Но, собственно, не в этом дело, случалось, и не один раз, когда он увлекался новым проектом, забывая все на свете – тут было что-то другое, другая интрига. А Ася… с Асей происходили свои глобальные изменения, свое переосмысление жизни и дела, которым она занималась, и это был довольно болезненный процесс, а Семен этого не заметил и не мог уже ничем ей помочь. Вот они и остались – каждый при своих переживаниях и изменениях в жизни. И с этого началось ее отдаление от мужа.
«Вот такая печалька», – вздохнула Ася и уперлась лбом в холодное стекло окна. Машина Семена давно уже уехала, а она все стояла и смотрела во двор.
Ася не могла бы точно назвать день и час, когда разрушилось их единение, развалилась их семья, но точно помнила, как однажды, придя поздно вечером домой, застала Семена, расхаживающего по гостиной и возбужденно что-то обсуждавшего по телефону. Он настолько был погружен в разговор, что не заметил и не услышал ее прихода, и Ася стояла на пороге комнаты, смотрела на него и вдруг поймала себя на мысли, что он перестал быть ей близким человеком. Все закончилось. Они закончились как пара, как семья.
Тогда она одернула себя и отогнала это ощущение, но где-то глубоко, в отдаленном, потаенном уголке сознания уже жила, крепла и развивалась мысль и знание о том, что их союз умер.
И, как часто бывает, первое время вроде бы все остается как и прежде – срабатывает закон инерции, но в какой-то момент все начинает сыпаться безвозвратно, неотвратимо и очень быстро.
Вот оно и рассыпалось.
Но, стоя у холодного окна, глядя на заснеженный двор, Ася помимо глубокой грусти испытывала чувство настоящего освобождения.
Она и сама не отдавала себе отчет, как давила на нее последний год сложившаяся ситуация, как все трудней ей было общаться с Семеном, капризничавшим, что-то хотевшим от нее (что это должно быть – скорее всего, не понимал и он сам), старавшимся вывести ее на сильные эмоции. Давило и вызывало душевный дискомфорт то, что он перестал быть для нее близким другом, перестал ее слышать, перестал с ней шутить, общаться, как прежде, с легкостью и светлой радостью. И давило растущее и крепнущее понимание того, что она не любит его и уже не хочет с ним жить.
И сейчас, после его отъезда, поставившего конечную точку их совместной жизни, Ася вдруг почувствовала, что вздохнула легко полной грудью, словно долго сдерживала дыхание.
Она четко знала, что это окончательный и бесповоротный разрыв и не стоит ждать от Семена каких-то попыток возобновить их отношения или предлагать пробовать еще раз, разговаривать, обсуждать и возвращаться к этой теме.
Нет. Это совершенно не его история.
Он всегда был таким – если что-то решил, то сразу же воплощал, реализовал и делал то, что задумал, и его ничто не могло остановить на пути к конечной поставленной цели.
Она отлепилась от окна – лоб замерз, да и нечего там высматривать. Вернулась за стол, налила себе уже остывший кофе, сделала глоток и, скривившись от его холодной горечи, поднялась и пошла к плите – сварить свежего.
Когда-то – продолжили сами собой течь ее мысли – Семен Галантов вот так же в один момент решил взять под свое крыло и покровительство молодого, начинающего репортера Асю Волховскую. Хотя официально сделать этого он не мог, поскольку она служила на другом канале. Но он, познакомившись с ней, начал очень плотно общаться, обучая премудростям и ремеслу профессии, сводя с нужными людьми, которые могли научить ее необходимым навыкам и вещам.
Незаметно, не афишируя, как ему казалось, проталкивал и рекомендовал Асю нужным людям, хотя всем было понятно, что в таком муравейнике, как телевидение, что-то утаить практически невозможно, и, разумеется, она знала, что он протежирует ее у нее за спиной. И благодаря его усилиям Асю вскорости переманили на один из федеральных каналов, но снова не на тот, где работал Галантов.
