Цивилизация страуса [СИ]

Сергей Сергеевич Мусаниф

Цивилизация страуса

Маше.

Она знает, за что.

Глава первая

Неделя не задалась.

Началось все с досадной мелочи, которая в любом другом случае не стоила бы упоминания, но Гусев расстроился. Он слишком хорошо знал, что обычно с таких вот мелочей все и начинается, а потом идет по нарастающей, и чем дальше, тем хуже. Может быть, у других людей все происходило и по-другому, и одна мелкая неприятность ничего не значила, но в жизни Гусева любая мелкая проблема была тем самым снежком, который провоцирует лавину.

Гусев твердо знал, что если беда приходит одна, то это вовсе и не беда, а только полбеды. Но ему таких половинок почему-то не доставалось. Когда жизнь преподносила Гусеву неприятности, она отмеряла их полной мерой.

Поэтому Гусев чувствовал себя неудачником.

Скорее всего, и разумом он и сам это понимал, Гусев записным неудачником не был. При взгляде со стороны, таком, знаете ли, легком, мимолетном, поверхностном, каким люди обычно и смотрят на других людей, незнакомых, малознакомых и ничего в их жизни не значащих, он был вполне успешен. У него была хорошая зарплата, достойная машина, квартира в не самом плохом спальном районе Москвы и дача не слишком далеко за кольцевой. В пятницу вечером[1] до нее можно было доехать всего за три с половиной часа.

Дважды в год Гусев отдыхал за границей. Не потому, что ему так уж нравилось путешествовать, а потому, что среди людей его круга общения так было принято. Гусеву было плевать на мнение людей его круга общения, но его девушке Насте было не наплевать. А Гусеву было не наплевать на Настю. Так он и ездил то в Таиланд, то в Египет, то в Доминиканскую республику, то в Грецию, в которой, как известно, все есть. Как правило, во всех этих местах было жарко. Гусев потел, фотографировал Настю на фоне пальм и местных достопримечательностей и мечтал о возвращении в отель, где в каждом номере есть кондиционер и холодные напитки с большим содержанием алкоголя.

Если он осмеливался жаловаться, а такое случалось нечасто, Настя называла его «букой» и капризно надувала губки. Дороживший отношениями Гусев сразу же извинялся, отвешивал ей какой-нибудь комплимент и обещал, что больше так не будет, просто он съел за завтраком что-то не то. Иногда он думал о том, чтобы расстаться с Настей и найти себе девушки с более схожими жизненными интересами, но каждый раз отказывался от этой мысли. Во-первых, он не умел расставаться и боялся сделать Насте больно. Гусеву было слегка за тридцать, и он никогда никого не бросал. Обычно бросали как раз его, и хотя порой он и чувствовал подспудное облегчение, сам процесс каждый раз был довольно неприятен. Во-вторых, и это не менее важно, он понятия не имел, где взять девушку с другими жизненными интересами. Среди людей его круга общения такие интересы, как у Насти, входили в типовой набор «молодого и успешного». Деньги — карьера — еще большие деньги, шмотки, машина, квартира, выезд за рубеж, и все чтоб не хуже чем у других и лучше, чем вон у того неудачника из шестого подъезда, который непонятно где работает, а в свободное время танчики из картона клеит.

С мужчинами была такая же ерунда. На работе они обсуждали футбол, автомобили, оружие и цитировали шутки из последнего «Камеди-клаба». Семейные жаловались на жен и рассказывали, как дорого им обходится обучение детей. Холостые жаловались на очередных подружек и хвастались, как они провели выходные. И так день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем.

Гусеву было скучно и тошно. Стараясь отрешиться от бессмысленного шума, он закрывал глаза и представлял, что в один прекрасный день он придет на работу с дробовиком, как у Терминатора. Он представлял, как он пройдется по своему этажу, раздавая порции свинца направо и налево, и как удивление на лицах коллег будет сменяться ужасом и пониманием неотвратимости возмездия, и тогда ему казалось, что запах пороховой гари уже щекочет ноздри, и губы его расплывались в довольной улыбке.

Как сменить круг общения, Гусев тоже не представлял. Он пытался знакомиться с девушками в интернете, но там было все то же самое. И кончились эти попытки очень быстро. Он забыл разлогиниться, Настя влезла в его компьютер и прочла переписку с очередной претенденткой, закатила ему дикий скандал и в слезах уехала к себе. Примирение стоило Гусеву изрядное количество нервных клеток и поездку в Италию, где он фотографировал Настю на фоне развалин Колизея.

Сами развалины Колизея Гусева не впечатлили. В России и не такое развалить могут.

