Помоги проекту - поделись книгой:
разостлал для тебя звездный покров над лесами, чтоб одеть им тебя, титанида; я стоял пред тобой в лучах на холме над долиной, пел песню небес для тебя и для мира перед пещерой. Титанида, Аргус с тобою.
Я поверила. Невозможно было не верить ему. И он приххходил ко мне каждую ночь, пел песссни, разговаривал ссссо мной, а я показывала ему сссвои цветы и птиц, зверей, рассказывала иссстории, поведанные мне змеями… И чувссствовала сссебя такой сщщщастливой! Юная, глупая… Откуда мне было знать, шшшто это всё лишшшь для того, шшштобы усссыпить мою бдительность и сссилу?
Однажды я ссснова зассснула при нём — не бояласссь, доверяла. А утром проссснуласссь в пещщщере над тартаром, той сссамой, после ночи в которой всссякий превращщщаетссся в чудовищщще. Аргуссс перенёссс меня по приказу Геры. И даже мать-Гея не сссмогла мне помочь, вернуть ноги…
Потом я вернуласссь домой, но, как видишшшь, даже оссстров мой они превратили в мрачный сссерый камень. Лишшшь море теперь напоминает о былом… Поделом бессспечной!
Ксюша слушала, едва не приоткрыв рот. Всё это звучало слишком уж реалистично даже для этого странного мира, но с другой стороны… Особо сентиментальной она никогда не была, но это!..
— Это ужасно…
Но не успела девушка более проронить ни звука, как округу потряс яростный клич. Химера вдруг перестала порхать бабочкой, озарилась, обнажила клыки… которые выросли в саблю длиной, а шерсть стала твёрдой, как камень. Померкли золотые ресницы, а в глазах застыла животная ярость.
В следующую секунду произошло сразу три вещи: В пещеру со свистом влетело копьё, пущенное чьей-то умелой, нечеловечески сильной безжалостной рукой, пронзившее Химеру насквозь так, что на землю она упала уже мёртвой; в Змеедеву, закричавшую от страшного горя, вонзилось сразу несколько стрел, и в пещеру вихрем влетели две златокрылого девы, чьи глаза метали молнии.
— Сестра!..
— Мы нашли тебя!.. весь день искали… А потом нереиды рассказали, что видели тебя с этим чудищем, Химерой!
— Как эти людоеды умудрились схватить тебя? Хотели отобрать силу?
— Умри, кольценогое хаосово отродье!!! — с этим криком Сфено обрушила на Ехидну целый валун, отчего пещера содрогнулась.
— Нет!!! Не надо!!! — с непонятным себе самой отчаянием воскликнула Ксюша, но было поздно.
— Вы заплатите! Клянусссь Ссстикссом и ссамим Хаосссом! — взревела Ехидна. — Вы охотилисссь за моей дочерью, вы убили её, моё дитя… Взываю к матери-земле!
Химера, в отличие от матери, не была бессмертной.
Пролилась титанова кровь, пролитая титанами…
Не это ли предвещало исход?..
Часть 2
От пережитого страха Ксюшу потряхивало даже спустя полчаса — именно столько им потребовалось, чтобы вернуться к морю. Во время пути сёстры, как ни странно, молчали и хмурились, думая о чём-то своём. Сама же девушка не в силах была вымолвить и слова, даже если бы хотела: она впервые видела смерть так близко. Столько крови… И ведь непонятно.
— Почему? — наконец спросила она, когда все три златокрылые титаниды приземлились на мягкий теплый песок. — Зачем вы их убили? И… как вы меня нашли?
— Сегодня мы охотились, когда нас вдруг догнал Зефир. — нахмурившись и невидяще глядя куд-то вдаль, произнесла Сфено, и в голосе её звучали стальные нотки. — Он сказал, что вчера ночью случайно услышал, будто Змеедева Ехидна нашла способ вернуть себе истинный облик. Мы сначала обрадовались: она ведь титанида, причём очень могущественная. Была. Но когда Зефир объяснил, каким образом она хочет достичь своей цели, мы испугались и помчались искать её пещеру. А она, хитрая тварь, всеми силами пыталась нас остановить и запутать. Столько крылатых ящериц мы ещё не видели.