Точно так же в какой-то момент Семен решил, что хочет на ней жениться, и тут же сделал предложение без каких-либо лишних затей: вытащил ее из монтажной, где она с редактором отсматривала материал, всучил букет огромных алых роз – около пятидесяти штук, который совершенно невозможно было поднять и держать, надел ей обручальное кольцо на палец и уведомил:
– Ты выходишь за меня замуж.
– Да я не очень хочу, – засомневалась Ася.
– А ты захоти, – порекомендовал он, наклонился, поцеловал ее в лоб братско-отцовским поцелуем и прошептал на ухо: – Нам будет здорово и весело вдвоем.
И она захотела, потому что он был прав – им будет интересно и весело вдвоем. Им сейчас уже было весело и здорово, ну и чего тогда это не продлить.
Он был старше ее на четырнадцать лет, но порой казался Асе то мудрым стариком, то совершеннейшим мальчишкой, увлеченным какой-то фееричной идеей, но она прекрасно понимала, что за этим обманчивым и обворожительным фасадом скрывается расчетливый циник, прагматик до мозга костей.
В чем она вскорости и убедилась.
Ася не хотела пышную церемонию с кучей гостей за сотню человек, а то и больше, не хотела освещения их свадьбы в СМИ и на телевидении, хотя и понимала все про его и свой статусы, про скрытую и явную рекламу, про полезность для имиджа, но все это было ей по барабану.
Она настаивала на скромной церемонии.
И Семен согласился с ее просьбой и уважительно отнесся к ее желанию… И повез на недельку в поездку в Швейцарию на Женевское озеро.
– Просто так, – сказал он ей, когда сообщал, что завтра они вылетают, – я взял недельку и договорился с твоим руководством, что тебя отпустят. Там очень романтично, тебе понравится.
Конечно, ей понравилось, особенно если учесть, что остановились они в самом шикарном отеле с потрясающим видом на озеро и окружающие его горы. Прилетели поздно вечером и сразу завалились спать. А утром ее разбудил Галантов, уже собранный, одетый и до невозможности деловой:
– Вставай, красавица, у нас много дел.
– Каких дел? – сладко потянулась она.
– Важных, – улыбался он ей и поторапливал: – Вставай, вставай, у нас сегодня свадьба.
– Какая свадьба? – не поняла Ася.
– Наша, – ответил Семен и уточнил: – Все скромно и без шумихи, как ты и просила.
Ася была в потрясающем шелковом платье от известного модельера, облегающем ее фигуру, словно обтекающая вода, расшитом жемчугом и камнями Сваровски, с великолепной прической, с одного бока украшенной крупным жемчугом и теми же камнями Сваровски.
Она напоминала сказочную фею и элегантнейшую светскую даму одновременно. И была совершенно потрясена и растерянна, когда шла к месту росписи между рядами стульев, на которых сидели гости, держа в руке премиленький букет в тон платью, потому что все это – и ресторан, и ее родные и близкие друзья, и Женевское озеро, и платье с жемчугом, и даже женщина из загса, которую специально привезли сюда для проведения церемонии из Москвы, – были совершеннейшим сюрпризом для нее, еще пару часов назад ничего не знавшей об этом мероприятии.
А после великолепной «медовой» недели на Женевском озере, по возвращении в Москву, Семен Галантов объявил Асе, что не хочет иметь детей. Категорически.
– Тебе не кажется, что это низко, – спросила у него потрясенная Ася, – сначала жениться, а потом поставить женщину перед фактом, что не хочешь детей? Ты лишил меня права выбора.
– Да, низковато, – согласился Семен, – и я не скрываю этого. Но я привык добиваться поставленной цели любыми методами. Я люблю тебя, я хотел на тебе жениться и не мог рисковать потерять тебя. И я женился.
Ася не устроила скандал, не стала обвинять его в эгоизме и цинизме, она лишь предупредила достаточно жестким тоном:
– Принимать таблетки не буду, они калечат женский организм, и ничего другого делать не буду, чтобы избежать беременности. Ты не хочешь детей, вот ты этим и озаботься.
– Ничего предпринимать и не надо, – тихо, с некой ноткой извинения в голосе сообщил ей Семен следующую ошеломляющую новость. – У меня есть сын и дочь от первых двух браков. Сын учится и живет в Англии, а дочь с матерью и ее родней живет в Израиле. Детей я никогда особо не хотел, но они случились. Никаких других детей я больше не хочу, поэтому я давно сделал вазэктомию и теперь не могу снова стать отцом.
Ася была в шоке. Не разговаривала с ним пару часов, обдумывая ситуацию, в которую попала, а потом поставила Галантова перед фактом своего решения:
– Я нормальная и адекватная женщина, мне двадцать семь лет, и детей я хочу. Поэтому оставляю за собой право уйти от тебя в любой момент, когда захочу иметь нормальную семью. – И повторила: – В любой момент. И никакого преследования, скандалов и упреков с твоей стороны не будет.
Он согласился с этим ее условием.
Ему нечем было ее прижать и надавить, отыгрывая свои преференции и интересы, что, мол, он здесь ставит условия по праву старшего и более значимого в социуме. Он не мог укорить ее, как сделал бы в случае с любой другой женщиной, напомнив, что нашел ее на «помойке» или где там еще находят девочек, которых двигают за постель куда-то наверх. Разумеется, он был богат и влиятелен, как и его родители и родственники, и имел весьма непростые связи и мог очень сильно при желании попортить ей жизнь.
Что касается Асиной семьи, то пусть у нее и не имелось влиятельных знакомств, но это была крепкая и дружная семья, и кое-какие связи у них все же были, особенно в научных кругах. Да и в деньгах Ася не нуждалась, будучи неплохо обеспеченной.
Он, конечно, мог бы при желании посодействовать ее увольнению с работы с волчьим билетом, так, чтобы ни один канал в стране не взял бы ее, и они оба это прекрасно понимали. Но вот в чем загвоздка: Ася не цеплялась за эту работу и не боялась ее потерять – развернулась бы и пошла дальше жить и заниматься чем-то другим, легко, без истерик и депрессий, не рефлексируя по этому поводу.
И он уважал эту ее свободу, бесстрашие к перемене жизни, за то, что она не нуждалась в его помощи и не ждала и не рассчитывала на нее, и за эту внутреннюю тихую и мудрую силу он уважал и любил ее еще больше.
Они договорились тогда, но, скорее всего, именно этот камешек, брошенный в ровные воды их отношений, и вызвал те самые круги на воде, которые развели их сегодня.
Галантов умел быть щедрым и любил делать достойные подарки и красивые жесты, но деньги считать умел и любил и никогда не упускал выгоды даже в малом. В чем Ася и убедилась довольно быстро. Через месяц после свадьбы они составили брачный контракт, по которому в случае развода каждый из супругов оставался, как говорится в карточной игре, «при своих». То есть ему оставалось все то, что он имел до свадьбы и заработал и приобрел на свои доходы, а в случае безвременной кончины все движимое и недвижимое имущество переходило ближайшим родственникам умершего, не доставаясь вдовствующей стороне.
Поселились они в квартире Аси, так было удобней им обоим – намного ближе к работе, да и четырехкомнатная квартира старинной богатой планировки вполне их устраивала. У Семена тоже была недвижимость – дом в Подмосковье и несколько квартир, в которых проживала его многочисленная родня.
Они были вместе почти восемь лет, промелькнувших в сознании как один миг. Если бы у них были дети, то жизнь детей, их взросление, рост и развитие как-то наглядно и явно отмечали бы годы, прожитые вместе, и роди они сразу после свадьбы, их ребенок мог бы сейчас уже пойти в школу.
Годы пролетели, словно их и не было – Ася в безумном графике востребованного, одного из ведущих репортеров страны: самолеты, переезды, командировки, репортажи, интервью, горячие новости с мест событий, большие документальные фильмы-проекты, награды и грамоты и работа-работа-работа; Семен – новые проекты, новые звезды, новые фильмы и сериалы, увлеченность делом до самозабвения. Такой же ненормированный рабочий день, как и у жены. Порой они не виделись неделями, а то и месяцами, а в обычном рутинном графике проводили время вместе всего раза три в неделю, а наедине друг с другом могли побыть только в коротких и редко совпадавших отпусках.