В общем, в понедельник Гусев уронил свой мобильный телефон. Уронил, надо сказать, крайне неудачно, на лестнице. Телефон ударился о бетонную ступеньку, развалился на несколько кусков и уже так, в разобранном состоянии, поскакал вниз. Когда Гусев собрал все запчасти и сложил их воедино, телефон включаться отказался, да и здоровенная трещина поперек экрана оптимизма Гусеву не внушала.

— Вот тебе и сходил покурить, — пробормотал Гусев и поплелся в ближайший магазин сотовой связи, чтобы купить новый мобильник.

В магазине к Гусеву сразу же подскочил молодой и пышущий энтузиазмом продавец. Или, как это тогда было принято говорить, менеджер по продажам.

Профессиональным взглядом оценив гусевскую покупательскую способность, юноша сразу же предложил Гусеву самый навороченный смартфон из имеющихся в наличии.

— Не хочу, — сказал Гусев. В том, чтобы возить пальцами по экрану, он видел что-то неправильное.

— Но ведь это смартфон, — удивился юноша. — Смартфон предоставляет своему владельцу множество возможностей, обычному телефону недоступных.

— Спасибо, не надо, — сказал Гусев и ткнул пальцем в обычный кнопочный телефон за полторы тысячи рублей.

— У вас когда-нибудь был смартфон? — не сдавался юноша.

— Нет.

— Тогда вы не представляете, чего лишаетесь.

— Прекрасно представляю.

— С помощью этого устройства вы можете выходить в интернет, — мечтательно сказал продавец. — Социальные сети, новости, твиттер…

— Не интересует, — сказал Гусев.

— В нем также есть навигатор, что очень удобно при поездках по городу.

— У меня в машине есть навигатор. И если вы сейчас будете рекламировать мне встроенный плеер, то спешу вас заверить, что акустическая система в моей машине тоже есть.

— А фотоаппарат?

— А фотоаппарат дома.

— Здесь же вы можете получить все эти устройства в одном корпусе…

— И батарейка у такого аппарата сядет еще до конца рабочего дня, — сказал Гусев. — Спасибо, не надо.

— В нашем салоне вы можете купить дополнительное зарядное устройство, чтобы подзаряжать телефон на работе. И еще одно для машины.

— Я хочу вот этот телефон, — Гусев еще раз ткнул пальцем в витрину. — Он занимает мало места в кармане и по нему можно звонить. Вот две основные характеристики, которые меня интересуют.

— Как скажете, — сдался продавец и пробил чек на покупку.

Гусев отсчитал деньги, отказался от трех супервыгодных предложений по подключению и дополнительным услугам и вставил в новый телефон старую сим-карту, ясно прочитав в презрительном и немного жалостливом взгляде юноши слово «лох».

Потом Гусев вышел на улицу и закурил. Старый телефон и коробку от нового он выбросил в ближайшую урну вместе с окурком.

Во вторник Гусеву разбили машину. Разбили капитально, можно даже сказать, основательно. КАМАЗом.

Гусев ехал домой по относительно свободной улице, курил, слушал радио и думал, как обычно, о чем-то неприятном, когда идущий справа и чуть впереди самосвал решил развернуться через двойную сплошную и прямо перед носом его БМВ. Гусев такой подлости от КАМАЗа не ожидал, а даже если бы и ожидал, это бы ничего не решило. Времени и пространства осталось слишком мало. Гусев нажал на тормоз, вцепился в руль и как в замедленной съемке наблюдал приближающуюся к нему громадину самосвала.

Его баварского происхождения скакун воткнулся грузовому автомобилю в заднее колесо и оторвал брызговик. Для самого БМВ последствия были куда как более печальны, это Гусев оценил еще до того, как выбрался из машины.

Сам Гусев в аварии не пострадал. Скорость его на момент удара была сравнительно невелика, сам он всегда пристегивался, да и подушки безопасности отработали в штатном режиме. Гусев немного посидел, успокаивая бьющееся в бешеном ритме сердце и высказывая свое мнение о водителе самосвала, его происхождении и личной жизни, причем большая часть этих высказываний была нецензурна, неприемлема с точки зрения общественной морали и невозможна с точки зрения анатомии, а также местами противоречила теории о происхождении видов.

Исчерпав словарный запас, Гусев обнаружил, что водительскую дверь заклинило и с трудом выбрался из машины через окно. Водитель самосвала, наблюдавший эту картину с безопасного расстояния, сочувственно поцокал языком.

— Ты как, мужик? Жив?

— Жив, — сказал Гусев.

— Это самое главное, — сказал водитель самосвала. — А железо — это ерунда.

— Угу, — согласился Гусев. — Ты мне лучше расскажи, кто тебя так ездить научил?

— Да у меня стаж двадцать лет.

— Оно и видно.

— Не заметил я тебя, мужик, — сказал водитель самосвала. — Со всяким могло случиться. Извини.

— Тут и разворота-то нет, — заметил Гусев.

