— Автомобиль? — не поверила я своим ушам. — Это машина, что ли?
— Да-да! Именно! — кивнула согласно мама.
— А как же? — удивленно так говорю я. — Мам, ну вон же за окном — всё этими машинами заставлено.
— Получается, у тебя нет никаких сомнений в том, что автомобиль бывает?
— Никаких! — уверенно подтвердила я.
— А теперь внимательно слушай. Лет эдак двести назад на земле не было ни одного автомобиля. Вообще ни одного! И вообще ничего такого, что могло бы ехать само, без лошади или без каких-то прилагаемых человеком усилий.
Я внимательно слушала. И думала: «Двести лет — много это или мало. И кто жил в те времена? Моя прапрапрабабушка и прапрапрадедушка или только прапрабабушка, или вообще только пра и всё…». А мама продолжала рассказывать:
— И вот, представляешь, нашёлся вдруг такой человек, который автомобиль придумал! И ведь он сначала всем говорил: «Вы знаете, я придумал автомобиль! Он может ехать сам!».
— А все ему знаешь, что говорили?
— Такого не бывает! — заблеяла я противным голосом, и мы с мамой вместе рассмеялись.
— И что же было потом? — поинтересовалась я.
— Потом? Потом он его всё-таки сделал. И показал всем. И все увидели и поверили, что автомобиль бывает. И как думаешь, почему у него получилось?
— Потому что он поверил, что автомобиль может быть! — сразу же выпалила я!
И так я громко это выпалила, что Маша в соседней комнате проснулась. И заревела. Она всегда ревёт почему-то, когда просыпается. Думаю, может быть от того, что просыпается, а рядом никого? Обидно! Надо как-нибудь попробовать лечь рядом и дождаться, когда она проснётся. И посмотреть — заревёт или нет?
Мама ушла к Маше и оставила меня одну подумать. И я стала думать.
— Это что же это получается? Всё точно так же, как и у меня! Тоже никто не верил. И только один человек поверил и всё. И получилось. А теперь автомобиль — это САМОЕ ОБЫЧНОЕ ДЕЛО. И значит, если я поверю в то, что крылья у девочек могут быть, они у меня вырастут. А потом я научу Машу. Потом Юльку и Катюшку. А потом, через двести лет, крылья у девочек будут самым обычным делом! Да и чего такого необычного в крыльях у девочек?! Это ведь даже и не машина, и не самолёт. Там нужны какие-то винтики всякие и бензин, и там разбираться надо! А крылья, они должны всего-навсего вырасти! Тут ничего разбираться не надо! Ведь вырастают крылья у птицы! И у бабочки. И нет в этом ничего необычного. А чем маленькая девочка отличается от бабочки без крыльев? Я в задумчивости взяла ручку и на маленьком клочке, случайно оказавшейся рядом бумажки, нарисовала бабочку без крыльев. Получился обычный человечек. Правда, мне вдруг показалось, что у бабочки может быть лапок немного больше, чем у человека рук и ног, но я решила, что это никак не может человеку помешать летать. Скорее наоборот, это бабочке наверняка мешаются лишние лапки, когда она летает. А человеку с этим делом повезло!
Вечером я не стала укладываться спать вместе с мамой и Машей и слушать сказку перед сном. Я решила, что надо мне ещё раз все хорошенько подумать про крылья. Я легла поудобней и стала представлять себя с крыльями. Как я стою перед зеркалом. А у меня корона, палочка волшебная и крылья. И так это всё красиво… А потом, как я лечу с кровати и мне даже и не надо вставать. А потом — как я из нашего окна лечу прямо в Юлькино. Стучусь, а Юлька удивляется…
А Юлька окно не открыла. Ей мама не разрешила. Говорит:
— Вывалишься. Кто ж, — говорит, — на девятом этаже окна открывает.
А что я там за окном, не поверила и даже смотреть не стала. Я тогда махнула Юльке палочкой и дальше полетела. Лечу над детскими площадками, на которых мы днём гуляем, над качелями. А там пусто. Нету никого. Ночь ведь. Все дома спят. Правда, почему-то как-то не темно. Но я точно знаю — ночь. Покружилась я над огромной песочницей. Есть у нас такая площадка у парка и там песочница — огромная. Двести малышей поместится! Вспомнила я откуда-то знакомое число. Там кто-то назабывал игрушек в этой песочнице. И маленький совочек, и ведерко, и морского конька…
Мне вдруг стало жутко смешно почему-то, и я рассмеялась. А нету ведь никого вокруг. Смейся, сколько влезет!