Но им все так же было хорошо и интересно друг с другом, и Ася, продолжавшая относиться к мужу как к человеку, знающему намного больше, чем она, всегда обращалась к нему за советом и помощью в трудных вопросах и в житейских делах и никогда ничего не скрывала от него.
Почему же тогда она скрыла и не рассказала ему про поселок Снегири и про то, что случилось в ту ночь?
Снова кофе остыл, скривилась она, в задумчивости отпив глоток из чашки. Ее так захватили мысли, что она совсем забыла про него и про все остальное на свете. Сварить, что ли, еще?
Нет, не хочется ничего делать. Лучше она соберется и поедет, поест в каком-нибудь кафе, да и в салон она сегодня записана.
«Почему не сказала? – кружилась в голове навязчивая мысль, когда Ася стояла в небольшой пробке. – Почему так настойчиво уверяла Семена, что не влюбилась и ничего со мной не произошло?»
Потому что он перестал быть для нее душевным другом. Мужем он перестал для нее быть давно, еще месяцев десять назад, и спать с ним Ася прекратила уже с полгода. Вообще. Никакого интима.
Она как-то исподволь, незаметно и не очень-то осознанно для самой себя перестала посвящать его в свои переживания, сомнения и трудности, в свои тягостные размышления последнего времени, совсем одолевшие ее и неотвратимо подталкивающие к серьезному решению, в свои глубоко личные переживания.
И также незаметно, но достаточно быстро, всего за какие-то пару-тройку месяцев, Ася утратила к мужу чувство близости душевной, Семен перестал быть для нее доверительным человеком, каким был все эти годы, хотя полной духовной близости между ними и не было, большую часть своих переживаний Ася держала только в себе, да и не был он для нее, что называется, «родная душа», она всегда это чувствовала, знала и немного дистанцировалась от него. Но они были близкими добрыми друзьями и вдруг, как-то очень быстро, перестали ими быть. Ася очень ясно почувствовала, осознала и поняла это в тот момент, когда сносило ее джип ураганным ветром на заметаемой снегом дороге.
То, что случилось с ней в Снегирях, было глубоко личным, интимным и очень странным, даже немного пугающим своей необычностью переживанием, которое запечатлелось в памяти, сильно повлияв на нее.
Да и что рассказывать-то? В чем признаваться?
В том, что вот уж неделю преследует Асю взгляд густо-синих, темных глаз? В том, что она постоянно, к месту и не к месту вспоминает незнакомого мужчину, шепчущего в лихорадочном бреду: «Нашлась, родная… вот и нашлась», – и от воспоминания его голоса, произнесшего эти слова слабым, пересиливающим болезнь, иссушенным горлом, у нее мурашки бегут по спине и становится как-то жарко и маетно.
В этом признаваться?
Или в том, что не дают ей покоя мысли о хозяине чудесного дома в стиле старинной русской усадьбы с колоннами на парадном крыльце. Дома, в котором царит поразительная домашность, продуманная уютность каждого уголка и каждой мелочи, до ощущения детской сказочной защищенности, праздничности и радости. Дома, стоявшего на большом участке в окружении величественных корабельных сосен, словно охраняющих его обитателей.
«И? – спрашивала себя Ася. – Дальше-то что?»
Куда это все? К чему? К чему эти трепетания душевные? И бывает ли так, чтобы испытывать нечто странное, необъяснимое, волнующее к совершенно незнакомому чужому человеку? И каков логический конец этих волнений и маеты? И есть ли вообще какой-то реальный смысл всем этим дребезжаниям душевным?
И одергивала себя – вот именно, что никуда, ни к чему и ничего дальше. А уж про итог, так и вообще смешно.
