Жанна Штиль
Леди из будущего. Возвращение
Глава 1
— И так не больно? — Наташа исследовала шрамы на груди Герарда. Надавливала в местах образования рубцов, поглаживала длинные полосы, словно нанесённые ножом, представив их вид сразу после ранения.
— Нет. — Он с едва заметной улыбкой наблюдал за своей леди. Как она, сосредоточенно сведя брови к переносице, хмурится, покачивая головой.
— Ерс… Гадкий ерс… — Такой ли уж гадкий? Думала о том, если бы не медведь, её погребли бы заживо на кладбище рядом с Бруно. Вздрогнула от озноба, прокатившегося по телу. — Зажило хорошо.
Знала, что швы накладывал Элмо Касимиро, вернувшийся к Бригахбургу. Весть о казни итальянской графини Мисуллы ди Терзи неприятно поразила. Принять такое оказалось трудно.
— За что казнили графиню? — Напряглась в ожидании ответа.
Его сиятельство уклончиво и сухо ответил:
— За шпионаж.
Девушка вздохнула. Её мужчина по-прежнему не спешил делиться подробностями. Может быть, так будет лучше? Не только ей не хотелось ворошить прошлое. Следующий вопрос напросился сам:
— А как же Луиджа? Она вернулась в Павию? — Пальцы замерли на груди Герарда.
— Луиджа тоже упокоилась. — Почувствовав, как дрогнула ладонь Птахи, он отвернул голову в сторону окна.
За прикрытыми ставнями слышался шум дождя. В камине догорал огонь. Задёрнутый со стороны окна тяжёлый полог делал убежище влюблённых уютным и тёплым. Подвявшие пухлые розы остро благоухали, млея в тепле, роняя отмершие лепестки на поднос с едва тронутой и давно остывшей вечерей. Большая свеча с ровным огненным язычком отбрасывала расплывчатые тени на стены и потолок.
— Что с ней произошло? — Наташа могла не спрашивать, зная версию, озвученную Карлом.
— Таша, — граф прижал её ладони к сердцу, остановив ласкающие движения, поднёс к губам, целуя внутреннюю сторону, — я не желаю сейчас говорить об этом.
Она понимающе кивнула, согласившись. Он прав. Разговор не из лёгких.
— У меня есть мазь. Правда, немного. Но мы сварим свежую, и я забинтую твою грудь.
— Зачем? У меня ничего не болит.
Коснулась подушечками пальцев его горячих сухих губ:
— Швы рассосутся и будут не так заметны.
— Они тебя смущают, моя леди? — поймал пальцы губами.
— Нисколько, — улыбнулась в ответ, наслаждаясь обществом любимого, тая от его прикосновений, от того, как он смотрит на неё. — Тебя же не беспокоит мой шрам на боку?
Он посерьёзнел. Тень пробежала по его лицу:
— Беспокоит. — Притянул её, уложив рядом. Укрыл в объятиях, притронулся к губам поцелуем. — Никогда не прощу себе того, что случилось с тобой, и до конца дней буду благодарить Всевышнего, что вернул мне тебя.
Трудно было сдержаться и не утащить Птаху из обеденного зала в опочивальню, запереться там и не выходить несколько дней. Но несговорчивая леди резко отстранилась после нескольких продолжительных и чувственных поцелуев от возбуждённого нетерпеливого графа, сослалась на незаконченные дела, и под его недоуменным взором выпорхнула из покоя. Отпустив стражников у двери, поспешно спустилась по лестнице, излишне волнуясь, оглядываясь по сторонам — словно в поисках чего-то или кого-то, — завернула к кухне.
Наташа сбежала, не скрывая этого.
Сбежала от его красноречивого взгляда, отразившегося на просветлевшем одухотворённом лике.
Сбежала от чувства, которое, как ураган в пустыне настигло её, стоило лишь коснуться желанного мужчины.
Хотелось тут же окунуться в ауру его любви и страсти. Остановило осознание места нахождения, не говоря уж о времени, где каждый шаг и жест хозяйки на виду, где слышат стены и видят закрытые ставнями глазницы окон. Незамужняя пфальцграфиня, средь бела дня запирающаяся с представителем сильного пола в своих покоях и ведущая аморальный образ жизни, не лучший пример для подражания. На чужой роток не накинешь платок.
К тому же требовалось справиться с намеченными делами: проконтролировать исполнение поручений новой экономкой, дать указания на утро, проследить, как шьётся одежда для Гензеля, сбегать к сапожнику и заказать пару высоких утеплённых сапожек для себя, навестить сестру. Над очагом грелись котлы с водой. Отказываться от купания она уж точно не собиралась. Да и пастушку требовалось основательно отмокнуть и смыть с себя наросшую за месяц грязь.
Его сиятельство, с блуждающей улыбкой, вдохновившись и словно обретя второе дыхание, поспешил к командующему на Совет для разговора об арестованных женщинах. Полученные сведения от Таши требовали прояснения.
Он безумно соскучился по её нежному запаху, кружащему голову, по шелковистым волосам, которые так приятно сминались под руками, по её глазам, затягивающим в свои глубины, по мягким губам. Ночь, проведённая с ней на ложе, не утолила голода. Он хотел её снова. Желание нарастало неудержимо. Коснулся шрама на её боку, погладил бедро, сжав ягодицу:
— Если тебе больно…
Она закрыла его рот поцелуем.
Горела трепетно и податливо под любовным напором страстного мужчины, отвечая на его зов.
Ухватившись за его плечи, выгнулась навстречу проникновению, прислушиваясь, как внутри неё размеренно движется его плоть. От его хриплого стона, от искажённого страстью лица, от запаха обжигающего мужского тела, от выплеснувшегося в лоно семени, на неё накатил, который уж за ночь вал удовольствия.
Она лежала на груди Герарда и слушала, как успокаивается его сердцебиение и выравнивается дыхание. Любовалась гладкими скулами и резко очерченным подбородком, лёгкой улыбкой, мелькавшей на губах, озарявшей лицо внутренним сиянием. Его пальцы поглаживали её волосы, и она снова была счастлива. Приятный спазм, родившийся внизу живота, усилился, перерастая в тянущую саднящую боль, напомнив, что несмотря ни на что очередное вторжение приносило дискомфорт — мужская плоть казалась слишком большой и вонзалась излишне глубоко. Натёртые жёсткой щетиной щёки и шея горели. Набухшая грудь болела после неутомимой ласки. Болела не только грудь. Болело всё тело.
Когда она отклонилась от очередного поцелуя, облизав опухшие губы, сиятельный вздохнул:
— Мне, пожалуй, лучше уйти от тебя, — прижался губами к её виску. — Я тебя замучил.
— Если ты пообещаешь…
— Нет, не пообещаю. — Снова целовал её. — Где ваш священник?
— Он ко всему прочему писарь и учитель. — Подозрительно покосилась на него. — Вместе с герром Штольцем уехал на сбор подати.
— Как вернётся, свершит свадебный обряд. — Натянул на плечи Птахи край одеяла: стоило погаснуть камину, сразу же потянуло лёгким сквозняком.
— А как же траур? Наверное, так нельзя. — Наташа ответно укрыла графа, пристраиваясь под его боком.
— Мы никому не скажем.
Приподняв голову, всмотрелась в его лицо. Он готов пренебречь обычаем? Она не станет возражать.
— Этот мужчина мне не нравится. — Не хотелось, чтобы таинство бракосочетания проводил подозреваемый в воровстве писарь.
— Хорошо, утром мы обо всём поговорим. Я привезу священника из Штрассбурха.
— Может быть, нам самим туда поехать? Меньше будут болтать. К тому же скоро утро.
— Так ты согласна?
Чёрт! Она не дождалась его предложения руки и сердца! Запоздало вздохнула, почёсывая татушку:
— Всё же нет, господин Бригахбург. Вы не сделали предложение согласно этикету. Вы не впечатлили меня цифрой своего годового дохода. Вы не пообещали заплатить долги поместья. О, Боже, вы не вручили подношение, перед которым трудно устоять! Ужас! — Закатила глаза, изобразив раздумье. Пропустила между пальцами невесомые звенья золотой цепочки, теребя крестик. — Я вынуждена вам отказать.
— Значит, я неубедителен и ты не знаешь мой доход? — Поддержал игру, находя её забавной. — Подношение? Ты не видела ларя с нашими семейными ценностями. Долги? Какая мелочь. Предложение? — Вопрошающе взглянул на невесту.
— Эмм… — Задумалась. А руки просить не у кого!
— Мне ничего не остаётся, как выкрасть вас, ваше сиятельство, и вынудить стать моей женой. — Накинул на её голову одеяло, присоединившись под ним к строптивице.
Послышался шум возни, сдавленный смех:
— Герард, прошу тебя…
— Как скажешь, моя леди…
Пугливо запрыгало пламя свечи.
В каминной трубе вздохнул ветер.
Мужчина согревал женщину жаром своей души, принимая взамен трепет её сердца.
Граф сразу же после обеда уехал в Штрассбурх.
Наташа, находясь в кухне, давала указания по приготовлению заживляющей мази из оливкового масла и пчелиного воска, когда её внимание привлёк шум.
У двери нерешительно топтался Жук, а Герр Штольц, осунувшийся и похудевший, от чего выглядел на десяток лет старше, прихрамывая, бросился в ноги хозяйки, восклицая:
— Моя госпожа! Я старый слепой осёл!
Пфальцграфиня опешила от неожиданности, глядя на мужчину у своих ног. Перед обедом она с Герардом ездила на кладбище и, расстроившись, долго приходила в себя от вида двух захоронений — отца и холмика собственной могилы, — усыпанных белым речным мелким камнем и уложенным вокруг них дёрном с ёршиком пожухлой травы.
Сырая промозглая погода усугубляла мрачное настроение. Копыта лошадей увязали в раскисшей грязи.
Девушка удобно сидела на коне в крепких объятиях Бригахбурга, но слабость усиливалась и кружилась голова.
И сейчас у неё потемнело в глазах при виде управляющего поместьем.
— Как такое произошло? Как я мог не признать вас, моя хозяйка?
— Встаньте, господин Штольц. — Она потянула его за локоть. — Странно, что вы, зная о метке Виттсбахов, умудрились меня спутать с… — Растерянно замолчала.
— Сложно было опознать… — замялся мужчина, слезящимися глазами всматриваясь в лицо госпожи. — Простите старого преданного душой и телом слугу. Смотреть было не на что. Да и горе затмило разум. — Счастливо улыбался, тряся головой. — Бедный хозяин… Какое несчастье и… Какая радость снова видеть вас. — Кинулся к рукам девы.
Наташа уже не сомневалась в его невиновности. Такую радость при встрече сыграть невозможно.
— Ничего не поделаешь. — Вздохнула, всхлипнув. — Виновные будут наказаны. — Обнимала его… Словно камень скатился с души.
— Убью собственноручно, моя госпожа. Вот на кого укажете, того и убью, — горячился старый слуга.
— Вы с дороги. Идите отдыхать, обедать. Поговорим после.
Когда управляющий, подволакивая ногу, ушёл, девушка подсела к Фионе. Рядом на скамье ёрзал непоседливый Гензель. Эти двое быстро нашли общий язык.
— Что думаешь? Как он тебе показался? Согласись, со стороны виднее.
— Ничего не думаю, — Рыбка прищурилась. — Он говорит правду. А вот вы выглядите больной.
— Ты права, с утра голова болит. У тебя там никакой травки не найдётся?
— Найдётся, — улыбнулась ведунья. — Только лучше бы вам пойти полежать. Чую, жар от вас идёт.
Наташа связывала своё состояние с иными событиями. Но предпочитала помалкивать. Только разве скроешь лихорадочный румянец и блеск счастливых глаз?
Вечеряли в кухне. Герард договорился со священником в Штрассбурхе на проведение свадебного обряда через два дня — в воскресенье в полдень.
— Хочу спросить тебя, Таша, — отставив кубок с элем в сторону, накрыл её пальцы ладонью. — Тебе предпочтительнее карета или паланкин?
— Не знаю, — растерянно пожала плечами, подкладывая ему блинчики с мясом. — В карете я ездила, а вот насколько комфортнее паланкин… Наверное, и там и там укачивает одинаково. — О Зелде старалась не вспоминать. Этого поступка она сестре не простит. Подхватилась, «включая» возражение экономиста: — А зачем карета? Возьмём у Юфрозины. Пошлёшь гонца, чтоб подогнали.
— Нет, мы не скоро вернёмся в Бригах. Отсюда уедем в Алем. У меня там дела. Ты поедешь со мной. — Кусочки омлета с куриным мясом и луком исчезали с блюда с завидной скоростью.
— А кто останется здесь? Я не готова к путешествию. — Подвинула к себе блинчики с яблочной начинкой, заглядывая в кувшин с молоком.
— У тебя опытный управляющий, экономка. Подать собрана. Решим вопрос с заключёнными под стражу и уедем. Я тебя больше не оставлю одну.
— Я подумаю. Алем? Долго до него добираться?
— Четыре дня с остановками на ночлег. Значит, карета. — Сиятельный погладил её ладонь, давая понять, что обсуждать больше нечего — он всё решил.
Пфальцграфиня не стала спорить. Утро вечера мудренее. Да и расставаться с ним не хотелось. Алем казался непозволительно далёким.
— Что экономка? — Она знала, что первый допрос проведён, но граф избегал говорить об этом. Сестру пока не трогали. Она вела себя смирно и безропотно. Не истерила, не плакала, ничего не требовала. Вышивала и молилась. Служанка, приставленная к ней, скрашивала её одиночество.
— Запирается. Говорит, ничего не знает.
— Когда вызовете Эрмелинду на беседу, пригласите меня. Хочу послушать. Если её вина будет доказана, как с ней поступят? Кто это будет решать? — С беспокойством смотрела на мужчину.
— Будет зависеть от степени злого умысла.
Вспомнился случай с Агной. Герард — данным ему правом — решил участь баронессы, собираясь сослать её в монастырь на пожизненный срок.