— Чего смешного? — поинтересовался гнусавый голос сзади меня.
— Ой! Пчёлоптицепёс! — обрадовалась я.
— Летаешь? — как-то ехидно спросил он.
— Летаю! — не заметила я его ехидства. — Здорово, правда?
— Здорово — это если летаешь, когда хочешь. А когда не хочешь — не летаешь, — прогнусавил пчёлоптицепёс так недовольно, что я, наконец, это заметила.
— А у тебя, что не так? — заботливо спросила я, начиная догадываться, из-за кого у пчёлоптицепса случились неприятности.
— Нет! — театрально вздохнул пчёлоптицепёс, — У меня не так! Мне кто-то забыл лапы нарисовать! — прорычал он и сделал очень недовольную и сморщенную морду.
— Ой! — хлопнула я себя по лбу. — Ну конечно! Извини! Как только проснусь, сразу нарисую!
— И хвост! Про хвост не забудь! — наставительно проворчал пчёлоптицепёс и улетел в неизвестном направлении.
Глава 2. Мечты сбываются!
Я проснулась и подглядела одни глазом. Было светло. Утро значит.
— Надо ещё поспать! — решила я и попыталась улечься на спину. Но мне не удалось осуществить этот поворот. Что-то попало под спину и больно меня укололо. Я протянула руку через плечо за спину и стала тянуть то, что мне мешало. Первым делом я решила, что это кукла. В моей постели встретить куклу — дело обычное. Я же девочка.
— Ой! — вскрикнула я от неожиданности, и идея поспать ещё у меня прошла. Дело было в том, что когда я тянула за то, что мне мешало за спиной, мне становилось больно! Я перестала тянуть. А стала трогать. Это что-то было тонкое и мягкое снаружи, но жесткое изнутри. Вот если взять мягкую тряпочку, прошить её и вставить вовнутрь что-нибудь: палочку или ободок для волос, получается именно так.
Это было что-то не моё. Точнее, я сначала так подумала: «Это что-то не моё». Но потом я подумала ещё и передумала. Потому что: во-первых, если за это потянуть, то мне получалось больно. Во-вторых, если не тянуть, а трогать потихоньку, то мне получалось щекотно. Тогда я решила, это что-то моё, но я к нему совсем не привыкла. И тут же мне вспомнился весь вчерашний день, потом вечер, потом площадка, Юлькино окно, пчёлоптицепёс. Я вдруг спокойно-спокойно так себе и говорю:
— Это же мои крылья! — и только моя улыбка, такая, что, правда, хоть завязочки пришей, и выдаёт, что я волнуюсь. А так, я даже и не удивилась. — Чего такого-то? Девочка с крыльями? Обычное дело!
Я села на кровати и попробовала ими помахать. Крыльями. Точнее я подумала: «Надо помахать». И чувствую — машу. И немножко так поднялась над кроватью.
— Класс! — счастливо прошептала я. Шептала я потому, что ещё пока не решила, что правильно — шептать или орать на весь дом, что у меня есть крылья. Решила пока не орать. И полетела на самую верхнюю перекладину спортивной лестницы. Как и мечтала. Поболталась и проверила то, что мне давно ещё в голову приходило. С крыльями можно болтаться, а руками при этом и не держаться. Просто немножко крыльями подмахивать.
Я подлетела к шкафу. Всегда я его видела снизу. А теперь — сверху. Там стояли всякие игры. И в дальнем углу, у стены, я увидела много всего, о чём давно забыла. Конструктор — кукуруктор, лото, большую мозаику и рыбалку. Был бы обычный бескрылый день, я бы обязательно это всё стащила и стала играть. Но сейчас мне было не до этого. Я подлетела к выходу из комнаты и тихонечко выглянула. Было тихо. И никого.
— Папа на работе, мама с Машей спят, — пришла к выводу я. И смело вылетела в зал. Хотела уже полететь дальше — в коридор, но вдруг вспомнила важное дело. Вернулась и плюхнулась на стул. Сразу по-турецки. Получилось просто блеск! Улыбка так и не покидала моё лицо, потому щеки ближе к ушам уже начали немного ныть.
