Острие копья

– Необычная просьба, мисс Барстоу. Предполагается ли, что я проявлю схожую необычность в ее удовлетворении или же все-таки получу объяснения?

– Объяснения есть, конечно же. – Она помедлила в нерешительности. – Это отнюдь не семейная тайна. Всем известно, что моя мать – до некоторой степени и при различных обстоятельствах – невменяема. – Она смотрела на него со всей серьезностью. – Не подумайте, что за этим кроется какая-то мерзость или что дело в деньгах. Денег много. Я и мой брат отнюдь не скупцы. Не подумайте также, что моя мать недееспособна – определенно не в юридическом смысле. Просто уже на протяжении многих лет ей порой требуются наши опека и любовь, и это… Эта ужасная вещь случилась как раз в один из таких периодов. Обычно она не мстительна, но это объявление… Мой брат называет его жаждой крови. Наши близкие друзья, естественно, поймут, но есть еще и общество, а мой отец… Круг общения моего отца был весьма широким… Мы признательны, что знавшие его скорбят с нами, но не хотели бы, чтобы они… Отец не хотел бы… чтобы они все видели, как мы спускаем ищеек… – Тут она охнула и умолкла, быстро посмотрела на меня и снова на Вулфа.

– Да, мисс Барстоу, – отозвался Вулф, – вы назвали меня ищейкой. Я не в обиде. Продолжайте.

– Простите меня. Я бестактная дура. Было бы лучше, если бы пришел доктор Брэдфорд.

– Доктор Брэдфорд имел такое намерение?

– Да. То есть он считал, что ему следует это сделать.

– А ваш брат?

– Ну… Да. Мой брат крайне сожалеет… Об объявлении, я имею в виду. Но он не совсем одобрил мою идею прийти к вам. Он считал, что это будет… бесполезно.

– Исходя из предположения, что отозвать ищейку трудно. Вероятно, он разбирается в собаках. Вы закончили, мисс Барстоу? Я хочу сказать, у вас есть другие объяснения?

Она покачала головой:

– Уверена, мистер Вулф, достаточно и этих.

– Итак, насколько я понимаю, вы против каких-либо усилий, призванных обнаружить и наказать тех, кто убил вашего отца?

Мисс Барстоу уставилась на него:

– С чего вы взяли?.. Нет. Я сказала не так.

– Вы просите, чтобы я воздержался от подобных усилий?

Она сжала губы и раскрыла их, чтобы лишь процедить:

– Понимаю. Вы истолковали мою просьбу самым превратным образом.

– Отнюдь. Откровенным, но не превратным. Понятное дело, вы сбиты с толку, но я способен рассуждать здраво. Ваша позиция в том виде, как вы ее изложили, просто неразумна. Просите меня о чем-то одном, но не настаиваете на всех своих пожеланиях, так как они исключают друг друга. Например, вы можете сказать, что желаете, чтобы я нашел убийцу, но все же просите не ожидать вознаграждения за это, поскольку его назначила ваша мать. В этом заключается ваша просьба?

– Нет, не в этом. Вы знаете, что не в этом.

– Или же вы можете сказать, что я вправе потребовать вознаграждение, если мне удастся отыскать убийцу и я решусь настаивать на исполнении обязательств, однако семья этого не одобрит по причинам морального характера. Так?

– Да. – Ее губы дрогнули было, но в следующий миг она крепко их сжала, а затем внезапно вскочила и набросилась на него: – Нет! Я жалею, что пришла сюда. Профессор Готлиб ошибался. Вы могли бы оказаться посообразительнее… До свидания, мистер Вулф.

– До свидания, мисс Барстоу. – Вулф не двигался. – В силу причин технического свойства я не встаю из кресла.

Она пошла прочь, однако на полпути к двери в нерешительности замедлила шаг, остановилась на мгновение и обернулась:

– Вы ищейка! Бездушная ищейка!

– Весьма вероятно. – Вулф согнул крючком палец. – Вернитесь-ка в кресло. Давайте-давайте. Ваше поручение слишком важно, чтобы испортить его минутной вспышкой негодования. Так будет лучше. Самообладание – черта замечательная. Теперь, мисс Барстоу, мы с вами можем сделать одно из двух: либо я категорично, но галантно отказываю вам в изначальной просьбе, как вы ее подали, и мы расстаемся едва ли не врагами. Либо вы отвечаете на несколько моих вопросов, которые мне хотелось бы вам задать, и потом мы решаем, как нам быть. Что вы выбираете?

Мисс Барстоу нетвердо держалась на ногах, но в смелости ей отказать было нельзя. Она села в кресло и устремила на Вулфа настороженный взгляд, а затем произнесла:

– За два прошедших дня я ответила на множество вопросов.

– Не сомневаюсь в этом. Могу себе представить их содержание и глупость. Я не потрачу впустую ваше время и не нанесу оскорбления вашему интеллекту. Откуда вы узнали, что мне что-то известно об этом деле?

Она как будто удивилась:

– Откуда узнала? Как же, ну это же вы его инициатор. То есть это же вы обнаружили. Об этом все знают. И про это было в газете – не в Нью-Йорке, а в Уайт-Плейнсе.

На последнее я усмехнулся. Хороший урок Дервину. Будет знать, как науськивать Бена Кука, чтобы тот препроводил меня в участок.

Вулф кивнул:

– Просили ли вы мистера Андерсона об одолжении, о котором попросили меня?

– Нет.

– Почему?

Мисс Барстоу замялась:

– Ну… Мне показалось, в этом нет необходимости. Показалось… Я не знаю, как объяснить.

– Пошевелите мозгами, мисс Барстоу. Не потому ли, что вы посчитали маловероятным, чтобы он раскопал что-либо достойное упоминания?

Она полностью овладела собой. Ее руки – чертовски приятные руки с крепкими пальцами лежали сжатыми в кулачки на коленях.

– Нет! – отрезала она.

– Прекрасно. Тогда что заставило вас счесть вполне вероятным, по крайней мере возможным, что мое расследование принесет более существенные результаты?

Она начала было:

– Я не считала…

Но он прервал ее:

– Ну же, возьмите себя в руки. Я задал прямой и честный вопрос. Вы ведь сочли меня более компетентным, не так ли? Поскольку я первым добрался до истины?

– Да.

– Иными словами, поскольку я каким-то образом узнал, что ваш отец был убит отравленной иглой, выпущенной из рукоятки клюшки для гольфа?

– Я… я не знаю, мистер Вулф.

– Мужайтесь. Скоро это закончится. Следующий вопрос продиктован одним лишь любопытством. Откуда взялась эта странная уверенность, будто я столь исключительная личность, что положительно отзовусь на идиотскую просьбу, которую вы вознамерились мне изложить?

– Даже не знаю. Вообще-то, никакой уверенности у меня не было. Но я решила попытаться. И еще я слышала, как один университетский профессор – Готлиб, психолог, – упоминает ваше имя… Он написал книгу «Современное раскрытие преступлений».

– Да. Книга, которую сметливый преступник просто обязан разослать всем знакомым детективам в подарок.

– Возможно. Его мнение о вас более лестное. Когда я позвонила профессору Готлибу, он сказал, что вы не поддаетесь анализу, так как обладаете поистине дьявольской интуицией, и что вы чуткий художник, а еще человек чести. Это произвело впечатление… Вот я и решила повидаться с вами. Мистер Вулф, я прошу вас… прошу вас…

Я был уверен, что она сейчас расплачется, и мне этого не хотелось. Но Вулф бесцеремонно прервал ее:

– Это все, мисс Барстоу. Это все, что я хотел узнать. Теперь моя очередь попросить вас о любезности: не позволите ли вы мистеру Гудвину проводить вас наверх и показать вам мои растения? – Сара Барстоу уставилась на него, а он продолжил: – Никаких уловок с моей стороны. Я всего лишь хочу остаться наедине с дьяволом. На полчаса, пожалуй. И кое-кому позвонить. Когда вы вернетесь, у меня будет для вас предложение. – Он обратился ко мне: – Фриц позовет вас.

Мисс Барстоу встала и пошла со мной, не проронив ни слова. Я решил, что оно и к лучшему, так как ее походка была нетвердой, а состояние в целом даже наводило на подозрение, что она малость не в себе. Чтобы не затруднять мисс Барстоу подъемом по лестнице, я провел ее по прихожей к лифту Вулфа. Когда мы вышли на верхнем этаже, она схватила меня за плечо:

– Мистер Гудвин, почему мистер Вулф отослал меня сюда?

Я покачал головой:

– Бесполезно меня спрашивать, мисс Барстоу. Даже если бы я и знал, то не сказал бы. А поскольку я ничего не знаю, то не лучше ли нам полюбоваться цветами?

На звук открывшейся двери в коридор из помещения, где растения высаживались в горшки, выглянул Хорстман.

– Все в порядке, – успокоил я. – Мы тут посмотрим немного?

Он кивнул и быстро исчез.

Сколько бы раз я ни бывал в оранжерее, все равно неизменно заходил туда, затаив дыхание. Подобное я испытывал и от некоторых других вещей: например, сколько бы раз я ни видел, как Снайдер[6] подпрыгивает, одной рукой принимая опасную подачу – словно одна молния останавливает другую, – сердце неизменно замирает. Вот так и с оранжереей.

Вулф использовал бетонные стойки и стеллажи из металлических уголков, а также систему распыления, изобретенную Хорстманом для увлажнения. Здесь было три основных помещения: одно для каттлей, лелий и гибридов, другое – для гибридов одонтоглоссумов, онцидиумов и мильтоний, а третье представляло собой тропический уголок. Еще тут имелось помещение для пересадок, каморка Хорстмана и угловое помещение для размножения орхидей. Расходные материалы – горшки, песок, сфагнум, перегной из листьев, суглинок, корни чистоуста, древесный уголь и черепки – хранились в неотапливаемой и незастекленной комнате возле наружной шахты лифта.

Поскольку стоял июнь, на рамах были установлены затеняющие реечные экраны, и все внутри: широкие листья, цветки, узкие проходы, десять тысяч горшков – было покрыто узорами из полосок света и тени. Мне это нравилось – так казалось эффектнее.

Для мисс Барстоу посещение оранжерии стало уроком. Она училась любоваться цветами. Конечно же, поначалу необходимость разглядывать их нравилась ей не больше, чем мне ее просьба игнорировать предложение о награде. Впрочем, ей хватило воспитания, чтобы у первых рядов каттлей изобразить вежливый интерес к увиденному. Первым, что все-таки задело ее за живое, был небольшой стебель примерно с двадцатью цветками Laeliocattleya Lustre. Я был весьма доволен, поскольку это одно из моих любимых растений.

– Поразительно, – произнесла она. – Ничего подобного не видела. Цвета изумительны.

– Да. Это межродовой гибрид, в естественной природе их не существует.

Она заинтересовалась. В соседнем проходе располагались Brassocattlaelia Truffautianas, и я срезал парочку цветков и вручил ей. Я немного рассказал о скрещивании, рассаде и прочем, но мисс Барстоу, похоже, не слушала. В следующем помещении меня постигло разочарование. Одонтоглоссумы ей понравились больше каттлеи и ее гибридов! Я заподозрил было, что все дело в высокой стоимости и сложности выращивания, но выяснилось, что причина ей неведома. О вкусах не спорят, махнул я рукой. А больше всего – даже после посещения тропического отсека – ей понравилась малютка Miltonia blueanaeximina, на которой я никогда не задерживал взгляд. Мисс Барстоу восхитилась изяществом ее форм. Я кивал, начиная терять интерес. К тому же меня сильно занимало, что же замышляет Вулф. Наконец появился Фриц. Он подошел прямо к нам, поклонился и церемонно объявил, что мистер Вулф нас ожидает. Я усмехнулся и с удовольствием ткнул бы его в бок, когда проходил мимо, но знал, что он никогда мне этого не простит.

Вулф так же сидел в кресле, и я не заметил никаких признаков, что он покидал его. Он кивком предложил нам с мисс Барстоу сесть и поинтересовался:

– Вам понравились цветы?

– Они поразительны. – Она смотрела на него уже иными глазами, для меня это было очевидно. – В них слишком много красоты.

– С первым согласен, – кивнул Вулф. – Вот только долгое и близкое знакомство с ними рассеет подобное заблуждение, станет очевидной и скудость их характера. Впечатление, которое они произвели на вас, всего лишь их блеф. И красоты не может быть слишком много.

– Возможно. – (Орхидеи ее больше не интересовали.) – Да, возможно.

– Как бы то ни было, они скрасили ваше ожидание, помогли приятно провести время. И конечно же, вы хотели бы знать, как его провел я. Сначала я позвонил в свой банк и попросил немедленно раздобыть отчет о финансовом положении Эллен Барстоу, вашей матери, и подробности завещания Питера Оливера Барстоу, вашего отца. Затем позвонил доктору Брэдфорду и попытался уговорить его заехать ко мне сегодня днем или вечером, однако он сослался на занятость. Потом сидел и ждал. Пять минут назад мой банк сообщил мне все, о чем я запрашивал. Я послал за вами Фрица. Вот и вся моя деятельность.

Сара Барстоу вновь напряглась. Губы ее были плотно сжаты, словно она намеревалась не раскрывать рта.

– Я сказал, что у меня будет для вас предложение, – продолжил Вулф. – Вот оно. Твой блокнот, Арчи. Стенографируй, пожалуйста. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы изобличить убийцу Питера Оливера Барстоу. Я представлю результат своих усилий вам, Сара Барстоу, и, если с вашей стороны не последует возражений, – органам правосудия, после чего буду ожидать чек на сумму, предложенную вашей матерью в качестве награды. Если мое расследование приведет к заключению, что убийца в действительности является тем, кем вы и опасаетесь, кого в данное время вы стараетесь скрыть от правосудия, дальнейшего разоблачения не последует. Будем знать только мистер Гудвин и я, и никто более. Одну минуту! Мисс Барстоу, будьте любезны, выслушайте меня до конца. Еще два пункта. Вы должны отдавать себе отчет, что я имею полное законное право выдвигать данное предложение. Я не должностное лицо, даже не адвокат, и я не давал никаких клятв соблюдать закон. Рискованная роль лица, содействующего сокрытию преступления, меня не пугает. Далее: если ваши опасения окажутся оправданными и я откажусь от разоблачения, то как же тогда поступить с вознаграждением? Признаю, я слишком сентиментален и романтичен, чтобы включить в данное предложение оговорку, что при подобных обстоятельствах вознаграждение все равно должно быть выплачено. Слово «шантаж» претит мне донельзя. Однако при всей своей романтичности и сентиментальности я не настолько горд, чтобы отказаться от оговоренной суммы, если вы решитесь преподнести ее в дар. Прочитай вслух, Арчи, чтобы убедиться, что суть предложения понятна.

Однако мисс Барстоу заговорила первой:

– Но это… Это абсурд! Это…

Вулф ткнул в нее пальцем:

– Нет. Прошу вас. Неужели вы станете отрицать, что пришли ко мне со всей этой чушью с целью покрыть кого-то? Право же, мисс Барстоу, прекратите! Давайте не скатываться до идиотизма. Читай, Арчи.

Я зачитал предложение по своей записи. Стоило мне умолкнуть, как Вулф сказал:

– Советую вам принять его, мисс Барстоу. Я продолжу свое расследование в любом случае. И если результат окажется тем, которого вы страшитесь, вам будет весьма удобно воспользоваться предлагаемой мною защитой. Предложение это, между прочим, сугубо эгоистическое, поскольку я рассчитываю на вашу заинтересованность и содействие. Это предложение – вне зависимости от последствий – вам будет только во благо, так как позволит покончить с делом как можно скорее. Без вашего согласия я столкнусь со значительными препятствиями. Я отнюдь не альтруист и не bon enfant[7], я всего лишь человек, который хочет заработать. Вы сказали, что наверху слишком много красоты. Вы хоть представляете, во сколько обходится выращивание подобных орхидей? – (Сара Барстоу только молча таращилась на него.) – Давайте же! – настаивал Вулф. – Конечно же, никаких подписей. Именно это в шутку и называют джентльменским соглашением. Первый шаг в его выполнении будет заключаться в визите мистера Гудвина к вам домой завтра утром. Дело пока терпит. Он поговорит, с вашего позволения, с вами, вашим братом, матерью и кем-нибудь…

– Нет! – взорвалась она, но сразу замолчала.

– Не упрямьтесь. Прошу прощения, но это очень важно. Мистер Гудвин – человек проницательный, порядочный и безмерно отважный. Это действительно очень важно… Вот что я вам скажу, мисс Барстоу… – Он взялся за край стола, оттолкнулся в кресле, оперся о подлокотники и поднялся на ноги, а затем подошел к ней. – Поезжайте домой или по своим делам. Людям часто бывает сложно думать в моем присутствии, я не оставляю им достаточно пространства. Я знаю, вы страдаете, ваши чувства громко протестуют. Вы должны проветрить голову, иначе не сможете рассуждать здраво. Поезжайте. Купите шляпку, встретьтесь с кем-нибудь или поухаживайте за матерью, делайте все, что только придет на ум. А сегодня вечером, между шестью и семью, позвоните сюда и скажите, когда мистер Гудвин может подъехать утром. Или скажите, чтобы он к вам не являлся, поскольку с этого момента мы враги. Поезжайте!

Сара Барстоу встала:

– Я… я не знаю… Боже мой, я не знаю!..

– Да будет вам! Это говорит не ваш разум. Это лишь пена, поднятая взбаламученными чувствами и оттого бессмысленная. Я не хочу быть вашим врагом.

Она стояла перед ним, задрав голову вверх, чтобы смотреть ему прямо в глаза.

– Я верю вам, – произнесла она. – Я вправду верю, что не хотите.

– Конечно не хочу. До свидания, мисс Барстоу.

– До свидания, мистер Вулф.

Я проводил ее к выходу и открыл дверь. Понадеялся было, что она, может, попрощается и со мной, но нет. Она вообще ничего не сказала. Когда она вышла, я заметил ее автомобиль на обочине, темно-синее «купе».

Вернувшись в кабинет, я застал Вулфа сидящим в кресле. Я встал перед его столом и упер в него взгляд:

– Ну и что вам об этом известно?

На его щеках пролегли складки.

– Мне известно, что я голоден, Арчи. Приятно, что наконец-то снова появился аппетит. У меня его несколько недель не было.

Естественно, негодованию моему не было предела. Я ошарашенно уставился на него:

– Вы хотите сказать, что после пятницы, субботы и воскресенья…

– Но все равно аппетита не было. Я лишь отчаянно искал его. А теперь я голоден. Ланч будет через двадцать минут. Между прочим, я выяснил, что в гольф-клубах есть так называемые инструкторы. Выясни, кто занимает эту должность в «Грин медоу». Проверь, нет ли у нас какого-нибудь благодарного клиента, который мог бы представить нас по телефону. Пригласи инструктора, и срочно, к нам на обед этим вечером. С субботы еще остался гусь. После ланча наведаешься в кабинет доктора Натаниэля Брэдфорда и заглянешь в библиотеку за нужными мне книгами.

– Понял, сэр. Кого, по вашему, мисс Барстоу…