Серый (СИ)

Пора было собираться на экзамен. Серый вскочил с кровати. В шкафу висела новенькая белая рубашка. Он потянулся было к ней, но в последний момент рука замерла.

“…не делать то, чего не хочется…”

Бред собачий. Серый медленно повернулся и взглянул на потолок. Черное было там.

“Ты сдашь экзамен, не волнуйся… Ни пуха, ни пера”.

Комментарий к Черное

* Здесь и далее - цитаты из произведений И. Тургенева и Б. Пастернака, в частности, “Ася”, “Дворянское гнездо”, “Доктор Живаго”.

Примерно так для меня Серый выглядит - https://ibb.co/sv3yKLP

========== Контраст ==========

Комментарий к Контраст

Блин вот нельзя мне зарекаться) не две части в итоге, а три.

Пс. Вычитано плохо, на бегу, тыкайте пб

Улыбнуться-спросить-налить-пересчитать-закрыть-вымыть. Это просто. Можно даже мозги не включать. Хотя в первые дни Серый страшно волновался сделать что-нибудь не так или что его увидит кто-то из знакомых. Ведь такая должность не очень-то престижна. Но пожилая хозяйка кофейни оказалась милой и терпеливой, рядом с ней дышалось и работалось легко. А институтские если и заходили, то редко, и свысока не смотрели. Одна девушка даже как-то шепнула, что форменный черный фартук Серому очень идет, а кофе из его рук кажется вкусней. Он тогда летал, как на на крыльях, три недели, несмотря на то, что эта девушка училась на четвертом курсе и в подружки точно не годилась.

Руки делали работу сами, благо ее было много и клиенты торопились, не обращая внимания на отсутствие дежурной улыбки на лице бариста.

Сессию Серый сдал хорошо, даже удивительно — не терялся в незнакомых формулировках задач, не мямлил, отвечая устно. Черное помогло, как обещало? Или просто появились проблемы, по сравнению с которыми экзамены казались не стоящим волнения пустяком?

Рубашка тревожно мигала из угла шкафа. Дни напряженного ожидания проходили один за другим, но отец не звонил. Мать иногда писала, задавала стандартные вопросы и присылала фото комнатных цветов. На очередное фото бутона фиалки Серый не ответил, как всегда, улыбкой. Неохота. Смайлом больше, смайлом меньше — она все равно шлет свою зелень всем вокруг…

Смена во вторник оканчивалась рано, над невидимым горизонтом, должно быть, еще алел краешек солнца. Розоватый закатный свет на стенах домов не успел смениться неоново-серым — вечерним. Телефон пиликнул зелененьким веселым огоньком.

“Ты дома? Заскочу на сек, списать историю”.

После того, как Артур увидел имя Серого в тройке лучших на листе с результатами экзаменов, он частенько забегал списать что-нибудь или, что случалось реже, попросить “нормальными словами” объяснить текущую тему.

Серый дошел до дома, встретил Артура, под неумолчную болтовню поднялся по лестнице. Обрадовавшись пустоте квартиры, вынес приятелю тетради и положил на кухонный стол. В свою комнату он с некоторых пор не пускал даже соседей, в очередной раз желающих одолжить зарядку для телефона, и запирал дверь на ключ. Артур, наконец, заткнулся и погрузился в переписывание. Серый пожарил себе омлет и сел рядом, следя за тем, как лист под рукой Артура покрывается линиями и закорючками, которые человеческий мозг чудесным образом преображает в буквы и цифры.

К тому времени, как посуда была вымыта, Артур уже захлопнул тетрадь и вжикнул застежкой сумки.

— Пошли со мной в Джангл, а? Отметим начало семестра.

— Уже середина, — отозвался Серый, вытирая руки.

— Разница? — пожал плечами Артур, — Значит, просто так зависнем, без повода. Где обычно клубишься? Ты че-то о восточном районе говорил, не?

Серый тщательно расправил складки на полотенце. Делать что хочешь? Сейчас хотелось сказать правду. Врать — надоело. Достало. Черное в углу потолка, над кроватью. Оно обещало.

— Я ни разу в жизни не был в клубе, Арт. Ни в клубе, ни на дискотеке, ни на концерте. Никогда. Только на школьных праздниках.

