Танг [СИ]

— Сдаётся мне, что твой спящий друг не знает о нескольких звонких имперских марках в твоём кармане, — зловеще прищурился я.

— Да пошёл ты! — огрызнулся стражник.

Слишком громко — довольно громкий храп резко оборвался.

— Плешь Молдура! — еле слышно выдохнул стражник. — Ладно, сделаем так. Ты оставляешь своего коня мне и проходишь через дверь — конь мне пригодится, тем более что по городу всё равно тебе нельзя будет с ним ходить. По статусу не положено. А я тебе выпишу пропуск на, скажем, два месяца.

— По рукам, — тут же согласился я.

Стражник достал из внутреннего кармана куртки кусок плотной жёлтой бумаги, затем перо и чернила. Намочил в них перо, затем развернул бумагу и уставился на меня:

— Имя и профессия?

— Раснодри Солдроу, плотник, — не задумываясь, ответил я.

При звуках моего имени у него в глазах что-то странное мелькнуло, но я этого не заметил.

— Ох уж эти северяне, — пробормотал он, записывая всё это в бумажку, используя в качестве поверхности свою вторую руку. — Длинное имя. «Рас Солдроу, плотник» записал. Полностью не влезало.

Он подул на оставленную надпись, помогая чернилам высохнуть, после чего протянул бумагу мне.

— Иди давай, и побыстрее! — нетерпеливо сказал он.

Я взял пропускную грамоту и, подойдя к двери, медленно открыл её — она оказалась неожиданно тяжёлой, после чего вошёл внутрь.

— Плотники нам нужны, кстати, — прошептал мне вслед стражник. — Обратись, если что, к парням у следующей двери, они подскажут, где найти сотника.

— Я подумаю над этим, — соврал я ему.

Внутри стены был проделан коридор, ведущий прямо, а потом сворачивающий налево. Далее оказалось небольшое помещение, в котором почему-то хранилась солома, а уже у правой стены расположилась вторая дверь, металлическая и прочная. Я в неё постучал, и мне тут же открыли.

— Бумагу! — тут же потребовал голос справа.

А левый стражник с готовностью наполовину обнажил короткий клинок.

Я послушно показал им требуемое.

— «Рас Солдроу», это ты? — правый стражник посветил мне факелом в лицо, едва не опалив его.

— Нет, император Давур, — съязвил я.

Как будто по имени можно определить, как выглядит человек. Зачем они это вообще спрашивают? Или тут попадаются люди, которые проходят под чужими именами и прокалываются на этом этапе?

Шутки они не оценили. Но левый стражник спрятал меч обратно.

— Два месяца, — угрожающе сообщил мне правый, оставляя на бумаге свою подпись и дату. — Задержишься хоть на день — твои кишки растянул по стене от Саленской до Иарсской башни, понял?!

Я не стал спрашивать, что это за башни. И ежу понятно, что это какие-то башни на городской стене.

— Понял, — серьёзно ответил я.

— Работа нужна? Ты же плотник, — предложил левый.

И после такой угрозы они мне ещё и работу предлагают? Мне захотелось послать их куда подальше и очень грубо.

— Нет, я здесь не задержусь, — наотрез отказался я.

— Ну и вали тогда отсюда!

Фиг знает, куда я вышел. Дома двухэтажные, не нищенские, но вонь здесь стояла такая, что глаза резало — минус больших городов. Приятно пахнет только в купеческих и дворянских районах, ну и ещё возле пекарен, а в остальных местах вечно несёт дерьмом. Неудивительно, что с лошадьми в столицу мало кого пускают, да и то, поди, следят за четвероногими пуще, чем за донами да баронами. Хотя, толку от этого всё равно нет. Но все дома начинались в нескольких саженях от стены, оставляя широкое кольцо пустого пространства, причём, отчётливо видно, как плотно дома стоят там друг к другу. Видать, есть какой-то указ, за исполнением которого хорошо следят, чтобы никто не залезал на это кольцо. Не удивлюсь, если добрые смотрящие даже поджигают дома нарушителей.

