Девушка без прошлого [СИ]

— Мирайя, нам всем очень жаль, что так получилось, — примирительно сказал Виктор, — Даниэлю и так плохо, посмотри на него. Не надо криков, их никогда не было в нашем доме благодаря тебе, не стоит и сейчас делать всем еще больнее. Пусть девочка покинет этот мир, зная, что родные любят ее.

— Нет, нет! Нет! Нет! - Даниэль смотрел на кричащую от ярости и ужаса жену и не заметил, как резко потемнело за окном. — Она не умрет. Я не позволю моей девочке погибнуть. И пусть простят меня боги, она станет такой, как я. Она никогда не умрет!

— Мирайя, - леди Стентон плакала, глядя на обезумевшую мать, - прошу, успокойся.

Но она не слушала, взмах рукой и ветер ворвался в больничную палату. Даниэль со страхом смотрел на женщину с ярко-синими глазами, которая была его женой, и не узнавал в ней свою Мирайю.

— Убирайтесь! Вон отсюда! — Мирайя орала от боли, оседая на пол и Стентоны вышли, решив, что лучше сейчас оставить ее одну с умирающей дочерью. Последним из палаты вышел шокированный доктор, и вдруг двери за ним резко захлопнулись. Даниэль подбежал, пытаясь их открыть, но двери словно были спаяны.

Вокруг горел свет, переговаривались удивленные врачи и медсестры, из палат выглядывали напуганные криками пациенты. А в палате, где умирала его дочь, стало темно и тихо. Как он ни пытался заглянуть в окошко на двери больничной палаты, не мог разглядеть ничего, кроме окутанной мраком женской фигуры в белом.

И неожиданно из-за дверей послышались громкие, жуткие слова заклинания. Свет по всей больнице начал меркнуть. Даниэль так и стоял, держась за ручку больничной двери, с замиранием сердца слушая незнакомые слова:

— Агион салимер тахошесс! Демари атрион демари! Дамасеш тахешесс, иверишесс. Сарсихие нольмари жгрррио демашессс….

Заклинание нарастало, поглощая свет. В больнице все молчали, с ужасом глядя на дверь, из-за которой пробивались лучи яркого света, и все громче звучали слова страшного, завораживающего заклинания. Слова, которые никто из людей ни смог бы повторить. А затем завибрировали стены, мигнуло электричество, вновь осветив коридоры больницы, и заклинание стихло. Люди замерли, боясь поверить в увиденное и услышанное.

В полной ужаса тишине особенно громким показался испуганный крик:

— Мама! Мамочка, мама очнись! Мама!

Даниэль изо всех сил рванул дверь и вбежал в палату. На кровати сидела и плакала его дочь, абсолютно здоровая, без единого шрама.

Вбежавший вслед за ним доктор охнул и медленно сполз по стене, глядя на Джулию с целыми пальцами, хотя он знал, что несколько из них так и остались в раскуроченном автомобиле. В коридоре леди Стентон упала в обморок, увидев внучку живой и целой, но Даниэль не замечал никого. Он, как и дочь, смотрел на пол, где в луже темной, тягучей крови лежала его полностью седая жена. Он подошел и встал на колени, не зная чем помочь захлебывающейся в крови любимой.

Она повернулась к нему и одними губами прошептала:

— Отнеси меня в лес….

Он понял, почему-то понял, о чем она просила, и бережно подняв ее на руки, понес по коридору, не обращая внимания на текущую струйкой кровь. За ним пытался бежать доктор с криками, что Мирайе нужна медицинская помощь, пыталась догнать отца и Джулия, но ее не пустил Виктор, нежно, но твердо удержав воскресшую внучку. Даниэль Стентон не слушал никого. Положив жену на заднее сидение, он вдавил педаль газа до упора, направляя автомобиль в лес. Он мчался с невероятной скоростью, и все же, когда его автомобиль въехал в лес, она уже почти не дышала. Даниэль взял ее на руки, стараясь не обращать внимания то, как заострились ее черты, какие огромные круги появились под глазами. Он отнес ее на середину поляны и положил на траву.

— Уходи…

Стареющий мужчина отошел, дошел до машины и горько зарыдав, упал на траву. Но к чему слова сожаления, если ошибка уже совершена. Прошло несколько часов, и яркий, нестерпимо яркий свет озарил лес. Даниэль Стентон встал и, не веря своей надежде, направился на поляну.

Он шел мимо мертвых деревьев, под его руками рассыпались кусты, словно он были давно высохшими. Даниэль оглянулся, вот еще шаг назад, и деревья и трава живые и зеленые, а впереди кусты и деревья были мертвыми, серыми и рассыпались в прах, стоило к ним прикоснуться. Это был такой знакомый круг смерти, и в центре его лежала девушка. Он опустился перед ней на колени. Она лежала с широко раскрытыми глазами и с удивлением рассматривала звездное небо.

— Какие они красивые, — восторженно произнесла юная девушка, которая была его женой.

— Кто красивые? — с грустью спросил Даниэль.

— Звезды, смотри какие они удивительные.

Он не мог поверить в то, что происходило. Затем с ужасом вспоминал плачущего на дороге 25 лет назад старика. Вспоминал, как он смотрел на Мирайю и не хотел, не хотел верить хоть уже и догадывался, кем для нее был тот старик.

— Ты кто? И откуда здесь? — тихо спросил он любимую.

Девушка посмотрела на него огромными, почти как в японских мультиках карими глазами и улыбнувшись ответила:

— Я Мирайя, а ты откуда?

Даниэль несколько секунд с болью смотрел на нее. Как глупо это было, как неправильно и глупо, но он не мог оставить ее сейчас, не мог и не хотел жить без нее даже такой, юной и наивной, словно заново рожденной, рядом с которой он будет стариком.

— Я Даниэль. Выходи за меня замуж, Мирайя.

— А замуж это хорошо? — с удивлением спросила девушка.

— Замуж это очень хорошо, я буду заботиться о тебе, любить тебя, дарить цветы…мы будем любить наших детей и внуков.

Она задумалась, смешно наморщив лобик.

— Да, замуж это хорошо, мне понравится. — Она легко, словно дикое животное, вскочила, оглянувшись по сторонам спросила, — а куда нужно идти?

Он грустно улыбнулся и глядя ей в глаза, тихо спросил:

— А что означает твое имя, Мирайя?

Ему ответила не она, ответил лес, ответили сотни тихих голосов, ответила мертвая трава, а потом он услышал и ее тихий голос:

— Мирайя — девушка без прошлого.