— Оказывается, Ехидна обратилась к Гекате, богине колдовства. — продолжала Евриала. — Помнишь, мы однажды видели её ночью? Да-да, та трёхтелая пигалица. Какой-то очень глупый смертный тогда призвал её… Так вот, Геката в ответ на просьбу Ехидны пообещала ей, что вернёт прежний облик, но для этого потребуется сила юной, прекрасной собою и, главное, равной по силе самой Ехидне титаниды. Она, естественно, сразу продумала про нас, Горгон и Граий, а ты — самая сильная из нас. Вот она и придумала план: заманить тебя в пещеру, надавив на жалость, и, усыпив бдительность, убить. Слава первородному Хаосу, мы успели раньше этой кольценогой твари, чтоб она там в царстве мертвых своим же ядом подавилась.
Подобному Ксюша не сильно удивилась — в её жизни случались и более болезненные надругательства над благими намерениями. Вот только смертью это не грозило, в отличие от нынешнего случая. Ей оставалось лишь бранить саму себя: ну какой надо быть дурой, чтобы сунуться в пещеру вслед за непонятно кем? Да ещё и ради непонятно кого заключать какие-то сделки, пусть и почти невольно?
Как бы то ни было, к искренне обеспокоенным сёстрам Ксюша прониклась большой благодарностью, в то время как нечто внутри неё при взгляде на них и вовсе излучало тёплый солнечный свет.
— Спасибо, родные. — повинуясь этому чувству, Ксюша обняла титанид и руками, и крыльями. Те были совсем не против и с улыбками ответили тем же.
— Клянусь Стиксом, мы всегда защитим тебя, сестричка. Ведь и ты не раз нас спасала. — растрогано прошептала Сфено. — Мы же сёстры и титаниды. Нам всё по плечу.
— Прекрати разбрасываться священными клятвами, словно мусором. — упрекнула Евриала, отстраняясь. — Хоть один раз нарушишь такую — и….
— Эту клятву я точно не нарушу. — задорно улыбнулась рыжая.
Так прошло два месяца. Время летело незаметно, неощутимо, неосязаемо в этом странном мире. Или, может, виноват был не мир, а счастье и восторг первооткрывателя, наполнившие душу Ксюши до краёв? Ведь она всем своим много испытавшим, но юным сердцем вскоре влюбилась в то, что её окружало: в необычайной красоты растения, леса, травы, натуральную, заботливо приготовленную еду, в маленькие симпатичные домики и поселения, в замечательный тёплый климат средиземноморья, во вкус оливок и винограда, в солёный запах моря, игры сладкого ветра… в чудеса, кои случались тут на каждом шагу, кои здесь можно было обнаружить за каждым поворотом или кустом, под каждым листиком или капелькой. А главное, полюбила тех, кто её окружал: заботливых взамболошных сестёр, весёлых нейрид, неугомонных нимф, пугливых дриад и новообретённых родителей.
Когда сёстры предложили заглянуть к ним в гости, Ксюша, разумеется, и не думала отказываться, не предполагая, что для этого им придётся спуститься на самое дно моря. При том, что дышать под водой у неё теперь получалось безо всяких усилий, это не представляло трудности, однако они плыли так долго, что девушка успела порядком устать, тем более что эмоции от всего увиденного переполняли её. Чем ниже спускались, тем больше вокруг появлялось потрясающих чудовищ, при виде которых Ксюша не кричала разве что оттого, что немел язык, и тем темнее становилось, но глаза морской титаниды видели во тьме не хуже, чем днём, а чудовища обходили их стороной. Ведь Горгоны были дочерями морского старца Форкия и самой Кето — пучины, дочери Окена.
Отец старцем на вид вовсе не был, выглядел как сильный коренастый мужчина лет сорока, а мама, Кето, глубиной и первозданной древностью взгляда напомнила Ксюше Никту, и это ей явно досталось от отца-Океана, знакомство с которым потрясло девушку: ноги так и подгибались при виде него, как бы вынуждая упасть на колени — такое величие излучал этот древний могучий старец. Казалось, он знает всё, видит всё и способен на всё. Правда, ничего не сказал ей, только посмотрел особенно пристально, отчего душа мгновенно ушла в пятки, но Ксюша была уверена — он знает. Знает, кто она на самом деле и откуда. Даже испугалась, что расскажет новоприобретённым сёстрам и родителям, но пронесло.
«Почему?» — удивилась она, но спрашивать, конечно, не стала.
Ксюша понимала, что всё это принадлежит не ей, но каждый раз без труда отбрасывала от себя эти мысли куда-то на задворки сознания, потому что ей совершенно не хотелось обратно: в мир, где за каждый кусок приходится дорого платить, где вся жизнь стала сплошной погоней и не осталось (да и не было) ни одного близкого человека, где богатый, но нелюбимый жених использует её, как красивую игрушку, а вечно пьяные родители ненавидят её, словно она виновата в том, что появилась на свет.