А вообще, очень хорошо расположился императорский дворец. Вершину холма видно отовсюду, невольно создаётся впечатление, что добрый государь всё время следит за всеми и каждым в этом городе, куда ни пойди. Весь освещённый многочисленными огнями, пытающийся выглядеть красивым, но всё равно здоровенный, неуклюжий, холодный и полупустой. Крепость, самая натуральная крепость. Но вокруг него до внутреннего кольца стены пустое пространство — что там, не видно из-за ночной темноты, расстояния, да и сами стены неплохо всё скрывают. Готов поспорить, что там сады с дивными птицами, бассейны, лужайки и гарем. Хотя последнее упрямо отрицается, все уверены в его существовании. Раз император Давур не женат, значит, у него есть гарем. Кода женится — вот тогда все согласятся, что гарема нет. Странные люди, эти южане. Нас они считают варварами и рабами Бод, хотя ни я, ни кто-либо из моих знакомых и соседей не видел ни одного Бод за всю свою жизнь. Ну разве что отец, но с того момента, как он бесследно исчез, прошло уже лет десять. Хотя я иногда предпочитаю думать, что он умер — иначе где можно шляться десять лет?

Стоило мне углубиться в улицы, как я уже буквально через десять минут заметил тот самый мужской монастырь, про который мне невнятно пробормотал стражник возле таверны. Довольно далеко, полверсты вглубь Давура, его было тяжело разглядеть отсюда — мешали другие дома, а так же множество мелких горок и ям, на которых они стояли. И заметил я монастырь чисто случайно, когда проходил мимо каких-то кустов — те внезапно зашуршали, и я, невольно начав искать на себе хоть какое-то оружие для самозащиты, с опаской повернулся к ним. В кустах никого не было, но я целую минуту пялился на них, не решаясь повернуться к ним спиной или хотя бы боком. А потом чуть поднял взгляд и увидел вершину торчащей белой башни с колоколом и символом Цейрина на навершии — перечёркнутый слева направо сверху вниз круг, обращённый на запад. Среди серо-коричнево-чёрно-грязных домов монастырь выделялся, как благородных кровей специально выведенная овечка среди грязных безродных деревенских баранов. Он даже сам по себе слегка светился, создавая впечатление, что он защищён магией самого Цейрина (хотя попы ещё век назад договорились строить внешние стены монастырей с использованием соназгского фосфорного камня, точнее, его крошки). По разумению Братьев Цейрина, фосфор должен был стать маяком, указывая всем верный и чистый путь следования Заповедям людского бога, но на деле они лишь облегчили навигацию по городу. В том числе, для вражеских катапульт при ночных атаках.

На монастырь я вышел относительно быстро, однако мог бы ещё быстрее, если бы местные куртизанки да прочий люд сомнительного вида, не спящий по ночам, не приставал ко мне с глупыми предложениями. От них оказалось тяжело отвязаться, поскольку я явно был приезжим человеком, следовательно, лёгкой добычей, и никакие мои слова о том, что я не хочу нигде уединяться или покупать какую-то «пыль ветра», не помогали от них отвязаться. Только демонстрация пустых карманов — иначе никак. Ну и глупые же люди здесь живут.

Монастырь оказался меньше, чем я думал. Стоит за низеньким, но крепким забором посреди небольшого куска голой земли. Там бы можно было устроить какой-нибудь огородик, или ещё что, лишь бы не пропадала ценная площадь, но странноватая выжженная яма в две сажени в поперечнике со странным красноватым дымом не позволяла. Сам монастырь вблизи действительно неплохо светился, если учесть, что поблизости никаких факелов или масляных ламп не было. Народу, даже ночного, здесь почти не было — только в закоулках между соседними домами какие-то бездомные. И больше ничего интересного.

