Закат на Авеню Монтень (СИ) (ознаком)

— Давненько тебя здесь не было.

— Было много работы.

— А, ну да, конечно, страж закона и все такое. Не спишь, небось, ночами, все думаешь, как преступность искоренить.

Он мог бы продолжать издеваться надо мной еще бог знает сколько, если бы в кабинет не вошла молодая девушка. Она легонько наклонилась над Виктором и тихо заговорила по-русски. Затем так же спокойно выпрямилась и, развернувшись, зашагала к выходу. Но перед тем как окончательно исчезнуть за дверью, я смог поймать ее взгляд.

— Прекрасна, — еле слышно произнес я.

— Что ты сказал?

— Я сказал «прекрасна».

Виктор не без гордости закивал головой.

— Она моя сестра, Дидье. Не вздумай тянуть к ней свои руки.

— И не собирался.

— Так все же, зачем пришел ко мне в такое время. По телефону ты сказал, что дело очень серьезное.

Я поставил пустой стакан на его рабочий стол и устало посмотрел на него.

— Мне сели на хвост, Виктор.

— В смысле?

— Кто-то написал анонимное письмо на меня. Сегодня меня допрашивали.

— Я, надеюсь, ты ничего не сказал.

— Ты меня за идиота держишь, Виктор. Я не вчера родился и прекрасно осознаю все последствия моих слов. Но все пока что не так плохо. Речь шла об убийстве Фукко. Отдел внутренних расследований думает, что я нарочно прикончил этого недоноска, и начал копать под меня.

— Улики есть?

— Только показания его жены, но она вряд ли сможет что-то толком объяснить. А если и скажет, следствие вряд ли воспримет ее всерьез — она ведь его жена, а значит и ее показания могут быть преувеличены.

Виктор радостно развел руками.

— Значит и нам можно не беспокоиться.

— Если бы… Комиссию по этому расследованию возглавляет некая Софи Дюпон. Раньше мне не приходилось слышать о ней, но по слухам она само воплощение дьявола.

После этих слов взгляд Виктора изменился.

— Ты что испугался женщины?!

— Она не такая как все. Ты ее не знаешь.

В этот момент Виктор буквально взорвался истеричным смехом. Он смеялся так закатисто, что на несколько секунд забросил голову назад и схватился за живот.

— Комиссар! Мне стыдно что я тебя знаю. Женщина, нет ты слышал! Женщина напугала комиссара.

— Да заткнись ты уже!

Он не сразу, но стих.

— Тебе не ведомо кто она. Ты не видел ее взгляда, не слышал ее голоса. Она…

— Она женщина, Лефевр, только и всего. Тебе надо просто взять себя в руки. Подумаешь расследование, мало ли таких было. Ты столько раз выкручивался из передряг, сможешь и в этот раз.

Я перестал его слушать, но он все также говорил. Его лицо то менялось под давлением накатывающего смеха, то снова принимало серьезный вид. Наконец, когда он все-таки смог увидеть мое безразличие, его голос резко изменился.

— Надеюсь, комиссар, это происшествие на работе никак не скажется на нашем сотрудничестве?

Это был тот вопрос, которого я боялся больше всего и которого ждал все это время.

— Боюсь, нам надо прекратить общаться на некоторое время.

Теперь взгляд Виктора принял откровенно угрожающий вид.

— Ты шутишь, Дидье?

— Нет.

Он встал со стула и быстро подошел к окну, затем, развернувшись ко мне лицом, указал рукой на улицу.

— Через два дня товар будет уже в Париже. Все организованно, люди подготовлены и ждут приказа. И вот когда остается самая малость, ты вдруг решаешь сойти с поезда. И все потому, что ты испугался какой-то Дюпон. Ты не подумал, как на это отреагирует Синьен.

— Думаю, он войдет в мое положение.

— Да он умрет от смеха, услышав твое оправдание. Лефевр, этот груз настоящий денежный мешок, настолько огромный, что люди стоящие над нами, пойдут на все, чтобы все прошло как надо. Понимаешь, о чем я говорю.

Конечно я понимал. Я не был маленьким ребенком и знал, что он подразумевает под этими словами. Но я был виноват сам: когда лезешь в болото, надо быть готовым, что однажды оно тебя засосет и уже никогда не отпустит. В такой сфере выход был только один — вперед ногами, и Виктор, и я прекрасно это понимали.

