Лесная ведунья [СИ]

Почувствовала себя целой владетельницей целого мужика!

Рабовладелица уже звучит гордо, а я теперь целая архимаговладелица!

Постояла, подумала. Сняла плащ с себя, откинула на ступени, с клюки сняла артефакт — демонстративно надела на шею, чтоб знали некоторые охранябы — кто тут хозяин, и, отправив клюку прыгать в избу, обошла мужика и села рядом.

Посидела, подперев кулаком подбородок, посмотрела на огонь, затем искоса взглянула на мужика и спросила:

— И как суп?

— Похлебка, — ответил он, все так же сидя с неестественно прямой спиной. — Хочешь?

Кивнула, прикусив язык, чтобы не спросить «А не отравлено ли?». Свистнула домовому, тот принес еще тарелок и ложек, себе из казана похлебки набрал и умчался в дом — он в этом лесу вообще гость незваный, потому у меня в домике и скрывается.

А вот мне архимаг похлебки налил, тарелку протянул, пристально за каждым движением следя. А едва я за ложку взялась, насмешливо поинтересовался:

— И даже не спросишь отравлено ли?

— Я хотела, — честно призналась рабу, — но решила тебя не обижать.

— Спасибо, добрая госпожа, — едко ответил он.

И видимо обиделся.

Из дома выскользнул домовой за добавкой, поцокал одобрительно, хваля повара, и умчался обратно в избу.

— Твой первый су… в смысле похлебка? — спросила я, осторожно набирая варево в ложку.

Пахло вкусно.

— Практически, — угрюмо ответил архимаг, у которого впереди была в лучшем случае смерть, в худшем безумие… а вообще-то у него впереди была я, и надо было бы ему как-нибудь на это намекнуть.

И вкус у похлебки оказался тоже потрясающим, я даже глаза прикрыла от удовольствия — вкусно. Давно я горячего такого не ела, соскучилась.

— Готовишь ты, — решила, набирая уже пятую или шестую ложку, я кажется, после первой счет потеряла.

Маг мрачно посмотрел на меня, усмехнулся и сказал:

— Ты ведь уже поняла кто я. Повар из меня не лучший будет, я уже лет сорок как не готовил в принципе.

Чуть не подавилась, укоризненно взглянула на него и честно призналась:

— Просто поверь, я готовлю хуже.

Подумала, и призналась еще честнее:

— И ведьма с меня примерно такая же. Никакая в смысле.

Теперь аппетит пропал у мага, а взгляд стал очень, просто очень напряженным.

Подтверждая его худшие предположения, добавила:

— Печать будем снимать.

— Дура, — тихо, но очень отчетливо произнес архимаг.

Пожала плечами, ничуть не отрицая.

Маг же, помолчав, спросил:

— Ты природная ведьма, да?

— Прирожденная, — поправила его.

Он отложил свою тарелку и схватился за голову. Понимаю, я бы на его месте поступила бы примерно так же. Ну или сбежала. Нет, я бы, наверное, сбежала… но у него ни шанса, на мне подчиняющий артефакт.

— И что ты видишь, глядя на меня? — хрипло спросил архимаг, зажмурившись до боли в глазах — я в отражении котелка увидела.

— Беду, несправедливость, боль, — нехотя ответила я.

Он стиснул челюсти, но затем, выпрямился, чем только подчеркнул свою худобу и немощность, и сообщил:

— Эту печать не снять. Поверь, и пытаться не стоит.

— Да, но дура я, еще и неверующая, — отозвалась беззаботно. — И снимем мы ее, серьезно снимем. Я же прирожденная ведьма, так что рано или поздно, но снимем.

Архимаг посмотрел на меня так, что сразу стало ясно, где он видел меня, мою прирожденную магию и в целом мою уверенность, я лучезарно улыбнулась в ответ, сверкнув иллюзорными зелено-желтыми клыками.

И вдруг реальность изменилась!

И я на архимага смотрела, а видела иное. Дорогу, темную, залитую светом наливающейся кровью луны, бегущую женщину с двумя детьми держащимися за юбку матери, да одним в прижатым к груди, мужчин, следующих за ней и падающих одного за другим… И хотя до моего заповедного леса оставалось две версты, решение пришло быстро — взмах рукой и дорога делится на двое, уводя женщину и детей в безопасность, тихий шепот ветра и из своей норы встает леший, а по краям дороги растут-поднимаются лианы с ядовитыми шипами. И пусть не мой лес, не моя заповедная территория, но…

— Что ты творишь? — яростный шепот моего охраняба.

Его я не видела, но протянув руку, сплела пальцы с его сильной ладонью, позволяя увидеть то, что вижу я.

И архимаг мгновенно сориентировавшись, сказал мне то, что уже и так знала:

— Это не твоя территория!

А то я не знаю!

— Слушай, не… — начал был маг.

Хрипло выдохнув, выгнулась всем телом, вливая дыхание заповедного леса в дорогу и ядовитые лианы волной слхлеснулись одна с другой, перекрывая преследователям путь.

— Лесная Ведунья! — послышался крик… знакомый мне крик.

— Не ее территории! — вторил ему тоже кто-то… знакомый.

Я улыбнулась.

Есть яды, что не вредят животным, а вот людям…

— Что же ты делаешь?! — взревел уже практически архимаг.

А по захваченной мной дороге распускались-расцветали источая яд кусты дурмана, росли и наполняли ночь ядом тысячей соцветий, падали с испуганных лошадей преследователи, теряли сознание преследуемые…

И падала на землю я, очень надеясь, что не костер.

* * *

В себя пришла неожиданно не на земле, что плохо — земля силу дает. А так очнулась я едва дыша, взглянула в синие глаза моего охраняба, и попросила:

— На землю положь.

Мужчина, стоявший со мной на руках, отошел от костра, и аккуратно опустил меня на траву. Отошел на шаг.

Вдох — меня выгнуло дугой, едва не ломая кости, выдох — и занывшая от боли спина касается всей поверхности почвы… боль отпускает. Одна боль. Та, что физическая… а вот другая терзает словно позабытый оголодавший зверь, вырвавшийся из клети… «Не ее территории!»… да, голос я узнала. Не ждала, не гадала, что встретиться доведется, а жизнь вот оно как…

Медленно села, поджав колени к подбородку, обняла посидела, покачиваясь, да и позвала:

— Леший.

Подчиненный мой явился мгновенно — вылез по плечи из земли, на которой сидела, посмотрел вопросительно.

— Какая из изб охотников у нас еще держится кое-как? — спросила сходу.

— Из охотничьих — никакая, — ответил он, — ты ж охотников не жалуешь. Рыбацкие сохранились.

— Где? — уточнила я.

Леший, почесав шишковатый подбородок, вытащил из головы сучок, и нарисовал схему у излучья Зорянки. Указал на третью избу.

Молча кивнув, подозвала снова свою клюку, и едва та прискакала, взялась за нее, да не поднимаясь, оземь ударила — один раз — и заповедная тропа открылась женщине с детьми прямо возле нужной рыбацкой избы. Второй раз — и проход в мой лес закрылся для тех их преследователей, кто еще жив остался… осталось много, оно и не удивительно, с ними был маг. Магистр. Один из лучших магистров королевства. Третий раз удара клюкой заставил проснуться волков.

— Оттащить в охотничьи избы, — приказала я, помечая каждого из раненных защитников хлебной плесенью — она и раны затянет, и меткой станет.

И вот после этого с чистой совестью рухнула обратно на траву — спать и сил набираться.

Сквозь сон услышала сказанное охранябушкой:

— Может… в дом ее?

— Нельзя, — ответил леший. — Она лесная ведунья, ей силу лес дает и земля.

* * *

Проснулась я от того, что рядом воняло зверски. Воняло так, что глаза резало, и дышать уже не хотелось вовсе. Хотелось сдохнуть не просыпаясь! Но едва я попыталась отвернуться, как запах стал сильнее.

Подавив рвотный позыв, распахнула ресницы и потрясенно посмотрела на охраняба, который держал у моего носа какой-то ужас, в котором явно пребывал экстракт всех ароматов разложения, которые вообще могли бы быть.

— Нюхательных солей у тебя нет, пришлось импровизировать, — сообщил мне раб, все так же невозмутимо травя меня отнюдь не благовонием.

— Все, я проснулась! — заорала не своим голосом.

Даже клюка дернулась с перепугу.

— Точно? — уточнил охраняб, вскинув бровь и не убирая пузырек.

— Да точно-точно! — подскочив, отодвинулась.

И огляделась — вечерело уже. Надо же, почти сутки проспала. Но все равно мало было, после такого оно самое то еще бы поспать.

— Я бы не будил, — ничуть не усовестившись деянием, произнес тощий архимаг, — но у тебя серебряное блюдце с яблоком уже часа два трезвонит, а преследователи там потихоньку лес твой рубят.

— Что? — потрясенно переспросила я.

Сжала клюку, да и рухнула обратно, поднимаясь вверх птицей. Птица была проверенная — мой черный Мудрый ворон. Древний, ему лет триста было, от того и вселяться в него было проще всего, и с самим Вороном можно было между делом поболтать.

«Ты заповедный лес вчера по всему кругу увеличила, — взлетая над деревьями, сообщила мне птица».

«Ой… — только и сказала я».

«Чего пугаться? Правильно сделала, — похвалил меня мудрый друг. — Русалки только рады. Кикиморы на Варговом болоте тоже. Люди не все».

И Ворон поднялся выше, почти под облака, позволяя мне увидеть, что заповедный лес дошел до стен Запядянки, и странные дела там творятся — люди выкапывают ростки деревьев в лесу, да вокруг домов своих сажают, самостоятельно и самовольно увеличивая территории моего леса. И понять то их можно — с территории Заповедного леса налоги не снимают, животные у меня на людей не нападают, и в целом — безопаснее. Деревья мои правда рубить нельзя, если только не сухие, но ветки и валежник собирать можно — так что люди по-своему, по-простецки, решили что раз такое дело, то грех не воспользоваться.

Но то люди простые, а властьимущим такое ой и не понравится, ой и шуму будет… в смысле попытаются теперь меня замуж выдать, ох и попытаются.

«На запад лети, — попросила я Мудрого».

Тому и лететь не пришлось, повернулся лишь, изменив направление полета, и я увидела… Рубить они начали основательно — за ночь подогнали из города даже не лесорубов — лесопильные установки, теперь вот пытались пробиться через ядовитый кустарник, сплетенный покрепче иной корзины для переноски тяжестей.

«Основательно взялись» — сказал Ворон.

Я бы кивнула, да он не услышит, а голосом ответить не могла — отсюда, с высоты птичьего полета, я смотрела на стоящих в отдалении красивую рыжеволосую ведьму и высокого светловолосого магистра… не ошиблась я вчера. Ох не ошиблась.

«Ближе не подлетай — заметят», — сходу предупредила я Ворона.

«Меня-то!» — начал он хорохорясь.

«Ближе не подлетай!» — с нажимом повторила я.

И отпустила птицу.

Некоторое время так и сидела на земле, пытаясь осознать, что увидела.

Потом вдруг поняла — спала я укрытой. На мне одеяло было, из дому принесенное, сверху шалаш с занавеской, видать от солнца поставил.