Сердце льва

Путешественник отбросил в сторону полу своего измазанного плаща, и я увидел нечто, подобное гигантскому кошелю, висящее на его поясе. Человек запустил поросшую рыжим волосом ладонь в недра этого мешка и достал массивный агрегат, напоминающий плод совокупления скворечника и самогонного аппарата. Если я не ошибался, то это должны были быть часы. Вот так — достижения науки в народные массы! Судя по виду, вещица действительно была очень древней, настолько древней, что её могли обнаружить местные археологи и продать прадедушке моего собеседника. Думаю, такой рухляди у местных дворян действительно не было. У охотников, в их логове, я видел вполне пристойные экземпляры, не напоминающие творение безумных учёных.

Пока я сумрачно изгалялся в иронии, человек торжественно священнодействовал со своей рухлядью, тщательно прикрывая её от капель дождя собственным телом. Он медленно вращал какие-то колёсики, прислушиваясь к тихому щёлканью, потом протирал грязной тряпицей металлический кружок на боку агрегата и, в конце концов, долго смотрел в крошечное отверстие, закрытое стеклянной крышкой.

— Похож на примата? — в этот раз, я совершенно точно идентифицировал голос и поэтому даже не стал оборачиваться. Теперь я знал, откуда он раздаётся. Из моей головы, — не будь так уверен, милый.

Под аккомпанемент язвительного смеха, крестьянин поднял голову и, на его плоской физиономии, расцвела торжествующая ухмылка. Видимо, он, только что, открыл закон всемирного тяготения. Впрочем, созерцание вращающихся стрелочек, могло оказаться, для него чем-то подобным.

— Ну и сколько там натикало? — я решил прервать экзистенциальное сосредоточение, предшествующее входу в нирвану, — далеко, там, до темноты?

— Три, с половиной часа, — радостно объявил человек, как никогда напоминающий обезьяну. Судя по торжествующему виду, ему, только что, предложили должность императора всемирной империи. В данном случае способна помочь лишь живительная эвтаназия.

Итак, у меня было вполне достаточно времени, добраться до цели, пока ещё не стемнело. Хорошо бы ещё кончился этот проклятый ливень. Идиотская привычка людей спать по ночам и прятаться в домах от воды, льющейся с неба, запросто могла лишить меня возможного информатора. Насколько я понимал, столица была, по-настоящему, огромным городом, где очень легко заблудиться на долгие дни, а то и недели. Я не мог позволить себе подобной роскоши. Сердце было единственным местом, для встречи с Зарой. Если она решит, что я не смог добраться в нужное место, кто знает, как кошка поведёт себя.

Пока я размышлял, перепуганный сынуля, выбрался наружу, пытаясь помочь родителю посадить колесо-беглец на родную ось. Из повозки вновь донеслись стенания о возможном изнасиловании и с внезапным смешком, я сообразил, чем они могли бы быть вызваны. Та самая, прощальная, шутка Галины. Интересно, как это будет действовать посреди города? Может быть у меня на одну проблему больше? Впрочем, одной — больше; одной — меньше…

Я двинулся вперёд по скользким камням и услыхал, как за моей спиной пронзительно заскрипели колёса тронувшейся повозки. Что-то радостно хрюкал отец семейства и повизгивал его сынок, но я оставил всё это за бортом своего восприятия. Не до того было.

Чей-то изящный силуэт неторопливо шагал мне навстречу, время от времени скрываясь за струями дождя и возникая всё ближе и ближе. Слишком невероятно, для правды. Чудес не бывает. Мы, львы, не верим в подобные чудеса.

Львица приблизилась, и я мог различить чертенят, пляшущих в её жёлтых глазах.

— Привет, — сказала Ольга и провела когтями по длинным прядям белых волос, отряхивая капли воды, — ты непривычно молчалив сегодня.

Давненько не виделись. Со Сревенага. Тогда было понятно, в чём дело. Что происходит сейчас?

— Так и будешь молчать? — она откровенно развлекалась.