— И что ты меня предлагаешь? Какой выход из ситуации?

— Решай свои проблемы, Лефевр, у тебя есть два дня. Как? Ну попробуй сделать что-нибудь, кто тут из нас полицейский — я или ты.

Он резко развел руками и упрямо уставился на меня. Затем обогнув деревянный стол, подошел ко мне вплотную.

— Постарайся решить все как можно быстрее, иначе велика вероятность, что наши тела найдут в каком-нибудь заброшенном доме на окраине Парижа.

* * *

Я был очень сильно удивлен, увидав, что разговор с Виктором затянулся на долгие несколько часов. Мы не прощались долго — Виктор говорил, что это плохая примета. Я быстро вышел на улицу и, сев в машину, направился домой.

На часах было уже почти десять. Я думал о своей жене и о том, что буду говорить ей когда приеду домой. Наши отношения уже давно дали трещину, но я всеми силами пытался сохранить их, ведь я любил ее. Но чем сильнее я пытался это делать, тем чаще стал замечать, что все это перестает иметь хоть какой-то результат. Она все чаще стала говорить о разводе…

Я не мог поверить в это. Просто отказывался верить. В голове снова всплыли старые воспоминания: я до сих пор помнил как мы встретились, как я провожал ее на учебу, как мы переписывались письмами, когда я проходил службу в армии. Каждую строчку, каждое слово, сказанное ее, я помнил до сих пор. Это больно.

Машина медленно стала выезжать из шумного города в тихий и спокойный пригород. Я не любил города — мне было душно в них. Эта постоянная суматоха, которая заставляла людей бежать без оглядки и не останавливаться. Работать, строить карьеру, зарабатывать деньги, но только не жить. Увы, я понял это слишком поздно. Мудрость приходит с годами, только, когда это происходит, она уже абсолютно не нужна.

Вскоре вдалеке показался и мой дом. Аккуратно загнав машину во двор, я вышел из салона, и устало направился к двери. Я постарался открыть ее как можно тише, чтобы не дай бог, не разбудить Мари, но как потом оказалось, все мои предосторожности были напрасны. Сделав несколько коротких шагов, я вдруг услышал легкий шум на кухне и, поддавшись любопытству, направился туда. На столе стояла открытая бутылка вина и пепельница, в которой медленно догорала сигарета. Она сидела напротив и молча смотрела в окно.

— Я думал, ты спишь.

Она повернулась ко мне лицом.

— Что-то случилось? — это был идиотский вопрос, но на тот момент я не смог сказать что-то более вразумительное.

— Хочу на тебя посмотреть. Ты приходишь поздно, уходишь рано, я уже стала забывать как ты выглядишь.

— Я прекрасно понимаю тебя, но у меня такая работа. Все полицейские так или иначе жертвуют своим личным временем ради безопасности в стране.

Она ехидно улыбнулась, было видно, что моя пламенная речь не вызвала у нее ничего кроме улыбки.

— Ты всегда так говоришь, когда пытаешься оправдаться.

— Я не пытаюсь этого делать. Это моя работа.

Она достала из пепельницы остатки еще догоравшей сигареты и легонько затянулась ее. Затем, закрыв глаза, выпустила дым изо рта.

— Нам надо поговорить с тобой, Дидье, и поговорить очень серьезно. Последнее время я много думал о нас, о нашей жизни и о том, что будет дальше. Пойми, наш брак уже исчерпал себя. Сколько еще мы будем притворяться, что все хорошо? Как долго это будет продолжаться? Наш дочь уже взрослая и я не хочу, чтобы она была свидетелем того, как мы с тобой ссоримся и делим имущество. Давай все сделаем тихо и без шума.

— Ты опять хочешь развода?

— Нет, на этот раз все намного серьезнее. Присядь.

Я подошел к столу и сел напротив нее, затем сунув руку в карман, достал сигарету и закурил.

— Что на этот раз, Мари?

Она достала из-под стола пачку бумаг и протянула их мне.

— Это документы на развод, я уже все подготовила. А еще там есть повестка в суд, которую мне придется вручить тебе, если ты не дашь согласие и не распишешься на бумагах.

— Нет, Мари, ты не можешь так поступить. Это не справедливо.

Я продолжал что-то бормотать под нос и одновременно перелистывать бумаги. Она была права, все было готово, не хватало только моей подписи.

— А если я откажусь?

— Тогда мне придется подать в суд, Дидье. Не думаю, что это хорошая идея, поэтому не стоит доводить все это до такой степени. Послушай, ты просто не оставил мне выбора. Ради нас с тобой, ради нашей дочери, давай разведемся. Мне не нужны твои деньги, не нужна твоя недвижимость, просто так будет лучше для нас обоих.

Вот и все. Вот и конец. Да, действительно, беда не приходит одна, обычно ее всегда сопровождает целая свита. И теперь я понимал это как никогда раньше.

— Дай мне время все обдумать.

— Сутки, может быть двое, но не более. Дольше я не намерена ждать. Прости.

С этими словами она быстро встала из-за стола и, вдавив остатки сигареты в хрустальное дно пепельницы, направилась наверх. Я смотрел ей в след, пока она не скрылась за большой деревянной дверью, ведущей в нашу спальню. Мне туда дорога была закрыта. Я просто сидел на месте и тупо смотрел вперед, толком не понимая как действовать дальше. И от осознания всего дерьма, свалившегося на меня за столь короткое время, мне стало тошно. Мои глаза внезапно стали мокрыми… Я плакал. Мне было стыдно и горько одновременно. За себя, за свой характер и за свою беспомощность, которая стала причиной всех моих бед. Я столько времени отказывался смотреть реальности в глаза, что, когда пришло время сделать это, у меня просто не хватило духу.

Глава 3

— А теперь попрошу минуту внимая. Надеюсь, присутствующие здесь прекрасно осознают всю ответственность, которая легла на их плечи.

Бюжо быстро окинул взглядом всех находящихся в кабинете.

— Второе убийство за последний месяц и не где-нибудь, а почти в самом центре Парижа. Кое-кто из вышестоящих органов считает, что мы с вами уже давно получаем деньги за одно лишь мнимое присутствие на работе. Не хочу никого огорчать, но отчасти так оно и есть.

В зале стояла гробовая тишина.

— Общественные организации обрывают мой телефон, угрожают судом, требуя навести на улице порядок. Поэтому я требую от вас, наконец, оторвать ваши задницы от кресел и заняться вашими прямыми обязанностями. Да будет вам известно, что по итогам этого расследования и его окончательных результатов будут приняты некоторые кадровые рокировки, а кое-кто может и вовсе лишиться своих званий.

Он снова пробежался взглядом по присутствующим.

— Это дело курирует мадам Дюпон. Наверняка многие из вас уже наслышаны о ней, а кое-кому, — он перевел взгляд на меня, — уже выпала честь познакомиться с ней. Не хочу вдаваться в подробности, но скажу одно: халатности вам никто не простит, второго шанса никто не предоставит. Поэтому с этого момента включайтесь в работу на полную мощность. Никаких отговорок, никаких больничных и выходных. Работа для вас на первом месте и результат не должен заставить себя ждать.

По кабинету растеклась волна негодования и ропота, но Бюжо был непоколебим.

— Вы все слышали, а теперь приступайте к своей работе.

Совещание было окончено. Люди стали потихоньку выходить из кабинета. Я хотел было последовать вслед за ними, как вдруг чья-то рука опустилась на мое плечо.

— Останься, пожалуйста.

Вскоре дверь в кабинет закрылась, и Бюжо с тяжелым выдохом сел за стол. Он выглядел уставшим: его глаза были красными, а кожа на лице напоминала смятую бумагу.

— Как прошел вчерашний вечер?

— Дерьмово.

— Да, я тебя понимаю. Вчера я разговаривал со своим начальством. Они дали Дюпон карт-бланш. Теперь она вольна делать все, что посчитает нужным. Она может зайти в кабинет ко мне, к тебе, она теперь имеет доступ к личным делам и другим архивным документам. Она взялась за дело очень серьезно и не успокоится пока кого-нибудь из нас не отправит в отставку, или, еще хуже того, в тюрьму.

Он замолчал. Его глаза, словно загнанные в западню животные, метались из угла в угол, пытаясь найти выход.

— Скажи мне честно, Дидье, ты нарочно пристрелил Фукко?

Я молчал.

— Ты нарочно убил Фукко!

На этот раз тон был в несколько раз выше.

— Нет. Я уже говорил об этом.

— Надеюсь, это действительно так.