Смешно не смешно, но на следующий день после возвращения в Москву из Снегирей, уже находясь в командировке, Ася обзвонила все больницы райцентра в поисках поступившего пациента, которого там не нашлось. И догадалась искать его в областном центре, где он и оказался в первой же больнице, куда дозвонилась. Ей назвали точный, установленный диагноз и бодро сообщили, что состояние стабильно тяжелое, но динамика положительная.
Ну и слава богу, сказала тогда про себя Ася, оставив больного Ярославцева с его положительной динамикой в покое.
И уж разумеется, не Семену рассказывать о таких своих переживаниях – он теперь не ее человек, хоть и друг, но не близкий, который идет своим путем и живет свою, отдельную от нее, жизнь.
И именно в этот момент, на этой мысли Асю догнало в полной, бескомпромиссной и окончательной мере осознание и понимание, что на самом деле, вот прямо сейчас и навсегда, закончилась их с Семеном совместная история.
И ее накрыло чувством облегчения и освобождения, сдобренным некой досадой и грустью по прошедшим, не самым плохим годам, по закончившемуся большому и важному этапу ее жизни, что от переизбытка силы этих чувств и эмоций у нее навернулись слезы на глаза.
«Все! – сказала она себе. – Все!»
Эта страница перевернута, идем дальше.
«Спасибо бурану снежному и тебе, Василий Степанович, за то, что встреча с тобой помогла разобраться в самой себе, за то, что подтолкнул поставить эту последнюю точку. Может, для этого и свела нас судьба. И именно в этом и была твоя историческая роль и миссия в моей жизни. Такая вот важная и судьбоносная, – и вздохнула с грустной облегченностью и подумала с нажимом, убеждая себя и прощаясь со всеми непонятками, недоумениями и странностями: – Только для этого».
Ну, что там думает про их встречу, знакомство и расставание Ася Волховская, Василий не предполагал, зато он совершенно четко знал, что намерен с ней встретиться в ближайшее время.
Проблема решалась гораздо проще и элегантней, чем могла бы решиться при столь непростом раскладе. На первый-то взгляд встретиться с Асей Волховской для дружеской беседы какому-то товарищу с улицы, пусть и не самому рядовому, но все же не министру и академику и, упаси господь, не депутату, вообще казалось делом безнадежным. Но кому как, а Ярославцев был совершенно уверен, что удостоиться этой аудиенции ему удастся, пусть и со сложностями, и понадобится какое-то время, но отступать от задуманного он не мыслил и, значит, поставленной цели добьется непременно.
Но получилось все достаточно банально и просто, как часто бывает, когда берешься за решение, казалось бы, невыполнимой задачи, а по ходу ее воплощения вдруг все складывается на удивление быстро и ладно.
Так уладилось и с устройством их встречи, по принципу довольно спорного утверждения о «законе пяти рукопожатий». Этот закон утверждает, что любой человек на Земле знаком с другим человеком через пять рукопожатий. То есть ты знаешь одного человека, тот знает еще одного, которого ты уже не знаешь, тот следующего и так далее, а пятый в этой цепочке жмет руку тому человеку, который тебе казался совершенно недосягаемым.
Как-то так.
Василий считал эту теорию, без сомнения, оригинальной и интересной, но все же весьма сомнительной и недоказанной, хоть в чем-то и назидательной, и склонялся к тому, что лучше все же иметь достойные знакомства и связи, чтобы через их «рукопожатия» добраться до нужного человека.
И, как говорят в Одессе, «их таки у нас есть!»
В семье Ярославцевых имелись вполне себе достойные родственники и близкие давние друзья, не самые последние люди и очень даже приличные знакомства. А у тех друзей и их приличных знакомых имелись свои не менее приличные и достойные знакомые, благодаря которым уже через три дня после того, как он увидел Асю по телевизору, Василий имел договоренность с человеком, работавшим непосредственно в «Останкино».
Звали его Егор Валюжный, и трудился он одним из руководителей телевизионного канала, правда, не того, на котором служила Ася Волховская, но это не имело ровно никакого значения в запутанных взаимодействиях телевизионной тусовки, совершенно недоступной пониманию человека со стороны.