— Когда беседуешь с собственным подсознанием, совсем не обязательно открывать рот, — не выдержал я, — тем более, когда не понимаешь, какого хрена оно хочет от тебя.

— Ах вот как ты меня воспринимаешь, как галлюцинацию? — она мягко рассмеялась и коснулась моей щеки кончиком когтя.

Прикосновение. В клетке такого не было. Я схожу с ума?

— Вовсе нет. Только научился разговаривать вслух, — она задумалась, внимательно разглядывая меня, — нет, не только. Что у тебя с этой твоей львицей, Зарой?

— То, что могло бы быть у нас, с тобой, — я пожал плечами, — если бы мы не были так молоды, глупы и бессердечны.

— Говори за себя, — Ольга оскалилась, — именно ты был холодным бессердечным ублюдком…

— Да, прости. Был. Прости за всё, — мне действительно было очень жаль, — особенно за твоего волка…

— Ты же обещал! — на её глазах выступили слёзы, — обещал никогда не напоминать.

— Я давал обещание живой львице.

Когда я произносил эту фразу, человеческий фургон, наконец, подъехал к нам и теперь медленно проезжал мимо, на расстоянии вытянутой руки. Глаза Ольги внезапно вспыхнули и она, наотмашь, ударила кулаком по трухлявой стенке. Испуганно завопили женские голоса и вторя им, вострубили тягловые животные. На этот раз, с оглушительным треском, лопнули обе оси и фургон, накренившись, медленно кувыркнулся прочь с дороги, исчезнув из виду.

— Неплохо, для мёртвой львицы?

Что-то полыхнуло, и моя голова пошла кругом. Это быстро прошло, но когда я вновь обрёл способность видеть, на дороге не было никого, кроме меня. Кошка исчезла так же внезапно и странно, как и появилась. Ни единого следа на мокрых камнях, только смутное воспоминание о касании тонких пальчиков. Впрочем, всё это могло быть лишь шутками воспалённого разума.

Вот только исчезнувшая повозка… С некоторыми запозданием я сообразил, что звук падающей телеги оказался несколько глуше, чем ему следовало быть. Так, если бы она падала с большой высоты.

Чёрт! Противоположная сторона дороги обрывалась отвесным склоном. Когда-то здесь была ограда, но деревянные столбики полностью сгнили, оставив после себя жалкие огрызки, которые оказались не в силах спасти рухнувшую повозку.

Я взглянул вниз. Слишком высоко, для выживания слабых людишек. Приходилось напрягать глаза, высматривая обломки жалкого транспорта и тела его владельцев, неподвижно застывшие на дне глубокой расщелины. Выжил только один осёл, да и тот, похоже, сломал пару конечностей и теперь протяжно орал, вытягивая жилистую шею. Бедные животные…Я этого не желал. Бессмысленная трата энергии.

Зачем?

И кто?

Была ли здесь Ольга или я сам спихнул повозку в приступе внезапного безумия? Кто способен дать ответ? Нужно взять себя в руки.

Впрочем, кое что положительное здесь присутствовало: теперь никто не расскажет охотникам, поднятым по тревоге о странном путнике. Может быть моё подсознание гораздо предусмотрительнее, чем его хозяин?

Спохватившись, я сообразил, что совершенно напрасно теряю драгоценное время, разглядывая бесполезную дохлятину. Поправив капюшон, я отошёл от края обрыва и, размеренным шагом, направился в сторону города.

Дальнейший путь не отличался каким-то разнообразием. Всё те же, изъеденные временем и тысячами колёс, плиты, уложенные, похоже, ещё в самом начале времён. Иногда я видел остатки старой ограды, по краю тракта, но они больше напоминали скелеты кустов, чем что-то искусственное. С противоположной стороны изредка попадались массивные каменные столбы, видимо, те самые дорожные указатели, о которых толковал погибший крестьянин.

Чуть дальше, смутными призраками, прорастали сквозь дождь тени деревьев, нахохлившихся под холодными струями. Эти самые потоки уже насквозь промочили ненавистную одежду и вовсю омывали моё тело. Проклятая грань, с её непонятными законами.