Я взяла коричневый фломастер. И нарисовала пчёлоптицепсу четыре коротенькие лапки. Не из вредности, — нет. Просто в моей голове лапы у него были именно такими. Как у длинной собачки таксы. А потом я нарисовала ему розовым фломастером павлиний хвост.
— Ну как? Нравится? — спросила я у пчёлоптицепса. Он молчал. Но зато заметно так кивнул своей собачьей головой. И стал, наконец, весёлым пчёлоптицепсом.
А я, сделав важное дело, вспорхнула над стулом и полетела дальше. Выглянув в коридор, я увидела зеркало.
— Вот это да! — удивилась я. — Как это я забыла посмотреть на свои новые крылышки! — и я подлетела к зеркалу.
Крылышки были что надо. Именно такие, как я и представляла. Серебристые, блестящие. Как у настоящей феи. Я включила в коридоре свет, свет падал на крылышки, и они слегка переливались. Это была та ещё красота! Я долго не могла отлепиться от зеркала. Крутилась, взлетала, строила всякие рожицы: смешные, красивые, строгие, и смотрела, как это всё смотрится с крыльями. Потом, когда мне, наконец, надоело этим заниматься, я решила, что пора уже обрадовать Машу и маму. И я тихонечко открыла дверь в спальню и вошла.
Глава 3. Мама не верит!
Я именно вошла. Я подумала, что влетать пока не стоит. Мама говорит, что это называется интуиция. Когда что-то тебе подсказывает, как правильно.
Мама и Маша спали на большой кровати. Маша часто к утру попадала в кровать к родителям. Вообще у неё есть своя кроватка рядом. Но мама говорит, что ближе к утру Маша просыпается и просится к маме. Мама берёт Машу и машину подушку и кладёт их посередине кровати. Машу и подушку. Точнее, сначала подушку, а потом, сверху Машу. И они спят дальше. Вот и сегодня так случилось. Потому Маша спала рядом с мамой и держала маму за палец.
Я тихонечко забралась на кровать и села рядом. Маша сразу проснулась, вскочила и стала сонно оглядываться по сторонам. Она почти сразу увидела мои крылья, показала на них пальцем и сказала:
— О!
Подошла ко мне и стала меня за крылья трогать. Получилось щекотно, и я стала смеяться. Мама открыла один глаз и закрыла заново. Улыбнулась и говорит так тихо-тихо и сонно:
— Марин, ты здесь?
— Здесь! — говорю. А сама смотрю на маму внимательно и улыбаюсь.
А мама тоже улыбается и говорит мне:
— А я ещё сплю! И мне сон снится. Про то, как у тебя появились серебряные крылья, а Маша их тебе щекочет.
Я не выдержала и прыснула.
— Мама! — говорю так понимающе. — Это ты не спишь! Это, правда, крылья!
Я поняла, что мама имеет в виду. Так часто бывает. Когда тебя разбудили. Ты вроде бы проснулась наполовину. Но не до конца. И ещё можешь видеть сон. Можешь, какой-то новый увидеть. А можешь, лечь на другой бок и досмотреть тот, что тебе снился до того, как тебя разбудили. Вот и мама так решила, что мои крылья — это её сон. Но ведь это были мои крылья! А не её сон. Потому я ещё раз повторила:
— Это не сон! Это мои новые крылышки!
И тут мама как-то очень резко подскочила. Так, как будто бы она решила покачать пресс. Это так называется упражнение. Когда ложишься и поднимаешь всё, кроме ног и попы вверх, а потом опускаешь вниз. Мама так и сделала. Подняла всё вверх. Выпучила глаза так, что больше на лице почти ничего и не помещалось, а потом опустила всё обратно — вниз. Но глаза не закрыла. Так и лежала, с выпученными.
— Мама, ты чего, не рада?! — подозрительно спросила я.
Мама опять поднялась. И стала на меня смотреть. Точнее за меня. Как-то она даже и не улыбалась. Я заволновалась. Думаю: «Может ей цвет не нравится?!». А мама говорит каким-то безразличным голосом:
— Потрогать можно?
— Ну конечно! — удивилась я. — Чего это, думаю, мама меня вдруг спрашивает про такое? Никогда она не спрашивает, можно ли, например, потрогать мою руку, или косичку, или синяк какой. Всегда берёт и трогает, если хочется. А тут на тебе!