К тому же, как выяснилось, Егор хорошо знал Асю и одно время, когда сам уже заканчивал работать в качестве репортера, а она только начинала, частенько пересекался с ней на важных, освещаемых телевидением мероприятиях и был в очень хороших, товарищеских отношениях с девушкой.
Валюжный взялся организовать встречу, предварительно тщательно выяснив повод, по которому с ней так настойчиво хотят встретиться, и узнав, что это в некоторой степени акт простой человеческой благодарности за неоценимую помощь, не поленился, уточнив у своего приятеля, сводившего Василия с ним, нет ли какого подвоха в этой встрече, показав себя человеком весьма осторожным и внимательным к мелочам.
Василий даже порадовался за такую опеку Аси ее коллегами, прекрасно понимая, что дураков-то хватает и людей не сильно адекватных тоже. И кто сказал, что они все где-то в низших слоях общества отсиживаются и на встречи со знаменитостями не рвутся? Уж поверьте, в высоких сферах их более чем достаточно и связи у них, как ни прискорбно, тоже имеются, и при случае они также могут выйти на человека известного, чтобы потешить свое больное эго.
Поэтому хорошо, что Валюжный столь тщательно перепроверил личность человека и повод, по которому тот хотел встретиться с известным репортером. Поручительства представлявшего Василия человека и официальная версия – отблагодарить за помощь – его вполне устроили. Пусть бы так все проверяли и охраняли Асю Волховскую от разных идиотов и неадекватов.
Это Ярославцев так, от нервов сейчас гонял в голове мысли-размышления, сидя в машине на парковке у телецентра в ожидании звонка от Егора Валюжного.
Нервничал. Ну а как? Конечно, переживал, куда денешься.
В машине стоял бесподобный, горьковато-сладковатый запах роз, лежавших на заднем сиденье.
В одном из своих интервью серьезному ботаническому журналу, когда ее спросили, какие цветы она предпочитает, Ася призналась, что любит не выращенные на разной химии, почти целлулоидные цветы, а наши отечественные натуральные, лучше вообще с садового участка в каком-нибудь поселке. Но самые любимые у нее – это южные, кавказские или крымские, настоящие имперские розы, раскрывшиеся круглыми шапками, такие перезревшие, не увядающие еще, а именно переспевшие, которые источают в этот момент своего цветения невероятный аромат и которые точно пора срезать с куста. А все остальные цветы предпочитает видеть в садах, а не в букетах.
Василия поразило своей изысканной красотой данное ею определение розам. Что-то было в этом утонченно женственное из позапрошлого столетия – «имперские розы…». Он понятия не имел, о каких таких особенных розах она говорит и существуют ли они в природе или это только понятие такое, но…
Но. У Ярославцевых в семье был-таки нужный специалист, который знал практически все о растениях и уж тем более о цветах. Его мама, Валерия Николаевна, ботаник и биолог по образованию, которая вот уже больше двадцати лет разводила в своем частном питомнике, являющемся частью их с отцом бизнеса, совершенно невероятные растения – от полевых незатейливых ромашек с васильками до экзотической юкки и цветов семейства бромелиевых. Кроме того, мама была знакома со всеми серьезными флористами России и зарубежья.
И сегодня днем, по маминой договоренности с друзьями-коллегами, Василий встретил в аэропорту посылку из Ботанического сада Крыма, в которой передали для него те самые имперские переспевшие розы.
Валерия Николаевна над ними поколдовала, чтобы растения пришли в себя после перелета, сложила потрясающий букет, написала инструкцию, как продлить их жизнь и сохранить подольше, и благословила сынка на встречу с его спасительницей.
И вот уже приблизительно с час он сидел в этом волшебном аромате, нервничал, передумывал всякие суетливые, отвлеченные мысли и наслаждался запахом этих бесподобных роз.
Запел смартфон в держателе на панели управления. Василий рванул его после первого же звонка.