Он обернулся и прямо посмотрел приятелю в лицо. Тот таращился с веселым изумлением.

— Правда?! Ну тогда понятно…

— Что тебе понятно? — сложил руки на груди Серый.

— Хер с ним, — встряхнулся Артур и азартно потер руки. — Я тебе все покажу! Это даже прикольно. Давай, переодевайся и полетели!

***

— Сегодня за мой счет, — отмахнулся Артур от протянутого кошелька, — первый раз должен запомниться, — улыбнулся он.

Серый стоял в очереди и волновался. Что там, за дверью? Что, если его не пустят? Казалось, каждый замечал на его лице полыхающую печать новенького. Вдруг он что-то сделает не так? И как незаметно слинять, если что? Словно прочтя мысли, Артур ободряюще пихнул парня в бок и подмигнул.

— Фэйсконтроль не проблема, хост — мой кореш. И не парься, никто не родился на танцполе… Ну, разве, кроме Удава, — прыснул он.

— А это кто?

— Да местный аксакал. Каждую неделю тут, короче. Танцует круто, увидишь. Джедаи иногда спецом для него музон в сет вставляют. Ты только если тоже захочешь потрястись, зажги как следует. Без щелкотни в углу, ага? Тут этого не любят.

— Не уверен, что смогу, — вздохнул Серый.

— Да никто особо уровень не оценивает, — отмахнулся Артур, — Просто если тебя вправду штырит, это видно, и других заводит. А если мнешься ни туда-ни сюда, то и смотреть стремно.

Внутри тьма мешалась с ядовито-яркими пятнами света. В ушах стучало, и было непонятно, то ли это ритм музыки, то ли собственный пульс. Звуки наслаивались друг на друга, то колкие, то круглые, словно в воздухе толклись воздушные шары вперемешку с иглами. Напряжение почти можно было потрогать. С Артуром здоровался чуть ли не каждый встречный, парни хлопали его по плечу, орали что-то, пытаясь перекрыть басы, девчонки хихикали и вешались на шею. Серому казалось, что до диванчика у стены они добирались не меньше часа. Артур принес ему стакан с логотипом Гиннеса и оставил привыкать к обстановке, а сам растворился в залитой цветными лучами толпе.

Во рту растеклась мягкая прохладная горчинка. Наверняка пиво было хорошим — Артур разбирался в таких вещах. Пиво Серый пробовал и раньше, но не больше одного-двух глотков. Теперь же не заметил, как выдул целый стакан. Через некоторое время туго натянутая пружина внутри ослабла и Серый начал различать, что происходит вокруг.

За соседними столиками смеялись и болтали. Голоса доносились шепотками, прозрачно-сетчатыми, как крылья стрекозы. Молоденькие девчонки потягивали цветные коктейли, парни шутили и жестикулировали, явно пытаясь произвести на них впечатление. Ближе к стене расположилась компания постарше, с насмешливым одобрением поглядывая на резвящуюся молодежь. Цветные блики выхватывали из толкущейся внизу на танцполе массы отдельные лица, спины и поднятые руки… Там явно было весело и совсем не страшно. В какой-то момент Серый почти решился спуститься.

— Скучно?

Рядом плюхнулся разгоряченный Артур и залпом выпил принесенный с собой стакан.

— Что? — очнулся Серый, — Нет, не скучно. Интересно.

Он смутился и добавил:

— Только я думал, в клубах шесты, или там не знаю… танцоры какие-нибудь, все такое…

— Ты про стриптиз что ли? — поднял брови Артур и расхохотался. — Не, в Джангле голых девок нет. А хочешь, в следующий раз свожу туда, где есть?! — азартно предложил он, — Ты такой весь правильный, аж больно!

Серый зарделся и опустил глаза.

— Пошли вниз, ты ж не сидеть тут пришел! — и Артур сдернул его с дивана.

Смотреть на танцующих со стороны и оказаться среди них — вовсе не одно и то же. Драйв буквально разливался в воздухе, заставляя двигаться, дышать полной грудью, отвечать на улыбки… Музыка прыгала в глазах зигзагами цвета. Серый впервые забыл тревожиться о том, как выглядит со стороны.

