вы же были ребенком, закон запрещает.