Я быстро обошёл всю территорию монастыря, но не нашёл никого и ничего, что бы навело меня на моих грабителей. Сам не знаю, на что я надеялся, придя сюда — одних слов пьяного стражника мало, чтобы найти даже луну на ночном небе.

— Эй, приятель, ты кого-то потерял? — донеслось до меня из ближайшей подворотни.

Голос был высокий, но хриплый, простуженный.

Отлично, сейчас меня ещё раз грабить будут! О, всемилостивый Цейрин, куда меня занесло?!

— Да, своих приятелей ищу, — ответил я, поворачиваясь лицом к закутку, откуда доносился голос.

Он стоял в тени дома, лунный свет не попадал на него, но мне удалось его разглядеть хоть немного. Крагер, он точно был крагером — низкий рост и панцирь, оттопыривающий на спине одежду. Интересно, если крагеры действительно могут при опасности залезать в свои панцири, то как у них туда помещаются ноги? Башка и руки ещё можно попробовать догадаться, но ноги…

— Не троих ли, случаем, минут пять назад здесь пробежавших? — задал он наводящий вопрос. — Один высокий и худой, второй толстый, третий пониже, лысый?

У меня внутри всё возликовало. Быть не может, мне снова везёт! Какой-то бродяга заметил их и решил помочь мне, хотя мог бы просто промолчать.

— Да, они, — кивнул я, стараясь ничем не выдавать свои радость и нетерпение. — Куда они побежали?

Из темноты ко мне навстречу тут же вытянулась рука ладонью вверх. Вполне человеческая ладонь, нормальная по размеру для меня, но для крагера большеватая. У них у всех такие? Ну да, ручищи у него здоровые, ноги тоже. Похоже, это у них в крови — быть силачами. Отчего же он тогда попрошайничает? С такой силой он мог бы заменить собой четверых рабочих. Хотя ладонь у него довольно чистая для бездомного, видать, дождь помог помыться.

Я развёл руками:

— Пустой я, извини.

— Жаль, — разочарованно протянул он, убирая руку. — Но, может, мы сможем договориться? На честное слово, что ты дашь мне пару монеток в следующий раз, когда они у тебя будут?

Мне стало его жалко. Если у него настолько туго с деньгами, что он готов поверить обещанию, полученному от совершенно незнакомого человека, почти чужестранца, то он как минимум заслуживает сочувствия. Но я ему не сочувствовал, я по-прежнему не мог объяснить, почему крагер побирается на улице. Конечно, он может быть старым или больным, но, сдаётся мне, даже в обоих случаях он будет сильнее среднего человека. Не логично это.

Но ещё больше мне хотелось узнать, куда же направились эти трое. Пять минут назад — они не торопятся. Понадеялись на то, что в большом городе я их не найду, что они затеряются в местном лабиринте домов? Может быть, может быть, я действительно едва их не потерял.

Я пошёл ему навстречу:

— Обещаю.

— Благослови Гароналютхре (примечание: бог крагеров) твой панцирь, человек! — с придыханием вымолвил крагер.

С этими словами к моему изумлению меня на секунду окружил слабый голубоватый свет. И тут же пропал без следа.

— Что это ещё было? — удивился я.

— Тебе везёт, человек, — отозвался бездомный. — Благословение моего бога подействовало на тебя, это значит, что ты достоин его помощи. Из какой дыры ты вылез?

Вот как? Любопытно, очень любопытно. Интересно, как оно проявится, и что будет, если я попрошу этого Гарона-как-его-там о благословении самостоятельно? Сработает? Обычно, когда мы просили Цейрина о благословении, ничего не происходило, он не отзывался. Хотя, как говаривал мой один знакомый монах, в исключительных ситуациях можно воззвать Цейрина, и он непременно ответит, если сочтёт нужным. Ему никто не верил, хотя он и утверждал, что лично у него это сработало дважды. Мы же больше используем подобные фразы как вариант банальных слов благодарности, не более.

— Издалека, — ответил я. — Так куда они пошли?

