Серый (СИ)

Артур заходил часто, и первое время смотрел как-то виновато, извиняясь за то, что бросил его тем вечером в компании чужаков. Наконец, Серый в сердцах рявкнул на него, чтоб перестал вести себя, как нянька. У каждого своя голова на плечах…

Учеба превратилась в необходимое зло. Серый старался не задаваться вопросом, кому оно необходимо. Теперь Артур не списывал у приятеля и не ждал объяснений, а наоборот, давал свои тетради и кривенькие конспекты с кучей аббревиатур, понятных лишь ему самому. Прогулов у обоих набралось примерно поровну, иногда они допоздна сидели на общей кухне квартиры, зубря формулы перед проверочными работами — вдвоем это давалось проще.

Зима сменилась весной. Серый вновь обнаружил себя в полном одиночестве. Теперь это стало почти невыносимо, книги, которые раньше позволяли жить в собственном мире, больше не насыщали его.

Чтобы хоть как-то залатать эту дыру, Серый снова стал ходить на вечеринки с Артуром и неожиданно превратился в довольно популярную личность. Он больше не боялся ляпнуть глупость, потому что — это же мелочь. Даже если сказать ерунду, небо не упадет на землю… Да он и не говорил глупостей. А научился пользоваться всем богатством родного языка. Серого стали бояться. Его едких, но безупречно интеллигентных замечаний. “Порошки” с пометкой “Сэр” расходились по институту мгновенно. Тексты были составлены так, что подкопаться и обвинить автора в чем-либо оказывалось невозможно. От них ржали одни и рыдали в подушку другие. Серый всегда подчеркивал, что говорит лишь о том, о чем точно знает. А ложь и приукрашивание нужны тем, кого талантом обделили. От глупости не умирают. От обиды не умирают. Если какая-то дура переживает оттого, что услышала правду о себе — это проблемы дуры. Хочешь, чтобы о тебе не писали — держи себя в рамках.

Оштукатуренный парапет крошился под пальцами, словно высохшее папье-маше. От матери пришло сообщение. Просьба присмотреть вечером за Любовью Петровной. Давненько она не заговаривала об этом. Серый привычно ответил “Да”. Потом раздраженно поморщился.

“А, к черту. Не хочу и все. Они взрослые люди, разберутся без меня! В конце концов, я учусь, а сиделкой не нанимался!”

Серый начал печатать отказ матери. Снова похолодало, сидеть на влажном бетоне было неприятно, но и торопиться в душную аудиторию не хотелось.

— Ты что, сука, творишь?!

Артур с разбегу влетел в Серого, опрокидывая навзничь. Телефон с недоконченным сообщением слетел с парапета, спину холодила пустота, кто-то ахнул далеко внизу, во дворе. Серый вцепился в руку Арта на своем воротнике. Красное, как кумач, лицо приятеля придвинулось вплотную.

— С хера ли ты написал про те фотки?!

Серому, наконец, удалось перехватить Артура за предплечье и отпихнув его ногами, кое-как выпрямиться.

— Одурел?! — наконец, выдохнул он. — Три этажа!

— Вот и полетал бы, гандон! Делаешь что хочешь, да?! Там же я был! И моя девушка!

— Какая из девушек? — вызывающе прищурился Серый, оправляя куртку. — Та, что со среды или с воскресенья?

Артур толкнул Серого в грудь, тот еле удержал равновесие. Рядом уже начали останавливаться любопытные.

— Знаешь, что ты сделал, мудила?! — зарычал Арт, сжимая кулаки. — Диана в больницу попала! Из-за тебя! И своих гребаных шуток!

Серый распахнул глаза.

— Что?

Красные капли гневных слов распались горелыми клочьями. Мир на миг окутала пустота, совсем такая, как после таблетки.

— То самое! — заорал Артур. — С крыши пыталась убиться, дура! Чтоб ты сдох, ненавижу, — прошипел он, и резко повернувшись, быстро пошел по галерее.

***

Верхний этаж дома, в котором находилась съемная квартира, окутывали черные ленты. Лезли из окон, колыхались от ветра, гнулись, блестели на солнце. Серый уже давно понял, что Черное показывается лишь тому, кому хочет.