Он вышел на узкий балкон и с удовольствием вдохнул холодный ночной воздух. Краски звуков перед глазами поутихли. Рядом курили и вполголоса разговаривали другие посетители клуба, решившие отдохнуть от шума и толчеи.

— Вот ты где!

Артур под руку с какой-то девицей привалился к перилам.

— Слушай, чо за муть, а? Мне твоя мама звонит, спрашивает, почему на тел не отвечаешь.

— Что?! — вскинулся Серый.

Девица хихикала, глядя на него из-за плеча хмурого Артура. Он протянул Серому свой мобильник. На экране светился вызов со знакомого номера.

— Нахера мой телефон предкам даешь? Это как-то не супер, сечешь?

— Я не… — Серый схватил мобильник. — Я не давал твой телефон… Не знаю, откуда она его взяла!

В груди словно клокотал вулкан.

— Да! — рявкнул он в трубку, — Какого черта ты звонишь людям среди ночи?!

Мама ахнула.

— Володенька, да я… Я волновалась, ты ведь никогда…

В интонации послышались слезы, голос рябил, проливался, тянулся слизью.

— …ты забыл дома листочки, там были два телефона, я не смогла до тебя дозвониться и стала искать…

— Мне не пять лет! — прорычал Серый так, что запершило в горле, — не смей звонить сюда, поняла?!

Он сбросил звонок, протянул телефон Артуру. Руки ощутимо дрожали, Серый торопливо сунул их в карманы и выругался. Во рту остался солоноватый вкус. Губу себе прокусил, что ли? Девица визгливо заржала и, потеряв равновесие, повисла на Артуре. Тот брезгливо стряхнул ее:

— Я тебе не вешалка!

— Ну А-арчи, милый, — надула губки девушка, — проводишь меня домой?

— Нет! — рявкнул он, — Нехер было так укуриваться! Ты это… — повернулся он к Серому, — может, перезвонил бы со своего, мало ли…

Тот упрямо мотнул головой и раздраженно облокотился на парапет, глядя на освещенную фонарями улицу.

***

Только рухнув на постель, Серый осознал, насколько устал. Тело растеклось по матрасу киселем, шевелиться категорически не хотелось. Хорошо хоть душ додумался принять сразу, а ложиться уже потом. В ушах еле слышно шумело после грохота музыки. Шум постепенно перестал сверкать, стал ритмичным, тусклым, превратился в пульс, потом — в мамины всхлипы в трубке. Серый открыл глаза и встретился с темным взглядом.

— Она и в сорок будет считать меня ребенком?!

Черное кивнуло, по-совиному склонило лицо на бок.

“Ей нужно выходить из зоны комфорта, если хочет остаться близким тебе человеком”.

Оно распахнуло крылья, вновь свернулось клубком. Черное стало больше, чем прежде, занимая почти всю стену до книжной полки.

— Она не имела права… Копаться в бумагах… Звонить!

Черное сползло ниже, укрыло прохладой, словно одеялом.

“Конечно… твоя реакция обоснована. Нужно иметь представление о личных границах. Наконец, это элементарное чувство такта…”

— Типа, она волновалась, — проворчал Серый, поворачиваясь на бок.

“О чем тут можно волноваться? — мягко прошелестело Черное. — Ты ведь уже не мальчик. У тебя своя жизнь. Тебе не за что извиняться”.

Серый облегченно вздохнул и закрыл глаза.

***

Пасмурное утро выдалось холодным, люди на улицах и в переходах кутались в шарфы, кашляли и чихали. По городу бродили вирусы. Преподаватель в последний момент прислал классу сообщение, что плохо себя чувствует и пара отменяется. Серый вышел из метро, и тут с неба неожиданно хлынул снег — именно хлынул, мокрая ледяная каша, серая от смога. Ботинки промокли в момент, как и джинсы. Серый бегом добежал до подъезда и поднялся по лестнице. Родителей не должно было быть дома, и он рассчитывал потратить двойное“окно” на то, чтобы без приключений, наконец, забрать забытый месяц назад учебник и немного обсохнуть перед тем, как возвращаться в институт на последнюю пару.

Дом встретил его теплом и тишиной. Розовый плюш дивана в дождливом освещении казался совсем бесцветным. Серый снял мокрые вещи, положил на батарею и вошел в свою бывшую комнату. Мама явно наводила в ней порядок — большинство вещей было убрано в шкаф, а те, что остались, лежали слишком аккуратно. Учебник нашелся на полке, рядом с любимыми книгами. Рука сама потянулась погладить знакомые корешки, но замерла в последний момент.

“Хватит, не маленький уже”.

Серый вытащил учебник, положил в сумку и лег на постель. Старый плакат, приклеенный над батареей, колыхался от жара. Еще полчаса — и джинсы высохнут, можно будет идти. Серый перевел взгляд в угол над кроватью. Три линии светотени и пустота светлых обоев.

Он проснулся от звука приглушенных голосов за дверью, вскочил и взглянул на часы. Прошло всего двадцать минут. Но почему родители оказались дома посреди дня? Мать всегда по пятницам пропадала на рынке, отец работал до шести.

Вещи Серого остались на батарее в гостиной, и, конечно, мама уже заглядывала в комнату, пока он дрых тут в одной футболке…

Теперь они сидят на кухне и ждут, когда он выйдет. Серый вытащил из шкафа и надел свои домашние штаны, пригладил волосы и взялся за ручку двери. Вспомнил мороз, которым всегда тянуло от Черного, впустил внутрь. Он будет вести себя прохладно и так, будто ничего не случилось. Будет говорить и делать, что хочет. В конце концов, он в этом доме тоже прописан.

Родители и правда сидели на кухне. Отец с головой скрылся за газетой, мать так и этак перекладывала плюшки на блюде, поглядывая на дверь. Увидев Серого, она радостно улыбнулась, хотела что-то сказать, но глянув на мужа, поджала губы. Ну конечно. Младшие здороваются первыми. Таковы правила. Серый кивнул ей, молча прошел к плите и включил чайник. Отец крякнул, отложил газету и вышел. Хлопнула дверь спальни.

Он промолчал! Впервые за семнадцать лет не нашел, что сказать! Внутри у Серого словно исчезла натянутая струна, взорвалась колкими искрами. С нежным малюткой легко управляться: захотел — похвалил, захотел — довёл до слез. “Дети — это глина, лепи что угодно”. Так он говорил. Но что делать с новым, незнакомым Серым, отец явно не знал.

— Покушал бы плюшек, Володенька, — просяще проговорила мама. — Испекла, как чувствовала, что ты придешь.

Он улыбнулся и сел за стол. Мама вполголоса рассказывала свои маленькие уютные новости, поминутно прерываясь и заглядывая в глаза, словно проверяя, интересно ли ему? Серому на миг стало тошно от мысли, что с отцом она говорила так же. При виде мягких маминых щек и сеточек морщин в уголках глаз внутри что-то дрожало. Серый пытался абстрагироваться от этого чувства.

Стало ясно, почему родители нарушили привычный распорядок. Отец воспользовался тем, что на соседних предприятиях бушевал грипп и, отговорившись плохим самочувствием, легко получил отгул, чтобы поработать над своей диссертацией. Мама закончила пятничные дела поскорее, чтобы вернуться домой и ухаживать за мужем.

— Но он же здоров, — полувопросительно проговорил Серый.

— А вдруг что? — покачала головой мама. — Вчера вот давление поднималось, — доверительно сообщила она.

Серый раздраженно поморщился и куснул теплый бок ванильной плюшки.

Джинсы стали горячими и жесткими после просушки, пуговица с трудом протиснулась в петлю. Серый сидел у окна и прихлебывал чуть теплый чай. До выхода оставалось десять минут. Рядом шумела вода, звучал мамин голос. Мама всегда напевала, когда мыла посуду или возилась с цветами. Серый открыл ленту мессенджера, ткнул в мамин номер. Ни одной фотографии цветов с того, последнего, раза. На душе было бы совсем хорошо, если бы не этот маленький факт. Да еще тикающая бомба, чье напряжение ощущалось со стороны родительской спальни.

“Тебе не за что извиняться”.

Раздался телефонный звонок.