И мама потрогала. А точнее, она вытянула на руке один палец вперед и потянулась им до меня, дотянулась до крыльев и сразу же убрала его обратно. Так, будто бы она тронула колючего-преколючего ежа.
— Мама! — нахмурилась я. — Тебе что, мои крылья не нравятся?!
— Нравятся, — сказала мама без выражения. И я ей не поверила.
— Нет! Тебе не нравятся! Я же вижу! — начала паниковать я.
— Да дело не в этом, — вздохнула мама.
— А в чём тогда?! — не сдавалась я.
— Дело в том, что я очень… Очень… Удивлена, — вспомнила, наконец, мама нужное слово.
— Удивлена?! — удивилась я. — Почему это?!
— Да потому, что это удивительно! — как-то очень громко сказала или, даже, скорее, прокричала мама.
И тут я, наконец, поняла, что мама, которая сама же всё это вчера и придумала, со мной всё исправляла и мне помогла поверить. Эта вот самая мама не верит в то, что у меня правда выросли крылья!
— Да почему удивительно! — в отчаянии прокричала я в ответ. — Ты же сама вчера…
— Да! Сама! — громко согласилась мама. — Так я и до этого сама! Только до этого никаких крыльев не появлялось!
— Правильно! Потому что до этого мы неправильно всё делали! — не унималась я. — А вчера сделали всё правильно!
— Всё правильно, — эхом повторила мама.
— И вот теперь моя мечта сбылась! — сказала я неуверенным голосом и посмотрела на маму вопросительно.
— Действительно. Сбылась! — согласилась мама.
— Так ведь надо же радоваться! — с сомнением посмотрела я на маму, ожидая, что вот она сейчас, наконец, начнёт радоваться.
— Получается, что надо, — сказала мама, — но у меня почему-то пока что не получается, — честно призналась она.
— Почему? — растерялась я.
И тут мы вспомнили про Машу. Она всё это время бегала то ко мне, то к маме и обеспокоенно показывала на свою спинку и на мои крылья. И это означало, что и Маше тоже нужны крылья.
— Я мигом! — сказала я и сбегала в свою комнату за игрушечными крыльями на резиночках. Мы надели их Маше, и она сразу очень обрадовалась.
— Так. Ладно, — постаралась взять себя в руки мама. — Как известно, что ни делается — всё к лучшему! Давайте сейчас пойдём завтракать, а заодно всё и обсудим, — предложила мама и на её лице, наконец, появилась улыбка.
— Ура! Идём! — обрадовалась я. Вдруг оказалось, что я очень голодная. Маша тоже закивала в подтверждение того, что она тоже согласна позавтракать.
Глава 4. Как жить дальше?
Мы сидели за столом — я, Маша и мама и ели кукурузную кашу. Мама сказала, что сегодня ничего сложнее кукурузной каши у неё почему-то не получится. А мы и не возражали. Во-первых, мы с Машей любим кукурузную кашу. А во-вторых, мне было всё равно сегодня, чего есть. Я только и думала, что о своих новых крыльях. А Маша обычно вообще не очень возражала, когда ей предлагали поесть.
Сидели мы, ели и ждали, кто из нас первый начнёт этот серьёзный разговор. Я решила взять это дело на себя.
— Мам, — говорю, — а почему ты не радуешься моим крыльям, я так и не поняла?
— М-м-м-м…, — очень убедительно промычала мама. — Я же мама. Я взрослая. Это у тебя от крыльев в голове одни радости. Потому что ты представляешь себе, как ты летаешь, и как это всё красиво. А я сразу размышляю на бытовые темы. И моя голова от этого становится всё больше… И больше…
— А что это такое за темы? — поинтересовалась я.
— Это про то, как мы будем дальше жить с твоими новыми крыльями, — пояснила мама.
— Как-как! Понятное дело! Очень весело! — уверенно заявила я.
Мама громко вздохнула.
— Ну вот смотри, например, пока ты усаживалась завтракать, ты своими новыми крыльями два раза уронила все, что лежало на вон той полке, и один раз чуть не сшибла горшок с цветком с подоконника, я еле успела поймать. И это самый простой пример бытовой темы. А вот тебе поинтересней: Как вот ты думаешь, что, например, скажет про твои крылья папа?
— Папа? — удивилась я такому простому вопросу. — Папа, наверное, обрадуется! Ему не надо будет теперь меня носить на шее и подбрасывать!