“Ты не заставлял их идти туда, так? Совершать непотребные вещи?”

Он взбежал по лестнице, открыл двери и нырнул во тьму.

— Я тоже не ангел!

“О, не надо так… Это же Артур затянул тебя во все это”.

— Я мог бы…

“Мог-не мог, какая теперь разница? Это в прошлом… И вообще. У нас свобода слова, так? Ты не написал ничего. Ни имен, ни прямых намеков… Они сами виноваты, что приняли это на свой счет! Тебе что теперь, за всех дебилов мира отчитываться?!”

— Он мой друг.

“Он всем друг. Такого сплетника, как Арт, еще поискать… будто от его слов никто не бесился… Он и над тобой наверняка смеялся, пока ты был серой мышью! Он просто этим скандалом пиарится на тебе, и все…”

— У меня больше никого нет.

“А надо? Зато тебя уважают. Чтобы не сходить с ума, выбери себе девочку по вкусу… Помнишь ту, брюнетку из “Джангла”? Или может быть… Элен?”

— Нет, никогда! — крикнул Серый, и тьма внезапно схлынула, свет из окна комнаты ударил в глаза.

Парень вдохнул и выдохнул несколько раз, разжал руки, стиснувшие сумку. Наполненный закатом воздух звенел от напряжения.

— Где ты? — шепнул Серый.

Черное молчало. Словно затаившись, выжидало удобного момента, чтобы ужалить. Серый боялся пошевелиться, обернуться. На периферии зрения по стенам ползли змеи. Но стоило скосить туда глаза, как они пропадали, превращаясь в обычные блики. Зажужжал телефон, это словно вернуло парню присутствие духа. Он вылетел из квартиры, сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта.

Оказавшись под открытым небом, Серый пробежал несколько улиц, и только тогда сунул руку в карман и взглянул на разбитый экран с настойчиво звонившим незнакомым номером. Ответив, узнал голос, который не слышал уже несколько месяцев. Привалился спиной к режущим кольям металлической ограды. Голос отца не переливался ни красным, ни тягуче-фиолетовым. Он был сухим и острым, как хорошо заточенный нож.

— Мы в больнице. Любовь Петровна умерла. Ее нашли только что. Когда уж поздно было. Мать и нашла. Она была уверена, что ты там, но все же решила отпроситься пораньше. Теперь уж что… Мать все на себя взяла. Хотя Петр Палыч и не обвиняет. Возраст у бабушки все же. Так что… Можешь не волноваться. Иди, учись дальше… Студент.

В отражении лезвия — чернота. И последнее слово вскрывает горло.

Чернота в небе, на земле. Чернота на лицах, лишь их глаза горят, как фонари. Четыре улицы вправо, мост. Кирпичная стена. Провал выхода клуба. И знакомый пиджак. Базиль обернулся, улыбнулся снисходительно.

— Давно не виделись… Студент. Хочешь чего-нибудь новенького?

Белые кристаллы на миг затмевают черное. Это же не настоящая зависимость. Это только переждать… Перетерпеть, пока хреново. Легче же так? Да? Должно быть! Выдранные из глазниц фонари переместились выше, светятся, смеются. Их много, а он один. Слепые прохожие окончательно погрязли во тьме. Она льется изнутри. Когда-нибудь она кончится? Что тогда? Тогда станет лучше? Или кончится и он сам?

Черные глаза здесь только у одного. Черное. Плывет над крышами, вьется, ищет, не отпускает. Хочет убить, растворить в себе. Что теперь другие о нем подумают?

“Тебе давно должно быть плевать, что подумают”.

— Заткнись!!!

Рядом шарахнулись какие-то люди. Сгустки теней. Они не настоящие. Что настоящее? Боль — настоящая. И тьма перед глазами. Они теперь будут его презирать. За все.

“Хорошенький…”

Тьма трансформировалась в цветочное кружево, две тени обхватили его, заползли под рубашку, третья навалилась сверху… Он дернулся, врезался в столб, сполз на асфальт, задыхаясь. Артур. Он тоже там был… Был же? Если да, то все заснял, наверняка. Как всегда. Теперь он точно выложит. И все узнают. Все.

