Стакан (целиком)

Трехручка развел костер, достал прут и принялся насаживать на него куски бледного мяса.

– Что это? – с подозрением спросил Бальтазар.

– Сейчас покажу. Только не шумите, – отойдя на несколько шагов от костра, Трехручка очистил землю ото мха и приложился к ней ухом. После минутного сосредоточенного вслушивания, он запустил пальцы в рыхлый влажный грунт и вытащил из него толстого червя с огромным количеством ножек.

– Мы это… ели? – глядя на извивающегося червяка, Силагон позеленел так, что стал походить на Трехручку.

– Извиняйте, ваше благородство, но в тутошних лесах из съедобного только сырицы водятся, – ответил Трехручка и с хрустом отгрыз многоножке голову.

– Жарь уже, раз такое дело, – сказал Халфмун, чье чувство голода было многократно сильнее отвращения. – А пока жаришь, расскажи, что это за город такой без входа и выхода.

– О! Это Экстраполис – лучший из городов, – Трехручка пристроил прутик с мясом сыриц над огнем и мечтательно прикрыл глаза. – В Экстраполисе не едят сыриц. Там есть такие штуки, которым достаточно сказать, какое блюдо желаешь, и оно тут же появляется в специальном шкафчике. Еще там не приходится гнуть спину. Для всех работ существует целая туча штук от вот такусеньких до огроменных. Нужно лишь приказать одним штукам, и они сами землю вспашут, семена посеют, воды для полива натаскают, а потом и урожай соберут. Другие штуковины одежду шьют, третьи дома строят, четвертые любые болезни лечат, пятые за чистотой и порядком следят. Да и это не все. В Экстраполисе даже ноги утруждать нет смысла – самоходные телеги куда надо тебя в лучшем виде доставят. Погода там никогда не бывает плохой – ни холода, ни жары, ни дождя, ни снега. Всегда сплошь тепло и уют. И горожане там счастливее всех, никаких бед не знают, ни в чем нужды не испытывают. Знай себе удовольствия получают, представления всякие смотрят, музыками наслаждаются и живут по сотне лет.

– Вот уж сказка, так сказка, – усмехнулся Халфмун. – Впрочем, немудрено, что ты таких басен насочинял. Все равно ведь в Экстраполис не пройти, значит, и проверить бредни твои нельзя.

– Ядерная чушь! – взвизгнул Трехручка. – Я родился в Экстраполисе и все-все о нем знаю. Город накрыт сплошным колпаком, как тот, что у тебя на голове, только в тысячи тысяч раз больше, но дорога в него есть. Она идет под землей через глубокий колодец, который переходит в длиннющий каменный лаз.

– К чему же уроженцу столь славного города покидать его? – удивился Силагон. – Не хочу никого оскорбить, но не разумнее было бы вернуться в Экстраполис, чем питаться этими э… сырицами?

– Верно подмечено, господарик. Но тут заковыка имеется, – Трехручка вздохнул. –Колпак стеклянный, что над городом, не сам вырос. Давным-давно, когда меня и в помине не было, стоял Экстраполис, открытый всем ветрам. И создали тогда тамошние жители самую огромную штуковину из всех, такую, какая могла бы им солнце и днем и ночью заменять, да ветра в нужную сторону разворачивать. Выкатили они ту штуку на высокую гору, приказали ей работать, а она возьми, да разлетись на мельчайшие детальки. И это еще не вся беда – вместе с частями из штуковины облако такой гадости вылетело, что все живое от него сразу передохло – и люди, и звери, только мох, деревья, да сырицы остались. Пока облако двигалось к Экстраполису, люди успели город под колпаком спрятать.

– Смею заметить, что облака имеют обыкновение двигаться отнюдь не медленно, – Бальтазар поднял указательный палец и ткнул им в небо. – Видите то облачное образование? Пару минут назад оно возле горизонта было, а теперь уже к солнцу подплывает. Как же досточтимым гражданам Экстраполиса удалось столь шустро соорудить обозначенную куполообразную конструкцию с размерами, поистине поражающими воображение? Тут, простите меня за проявленную проницательность, я могу узреть явные признаки выдумки. Ведь не по волшебству же город в считанные минуты под колпаком изволил скрыться.

– Еще раз кто из вас, госпадариков, намекнет, что я сыриц на уши вешаю, живо тот без ушей останется, – огрызнулся Трехручка. – Купол – вот он стоит, смотри на него, хоть пока глаза не сломаешь. И что быстро его состряпали, каждый в Экстраполисе знает – эта история поколениями передается. Как нашим паренькам строителям так подшустрить удалось, то вам не понять. Вы телеги-то хоть самоходные видали? Нет? То-то и оно, мозгов у вас не хватит, чтоб такую мощь умственную, смекалку и рукастость вообразить. Что до колпака, то хоть и поторапливались горожане изрядненько, все равно малость опоздали. Что-то от облака того, будь оно неладно, все-таки под колпак успело просочиться. Стали в семьях тех, кто заразы глотнул, но не помер, дети уродливые рождаться.

– Поэтому ты такой зеленый? – спросил Полулунок.

– У кого-то на голове стакан с двумя ручками оказывался, а у кого и с тремя, – продолжил Трехручка, словно не слыша вопроса Халфмуна. – Таких детей горожане из Экстраполиса по каменному ходу и дальше через колодец выносили и в мертвом лесу бросали. Боялись, что заразу того облака дети эти им передать могут. Они там же и мусор выбрасывают, потому что колпак-то не резиновый. Я зла на них не держу – в том мусоре и одежка приличная попадается, и еда годная, но, ядерный чертополох, вернуться в Экстраполис хочу – слов нет. Вот это мое желание, господин исполнитель, и прошу выполнить прямо сейчас или еще раньше.

– Не понимаю, какая тебе помощь нужна, – жуя поджарившуюся сырицу, сказал Полулунок. – Раз ты знаешь, где находится колодец, лезь в него – и дело с концом.

– Так не выйдет. Колодец такие штуковины сторожат, что меня с моими тремя ручками ни за что не пропустят. Как-то один парень с двумя ручками попытался мимо них пробежать, так штуковины ему ручки вместе с головой оторвали. Поэтому, господин Полулунок, отплатите за мою щедрость, сделайте так, чтобы я нормальным стал и в Экстраполис родной вернулся на правах уважаемого гражданина.

– Твое желание я выполнить не могу, но…

– Обманщик! – Трехручка вцепился в горло Халфмуна, и, чтобы стряхнуть его руки, юноше пришлось отвесить зеленокожему довольно сильный удар в ухо.

– Я говорил, что не сам исполню, а помогу исполнить твое желание, – откашлявшись, сказал Полулунок. – Мы с Бальтазаром как раз направляемся к волшебнику. И, если больше не будешь тянуть ко мне свои зеленые грабли, можешь пойти с нами.

– Ядерная несправедливость, – проворчал Трехручка, держась за ухо. – Но благородный господин Силагон не станет откладывать на потом царскую благодарность?

– Что? А, да, само собой разумеется, – Бальтазар встал и с важным видом положил руку на плечо Трехручки. – Дорогой э… Многоручка! Приношу тебе царскую благодарность за твои благие поступки, стремления и так далее, и тому подобное.

– И это все? – от ярости глаза Трехручки полезли на зеленый лоб. – А сокровища? А несметные богатства?!

– Да-да, конечно, – Бальтазар небрежно кивнул. – Будет тебе сокровищ столько, сколько э… в, общем, много, да. Но это все потом, когда доберемся до волшебника и обратно вернемся. А то, понимаешь ли, путь нам предстоит неблизкий и опасный – сокровища в такие путешествия с собой брать крайне неблагоразумно.

– Ну, господа хорошенькие, если вы меня попытаетесь обмануть…

– Полдня уже лясы точим, – перебил Трехручку Полулунок. – Пора в дорогу собираться. Я пока мохового сока отожму, ты налови побольше сыриц, а Бальтазар… Бальтазар пусть отдохнет хорошенько, чтобы мне его не пришлось на руках таскать, как вчера.

5

Колпак Экстраполиса остался позади, а лес сменился голой выжженной солнцем пустошью.

– Вот тута то облако из большущей штуковины и обосновалось, – сказал Трехручка. – Даже деревья со мхом передохли.

Более жуткого места Халфмун не видел – желтый песок под ногами, бесцветное небо до самого горизонта и нестерпимая жара. Радовало Полулунка только то, что они с Трехручкой заготовили сока и жареных сыриц на много дней вперед.

– Мы обречены на смерть? – устало поинтересовался Бальтазар.

– Сначала богатства обещанные отдай, а потом будешь помирать и вообще делать, что хошь, – Трехручке, тащивший половину припасов, покосился на Силагона, идущего налегке. – Через день пути речушка должна быть. Говорят, за нее облако не перебралось.

– Надеюсь, так оно и есть. Даже если об этом говорят люди, верящие в самоходные телеги и в чудесные штуковины, выполняющие любую работу, – сказал Халфмун и ускорил шаг.

Следующим утром Полулунок, Бальтазар и Трехручка уперлись в водную преграду. Перед ними оказался поток, бурлящий и клокочущий между двумя крутыми берегами.

– Речушка, говоришь? – спросил Халфмун.

– Да мне почем знать? Я тута отродясь не бывал, – Трехручка пожал плечами. – Была бы свалка Экстраполиса здесь – тогда конечно, познакомился бы с этим местечком поближе.

– Друзья, я тут совершенно внезапно подумал, насколько прекрасно, что судьба свела нас вместе, – благостно улыбаясь, Силагон приобнял Трехручку и Полулунка.

– Да и так понятно, что ты плавать не умеешь, – Халфмун стряхнул с плеча руку Бальтазара. – Только такую стремнину не то, что человеку, – ни одному бобру не переплыть.

– На меня не смотрите, я этих ваших речушек в глаза не видывал, – сказал Трехручка. – Вот вы тут все такие из себя благородные – вам и придумывать, как через этот ядерный термояд переправляться.

– Если поток здесь такой шустрый, выше по течению должен быть порог, – Халфмун вспомнил, как отец рассказывал ему о строительстве запруд. – Если повезет и порог каменистый, мы сможем перейти.

Догадка Полулунка оказалась верной – поднявшись вверх по течению реки, путешественники увидели порог, оскалившийся огромными валунами, сквозь которые, пенясь и завихряясь, бежала вода. Перескакивая с камня на камень, Халфмун быстро перебрался через реку. После бесконечных прыжков по болотным кочкам это показалось ему детской забавой.

– Эй, что вы там застряли? – крикнул Полулунок Бальтазару и Трехручке, топчущимся на другом берегу.

– Я с сожалением вынужден отметить, что эти камни слишком скользкие, а это существенно увеличивает риск падения с последующей гибелью, – ответил Силагон, с ужасом глядя на водопад.

– Во-во, ядерно увеличивает, – поддакнул Трехручка.

Халфмун представил себе, как Бальтазар и Трехручка поскальзываются на мокрых валунах, шлепаются в воду и, вереща и нелепо размахивая руками, стремительно уносятся течением. Усмехнувшись мысленному видению, Полулунок отогнал его.

– Ладно, бобер с вами, пойдем искать тихий брод.

Поиски брода заняли весь день. Зато на пороге сумерек, когда он был найден, Халфмун с величайшим удовольствием искупался в спокойной кристально чистой воде, а после выстирал свою одежду.

– Вы бы тоже сполоснулись, – предложил он своим спутникам.

– Не вижу в этом абсолютно никакой необходимости, – поморщился Бальтазар.

– Во-во, и я вообще не вижу, – согласился Трехручка.

– Тогда спать ложитесь подальше от меня, – сказала Полулунок. – Уж больно сильная от вас вонь.

Ночью Халфмун спал крепко и безмятежно, впервые за много дней не мучаясь ни животом, ни сновидениями.

Долина за рекой разительно отличалась от предшествующей ей мертвой пустоши. Тут щедро колосились травы, цвели многочисленные кустарники, над которыми порхали бабочки и стрекозы, в кронах деревьев заливались птицы. На глаза путешественникам попадались олени с пятнистыми оленятами, лоси с тугими боками и круглые кабанчики. Заметив людей, животные не проявляли беспокойства, в отличие от Силагона.

– Гигантский бобер, о котором говорил Халфмун! Монстр собирается напасть! Спасите! – завопил Бальтазар при виде белки. До этого он своими криками уже успел спугнуть всех зверей, на которых Халфмун рассчитывал поохотиться

– Не ори, если хочешь, чтобы сегодня на ужин у нас были не сырицы, а нормальное мясо, – прошипел Полулунок, увидев в зарослях очередного кабана. И ему действительно удалось подкрасться к кабану и всадить нож в основание толстенной шеи. Но только после того, как Трехручка по его просьбе зажал ладонью рот Силагона.

После ужина из жареной кабанятины и ночевки на ароматных луговых травах настроение поднялось у всех, а Бальтазар даже перестал бояться бурундуков и полевых мышей. «Советую вам проявить благоразумие и отступить» – говорил он неразумным грызунам.

Несмотря на то, что долина казалась бескрайней, Халфмун получал удовольствие от путешествия по ней. Ему представлялось, что там, сразу за линией горизонта, он найдет северного волшебника, заполучит такой стакан, о каком в Бобровой Заводи никто и мечтать не мог, и заживет полной жизнью. Трехручка и Бальтазар тоже были бодры и преисполнены надежд.

– Пожалуй, я бы остался в этой долине, – как-то раз сказал Трехручка. – Ну, в смысле, если б тут Экстраполис стоял. Нету ничего лучше Экстраполиса.

– Странное дело. Если детей с уродством выкидывают на помойку, как тебе удалось так много узнать об Экстраполисе? – спросил Полулунок.

– Готово, пупсики. Главный УРОД дня, выбран! – прокричал Клопидор. – Вот оно – существо в мусорном тряпье с непокрытым стаканом, тусклым как глаза дохлой рыбы. Давайте его на сцену, сладенькие мои сахарочки.

– Они – мальчишки, которые видят в тебе не человека, а самку, которая может нарожать им щенков, – потеряв самообладание, крикнул Полулунок.

– Как же он красииив, – простонала Селия.

Через неделю пути лес начал понемногу редеть, а на восьмой день путешественники вышли к равнине, раскинувшейся до самого горизонта.

– Как же ты меня достал своими бобрам, – закатив глаза, простонала Селия.

– Лапуня точно человек, я в этом совершенно уверен, потому что мне припоминается, будто бы Лапуня все-таки я, – сообщило первое существо. – А Хвостюня тоже человек, потому что он мой братишка. Все люди – братишки. Или все братишки – люди? Ох, сложновато как-то выходит.

– Прекрасно. Я готов благословить сей чудный союз и произнести восторженную, поучительную и премудрую речь на вашей свадьбе, – благостно улыбаясь, заявил Силагон.

– Сам замолкни. Все равно я с тобой не разговариваю.

– Порубить вас на кусочки, или поищите себе другой ужин? – взмахнув мечом, грозно пророкотал незнакомец.

– Именно так, дети Создателя нашего, – Мергатройд склонила голову. – Но я надеюсь, что урок, который получит дева Селия, оградит от греха всех нас. Теперь же пришла пора попрать смертью жизнь греховную девы, навлекшую на благостный сей край гнев Создателя нашего, чьими детьми мы все являемся.

– НЕЕЕТ!!! – от внезапного крика Полулунка, казалось, сотряслись горы.

Сняв с Полулунка оковы, первый рядовой отпер камеру, а второй привычным тычком в спину отправил его внутрь, после чего с громким лязгом захлопнул дверь.

– Да-да, более чем, – втянув голову в плечи, Бальтазар испуганно прижался к Трехручке, побледневшему до салатового цвета.

– Следуйте на главную площадь, да свершится правосудие Создателя нашего, – с этими словами Мергатройд ушла.

– Ладно, бобров на плотине не меняют, – сказал он вслух. – Путь выбран, будем следовать по нему до конца.

– Бедный братишка, – крошечная Ластуня обняла долговязого Бальтазара, и тот, ссутулившись и поджавшись, уткнулся носом в ее плечо. – Не плачь, маленький, не плачь, хорошенький. Все будет хорошо, вот увидишь.

– И что с того? – фыркнула Селия, оттолкнув руку Силагона. – Кто мне здесь подарит красивое кольцо и отведет в совершенно особенное место? Кто возьмет меня в жены и устроит потрясающую незабываемую свадьбу с роскошным платьем, которая станет лучшим днем в моей жизни? Лапуня или Хвостюня? Или, быть может, ты Бальтюня? Не смеши меня.

– Ух ты! Вот это да, сильно, сестренка, от души, – расхохотался Хвостюня.

– Селия, нам нужно идти дальше, иначе мы разминемся с Трехручкой, – людей на улицах становилось все больше, и Халфмун начал нервничать.

16

– Я… – Полулунок поник. – Язык меня подвел. Но откуда мне было знать, чем это обернется? Я даже в кошмарах не видел ничего страшнее сил Объединенной Конфедерации. И вот теперь выходит, что я сам довел мир до худшей из возможных судеб. Но объясните, почему вы помешали мне покончить с Закхардом? Неужели вам настолько все равно, что произойдет с вашими родными городами и с десятками им подобных?

– Пора сходить с дороги, – сказал он своим спутникам. – Она уводит нас в сторону от цели.

– Пожалуйста я ничего не делала я не хотела умоляю не надо… – пролепетала девушка, но голос ее утонул в криках толпы.

– Здравствуйте, – сказал Полулунок, Силагон кивнул, а Трехручка расшаркался в нелепом реверансе.

– Правда такова, что кутси пища моя, и по нраву то мне было. Также правда есть и то, что кутси против положения вещей такого испокон веков своих были, – продолжил крылатый монстр. – Слезами и криками собратьев своих провожали они тех, что я поглощал. И было то законом единственным, не в силах так как были кутси на мой голод ответить еще чем-то, кроме как мясом своим и плачем своим. Однако странное имеет быть случаться всегда и везде, но неожиданно и объяснимо едва ли. Так и кутси племя породило дитя странное и на других кутси непохожее. Не имело дитя то страха перед Ррааоеуыном. Послужило оно мне пищей доброй, но до того успело сотворить нечто, для кутси странное до невозможности. У входа в пещеру кутси углем на скале изобразило дитя то Ррааоеуына поверженного. Рядом же с Ррааоеуыном воин изображен могучий – на голове кубок его, в руке его – хвост Ррааоеуына. Указало дитя кутси на воина и молвило слово – согласие. Сказать должно тут, что до поры той не ведали кутси слова ни единого, жестами обменивались лишь, да кривлялись. Не только я понял смысл начертанного, ясен и кутси стал он – пророчество. Даже пророка гибель усомниться кутси в избавлении от Ррааоеуына грядущем не заставила.

– Коль приберет меня Создатель до вечера, то и день добрым выйдет, – произнесло существо в луже. – Что до твоих товарищей – мне есть, что рассказать. Только прежде вытащи-ка меня отсюда.

Снова наполняй стакан

– Что значит, за меня? – Селия скакнула вперед Халфмуна, преградив ему дорогу и заставив остановиться. – Разве ты ко мне не присоединишься?

Несмотря на протесты Трехручки, прежде чем отправиться в город, всю еду, что была, Халфмун оставил Селии. Так же для нее Халфмун перед уходом нашел уютный маленький грот и отдал девушке свой плащ.

– Повезло тебе, дружище, – завистливо вздохнул лекарь. – Береги ее – не девушка, а настоящее сокровище. В жизни не видел лица прекраснее, чем у нее. Фигура – самый сок! Ее бедра – о, они сводят меня с ума.

– Попридержи язык, Дарий, – огрызнулся Кунст. – Я эту тюрьму своими руками построил и каждую трещинку тут знаю. Разбери тюрьму по камешку, и я ее хоть вслепую обратно соберу.

Ступив за ворота, Халфмун оказался на широкой улице, по обеим сторонам которой громоздились суровые здания из серого камня, похожие на замки. Над каждым зданием возвышалось по несколько остроконечных башен со шпилями, украшенными одинаковыми четырехконечными звездами. К удивлению Полулунка, сама улица не была вымощена ни камнем, ни засыпана гравием – под ногами чавкала жидкая грязь. По этой грязи, старательно огибая лужи и ямы, деловито сновали горожане, одетые в серые мешкообразные хламиды, бегали босые полуголые дети и лениво прохаживались тощие облезлые собаки. Возле некоторых домов, словно не замечая грязи и сырости, сидели и лежали люди, с ног до головы замотанные в лохмотья все того же вездесущего серого цвета.