— Туда! — крагер указал пальцем в сторону холма с замком Императора. — Но я знаю, куда они держат путь, и так уж получилось, что я знаю более короткую дорогу.

Нет, сегодня определённо мой день! Я и в город относительно просто попал, и на любезного бездомного крагера натолкнулся. Если бы ещё не ограбление, то это был бы первый действительно хороший день за весь последний год. Наверное, это знак, послание от Цейрина, гласящее, что моя чёрная полоса подходит к концу, и следует ещё немножко потерпеть. Хотя, я не уверен, что мой бог отнесётся положительно к убийству Феноры. Не отвернётся ли он тогда от меня? Правда, до этого я столько лет прожил и без его благословений — и вроде ничего, жив-здоров. Ладно, если что, перетопчусь, буду безбожником. Или стану поклоняться богу крагеров, он, видать, мужик хороший, раз так охотно отзывается на просьбы паствы.

— Веди, — не раздумывая, согласился я.

— Один соин, — потребовал крагер.

Вот жучара! А губа у него не дура, на этот один соин я могу дважды переночевать в приличном трактире вместе с ужином и горячей ванной.

— Ладно-ладно, согласен, — я в нетерпении закатил глаза.

Если я верну назад товар и все свои деньги, то будет ему соин. А если мне ещё и удастся при этом устроить засаду этим парням, то, глядишь, на радостях и сверху с десяток алюминиевых марок присыплю.

Он поманил за собой во тьму проулка, после чего, не дожидаясь, резво для своего роста побежал вперёд.

Я тут же засомневался в правильности его предположения о том, куда направились мои грабители, поскольку мы двинулись явно не по направлению к холму, а левее. Но через квартал крагер начал петлять между домами, и я быстро потерял чувство направления. То направо, то налево, мы двигались преимущественно там, где нормальные люди не ходят никогда, под ноги всё время попадался разный мусор, какие-то объедки, сновали туда-сюда жирные недовольные крысы. Крагер на своих ногах летел так, словно у него вместо тяжёлого панциря за спиной выросли крылья, без труда перепрыгивал весь мусор, а мне же приходилось его огибать, поскольку после первой же попытки перепрыгнуть мусорную кучу я влетел в её середину, перепачкавшись по пояс. Мне оказалось неожиданно тяжело бежать с крагером на одной скорости, и Молдур меня заморозь, если я знаю, откуда бездомный крагер имеет в запасе столько сил и прыти. Постепенно я начал терять его из виду. Сначала на секунду, потом на пару секунд. Через несколько кварталов, когда я уже совершенно заблудился и не понимал, где мы, я потерял его на добрые полминуты. Задыхаясь, я даже расстегнул куртку — было очень жарко, хотя изо рта вовсю валил пар, пот заливал мне глаза, а одежда прилипла к телу.

Я вбежал в какие-то кусты, за которыми последовал резкий спуск вниз — и под ногами внезапно оказалась мокрая скользкая земля, никакой мощёной дороги. Зато внизу виднелся крагер, нетерпеливо дожидавшийся меня. Я поскользнулся, больно ударился копчиком и поехал вниз на заднице, зачерпывая грязь низом задравшейся рубахи под плащом. По пути одна из торчавших веток едва не выколола мне глаз — перед моим взором сверкнула голубая вспышка, и меня неведомой силой вдавило в землю, и ветка благополучно проскочила над моей головой в каком-то вершке, если не ближе. Видать, вот так и действует благословение бога крагеров. Сдаётся мне, оно одноразовое, к тому же, не спасает от кинжала в бок или секиры в голову, иначе бы в мире было непобедимых воинов больше, чем нисколько.

— Ты… куда… так гонишь? — спросил я, едва остановившись под ногами крагера.

— Быстрее, иначе не успеешь их встретить! — он схватил меня за шкирку и рывком поднял на ноги.

После чего погоня вновь продолжилась.

Дома вокруг стремительно менялись. Если до этого они почти не отличались от нищенских, то здесь явно жил люд, не обделённый работой и какими-никакими, но деньгами. Три-четыре этажа, кое-где висят украшения, поменьше мусора и пахнет приятней, хотя и далеко не чистым воздухом. Грунтовая дорога закончилась, и даже между домами уложен камень, встречаются канализационные решётки, куда стекает вонючая вода. Цивилизация.

Крагер снова оторвался вперёд, и на этот раз резко и значительно. Вот он в двух саженях передо мной забегает за угол дома, через пару секунд и я, а там его уже нет.

— Вот хрень! — громко возмутился я, останавливаясь и оглядываясь.

Впереди на пару десятков саженей не встречалось ни одного ответвления в этом дурацком лабиринте, а дальше он ни при каких условиях не успел бы убежать. Куда он делся?

Я снова побежал вперёд. Пот тёк с меня ручьём, болели ноги, болела ушибленная жопа, я выдохся чуть менее чем полностью. Ещё сотня шагов, и я упаду в изнеможении. Не хватает дыхания, я закрываю глаза, пытаясь хоть так сэкономить силы. И начинаю подозревать, что с этим крагером-бродягой точно что-то не так. Куда он меня завёл, а? Где он вообще?!

Я позвал его, потом ещё раз, но из соседнего окна на меня тут же вылили ведро помоев, грязно обозвав — я не давал добрым людям спать своими криками. Я снова побежал, понадеявшись, что я хотя бы случайно на него натолкнусь, пропетляв немного между домами.

Спустя ещё пять минут, когда я уже готов был сдаться, я куда-то вышел. Дома снова изменились, но я заметил это не сразу — они были точно такие же, как и прежние, вот только заброшенные, обветшалые. Много бездомных животных — крысы, кошки, собаки, какие-то птицы угрожающего вида, вездесущие воробьи и вороны. Перестало вонять, воздух снова был свежим, и это было самым странным, но именно это я и заметил только в самую последнюю очередь. Повсюду росли деревья с набухшими весенними почками, снова проклятые кусты, уже так надоевшие мне.

В них-то я и влетел на полном ходу, не успев затормозить. За плотным слоем веток оказалось два аршина пустого пространства, а дальше — массивная, поросшая зелёным мхом, дубовая дверь. Я врезался в неё сначала лбом, и только потом всем туловищем, выбив её ударом. Ворвался в какое-то заброшенное тёмное помещение, поднял здоровенное облако пыли и упал на пол.

— Плохой день, — яростно прошипел я, пытаясь встать.

Боль в уставших ногах дала мне понять, что больше я сегодня никуда не побегу, шею с левой стороны сильно жгло, должно быть, я распорол её какими-то ветками или колючками, саднило содранные ладони. И было очень жарко.

Где-то совсем рядом прогремел гром. Ночное небо вновь затянулось облаками, спрятав луну и погрузив город во мрак. Я не мог разглядеть, где же я оказался, я с большим трудом смог увидеть дверной проём — настолько темно было здесь.

И тут сверкнула молния, на краткий миг осветив специально для меня всё, в том числе и помещение. Молния была в половину неба, необычно яркая, с множеством ветвей, красно-сиреневая, небывалой силы. И именно благодаря ей я увидел, что стою перед стеной в сажени от себя, а на этой стене висит белый гобелен с чётким, хоть и старым рисунком. И от этого рисунка у меня волосы встали дыбом.

— Не может быть, — с ужасом выдохнул я.

С запозданием прогремел гром, да такой громкий, что у меня заложило уши, а пол под ногами ощутимо задрожал. Думаю, именно с таким звуком и падают горы. Затем сверкнула ещё одна молния, уже слабее, но под её светом я убедился, что рисунок на гобелене не нарисовал мой уставший, вымотанный долгим днём разум.

На белом гобелене рисунок виден отчётливо — он был вышит чёрной нитью, и будь здесь хоть малейший источник света, я бы заметил его раньше. Все линии одинаковой толщины, выверенные по ниточке до идеала, всё вышито с большим старанием и усердием, если не сказать больше — любовью. Большой равносторонний треугольник по центру, разрезаемый пополам горизонтальной линией; у каждой из вершин этого треугольника в качестве продолжений его сторон нарисованы маленькие треугольники, тоже равносторонние. Этот символ знали многие живые существа в этом мире, знали настолько хорошо, что тот, вдалбливаемый каждым верующим в головы детей с младенчества, уже, наверное, отпечатался на внутренней стороне черепа. После Знака Цейрина, перечёркнутого круга, это был самый узнаваемый символ. Символ, внушавший ужас видевшим его куда больший, нежели имя обладателя этого символа.

Знак Молдура. Я попал в дом сектантов.

Живо отсюда, пока я жив! Он хоть и покинут, но кто знает, какие монстры тут теперь поселились! Недаром все дома поблизости брошены. Бегом, бегом!

Новый приступ боли в моей шее отрезвил меня и вложил в мои ноги столько сил, сколько в них не было за всю мою прошлую жизнь. Я вылетел из этого дома так стремительно под начавшийся дождь, что опомнился только тогда, когда пробежал монастырь с почти погасшими фосфорными камнями. Страх пережитого нёс меня на своих крыльях прочь, я не знаю, каким образом я вспомнил дорогу назад, я не помню, как я добежал до внешней городской стены и как выбрался за черту города. Помню лишь, что я остановился на половине пути до того трактира, где я оставил встретивших меня соназга и крагера. К тому времени ливень уже прекратился, и сквозь начавшие рассеиваться тучи на востоке стали пробиваться первые рассветные лучи.

Рассвет застал меня в дороге. Спать не хотелось совершенно, да и усталости я пока ещё не чувствовал, хотя знал, что стоит мне остановиться — и я упаду в беспамятстве. Всё ещё стоящий перед глазами символ Молдура вновь и вновь заставлял меня трястись от страха — а в голове при этом оживали все детские страхи про разных монстров и страшилок из детских сказок. Конечно, почти все монстры являются выдумками взрослых, созданных для того, чтобы пугать непослушных людей, но именно благодаря этим россказням я сейчас так боялся. Детские страхи проходят с большим трудом, мне это говорила Фенора незадолго до того, как убила мою супругу.

Соназга и крагера я нашёл в соседнем трактире — не том, где мы хотели встретиться. Они не спали, ждали меня за одним из столов и пили крепкий чай.

— О, а вот и он, — проворчал соназг Вьяти. — Не прошло и двух лет.

— Вернулся же! — крагер тут же поставил фофан своему приятелю. — Проспорил! Молдура мне в печень, кажись, он без товара…

При упоминании бога загробной жизни я ощутимо вздрогнул. Решительно подошёл к ним, сел за свободный стул и выпил оба их чая залпом. Вода оказалась огненной, но я даже не ощутил, как он мне сжёг язык и глотку. Почувствовав под собой хоть какие-то удобства в виде кривого стула, я начал отключаться — усталость брала своё.

— Без товара, — пробормотал я, кладя руки на стол, а уже на них свою голову.

Всё ещё саднившая и горевшая шея, обнажившись, стала приятно охлаждаться.

— Хреново, — услышал я голос Вьяти.

— Хреново?! — воскликнул Альтер. — Да нас теперь четвертуют, потом бросят собакам, а после сожгут их дерьмо и развеют пепел по ветру! А это ещё что?..

Он грубо схватил меня за волосы и отодвинул ткань слева возле шеи, обнажая мою полученную в кустах рану. Не знаю, чем она его так заинтересовала — у меня не осталось сил на любопытство, даже глаза с трудом могу открыть. Удивительно, что я ещё не отрубился, видать, меня ещё беспокоит моя дальнейшая судьба.

Разлепив веки, я увидел, что хладнокровный и до этого спокойный Вьяти побледнел, а Альтер вскочил со стула и начал быстро пятиться в дальний угол пустой комнаты. Моя рана так серьёзна?