Серый сфокусировал взгляд. Над головой дрожала от ветра жестяная крыша, трепетало ламинированное расписание маршруток.

Светлое нутро автобуса заставило щуриться, сполохи превращали людей в цветных виниловых кукол. Казалось, все до одного смотрят на него.

Остановка университета кишела народом — в вечер пятницы вся общага ехала развлекаться в центр. Серый соскочил со ступеньки, провалился в толпу, как в воду. Знакомый смех он услышал у главных ворот. Артур попрощался с кем-то из приятелей и сунув руки в карманы, направился в сторону. В глухую тьму переулка, как всегда, срезая путь до метро.

Рука сама сцапала Артура за капюшон, рванула к себе. Кулак припечатал скулу, Артур изумленно чертыхнулся, отлетев в сторону. Серый шагнул и всем весом прижал его к стене.

— Ты… теперь… ты знаешь…

Стройные фразы куда-то подевались, а страх наоборот, удесятерился. Острый, животный ужас, направленный одномоментно внутрь и вовне. Это реальность или нет? Серый отступил, пошатнувшись, закрыл лицо руками, упал на колени и разрыдался.

Спустя вечность на спину легла чья-то рука.

— Эй. Эй, чепушило, очнись. Что с тобой такое? Ты в уме вообще?!

Артур присел рядом, утер разбитую губу, сплюнул и поморщился.

— Эй, не пугай меня, реально, чувак! — он потряс Серого за плечо. — Что стряслось?! С Дианкой все норм, в куст свалилась дурища… Да ты на веществах, дебил! — воскликнул Артур, наконец заглянув Серому в глаза, — Нахера?! Не, ну ты мне скажи! Дурь откуда?!

Еще послушав его всхлипывания, добавил: — Хочешь, я тебя домой отведу?

Серый отчаянно замотал головой.

— Не… Нет… Не пойду домой! Я… боюсь, там…

— Чего? — поднял брови Артур.

— Не… пойду, — прохрипел Серый.

— Ну ладно… Ветрище такой, — поежился Артур, поднимаясь на ноги. — Че тогда, ко мне пойдем? Пойдешь? Не сидеть же тут в луже?

Серый сжался, обхватил себя руками. Казалось, сдвинься с места — и Оно найдет его. Убьет. Черное.

— Вот это тя кошмарит…— протянул Артур. — Нахера закинулся-то? Объяснишь? Ладно, сиди, я такси вызову.

***

После жуткой ночи, проведенной между спальней Арта и ванной, пришлось с утра ехать в институт. Артур не мог оставить Серого у себя, чтоб лишний раз не шокировать вернувшихся со смены родителей. Пропускать пары не годилось — лимит прогулов был почти исчерпан. Серый уверил друга, что способен держаться на ногах и за ним не надо присматривать. Об учебе в таком состоянии, конечно, можно было забыть, но пересидеть уроки на заднем ряду, не попадаясь на глаза преподам Серый вполне мог.

Вчерашний ветер разогнал тучи. Солнце слепило глаза, грело руки, ласковыми лучами перебирало волосы. Серый сидел на скамейке под деревом и мечтал о темных очках. На другом конце двора тусовались парни и девчонки с последнего курса. Некоторые из них выглядели ровесниками учителям.

Между кустов мелькнуло розовое пятно, сердце стукнуло невпопад. Серый давно не видел ее. А если и видел, старался смыться подальше.

Лена прошла по дорожке, свернула к голубой громаде жилых корпусов, видневшихся за аллеей с распускающейся зеленью. Серый с усилием отвел взгляд, прикрыл глаза. Зазвучавший смех заставил Серого вновь посмотреть на компанию старших. Один из них — Ростик, парень-мажор, за которым хвостом ходили все девушки института, прижимал к себе Лену. Бесцеремонно запустив пальцы в ее длинные волосы, целовал, не обращая внимания на сопротивление. В ту же секунду Серый оказался на ногах. Ростик отпустил девушку, засмеялся.

— Ну как, понравилось? А, недотрога?

“…А нас точно научили целоваться на небе и потом детьми послали жить в одно время, чтобы друг на друге проверить эту способность…”

Лена закрылась руками и побежала к корпусу, забыв собрать рассыпанные тетради.