— До разворота еще километров пять пилить, — признал водитель. — Ну а что ж делать, если я вдруг вспомнил, что права на объекте забыл?

В зеркала смотреть, хотел сказать Гусев. Но не сказал. Какой сейчас в этом смысл?

Подбежавшим добровольным помощникам Гусев объяснил, что с ним все в порядке и «скорую» вызвать не надо. В ГАИ уже кто-то позвонил, и теперь все, что оставалось Гусеву, это ждать.

Следующие два с половиной часа именно этим он и занимался, сидя на тротуаре и прикуривая одну сигарету от другой.

Придя домой, Гусев первым делом позвонил Насте и сказал, что завтра не сможет встретить ее в аэропорту.

— Почему? — возмутилась Настя.

— Я машину разбил, — сказал Гусев. — Точнее, мне разбили.

— А все потому, что ты ездишь, как укурок.

— Наверное, — сказал Гусев. — Со мной, кстати, все в порядке.

— Рада слышать, — ядовито сказала Настя. — А как же я?

— А что ты?

— Как я доберусь из аэропорта?

— На аэроэкспрессе, — предположил Гусев. — Или можешь такси взять.

— Аэроэкспресс — это та же электричка, — возмутилась Настя. — И как ты себе представляешь, что я попрусь на электричку с двумя чемоданами?

— Ты ездила на три дня, — сказал Гусев. — На фига было два чемодана шмоток с собой тащить?

— А ты программу мероприятий читал? — Настя летала на конференцию, проводимую для сотрудников корпорации, в которой она работала. — Завтрак, лекции, фуршет, экскурсии, коктейльные вечеринки… Я что, должна идти на две разные вечеринки в одном и том же платье? Ведь я же женщина!

— Возьми такси, — повторил Гусев. — Деньги я тебе потом верну.

— Такси! — фыркнула Настя. — И вот вечно ты так!

— Как так? — уточнил Гусев.

— Все у тебя, не как у людей!

— Тысячи людей ездят на такси.

— То есть, я тебе совсем безразлична?

— А это вот из чего следует? — поинтересовался Гусев.

— Из твоего ко мне отношения!

— Я попал в аварию, — сказал Гусев. — Мне разбили машину, и мне не на чем тебя встретить. Так бывает. Причем тут отношения вообще?

— Настоящий мужчина нашел бы решение.

— Я нашел решение, — сказал Гусев. — Оно называется «такси».

— Когда я вернусь, нам с тобой надо будет серьезно поговорить, — сказала Настя и повесила трубку.

Гусев открыл бар, налил себя коньяка и выпил его залпом. Так, как коньяк, в общем-то, пить не принято.

В среду Гусев поехал на работу на метро и удивился, отчего он не делал этого раньше.

Салон БМВ, конечно, был комфортабельнее вагона, но на этом преимущества баварского скакуна и заканчивались. Люди… ну, люди. Гусев людей не особенно любил, но тут ему было все равно, кого не любить, соседей по вагону или соседей в пробке. Зато он приехал на работу на сорок минут раньше обычного, и нервов потратил значительно меньше.

Сорок минут в один конец, подумал Гусев. Это ж целых восемьдесят минут в день. Это ж четыреста минут в неделю. Почти целые сутки в месяц. И все это время он мог бы заниматься… чем? Точного ответа на этот вопрос у Гусева не было, но он предполагал, что дополнительные сутки ему не помешают.

Гусев налил себе кофе на офисной кухне, вернулся в свой кабинет, включил компьютер и стал ждать начала рабочего дня.

Рабочий день начался с того, что Гусева вызвал к себе генеральный директор.

Генерального директора Гусева звали Виктором. Он был моложе Гусева года на три, зато учился в Гарварде целых полгода, и папа у него был депутат. Из Гарварда Виктор вынес много умных иностранных слов, вроде «тайм-менеджмента» и «тим-билдинга», а из общения с папой этакую покровительственно-снисходительную манеру разговаривать со своими подчиненными, будто они вовсе и не профессионалы на зарплате, а его крепостные, и их не порют розгами на конюшне только лишь потому, что барин им достался добрый и терпеливый.

Гусев своего генерального директора терпеть не мог.

— Здравствуйте, Антон, — сказал Виктор. — Присаживайтесь.

Вот интересно, подумал Гусев, а откуда у благополучного молодого человека, закончившего Гарвард, этакая нелюбовь к простому русскому слову «садитесь»? Неужели эту уголовную культуру не побороть ни в этом, ни в следующем поколении?

Гусев сел.

— Нам с вами надо серьезно поговорить, — сказал Виктор.

Гусев изобразил внимание.

— У вас какие-то проблемы? — спросил Виктор.

— Нет, — сказал Гусев. — То есть, да. В аварию вчера попал.

— Сами целы?

— Как видите.