Подняв голову, я внимательно осмотрел небо и обнаружил широкие прорехи в сером покрывале дождевых облаков. Это радовало. Похоже, очень скоро я перестану принимать принудительный душ и смогу немного обсохнуть.

Однако, ещё до того, как струи ливня начали редеть я стал замечать определённые перемены в окружающем ландшафте. Дорога перестала возвышаться над окрестными полями и качество её покрытия значительно улучшилось. Явный признак того, что где-то близко находится город. Попался даже целый верстовой столб с нетронутой табличкой, где можно было разглядеть цифру два. Это могло быть расстояние до пресловутой Гордены. Впрочем — это могло быть всё, что угодно, начиная от инвентарного номера столба и заканчивая его стоимостью.

Поля, вокруг тракта, начали приобретать ухоженный вид и растительность, на них, перестала напоминать опытные участки по разведению элитных сортов бурьяна. Кое-где, сквозь пелену дождя, я мог различить угрюмые приземистые постройки, огороженные высоким частоколом, определённо недружелюбного вида. Очевидно, понятие «разбойники» было, для местных жителей, не просто словом, а вполне явной угрозой.

Преодолев очередную часть пути, я констатировал тот факт, что небо, похоже, излило весь свой запас горьких слёз и теперь стряхивало последние капли. Это не могло не радовать. Стоило ливню прекратиться, как возникший ниоткуда холодный ветер, точно оголодавший пёс, набросился на медленно ползущие тучи и мгновенно превратил их в жалкие лохмотья. Разорвав сплошную чёрную пелену, ветер принялся играться этими лакомыми кусочками, уволакивая их за горизонт, видимо, на чёрный день.

Теперь, когда ливень перестал мешать обзору, я мог совершенно отчётливо рассмотреть очертания столицы, куда стремилась дорога под моими ногами. Теперь становилось понятно, почему я мог видеть Гордену на таком огромном расстоянии. Даже не сам город, а стены, окружающие его. Они были воистину исполинскими и вызывали у меня смутное ощущение дежавю. Точно так же, как и стройные стержни гигантских башен, упирающихся верхушками в небеса. Откуда пришло это узнавание? И ещё видение огромной армии, поглощаемой зелёной дымкой. Летательные аппараты, напоминающие стрекоз, угодивших в изумрудный туман, пикировали и рушились в гущу войск…Что за чёрт? Я потряс головой, прогоняя наваждение. Кто-то хихикнул за спиной, и это была вовсе не Ольга.

Даже не подумав обернуться, я быстро пошёл вперёд и очень скоро дорога, по которой я шагал, воссоединилась с другой, более полноводной. Первой ласточкой, если это можно так назвать, оказалась тяжёлая повозка, громыхающая массивными дисками колёс по щербатым плитам тракта. Телегу меланхолично тащило вперёд существо, напоминающее лошадь-тяжеловеса, но с рогами на приплюснутой голове. На открытой платформе, груженой бесформенными серыми мешками, восседал, отвратительного вида старикашка, натянувший высокую конусообразную шляпу, почти до крючковатого длинного носа. Во рту, этот человек, держал длинную чёрную трубку, из многочисленных отверстий которой вырывались струи омерзительного удушливого дыма, ощутимого даже на таком расстоянии.

Обдав меня совокупным зловонием дыма, лошадиного пота и немытого старческого тела, повозка проскрипела мимо, причём, мумия в шляпе не удостоила меня даже кратким взглядом.

— Как же они отвратительны! — прошипел голос, у моего уха.

Я вполне мог согласиться с Лесей, если бы она не была так бесповоротно мертва. Прости меня, милая. Думаю — это голос моей вины. Жаль, но тебя не вернуть.

Пересилив боль, терзающую меня изнутри, я пошёл вперёд, вливаясь в галдящую зловонную толпу людей. Всевозможные телеги, кареты, двуколки и всадники, разбавленные неимоверным количеством пешеходов, бурлили, сталкивались и, казалось, двигались сразу во всех направлениях одновременно. Чем ближе была столица, тем плотнее становилась толпа и оживлённее её взаимодействие.

Люди пихали друг друга, уворачивались от хрипящих животных, выпрыгивали из-под скрипящих колёс и постоянно ссорились. Я заметил логическое завершение одной из свар: два крепких парня, опустив свои заплечные мешки в грязную лужу, вцепились друг другу в волосы и яростно тянули к себе. Физиономии обоих, багровые, как морозное солнце, кривились в уродливых гримасах, а из перекошенных ртов вырывались нечленораздельные звуки. Рядом понуро замерли две женщины, одетые в скромные дорожные плащи и терпеливо ожидали окончания потасовки. Никого больше происходящее не интересовало.

Когда я проходил мимо, та из женщин, которая была моложе, повернулась и посмотрела в мою сторону. Взгляд у неё, в этот момент казался потерянным, словно она приняла лёгкий наркотик. Она явно не могла понять, что же с ней происходит. А я мог. Спасибо тебе, Галя! Какая же хрень начнётся, когда я окажусь в Гордене? Стоит слегка замедлить шаг и девушка, не осознавая этого, приблизится ко мне. Дальше будет совсем не смешно, как бы не казалось кошке, подшутившей надо мной.

Задерживаться и проверить, как работает Галин дар, я не стал: ни к чему привлекать лишнее внимание, в тот момент, когда объявлена общая тревога. Возможно, охотников не заинтересует обнажившаяся, посреди дороги, женщина, но убеждаться в этом я не стану. Поэтому я ускорил шаг, быстро утратив из виду и драчунов и их жён.

Между многочисленными бредущими на своих двоих и едущих верхом путниками, время от времени, тускло сверкали доспехи солдат, небольшими группами, направляющихся в сторону Гордены. Стараясь не выдавать себя, я осторожно изучил их вооружение. Треспов ни у кого не было — это хорошо. Было огнестрельное оружие и это несколько удивляло. Всё же общий уровень технического развития этой грани не предполагал чего-то подобного массивным ружьям у солдат и пистолетов у офицеров. Даже охотники были весьма консервативны, используя треспы, различной величины.

Впрочем, большинство служивых имели при себе лишь узкие клинки, похожие на шпаги и короткие секиры. То ли начало технического прогресса, то ли его постепенная деградация.

Задумавшись, я едва не угодил под жалобно поскрипывающие колёса перекошенной телеги, влекомой вперёд тремя серыми рогатыми зверьками, чуть крупнее дворовой собаки. Чьи-то ноги, в тщательно начищенных сапогах, качнулись перед моим носом.

— Следует быть поосторожнее, — нравоучительно заметил смутно знакомый голос, в котором явственно прозвучала ирония, — уж я-то знаю в этом толк.

Я поднял взгляд из-под надвинутой на глаза тёмной материи капюшона. Потребовалось несколько весьма продолжительных мгновений, чтобы вспомнить. А потом, в два раза больше, чтобы прийти в себя. Пока я стоял истуканом и пытался сообразить, в чём дело, повозка на которой сидел широко ухмыляющийся Паша, нырнула в самое большое скопление транспорта и скрылась с глаз.

— Стой! — крикнул я и рванулся следом, разбрасывая в стороны зазевавшихся путников, — стой, чёрт тебя подери!

Поздно. Проклиная непонятно кого, я спрятал выбившийся наружу светлый локон и остановился. Теперь и Паша: пришелец из давно позабытого прошлого, погибший в далёкой грани от рук той, которая любила его. Не лев, но человек, бывший с нами от момента обращения. Сколько времени прошло с той поры? Много, вполне хватило бы, для троекратной смерти от старости. Однако он здесь и выглядит достаточно живым, пытаясь подшучивать надо мной. Что происходит? Могут ли львы сходить с ума?

Усилившийся шум немного отрезвил меня. Оказывается, преследуя призрак, я оказался под самыми стенами столицы. Чтобы рассмотреть верхушку массивной древней ограды пришлось бы смотреть почти в зенит, настолько она была высока. Кроме того, я сделал небольшое бесполезное открытие: оказывается, стена была сложена из тех же плит, которыми неизвестные строители уложили тракт. Возраст их, похоже, тоже был примерно одинаков, уходя корнями в седую древность.

Многие участки городской ограды несли на себе следы неведомых катаклизмов или (более вероятно) боевых действий. Это были огромные выбоины, глубокие трещины и продолговатые борозды, проплавленные невероятным жаром. В голове щёлкнуло, и я увидел ослепительный луч, вспыхнувший в клубящихся облаках зелёного тумана. Свет упёрся в несокрушимую стену, оставив на её поверхности глубокий шрам.

— Порча рядом, — пробормотал кто-то бесплотный, — это безумие…

— Какого Горделя, стал на дороге, бестолочь высокая?! — меня попытались оттолкнуть, — нормальному человеку не пройти не проехать.

Я не стал отвечать, сделав пару шагов в сторону. Со мной определённо происходило нечто странное и я не мог это контролировать. Плохо. И рядом нет ни Зары, ни Гали, чтобы помочь. Совсем плохо. Если случится один из подобных приступов, когда я столкнусь с охотниками, можно считать себя покойником.

Крики людей и других животных начали сливаться в единый омерзительно-оглушающий гул, отдающийся набатным звоном внутри головы. Порывы ветра, прежде свежего, теперь несли лишь смрад человечины и вонь костров. И всюду — люди, люди, люди…Хотелось перейти в боевую форму и раскалённым ножом пройти через эту массу, превратив её в ничто.

Скрипнув зубами, я постарался привести себя в чувство. Получилось плохо. Казалось, будто окружающий мир разваливается на куски и тонет во тьме. В отдельных тонущих кусках мелькали костры, пылающие на обочине дороги, путники, скорчившиеся у огня и группы стражников, методично обыскивающие гостей столицы, почему-то не спешащих войти внутрь.

Я медленно присел у одного из костров, потеснив ворчащего оборванца и краем глаза уловил знакомую эмблему. Троица охотников остановила рослого парня в куртке с капюшоном и угрожая треспами, вынудила того показать лицо. Вот оно — облава. Языки пламени скрыли меня от ненужных глаз, позволив наблюдать незамеченным. Видимо на входе в Гордену будет пост моих заклятых друзей и стоит поразмыслить, как проникнуть внутрь.

Я внимательно посмотрел на ворота столицы, которые были уже совсем близко — камнем добросить. Главный вход: две массивные металлические створки, из голубого металла, покрытого щербинами и вмятинами, был закрыт и, похоже, уже давным-давно не открывался. Овальное отверстие, по виду, проделанное значительно позже, медленно всасывало некоторую часть желающих войти, отправляя больше половины обратно. Мне показалось, счастливчики предъявляют какие-то штуковины бдительным стражникам, но так это, или нет, сказать трудно. Кстати, о привратниках — все они носили, знакомую мне униформу с отвратительным чёрным знаком перечёркнутого льва. Очаровательно! Десяток охотников у входа и ещё неизвестно сколько, за воротами. Ни единого шанса.

Я медленно отвёл взгляд от ворот и наткнулся на знакомые насмешливо-зелёные глаза. Ольга сидела с противоположной стороны костра и лукаво улыбалась.

— Проблемы? — осведомилась она, — раньше ты действовал, не рассуждая.

— Раньше ко мне не приходили покойные львицы, — огрызнулся я, — да и вообще, все меняются. Я очень хочу увидеть Зару. Пусть даже перед смертью. Оля, не надо смотреть на меня так, я уже сказал тебе, мне очень жаль.

— То есть ты готов признать свои ошибки перед мёртвой львицей? После того, как убил её любимого, а потом и её саму? Ты просто само очарование.

— Какого чёрта ты от меня хочешь?

— Эй, приятель, — оборванец, которого я потеснил, дёргал меня за рукав плаща, — ты это того, прекращай. Если защитники решат, будто у тебя чума, то тебя не пустят, даже если покажешь им пропуск. Ишь, как тебя рисует — с огнём болтаешь!

— Пропуск? — переспросил я, — а где его получить? И что это вообще такое?

К чёрту осторожность: у меня крыша едет полным ходом, рядом шастают десятки охотников и вообще, всё великолепно!

Мой собеседник расхохотался каркающим смехом и покачал заросшей грязной головой.

— А мне откуда знать, Гордель меня возьми? — хрюкнул он, — я у защитников то же спросил, Гордель их возьми, а они меня — в шею. Соседи, — он повёл четырёхпалой рукой вокруг, — такое же беспропускное отребье, спаси их Мотрин, как и я. Так что, послушай моего совета: повертай взад, на свою родину.

Ощутив приступ внезапного раздражения, я поднялся на ноги и неторопливо пошёл вдоль городской стены, удаляясь от шума толпы. Теперь, когда исполинская стена оказалась совсем рядом, я смог оценить размеры каменных блоков, составлявших её. Странно, при таком уровне развития, на сооружение одной лишь ограды, ушли бы сотни лет. А ведь были ещё и башни…Что-то здесь не стыковалось.

Удалившись от шума голосов и зрелища волнующейся толпы, я обнаружил, что помешал какому-то человеку справлять свою естественную и очень большую, судя по всему, нужду.

С первого взгляда я отметил несколько любопытных вещей. Во-первых, этот засранец был достаточно хорошо одет, по сравнению с общей массой, обряженной в настоящее рваньё. О более высоком статусе говорил и холёный скакун под седлом, уткнувшийся мордой в траву неподалёку. Да и жизнерадостное посвистывание, в процессе, свидетельствовало, сидящий в птичьей позе, не видит в своей жизни особых проблем. Как, скажем те неудачники, кого не пустили внутрь.

Скорее всего пухлый человечек, старательно выводящий рулады вытянутыми губами, имел тот самый пропуск, о котором мечтал оборванец у костра. Скорее всего, я не сумел бы им воспользоваться, уж больно строги были охотники, но взглянуть на загадочную штуковину стоило.

— Что, приятель, тоже припекло? — весело окликнул меня толстяк, встряхивая жидкими светлыми волосами, — Святая Земма! Располагайся рядом, места достанет на всех. А я-то олух, отправился к родственникам в деревню, да загулял так, прости меня Мотрин, что совершенно потерял счёт времени. Не иначе, Гордель попутал! Опомнился сегодня, вспомнил, что завтра торговый день и со всех ног домой. А тут такое… Пока эти толстомордые защитники проверят пропуска у всех, не мудрено и обосраться. Правду говорю?

— Ну да, — неопределённо промычал я, — ещё и эти пропуска…

— Ох, не говори, приятель, Гордель их всех дери! — мой собеседник пошевелился и с чувством пустил газы, — всякий раз, как им покажется, будто в окрестностях бродят упыри, они устраивают это безумство, спаси нас Земма. Как вспомню, сколько времени я убил, для получения этой штуковины.

— Какая задушевная беседа! — голос был полон насмешки, — очень мило, что ты выбрал в собеседники такого ароматного человека.

Леся стояла, похлопывая лошадку по загривку и лукаво усмехалась, сверкая ослепительно зелёными глазами. Иллюзия её присутствия была полнейшей; мне даже показалось, животное косится на призрак тёмно-лиловым глазом. Я ощутил болезненный укол: кто сказал, будто у нас нет сердца? Это больно…

— Ты пришла, посмеяться, и только? — глухо спросил я, — но я, всё же, очень рад тебя видеть. Хоть бы и так.

— Смотри, — девушка провела рукой по коротко стриженой гриве и вдруг оказалась рядом со мной, — я тоже рада тебя видеть, милый. Разреши…

Её пальцы коснулись моего лица. Ощущения подводили меня: я чувствовал касание, аромат её кожи щекотал мои ноздри. Больно, больно…Я накрыл узкую ладонь своей. Пустота…

— Тебе кое-что нужно? — она уже стояла за спиной привставшего толстяка, изумлённо уставившегося на меня, — милый, позволь я немного облегчу твой путь.

Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать и в тот же миг девушка сломала ему шею. Того мгновения, которое я потратил, чтобы проследить за падающим телом, хватило ей для исчезновения. Остались только я и неподвижное тело в куче зловонных фекалий. К чёрту! Здесь и не было никого, только я и мой больной разум. Я сам свалил телегу с обрыва, а теперь свернул шею этому бедолаге. Незачем прикрываться покойниками, тем более теми, которые так близки мне.

Леся… Прости меня.

Как ни противно было прикасаться к зловонному трупу, другого выхода не было. Преодолевая отвращение, я схватил тело за воротник плаща и отволок в сторону. Конь, захрапев, прянул в сторону, и я бросил мертвеца на землю. Толстый кошель, на поясе, просто намекал на то, что искомое находится именно там. Проверим. Я сорвал кожаный мешок и открыл его, разглядывая содержимое. Так, монеты. К дьяволу монеты. Это что? Аккуратно сложенный платок с витиеватым узором был определённо женским, да и запах грубых духов явно не принадлежал к мужским ароматам. Вероятно, подарок какой-то дамы сердца. К дьяволу и подарок, и даму сердца — покойнику они ни к чему. Хм, нечто напоминающее пилку для ногтей; крохотная деревянная статуэтка, очевидно, амулет; набор истрёпанных бумажных карточек, с изображениями животных, скорее всего, игровая колода и маленькая, но очень толстая книжка, запертая на крошечный замок. Сломав застёжку, я обнаружил грязные жёлтые листы, покрытые мелкими неразборчивыми значками. Больше ничего в кошеле не было.

Поразмыслив, я отбросил в сторону опустевший мешок и наклонился к мертвецу, изучая одежду и тело. Из интересного имелись: три уродливых татуировки на жирной груди; короткий кинжал на широком поясе и секретный тайник в самом поясе, где скрывались монеты крупного номинала. Это обескураживало.

Карманов в одежде покойника не имелось, но использовав Зрение, я сумел отыскать нечто, зашитое в подкладке. Уже взрезав материю когтем, я сообразил, едва ли кто-то стал бы зашивать пропуск, зная, что его придётся предъявлять в ближайшее время. Правда, Илья был прав, утверждая, дескать я сначала действую, а затем — думаю.

Неизвестным предметом оказалась деревянная пластинка, с цветной картинкой, изображающей лохматого старика, распростёршего костистые руки. Скорее всего — местный святой. Похоже, его присутствие не очень помогло лежащему человеку. В этом нет ничего удивительного: святые охотно принимают пожертвования, но крайне неохотно помогают просителям. Не стоит обижаться: они же не существуют.

Может быть, стоило обыскать вьючное животное? Я покосился на коня и он, в ответ, покосился на меня. Мы поняли друг друга. Однако, это становилось просто интересным. Я отпихнул тело и подвинул к себе все предметы, обнаруженные у мертвеца. Возможно, я просто чего-то не понимаю?

Точно! Я издал глухой смешок. Чёрт побери, а что я собственно думал обнаружить? Пластиковую карточку, с магнитной полосой? Или удостоверение личности, с фотографией владельца и печатью? Это же, мать его, долбаное средневековье! Пусть со своими блэк-джеком и шлюхами, но подобное сотням других граней.

Я взял искомый предмет в руки и повертел его между пальцев: ну ладно, задумано было весьма остроумно. И на владельца весьма похоже, не спутаешь. Я перевернул деревянную статуэтку, принятую мной ранее за амулет и рассмотрел надпись: «Королевская канцелярия» на её основании. Да, искомый пропуск, в столицу, у меня появился, но смысла в этом не было — способность к трансформации, по-прежнему, блокировалась неведомой силой, связывая мои руки. Напрасно я тогда так легкомысленно отнёсся к предупреждению Чара.

Я отшвырнул бесполезный кусок деревяшки и медленно поднялся. Ещё одна, никому не нужная, смерть.

— Утолил любопытство? — осведомился Илья, — как говорится: любопытство погубило кошку. В данном случае кот остался жив, а умер кто-то другой.

— А я всё думал, когда ты появишься, — буркнул я, — теперь: полный комплект.