Серый должен был подойти, поднять вещи, отнести ей. Извиниться.

Вернуться и сказать Ростику все, что о нем думает — не буквами на экране, а настоящими словами. Подраться, наконец. И не смог заставить себя сделать шаг. Стоял, застыв каменной статуей под деревом.

Артур не спрашивал, сколько еще Серый намеревается у него оставаться, каждый день дожидался друга у ворот. И никому ни слова не сказал о том, что однокурсник уже неделю ночует у него дома на надувном матрасе, благо, родители не против и часто работают в ночь. А главное — больше не задавал вопросов о том, что случилось. Такое молчание было очень непохоже на институтского балагура. И Серый был благодарен Арту прежде всего за это.

— Я сегодня к Анютке. Ты со мной? Давай, отвлечешься чуток.

Серый пожал плечами. Особого выбора не оставалось — не сидеть же полночи в парке, дрожа от холода?

В пятикомнатной квартире даже сквозь музыку пробивался гомон, Анюта, студентка третьего курса, любила шумные сборища. Серый пробрался через толпу и уселся в потайной оконной нише, о которой знали только постоянные посетители. Внизу раскинулся город. Где-то далеко, за парком и высотками, остался дом. Далекие огни на миг затмила чернота. Серый вздрогнул, поспешно слез с окна и взяв со стола банку пива, стал неспешно бродить по дому, разглядывая людей. Многие здоровались с ним, он молча кивал. Иные спрашивали, когда ждать новую порцию стишков. Он неопределенно взмахивал рукой и улыбаясь, отводил взгляд. Найдя себе местечко между книжным шкафом и стеной, уселся на подушку и наугад вытянув с полки книгу, погрузился в чтение.

К полуночи стало потише — парочки расселись по темным углам, пьющие дошли до кондиции бревен, трещотки, включая Артура, собрались на кухне. Под потолком ровно гудел кондиционер, очищая воздух от сигаретного дыма. Серый прошелся по коридору и вдруг остановился. Со стороны хозяйской спальни доносился знакомый голос. Серый сдвинул брови и решительно распахнул дверь.

На постели сидела Лена, при виде вошедшего девушка вскрикнула и прикрылась руками, хотя тонкая маечка все еще оставалась на ней. Сидящий спиной к двери парень выругался и обернулся, смерив Серого недовольным взглядом.

— Занято, не видишь?! — рявкнул он.

— Не вижу, — прищурился Серый. — Ты пришла с ним? — спосил он, обращаясь к Лене.

Та, краснея, застегивала кофточку, глаза перебегали с одного на другого. Ресницы были густо накрашены, вокруг губ темнело пятно помады.

— Я… нет, — растерянно сказала она.

— Слушай, если намеков не понимаешь, я тебе жестами объясню, — поднялся с кровати парень.

Но Серый на него не смотрел.

— Он к тебе пристает?

Лена вскочила с кровати.

— Нет! Да… То есть… Я сама! — наконец, выговорила она.

— Слушай, ты! Какого хрена ты приперся? Она тебе кто? Невеста? Сестра?

Серый и сам не знал, какое право имеет вламываться и задавать такие вопросы. Но глядя на растерянное лицо девушки, послал все к черту, взял ее за руку и потащил за собой через коридор и гостиную, втолкнул в оконную нишу, задернув плотную штору.

— Ты что? — наконец, очнулась Лена. — Ты зачем?!

— Для чего это тебе? — прямо спросил Серый, гладя ей в глаза. — Ты же никогда не приходила на тусовки. Тебе же не нравится. Зачем?

Она смутилась, дрожащими тонкими пальчиками заправила за ухо прядь волос.

— Какое тебе дело?

— Мне есть дело, — выговорил Серый. — Этот, — он кивнул в сторону спальни. — Ты же его не любишь. Это же видно.

— А ты что, кого-то любишь?! — сердито выпалила Лена и презрительно сузила глаза. — Что ты вообще обо мне знаешь?! Какая тебе разница? Здесь никому ни до кого нет дела!

Лена присела на подоконник, и прижалась лбом к стеклу.