Иногда сёстры начинали что-то подозревать, но ей каким-то чудом удавалось пресекать их сомнения на корню. Вероятно, тому нечто — далёкому отголоску настоящей Медузы, теплившемуся где-то глубоко внутри. Девушка так и не смогла понять, убило ли её появление истинную владелицу этого тела, или просто загнало поглубже? Как бы то ни было, никакого раздвоения личности девушка не ощущала: лишь изредка посещали немного чужеродные мысли и чувства. Ей оставалась только жалеть, что она в своё время пренебрегала мифами и не знала судьбу Горгоны.
Конечно, не всё было так уж радужно. Например, дикие в своей простоте нравы вгоняли в краску, но ко многому Ксюше удалось привыкнуть. Кроме того, за это время она научилась обращаться со своей стихией — водой. Ей немногое было подвластно в этом плане, но кое-что всё-таки получалось. Например, она могла поднять волны, заставить ручеёк ненадолго остановить движение, вызвать дождь, создать фигурки из воды, вернуть к жизни засохший на солнце цветок. Ощущение связи, пусть и слабой, с мощной и ласковой, временами опасной, но всегда завораживающе красивой стихией, ощущение магии в себе и вокруг вызывало почти детский восторг — этим невозможно было насытиться.
Нередко к морю приходили люди, чаще всего рыбаки или играющие маленькие дети. Они сначала пугались при виде крылатой девушки, но тут же восхищённо округляли глаза. Ксюша любила беседовать с ними, помогала с чем-нибудь — уловом или огородом, а детей «катала» на себе, невысоко пролетая над берегом, крепко держа в руках хрупкое, восторженно повизгивающее и смеющееся тельце ребёнка. На это сёстры неодобрительно качали головой: они за что-то презирали смертных и никогда намеренно не являлись перед ними, как и многие другие титаны, несмотря на то, что смертные воздавали им всяческие почести.
— Теперь эти продажные существа поклоняются проклятым олимпийцам наравне с матерью-Геей, землёй. Как они смеют? — возмущались Граийи, презрительно морща носики и хлопая белыми крыльями.
— Потому что олимпийцы победили… — ответила Ксюша, за что получила сразу пять укоризненных взглядов.
— Мы ещё поборемся. — гордо вскинула голову Евриала.
Так же считали, вероятно, и остальные гордые титаны[20], поскольку отзвуки жутких сражений доносились и до их укромного уголка. Не раз и не два сотрясалась земля, унося жизни людей, или начиналась гроза, во время которой молнии разили, как стрелы. Или кружились ураганы, сровнявшие с землёй деревню…
— И так повсюду. Уже очень давно. — рассказывала Пемфредо. — Вскоре совсем ничего не останется от рода человеческого, который ты внезапно полюбила, помяни моё слово.
У Ксюши не было причин не верить сестре, она помнила, что поколения — «века» — сменяются, и Золотой век должен уйти в небытие, как затем и Серебряный, и Бронзовый, но слишком пугал её блеск Танатовой[21] косы, чтобы хотя бы не пытаться помочь. Ведь по сути девушка оставалась человеком, а не титанидой. И так же, как смертных, лик Железнокрылого, срезающего пряди, страшил её, хоть и был обращён не к ней.
Однажды она летала над морем, держа в руках маленькую Эвридику — милую черноволосую загорелую девочку лет восьми, с огромными голубыми глазами, будто подведёнными угольно-чёрными ресницами, которая особенно полюбилась ей и часто прибегала из близлежащей деревеньки, как вдруг заметила, что небо почернело буквально за несколько секунд, явно приготовившись извергать смертоносные стрелы, но что насторожило куда сильнее — с морем было что-то не так. Из ласкового, льнущего к ней оно вдруг стало враждебным, страшным и резко отхлынуло от берега на несколько метров. Даже Эвридика, только что весело хохотавшая, насторожилась и попросила опустить её вниз.
«Быть беде» — поняла Ксюша и каким-то чудом ухватила быстроного Эвра и Нота[22] за крылья.
— Чего тебе, молниеокая? — нахмурился грозный Эвр.
— Ты бы поостереглась так хватать за крылья. — двусмысленно усмехнулся Нот. — А то мало ли, что мы подумаем. И унесём куда-нибудь… далеко.
— Вот только таких ветреных поклонников мне не хватало. — фыркнула Ксюша, но тут же сменила тон: — Пожалуйста, унесите Эвридику. Уж не знаю, что конкретно тут сейчас случится, но она погибнет. Такая маленькая.
— Ещё чего, только нянькой я не был! — посмеялся Эвр, улетая. — У ветра нет сердца, так что бесполезно давить на жалость.
Нот же хоть на секундочку, но усомнился, поэтому его Ксюша успела ухватить в полёте. За пятку.
— Ну пожалуйста! — взмолилась, игриво взмахнув ресницами.
Нот посмотрел на неё с сомнением, но всё же ответил:
— Но в награду я требую поцелуй.
— Хорошо. — улыбнулась уголками губ. — Унеси её подальше. И, как будешь возвращаться обратно, скажи жителям деревни, чтобы убегали, всё бросив, если хотят сохранить свои жизни.
— Напрасно. Род человеческий всё равно обречён, им не пережить эту войну богов — жалкие горстки остались. Но… чего не сделаешь за поцелуй прекрасной Горгоны.
Миг — и его уже след простыл.
Сначала море просто волновалось и бурлило, как в шторм, а потом и вовсе заслонило собою небеса, угрожая похоронить всё вокруг в радиусе нескольких километров.
«Им нужен ещё… хотя бы час» — в ужасе глядя на буйство стихии, на мгновение замершей, как пантера перед прыжком на жертву. А Ксюша всё стояла, не в силах пошевелиться.
Странно, но в это мгновение Ксюше думалось не о том, что волна-убийца сейчас погребёт всё под собой, а о том, что она обещала сегодня Эвридике заплести множество маленьких косичек, а Лису — выстроить с ним большой песчаный дворец, но так и не успела.
Мысль о детях заставила будто полусонную девушку вскинуть руки и сосредоточиться на стихии. Вероятность, что она сможет что-то с этим сделать, близилась к нулю, а улететь всё равно не успевала. Так что…
«Я — бессмертная. Внучка Океана, вода не причинит мне вреда… даже такая. Главное, помнить об этом» — подумала она.
Она снова чувствовала… взгляд. Тот самый, с неизмеримой высоты, от которого душа преисполнялась светом. И то был не взгляд Гелиоса, нет… чей-то, кто только чудился, но не оставлял. Следовал незримой тенью и давал сил, когда ломались от усталости крылья, когда приходила боль или тоска…
Так и теперь.
Прошёл где-то час, прежде чем её силы иссякли до капли, и она уже не помнила, как упала наземь и как волна-убийца — очередной отголосок очередной божественной драки — таки обрушилась вслед за ней.
…Проснулась она на дне моря, где проспала целые сутки, а сестёр застала крушащими и скалы и плачущими, как дети.
— Что случилось? Вы меня искали? — обессиленная после долгого всплывания на поверхность, встревожилась Ксюша.
— Да, но нереиды сказали, что ты спишь. — едва слышно ответила Сфено. Губы её дрожали. — Сестра… отца и других тоже заперли в Тартаре. Навечно. Они… они победили! Нас, всесильных, первородных… победили…
Не выдержав, рыжая бросилась в объятия ошарашенной и со сна многого из её речи не понимающей сестры, горько заплакав.
После печальной вести сёстры ходили как в воду опущенные. Больше не было слышно прекрасных песен Граий, весёлого смеха Горгон. Они больше не проронили ни слезинки, но будто ожесточились против всего мира, ощерились в ожидании затаившейся опасности. Ксюша пыталась их ободрить, облегчить печаль по мере сил, ведь сама она и близко не испытывала такой скорби, но настороженность сестёр мало-помалу передались и ей.
— Говорят, олимпийцы преследуют титанид. — шептались они. — Делают своими наложницами, чтобы рожали новых богов или услаждали их своей красотой, смешили приручённой силой. Хаосовы отродья! Сложно в это не поверить, тем более что уже больше полугода назад Зевс смог похитить даже Метиду. А ведь она неуловима! Была. Он её проглотил, когда ему предсказали, что её сын его свергнет, как он сам — своего отца не так давно. Вырвать бы языки всем предсказателям! Сбылось бы, если бы промолчал.
Ксюша всегда побаивалась таких разговоров, не только потому, что они вызывали тревогу, но и потому что никак не могла взять толк: каким образом можно проглотить кого-то целиком? Тем более что, судя по выжившим после такой процедуры братьям и сёстрам Зевса, титанида при этом продолжает жить у него в животе. Получается, Зевс остаётся вечно беременным, несмотря на удачные роды, а Метида обречена на худшую вечность из всех возможных.
Запертым в Тартаре и то повезло больше, чем этой несчастной.
— Говорят, у него дочь прямо из головы вылезла. — хихикнула Евриала. — Хотя я бы тоже не отказалась ударить «роженицу» молотом по голове…
Остальные её, разумеется, поддержали, фантазируя на тему мести и расправы.
Люди чувствовали приближение катастрофы, и… почему-то тянулись к ней — златокрылой титаниде, что любила летать над их селеньями, тепло улыбаясь с высоты и стараясь не напугать. Многие ходили к ней, прося совета или даже какого-нибудь доброго слова. Она обеспечивала колодцы чистой ключевой водой, и со временем люди стали считать её добрым духом-покровителем.
Какими слабыми перед стихией и чужой войной казались они, взращёные в неге и благости!..
Убегая от неприятных размышлений, устремилась в любимый лес.
Всю жизнь Ксюша очень любила живую природу и чувствовала себя умиротворённо на её лоне, но, став титанидой, научилась чувствовать её так тонко, что, кажется, легко могла вести с ней какой-то странный, но ощутимый диалог без слов. Казалось, деревья как люди тянут к ней руки и вот-вот шагнут навстречу… а травы поют колыбельные, шепчутся на сотнях незнакомых языков… любопытно выглядывают из кустов разноцветные ягоды, робко прячутся под шляпами грибы, и ярче золота, ярче бриллиантов мерцают на зелени капельки росы, попавшие под шаловливый солнечный луч… хрустят под ногами мелкие сухие сучья, высокая трава обнимает стопы, как бы нехотя отпуская при шаге, разными трелями поют птицы где-то вдалеке, стрекочут насекомые и одуряюще пахнут полевые цветы… пахнут летом.
Воистину нет более великого и прекрасного творения, чем живая природа.
В этом лесу даже тишина казалась музыкой Орфея, от которой душа человека улетает на небеса. Потому что лес знает тысячи нот — и тысяча струн, и тысяча уст у него.
Прикрыв глаза, хотела было присесть под деревом, когда услышала странный звук и замерла, как настороженная лань, почувствовавшая присутствие охотника. Прислушалась.
Свист.
Какой-то странный, неестественно высокий и короткий, он разрушал ритм и мелодию леса, диссонируя с ней.
Где она слышала этот звук? Почему он так… настораживает?
Вспомнила! В исторических фильмах часто был похожий, когда… когда кто-то пускал стрелы.
«Может, тут кто-то охотится?..» — подумала она, неуверенно шагая и выискивая источник звука.
Оный обнаружился на небольшой полянке неподалёку. Какой-то молодой человек в коротком хитоне и с охотничьим снаряжением упражнялся в стрельбе, одну за другой пуская стрелы в ни в чём не повинное дерево. Девушка видела его со спины, но не могла не отметить красоту и хищную грацию движений этого невысокого жилистого парня с непокорными каштановыми вихрами. Стрелял он так же непринуждённо, как дышал.
Ей стоило бы пожать плечами и уйти от греха подальше, но несколько мгновений она почему-то не могла отвести взгляд, как заколдованная наблюдая за открывшимся зрелищем, а потом вдруг вспомнила, как жаловались ей дриады, что люди обламывают сучья, рушат их дома, и тогда им приходится уйти. Дриады — очень пугливые существа, им достаточно любого намёка на опасность, чтобы побежать искать новый дом.
Непроизвольно тихонько шагнула вперёд раз, потом другой, и остановилась в нерешительности, прислонившись к дереву.
Как это глупо! — она не испугалась ни чудовищ, ни волн, а вот этот совершенно обычный парень кажется ей… намного сильнее неё.
Да нет, каким-то бого он точно быть не мог — слишком прост на вид, боги любят пафос. Но всё же…
«Пойду-ка я отсюда. Напуганных дриад что-то не видно, а если что — без меня разберутся» — решила Ксюша и хотела было уйти… как вдруг звонкая стрела вонзилась в то дерево, к которому она прислонилась.
— Что?.. — в голове мелькнуло сразу несколько громоздких непечатных конструкций из тех, что можно считать шедеврами уличного и студенческого словесного творчества. Благо, что не вслух (хотя вряд ли охотник мог что-то из этого уразуметь).
— Не советую подкрадываться к лучнику со спины. — спокойным и приятным голосом произнёс этот ненормальный, с интересом её разглядывая.
«Кажется, мне это уже говорили» — флегматично подумала девушка, чувствуя, тем не менее, как разгорается внутри злость.
— Ты что творишь, сумасшедший?! — прошипела она, по мере сил придав лицу выражение, обещающее жестокую месть. — Чуть не убил меня!
— Всё ещё сомневаешься в моей меткости? — рассмеялся лучник. — Я не прицеливаясь попаду даже в монетку.
Он неожиданно быстро оказался рядом и одним непринуждённым движением вытащил стрелу.
Поделиться книгой: