Помоги проекту - поделись книгой:
Валентина Елисеева
Девушка, которую не помнят
Первая книга дилогии
Может ли несчастье передаваться из поколения в поколение наследственным путем? Существует ли комбинация генов, которая с самого начала, еще до рождения на свет, в утробе матери однозначно определяет несчастливую судьбу человека? Действительно, в мире живут семьи, на которые горести и печали сыплются как из рога изобилия в каждом колене. Алеся Новикова готова была подтвердить под присягой, что ее проклятье имеет наследственную природу.
Судите сами: прабабка Алеси работала секретаршей в мелкой конторе в захолустном городке, но умудрилась попасться на глаза полковнику КГБ, который перетащил ее на престижную по тем временам работу в свое ведомство. Нет, полковник не женился на прабабке Алеси (он был давным-давно женат, а развод для человека его положения в советские годы был верным способом утратить это самое положение), а сделал ее своей тайной любовницей, лишив женщину надежды на нормальную семейную жизнь. Взамен полковник подарил любовнице внебрачную дочку, которую так и не признал своей, а также секретарскую работу в дознавательной службе КГБ крупного райцентра. Прабабка Алеси, вынужденная вести записи допросов, к тридцати годам тронулась умом от увиденных зверств и провела недолгий остаток своих дней в психлечебнице, забившись в угол и крича: «Не хочу видеть, не хочу слышать, МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕТ!!!» Ее оставшаяся сиротой дочь с десяти лет воспитывалась в приюте.
Горькая жизнь бабки Алеси не стала слаще со временем, после того, как она покинула стены сиротского приюта: окончание техникума и работа на конвейере крупного завода, среди тысяч других столь же неприметных сотрудниц, давали мало шансов ухватить счастье за хвост. Привлекательность молодой женщины (на которую та втихаря рассчитывала, поглядывая в сторону холостого главного инженера их завода) сыграла против нее: инженер охотно провел с ней пару ночей, после чего женился на дочери весьма влиятельного и уважаемого человека, члена обкома КПСС. Инженер и после свадьбы желал продолжить тайные отношения, но бабка Алеси собрала вещи и сбежала в Ленинград, а на новом месте работы постаралась стать максимально незаметной для других «инженеров». Ей это вполне удалось — родившаяся от любовника дочка и статус матери-одиночки успешно отталкивали от нее приличных кавалеров.
Мать Алеси воспитывалась в строгости, с детства выслушивая поучительные истории о жизни ее старших родственниц. Ульяна Новикова незаметной серой мышкой бегала на занятия в школу, потом — на лекции филологического факультета института, еще позже — на работу в редакцию газеты, где работала корректором. Небольшую зарплату тратила на съем квартиры, чтобы не жить вместе с матерью, денег на косметику и наряды не оставалось, да Ульяна о них и не думала: сыта, как-то одета и то ладно. Увы, скромная одежда и робость не спасли ее в лихие девяностые годы от парочки насильников, встретившихся в зимнем вечернем саду перед домом. Подонков потом так и не нашли, а у Ульяны обнаружилась беременность. Против аборта резко высказались врачи, предупредив, что другого ребенка молодая женщина может никогда не понести. Бабка Алеси тогда сказала:
— Ничего, справишься. Видно, нам на роду написано в горести и одиночестве своих дочерей растить.
Бабка Зинаида как в воду глядела: в роду действительно родилась еще одна девочка — Алеся Новикова. И в четвертом поколении женщин Новиковых ген несчастья развился и мутировал в совершенно необычную форму…
Глава 1. Необычная малютка
Мать Алеси не обратила внимания на то, что каждое ее утро в роддоме начиналось со слов: «Ой, я и забыла, что вам ребенка в палату уже принесла», — сказанных очередной медсестрой, повторно заглядывающей в палату. На выписке из роддома Ульяну Новикову встретила мать, облившая слезами новорожденную и доставившая их на такси до квартиры, где был сервирован праздничный стол. Гостей не было — Ульяна не имела подруг, как и ее мать. Зинаида Новикова сообщила дочери, что будет им с внучкой помогать, что плату за квартиру она уже внесла за полгода вперед, так что Ульяне пока не о чем волноваться. Каждую секунду поглядывая на малютку, мирно сопящую в колыбели, две женщины отметили рождение нового поколения их рода, страстно желая новорожденной прорваться сквозь пелену родового несчастья. Поздно вечером Зинаида уехала к себе, а утром в квартире молодой матери Ульяны Новиковой раздался странный телефонный звонок:
— Дочь, ты когда малышку из роддома забирать собираешься? Что врачи говорят, когда ее выпишут? Я не запомнила вчера, когда тебя домой отвозила, — почему ее сразу не отпустили?
— К-как не отпустили? Алеся уже дома, — в замешательстве пролепетала Ульяна, смотря на бутылочки с кипяченой водой и гору привезенных матерью дорогущих памперсов, не понимая слов своей родительницы, которая вчера весь день ворковала над внучкой.
— Дочь, тебе не стыдно?! Неужели не могла сказать, что ее сегодня из роддома выпишут? Почему я должна узнавать о выписке внучки с опозданием? Я бы встретила вас как положено, с ребеночком бы помогла, а ты тайком ее домой забрала и матери родной — ни слова!
— Но… но…
— Никаких «но», я хочу увидеть внучку, так что немедленно выезжаю, никуда не уходи!
Ошеломленная Ульяна принялась выставлять из холодильника на стол оставшиеся со вчерашнего дня закуски и салаты. Зинаида приехала и восторгалась малюткой, словно вчера ее и не видала, и вообще о вчерашнем дне помнила лишь то, что не было напрямую связано с Алесей. Ульяна пожимала плечами и не выясняла отношения, сочтя, что оно того не стоит.
На следующий день Зинаида опять позвонила с утра:
— Дочь, тебе не стыдно? В роддоме говорят, что второй день, как Алесеньку домой выписали, а от тебя ни слуху ни духу! Совесть имей, мать не забывай! Я сейчас приеду, никуда не уходи, хочу посмотреть на внучку, которую ты от меня прятать вздумала!
— Мама, это розыгрыш такой, да? — решилась спросить Ульяна. — Второй раз подряд как-то уже не смешно.
— Какой розыгрыш?! Я хочу увидеть внучку, имею право! — завопила Зинаида.
Приехав к дочери, она держалась с растерянной Ульяной холодно, в ответ на попытки спросить в чем дело отвечала гневным фырчанием. У Ульяны слезы на глаза наворачивались от нелепости ситуации, но она привыкла молчать — и молчала, принимая для себя неожиданные странности матери.
Первая догадка, что странности проявляет не мать, а новорожденная дочь, возникли у Ульяны, когда после отъезда Зинаиды к ней на квартиру заявилась участковая педиатр, чтобы осмотреть ребенка, как оно по правилам положено.
— Так-с, это у вас доченька родилась? Я провожу патронаж новорожденных. Прелестная у вас девчушка, — ворковала пожилая женщина с добрым улыбчивым лицом. — И абсолютно здоровенькая, что сейчас редкость.
Педиатр долго рассказывала, как ухаживать за малюткой, горячо советовала кормить только грудью, а не бросаться сразу за молочными смесями, если вдруг покажется, что молока стало мало.
— Молочко прибудет, к груди прикладывайте только почаще, — говорила педиатр, осмотрев Алесю и вернув ее в кроватку.
— Хорошо, буду стараться на искусственное вскармливание не переходить, — пообещала Ульяна и проводила врачиху до двери.
Не успела она разогреть себе обед, как в дверь опять позвонили: вернулась та же врач-педиатр.
— Мамочка, вы не сообщили, где сейчас ваша малютка и когда я смогу ее осмотреть. Девочку бабушка на прогулку вывезла? Вы говорили, что мужа у вас нет…
Молча смотря в лицо врача, Ульяна не знала, что и сказать. Пригласила женщину пройти в квартиру и только ресницами хлопала, смотря, как пожилая педиатр заново осматривает ее дочь и слово в слово повторяет то, что произносила десять минут назад.
«Я сошла с ума? У меня навязчивые повторяющиеся галлюцинации? Недаром бабка в сумасшедшем доме померла?» — с ужасом думала молодая мать, машинально кивая головой и автоматически отвечая на вопросы педиатра, а потом проводя ее к двери. Педиатр в тот день возвращалась трижды, а на следующий день недовольно высказалась, почему малютки вчера весь день не было дома, и она, врач, не смогла осмотреть новорожденную!
После очередных звонков матери, визитов патронажной медицинской сестры, встреч с соседями Ульяна понемногу осознала страшное: ее дочь не помнили! Точнее, о ее существовании помнили ровно три минуты с того момента, как переставали слышать и видеть ее маленькую девочку. А после трех минут человек забывал все, что было напрямую связано с Алесей Новиковой. Записи в бумагах оставались (если они делались медсестрой или работником ЗАГСа, выписывающим свидетельство о рождении), а вот память о встрече с Алесей исчезала у людей полностью.
Если Ульяна заходила в небольшой продуктовый магазинчик на углу дома с малюткой на руках, то спустя пять минут после ухода продавщица могла окликнуть ее в окно:
— Ты в следующий раз лучше с малышкой в магазин заходи, не оставляй на улице, а не то украсть могут: слышала, сейчас часто детей воруют, киднеппинг процветает, во!
Примечательно, что если Ульяна заходила с дочерью в магазин детской одежды и проводила там всё время, примеряя на ребенка курточки и костюмчики, то продавцы забывали не только об Алесе, но и о ней самой, матери девочки-уникума. После долгого опыта таких забываний Ульяна пришла к верному выводу: люди забывали те события, что не могли бы сохраниться в их памяти без участия Алеси — ведь если женщина примеряет одежду на ребенка, то как можно помнить об этом, забыв о самом факте присутствия на примерке этого ребенка, верно? Если прошлое без Алеси выглядело бы нелепо, как фотография с вырезанным лицом, то это прошлое полностью стиралось из памяти людей со всеми сопутствующими фигурами и событиями. Если же отсутствие Алеси «в кадре воспоминаний» не нарушало логики событий, то забывалась только она и только то, что напрямую связывалось с ней.
Ульяна была единственным человеком, который всегда помнил о существовании в этом мире Алеси Новиковой! Зинаида Новикова так и не смогла простить дочери «утаивание» внучки. Она перестала приходить, звонила редко, а при визитах самой Ульяны с Алесей на руках разговаривала холодно, а потом помнила лишь то, «что дочь опять заявилась одна, без внученьки». Соседи в небольшом двухэтажном домике, где все всех знают, вообще начали подозревать, что никакой девочки у Новиковой и вовсе нет, даже участкового милиционера несколько раз вызывали, чтобы тот разобрался в ситуации. Участковый приходил, глядел на девочку, брал с Ульяны объяснительную, что она ребенка в четырех стенах не держит, исправно с ней гуляет и по врачам ходит, делал запрос в поликлинику, убеждаясь, что девочке действительно ставят все положенные по возрасту прививки и она регулярно проходит медосмотры (эти факты, к счастью, записывались в карту ребенка сразу, до того, как она покидала кабинет врача), после чего благополучно забывал об этом и вновь приходил на разбирательство. Ульяне это так надоело, что она в итоге сняла недорогую студию в высотной новостройке, где соседям не было никакого дела друг до друга.
С работой у Ульяны тоже были сложности. Нанять няню она боялась: отвернется та на несколько минут от сидящей в песочнице девочки, чтобы поболтать с кем-нибудь, или Алеся в какой-нибудь беседке от присмотра на время скроется, и забудет няня напрочь о ее дочери и оставит ее одну на улице! С воспитателями в яслях такие же проблемы: они быстро забудут, что это девочка из их группы и оставят ее во дворе без присмотра или еще что. В итоге Ульяна договорилась в редакции, что работать станет на дому, а отредактированные статьи отправлять по электронной почте. Ей пошли навстречу — Ульяна Новикова была ценным сотрудником: грамотным, ответственным, исключительно неконфликтным. Помимо основной профессии, Ульяна занялась еще и подработкой в быстро развивающейся сфере интернета: делала рефераты нерадивым студентам и учащимся, выполняла за них контрольные работы по русскому языку и литературе, писала сочинения, принимая оплату на карту, а позже — на электронный кошелек.
Молодой женщине удавалось сводить концы с концами и детство маленькой Алеси было счастливым: рядом всегда находилась любимая мама, готовая сделать все, что угодно, для обожаемой дочурки, а больше Алесе никто и не требовался. Ульяна запечатлевала на фотоаппарат каждый шаг своей малышки и отправляла фотографии матери, чтобы бабушка могла помнить о внучке хотя бы так — по фотографиям. О фотографиях не забывали, так что вся жизнь Алеси была набором записей в различных бумагах, битком набитыми фотоальбомами и памятью ее матери, поскольку в памяти других людей она была лишь пустым пятном.
— Какое счастье, что в нашей стране ударными темпами развивается бюрократия и количество бумаг во всех сферах растет как на дрожжах, — грустно усмехалась Ульяна, — так тебя не смогут насовсем забыть и вычеркнуть из жизни, доченька. Есть бумаги, свидетельство о рождении, паспорт и прочее — значит, и человек есть.
Когда появились первые социальные сети, Ульяна Новикова стала их ярой приверженкой, заполняя свои страницы множеством фотографий дочери, создавая Алесе мир, в котором ее
— Я все время прекрасно помню ее лицо, увиденное мной на фотографиях, но личная встреча полностью стирается из памяти и голосок ее тоже не помню. Запись на диктофоне — помню, а звучание голоса наяву — нет, — рассказывала Зинаида дочери. — Исчезают из памяти даже эмоции, которые охватывали меня при встрече с ней, я смотрю на фотографии и вижу совершенно незнакомого человека, которого видела лишь на фото. Может, стоит врачам о таком феномене сообщить?
— А что они смогут сделать, эти врачи? Этот случай явно не описан в специальной литературе, а я не хочу, чтобы мою дочь забрали в лабораторию в качестве подопытного образца, — возразила Ульяна.
Зинаида припомнила давние рассказы своей родной матери о застенках КГБ и согласилась, что фантастическую особенность Алеси надо держать в секрете. К счастью, это не представляло сложности: легко хранить секрет, о главном компоненте которого все свидетели забывают напрочь через три минуты.
Глава 2. Шарлатанское объявление
Первое грустное воспоминание детства было связано у Алеси со щенком овчарки: милым, толстым, косолапым щенком, смотревшим на нее преданным взглядом, высунув из пасти розовый язык.
— Мамочка, купи щеночка! — попросила пятилетняя Алеся, ничуть не сомневаясь, что мать сразу согласится и вручит ей все, что она пожелает.
Однако в этот раз мать побледнела, ухватила ее за руку и отвела подальше в сторону от продавца щенков, начавшем расхваливать своих собак и уговаривать на покупку.
— Нет, солнышко, собаку купить не могу, тем более эту — она же вырастет большой, будет дом охранять.
— Это хорошо, что большой и охранять меня будет, — поспешила заметить Алеся, но у матери слезы на глазах выступили и покатились по щекам. Алеся испугалась — никогда раньше она не видела, чтобы ее сильная и сдержанная мама плакала.
Ульяна присела перед дочерью и сказала тихо-тихо:
— Помнишь, ты три дня ходила в детский садик? Я думала, что тебе не помешает общение со сверстниками… Помнишь, как тебя все время спрашивали, кто ты такая? Как на второй и третий день ты пыталась заново знакомиться с девочками, а они уже успели передружиться между собой, а про тебя просто забыли, воспринимая, как новенькую?
— Да, и что? Зачем ты вспоминаешь про тех глупых девчонок? Они мне не нужны, я хочу щеночка!
— Алеся… щенок тоже будет тебя забывать, каждый день. А когда он вырастет в большую собаку-защитника и увидит утром тебя на охраняемой им территории… Алеся, он может напасть, поскольку
— Нет, он меня вспомнит, вспомнит, вспомнит!!!
У Алеся началась истерика, она топала ножками и кричала, а несчастная плачущая Ульяна подхватила брыкающуюся дочь на руки и отнесла в такси, а дома напоила водой с валерьянкой и уложила спать.
С этого дня началась новая жизнь Алеси — жизнь, в которой она признала себя не такой, как все…
На шестой день рождения мать подарила ей котенка, а бабушка — волнистых попугайчиков в клетке.
— Кошки всегда добры к тому, кто их кормит в данный момент времени, они не набрасываются на незнакомцев, как собаки, — сказала мать.
— Попугайчики научатся произносить твое имя. Они будут говорить его всегда, им не нужно для этого помнить того, кому это имя принадлежит, — сказала бабушка.
Впоследствии Алеся именно этот момент считала окончанием своего детства. Детства, когда еще веришь в сказки. Тот день рождения стал началом ее взрослой жизни, в которой сказкам места уже нет, также как нет места собакам, друзьям, очной школе и многим другим, привычным для других вещам. Школу Алеся заканчивала заочно, находясь на домашнем обучении и приходя к учителям раз в год для сдачи аттестационных экзаменов. В такие дни Ульяна всегда стояла в коридоре рядом с кабинетом, где сидела Алеся, — в ее обязанности входило следить за отлучающимися иногда учителями и своевременно напоминать им о том, что в пустом классе их ждет ребенок-заочник. Ребенок, о котором они успели забыть.
На кафедре английской филологии и перевода шел экзамен у студентов-заочников третьего курса. Профессор Аттвуд закончил читать перевод художественного текста, выполненный студенткой Новиковой, и сказал небрежно:
— Неплохо, неплохо, я ставлю вам «удовлетворительно». — Он взял зачетку, намереваясь вписать в него тройку.
Алеся вцепилась в тонкую книжицу, мешая поставить в нее первую оценку столь низкого уровня.
— Почему «удовлетворительно»? Какие у меня ошибки? — спросила она.
— Особых ошибок нет, но я оцениваю всю работу студента во время сессии, а не только ответ на экзамене. Вы, милочка, пропустили все мои лекции, хоть я предупреждал — заочникам, у которых и без того неприлично мало очных часов, ни одного занятия пропускать нельзя!
— Я не пропускала лекций, посмотрите в своем блокноте, где вы отмечали всех присутствовавших, — настаивала Алеся.
Она внутренним чутьем, никогда ее не подводившим, ощущала раздражение преподавателя, его возмущение назойливостью студентки-прогульщицы, которой вздумалось требовать высокий отметки. Профессор с недовольной гримасой раскрыл свой блокнот, увидел ряд плюсов напротив фамилии Новиковой, заметно удивился, поправил очки и сказал:
— Тем более вы больше «тройки» не заслуживаете: вы постоянно ходили и при этом умудрились совершенно ничем не запомниться ни на лекциях, ни на практических занятиях. Извините, но я не ставлю отличные оценки тем, кто тихой мышкой отсиживается в углу, пока остальные работают.
Алеся стиснула зубы и еле сдерживая слезы смотрела, как ей ставят жирный «уд», удостоверяя его профессорской подписью. От преподавателя буквально веяло злорадным удовлетворением. Идти жаловаться в деканат? О ее жалобе забудут, как только она закроет дверь, а письменное заявление отложат в сторону и тоже в итоге выбросят, ведь «никто не придет жаловаться повторно». Точнее, придти-то придет, но никто этого не запомнит, как не запомнил профессор ее многочисленных верных ответов, докладов и переводов с листа.
«Дискриминация связана не только с цветом кожи, — уныло думала Алеся, бредя домой через университетский сквер, — но и с паранормальными особенностями некоторых людей. Трудно бороться за свои права тому, кто не задерживается в чужой памяти. И лучше не вспоминать, как я пробовала летом устроиться на работу: меня искренне заверили, что берут и просят уже с утра выйти, но не успела я дойти до поворота коридора, как секретарь позвал следующего, пришедшего на собеседование. Нет, мама абсолютно права: мой единственный выход — это интернет. Виртуальный мир — это мой мир, в котором у меня тысячи друзей, помнящих обо мне, поздравляющих меня с праздниками и днем рождения, присылающих мне смешные картинки и видео, поддерживающих меня в трудные минуты, подкидывающих мне подработку. Мир, в котором я уже год успешно работаю переводчиком и даже неплохо зарабатываю на этом, не выходя из дома и не пытаясь заставить кого-то запомнить меня в лицо. Мир, в котором я успешно веду колонку юмора в мамином интернет-журнале и пишу фельетоны, пользующиеся неизменным успехом у читателей. Как говорится, если очень горько — улыбайтесь! Трагикомедия — это определенно мой жанр».
— Девушка, нельзя быть такой печальной в солнечный летний денек! Для Петербурга любой проблеск солнца — это повод для радости, — произнес за ее спиной приятный юношеский голос.
Алеся хорошо знала этот голос, он принадлежал Николаю Королькову с параллельного потока, жившему с родителями недалеко от университета в старом сталинском доме. Добродушному, милому парню с копной темно-рыжих кудрей и веселыми серыми глазами, любителю и защитнику животных, прекрасному шахматисту и активному члену театральной студии их университета. Кажется, Коля сейчас предпримет юбилейную, десятую по счету, попытку знакомства с ней в этом университетском сквере. И это только в сквере, а уж сколько всего их было — и не счесть…
Стоит отметить, что предыдущие девять попыток их уличного знакомства были весьма успешны: они успели сходить в океанариум, несколько раз посидеть в кафе, дважды покататься на катере по каналам Петербурга и раз — доехать на ракете до Петергофа, посетить выставки и просто прогуляться по набережной. Алеся помнила его любимые книги и фильмы, знала, как можно обыграть его в шахматы, памятуя о некоторых его слабостях в защите (она не раз сражалась с ним за клетчатой доской в шахматном клубе, хоть Коля и не помнил их увлекательных схваток), ходила на театрализованные представления, в которых он участвовал, и по мере возможности посещала все их репетиции, частенько замещая в сценках заболевших или прогуливающих репетиции актеров. Режиссеры очень хвалили Алесю и всегда просили приходить еще, утверждая, что у нее несомненный актерский талант. Алеся приходила и вновь слышала те же речи и так далее по кругу… как всегда. Но она не бросала театральной студии, потому что ей нравилось хоть изредка почувствовать себя частью группы, а не одиночкой, и потому что в ней занимался Коля.
Словом, Алесе очень нравился Николай и она была бы счастлива сходить с ним и на второе, и на третье, и на десятое свидание… но все их встречи вынужденно были только первыми…
— Как вас зовут? — с улыбкой спросил Коля.
Алеся подняла усталый взгляд на его открытое симпатичное лицо, в который раз ощутила исходящую от него волну искренней заинтересованности и резко ответила:
— Извините, я не знакомлюсь на улицах и очень спешу.
Опустив голову, она понеслась вперед. Сто десятое «знакомство» с одним и тем же милым парнем, с которым действительно хочется близких отношений — это перебор даже для ее устойчивой к стрессам психики. Доставшаяся ей в наследство яркая внешность бабки и прабабки (большие синие глаза на кукольном личике и золотистые вьющиеся волосы) привлекала мужские взгляды, но все ее знакомства так и оставались мимолетными короткими знакомствами из-за необычной врожденной особенности.
— Ты же не хочешь всю жизнь провести в одиночестве и остаться окруженной выводом кошек старой девой, — грустно сказала ей мать, утешая расплакавшуюся дома Алесю.
— Я не хочу поутру услышать от любимого мужчины, с которым провела ночь: «Ты кто? Извини, но я совершенно ничего не помню», — ответила Алеся. — Не хочу ощутить в нем равнодушие, недоумение, озабоченность тем, как откликнется случайная ночь с «незнакомкой». Мама, я вынуждена быть одинокой, просто вынуждена, у меня нет других вариантов. Это я всех помню, могу горячо влюбиться, если позволю себе подобную невероятную глупость, но как бы я ни старалась, меня-то все равно забудут! Забудут не только совместное прошлое, забудут сами чувства ко мне, понимаешь?! Я же ощущаю это!!! В чужих людях такое «обнуление» зародившихся за день чувств меня не задевает, но в родных и близких…
— Твоя дочь наверняка помнила бы тебя, — робко заикнулась мать.
— А ее?
Род Новиковых действительно начал быстро угасать. Летом, когда Алеся перешла на четвертый курс, умерла бабушка Зинаида. А осенью сильно заболела мать. Обычная простуда, перенесенная Ульяной Новиковой на ногах, резко перешла в двустороннюю пневмонию, которую врачи не сразу диагностировали. После недельного домашнего лечения слабенькими антибиотиками в таблетках, Ульяну увезли в больницу в тяжелейшем состоянии: начался отёк легких. Алеся просидела в больнице всю ночь, дожидаясь у дверей реанимационного отделения вердикта врачей, а утром бледный от бессонной ночи врач сообщил ей о смерти матери.
Уход из жизни близкого человека — это для любого боль и шок, а для Алеси это был и вечный приговор: оборвалась ее последняя ниточка с миром нормальных людей, был потерян единственный человек, который знал ее не только по фотографиям и постам в интернете. Как в страшном сне провела она следующие дни, организуя в одиночестве похороны матери. Хорошо, что клеркам в многочисленных конторах никого запоминать не надо — была бы у посетителя нужная бумажка. Вернувшись с кладбища в опустевшую квартиру, Алеся прижала к себе мурлыкающих кошек и с тихим воем закачалась из стороны в сторону.
--------------------
За окном медленно опускались на уличную петербургскую грязь белые пушистые снежинки. На подоконнике спала рыжая кошка, а на толстой папке бумаг на столе — ее серо-рыжий котенок. Мирный и обыденный рабочий день был в самом разгаре. Алеся заканчивала небольшую зарисовку из жизни современных учителей для журнала, в котором работала, и сейчас описывала завершение школьного педсовета, слова директора, подводящего итоги:
— Наша задача — всячески помочь вышестоящему руководству разобраться в проблеме огромного объема всевозможной отчетности, на которую постоянно жалуются учителя и которая уже озвучена нашим министром образования. Да, проблема есть, руководство этого не отрицает, но оно желает понять суть и масштаб этой проблемы! Поэтому теперь каждый месяц учитель будет сдавать отчет о количестве и содержании всех отчетов, что он сдал за истекший месяц. Форма этого отчета пока произвольная, но к концу учебного года будет утверждена единая форма годового отчета об отчетах. И пока вы ее не заполните и не сдадите, в отпуск не уйдете. И не кричите, зачем еще один отчет, вы сами хотели уменьшить их количество, сами жаловались на всех углах, так что нечего теперь роптать, радуйтесь, что вас услышали! Идите и работайте, дорогие коллеги!
Поставив последний восклицательный знак, Алеся подумала, что в России писать фельетоны не так-то и сложно, достаточно осмотреться вокруг. В реальности происходит столько нелепого и трагикомического, что фантазия излишня.
«
«Что за ерунда? Босс никогда не соглашался публиковать у нас подобные сомнительные объявления», — подивилась Алеся и быстро настрочила в чате компании сообщение старшему айтишнику.
«Не вижу никакого объявления», — ответили ей.
Алеся кликнула рекламный слоган и скопировала адрес открывшейся страницы, отправив его айтишнику.
«Ссылка не рабочая», — пришел ответ.
То есть как не рабочая? Алеся еще раз перешла на сайт «Университета Магических Наук»: красиво оформленная главная страница с каким-то экзотическим островом в теплых морях и старинным зданием в стиле средневекового замка, список факультетов:
— колдовские зелья,
— управление стихиями,
— заклятия и заговоры,
— амулетное дело и артефакторика
Поделиться книгой: