Пользуясь заминкой, я просочилась мимо фотографа и кинулась к бугаю, загораживавшему выход:
— Отпустите меня, пожалуйста! — как можно жалостливей залепетала. — Я ведь не нужна, по ошибке взяли. Отпустите! За меня некому платить.
Мужик в балаклаве отводил мои руки, мешая оттолкнуть его, и сильнее прижимался спиной к двери:
— Брысь! Брысь, пошла!
— Умоляю! Зачем я вам? — ныла я.
Громила наклонился и шепнул, посматривая в дверной проём на сообщника:
— Завтра. Потерпи, малыш. — Тут же резко выпрямился и грубовато прикрикнул: — Каму сказано — брысь!
Я не успела отреагировать, второй бандит схватил за лямки комбинезона и оттащил меня назад:
— А ну, не рыпайся!
Обернувшись, я увидела совсем рядом в дырках балаклавы карие косящие глаза. «Особая примета», — мелькнула мысль, но через мгновение меня отшвырнули. Пролетев метра полтора, я затормозила обо что-то не слишком мягкое и чуть не оглохла от вопля. Пока мы с Алиной поднимались с пола, преступники выскользнули за дверь и снова её заперли. Подруга по несчастью бросилась за ними, но не успела и принялась избивать дверь. Я подошла к ней, тронула за плечо:
— Успокойся! Завтра нас отпустят.
— Завтра? — закричала она мне в лицо так, словно мы по моей вине вляпались. — Собираешься ночевать здесь?
Я отшатнулась.
— Да ну тебя! Ори, если связок не жалко.
Вернулась на кухню и, проанализировав содержимое шкафчиков, решила сварить макароны. В холодильнике нашёлся соус. Что ж, утолить голод вполне сгодится. Алина пришла на запах. Аппетит у неё оказался отменный, по фигуре и не подумаешь. Ели мы молча. Посуду пришлось мыть мне. Можно было возмутиться, но поскольку делать всё равно было нечего, я смирилась. Алина играла на телефоне и напевала под нос. Впрочем, довольно благозвучно.
2 Из огня да в полымя
Наутро я проснулась с чугунной головой. Было очень душно. С трудом привела себя в порядок, пришлось намочить полотенце и обмотать лоб. Алина тоже выглядела бледно. Прежде я не представляла, как сильно можно обрадоваться солнцу и ветерку. Ступив за ворота, когда бугаи выпустили нас из гаража, я застыла, запрокинула голову и дышала так глубоко, словно в лёгких раздували меха. Меня держал тот бандит, что накануне шепнул об освобождении. Он спокойно ждал, когда я надышусь. Его приятель успел затолкать Алину в микроавтобус и покрикивал на нас. Я сама пошла в салон. Действительно, что это я торможу?
Мотор работал, за рулём сидел вчерашний водитель — лица его я так и не видела, но узнала потёртую кожаную куртку и бейсболку, из-под которой торчали рыжие кудри. Рядом с водилой развалился сморчок. Он, не обращая внимания на нашу возню, разговаривал по мобильному. Из отрывочных фраз я уяснила, что выкуп получен и пленницу велено отвезти в условленное место. Мы с Алиной переглянулись. Она напустила на себя величественный вид, но за этой маской угадывалось волнение. Я тоже чувствовала себя неуверенно. Только бы всё прошло гладко!
Привезли нас в неизвестный мне парк. Запущенный и безлюдный. Пока со скоростью детского велосипеда двигались вдоль редкого березняка, я прикидывала, как далеко отсюда может быть до метро. Алину наверняка встретят на автомобиле, но с ней ехать не хотелось. Сказать откровенно, вынужденное соседство успело меня основательно утомить. Сумочки наши лежали на кресле у входа, получим, когда приедем — так нам сказали. Мобильный я держала в кармане, даже включила его, но не звонила никому и не отправляла сообщений, опасаясь разозлить бандитов. Ведь нас отпустят? Так чего же суетиться!
Но, как любят говорить в сериалах, что-то пошло не так.
Машина затормозила, уткнувшись в возведённую на дороге баррикаду из поваленных деревьев. Из кустов выскочили одетые в чёрное мужики и, ощетинившись автоматами, застыли. Наши похитители со скоростью испуганных тараканов прыснули во все стороны, одновременно распахнув три дверцы. Алина даже пошевелиться не успела, раскрыв рот, пялилась на происходящее: «наших» скрутили и увели. Один из «чёрных» прыгнул за руль и стал разворачиваться. Ещё пятеро на ходу забрались в салон, двое из них направились в хвост, глядя на нас так, что сомнений в недобрых намерениях не возникло ни на секунду. Я наклонилась, прячась за спинку переднего кресла, и лихорадочно отправляла заготовленное сообщение. Даже умудрилась сунуть телефон за пояс, прикрыв полой куртки. Боковым зрением увидела, как рябой бандит — эти были без масок — зажимает Алине рот белой тряпкой. В то же мгновение моего лица коснулась влажная ткань с острым неприятным запахом.
Я отключилась.
***
Сначала почувствовала запах прелой листвы. Потом услышала слабое поскуливание. Лежать было жёстко и неудобно. Села, упираясь ладонями в хрустящее ложе: прямо поверх кучи соломы брошена простынь или покрывало, а может быть, вообще старая штора. Я смогла разглядеть лишь дощатые стены, крошечное окошко под потолком, откуда пробивался сиреневый свет далёкого фонаря, и девушку рядом, и обнимавшую свои колени.
— Алина, — позвала я. Голос был сиплым, пришлось прочистить горло и повторить: — Алин! Слышишь?
Она перестала ныть, пошевелилась, расплетая руки, потрясла затёкшими кистями, обернулась ко мне:
— Очнулась?
— Где мы?
— Хрен его знает! Кричала, никто не отозвался.
Она кричала — это неудивительно, я не слышала — вот это странно. Поднявшись на четвереньки, я подползла к краю кучи, ладонь коснулась утоптанной холодной земли. Встала, шагнула к стенке, провела по ней пальцами: доски нестроганые, шершавые. Занозила палец. Неглубоко. Вытащила зубами щепку, выплюнула.
— Сарай какой-то.
— У меня мобильный сдох, — пожаловалась Алина.
Ещё бы! Вчера целый вечер в игрушках торчала. Я нащупала за поясом смартфон. Не обыскали, вот удача! Мертвенно бледный свет выхватил из тьмы кусок пространства. Я успела только заметить сотню непрочитанных сообщений и непринятых звонков. Алина, словно подхваченная смерчем, вскочила и, оказавшись рядом, вырвала у меня телефон.
— Э-э, — возмутилась я, — отдай!
Не тут-то было! Поворачиваясь ко мне спиной и отпихиваясь растопыренными локтями, словно квочка, защищавшая цыплят, Алина набрала номер. Раздались гудки. О чудо! Сеть есть! Значит, нас увезли не так и далеко.
— Папа! Я!.. Да!.. Нас похитили у похитителей… Ещё одна девчонка… Нет, за неё не платят… Не знаю! Хорошо… Этот. Мой сел… Да негде зарядить, о чём ты? Здесь сарай какой-то...
Она замолчала, слушая абонента. До меня доносилось бубнение низкого голоса. Алина переминалась с ноги на ногу, время от времени угукая. Я ждала окончания разговора. Убеждала себя, что скоро всё наладится. Отец Алины сообщит в полицию, они определят наше местонахождение по локации телефона и пришлют группу захвата. Главное, чтобы бандиты не прибили нас, почуяв опасность.
Я осмотрелась внимательнее. В той стене, где заметила окошко, была ещё и дверь. Рядом с ней стояла наполненная водой бочка, на ней висел алюминиевый ковшик. Я окунула пальцы в воду, поднесла к носу, принюхалась. Пить хотелось нестерпимо.
— Нормальная. Я пила, — сообщила Алина, она уже стояла рядом со мной и протягивала телефон.
Я тут же спрятала его в карман и набрала воды в ковшик. Делала огромные глотки, рискуя захлебнуться. Алина, дождавшись, когда я прекращу булькать, потащила меня к противоположной стене. Предчувствуя что-то не слишком приятное, я брела, так и держа ковшик.
— Что стряслось? — спросила, но тут же почувствовала толчок в бок.
— Тс-с-с, вдруг подслушивают, — зашептала Алина. — Короче так. Надо бежать. Нас не отпустят.
— Почему?
— Отморозок один давно под отца копал, а теперь воспользовался ситуацией — хочет бизнес отжать. — Угадав мои мысли относительно ценности бизнеса в сравнении с жизнью дочери, Алина пояснила: — Своё получит и убьёт. Он не их тех, кто выполняет условия. Так что у нас три дня. Столько отец сможет тянуть.
— А что через три дня?
— Сообщит наше местонахождение в полицию.
— Ну?
В этом «ну» звучала надежда, но собеседница только головой покачала:
— Живыми нас не отдадут.
Я молча постукивала себя по ноге ковшиком. Эта мажорка не въехала в ситуацию или она реально такая выдержанная? Навалившись на стену плечом и убедившись, что сарай стоит крепко, я спросила:
— Как предлагаешь выбираться отсюда?
Алина провела двумя ладонями по волосам, потом взбила их, придавая объём, и снова зашептала:
— Притаимся около двери, а когда кто-нибудь принесёт еду, дадим ему чем-нибудь по башке, отберём оружие и будем прорываться.
— Отличный план, — саркастически заметила я.
— Предложи свой, — хмуро отвесила она.
Я пошла вдоль стены, толкая от себя одну доску за другой в надежде найти брешь. Сарай хоть и был старым, но построили его на совесть. По углам врытые в землю столбы, к которым прибиты поперечины, к которым крепились стены из досок, прибитых внахлёст — без инструментов поддеть и выворотить не получится.
— Неплохо заранее понимать, куда прорываться. Ты представляешь, что там? — я указала на дверь. Алина отрицательно покачала головой. Дойдя до окна, я наступила на поперечину и подтянулась, чтобы выглянуть.
Рама хоть и со скрипом, но поддалась, я отодвинула её и высунулась почти по плечи. Пролезть в маленькое отверстие не получится, но осмотреться можно.
Довольно большой двор завален строительным мусором. Слева поодаль стоял ещё не отделанный трёхэтажный особняк, около него беседка, там сидели, уткнувшись в свои телефоны, трое мужиков. На столике перед ними на одноразовых тарелках лежали, судя по запаху дыма и жареного мяса, куски шашлыка. Рассмотрела я и пустые бутылки, валявшиеся на полу беседки.
Справа участок ограничивался забором из профнастила — сарай стоял к нему впритык. Около ворот я заметила собачью будку. Огромный пёс высунул башку с торчащими ушами и уставился на меня. Я замерла. Пёс гавкнул для порядка и вылез наружу, продолжая наблюдение. Отсюда до ворот довольно далеко, и бежать к ним мог только сумасшедший. Сходу перемахнуть через забор не получится — высоко, да и откуда нам знать, что за ним. Можно нарваться охрану злее этой.
Псина снова залаяла, я спряталась, чтобы не привлекать внимание. Из-за противоположной стенки отозвалась другая собака, судя по лаю, меньше и скандальнее.
— Шашлык жрут, — констатировала Алина. Она тоже уловила запах дыма.
— Угу, — подтвердила , забирая назад у неё ковшик.
Не особенно слушая рассуждения о том, как именно надо будет нападать на крепких мужиков, когда они принесут шашлык нам, я ещё раз обошла сарай, опустилась на колени около соломенной подстилки. Поскребла землю ручкой ковша. Не очень, но поддаётся. Разгребла солому и принялась рыть подкоп, колупая грунт ручкой, собирая его ковшом и отбрасывая вдоль стены. Алина подошла ближе, привлечённая моей вознёй. С минуту она наблюдала, потом спросила:
— А что там?
— Не знаю. Наверное, другой участок. По крайней мере, там нет охранников и собаки.
— А кто же там возится?
Я прислушалась, прекратив рыть землю. Из-за стены доносилось урчание и шмыгающие звуки.
— Фью-фью… — посвистела я.
Шмурыгание и рычание усилилось. Соседская собачка рыла с другой стороны. Ладно. Справиться вдвоём с одной собакой проще, чем с тремя мужиками и собакой побольше. Я снова принялась за работу.
— Смотри, не испачкайся, а то догадаются, — веско заметила Алина.
Я хмыкнула и попросила:
— У двери стой. Когда сюда пойдут, предупредишь, чтобы я успела соломой замаскировать.
Алина кивнула. Она расхаживала у другой стены и периодически выглядывала в окно. Я увлеклась, копала наперегонки с собачкой, её когти периодически царапали дерево, приободряя меня. Ещё я радовалась тому, что сейчас не жаркое сухое лето, иначе вместо влажной глины я получила бы спёкшийся цемент.
Поясница разнылась из-за неудобной позы, но копать я не переставала, и вдоль стены уже образовался заметный валик из отброшенной земли. Алина прошептала скороговорку:
— Идут. Двое идут! — Она как раз выглянула в окошко.
Я сдвинула солому, прикрыв ей яму, и упала на постеленную рядом тряпку. Дверь, заскрипев, отворилась. Мужик шагнул внутрь и пристроил на бочку фанерный поднос. На него поставил большую миску, доверху заполненную кусками мяса, поджаренными до золотистой корочки, две солдатские кружки с чаем. Второй мужик мялся снаружи, поигрывая амбарным замком.
Мы напряжённо наблюдали за обоими бандитами, и, когда первый вышел, Алина возмущённо спросила:
— А кетчуп? — Из-за закрывшейся двери послышался гогот. — Ничего смешного, — прошипела Алина и крикнула громче: — Нам в туалет надо!
Точно ведь! Руки грязные, а ковшиком уже не воспользуешься.
Дверь снова распахнулась.
— Шевелитесь! Обе, быстро! — Рябой бандит отступил, освобождая проход, и демонстративно поиграл вытащенным из кармана пистолетом. — Не балуй! Пули не пожалею, если что.
Туалет оказался на первом этаже коттеджа. Отделочные работы здесь ещё не были закончены, но горячая вода имелась. Мы по очереди воспользовались унитазом и долго плескались под краном. Возвращаться в сарай ужасно не хотелось, о чём Алина сообщила нашему конвоиру:
— Поселите нас в доме, места жалко, что ли?
— Поговори мне тут! — рыкнул рябой и ткнул девушку стволом в спину.
Алина охнула и скорчилась:
— Больно!
На шум вышли два других бандита, вид у них был суровый. Чтобы не усугублять ситуацию, я схватила мажорку за локоть и потащила к сараю, шепча на ухо:
— С ума сошла? Из дома-то мы как убежим?
Чай за это время почти остыл. Мясо было жестковато и пересушено, но мы уничтожили всё до последней крошки, ведь после вчерашних макарон у нас во рту ничего, кроме воды, не было. Едва покончили с фуршетом, заскрежетал ключ в замке, на сей раз охранник пришёл один — забрал миску и кружку. Вторую Алина спрятала за спину. В ответ на требовательный жест я заискивающе улыбнулась и попросила:
— Оставьте, а то пить не из чего.
— Ковш куда дели? — буркнул мужик.
— В бочке утонул, — изобразила смущение я.
Мужик зло хлопнул дверью, но добычу не отобрал, что радовало. Неизвестно, когда они соблаговолят кормить нас в следующий раз, а без воды туго придётся.
Снова оказавшись взаперти, мы некоторое время торчали около бочки. Фанера осталась на ней, но теперь там стояла единственная выпрошенная нами кружка.
— Вполне бы мы с ним справились, — философски заметила Алина.
Спорить я не стала, хотя понятно, что, оглушив одного бандита, мы бы напоролись на остальных. Нет, нужно копать дальше. Оставив «постового» у дверей, я снова взялась за погнувшийся от непривычной нагрузки ковш. К сожалению, дело шло медленно.
Несмотря на то, что на следующий день у меня болели все мышцы, а во рту стоял вкус земли, будто её ела, я продолжала рыть. Уже можно было подсунуть под стенкой руку и нащупать траву по ту сторону, но до нужной глубины было ещё далеко, и я сомневалась, что успею за три отведённых дня. Хорошо, что охранники нас не беспокоили, по всей видимости, решив, что одного приёма пищи в день пленницам вполне достаточно. Алина возмущалась, но кричать и чего-то требовать не стала — хватило-таки ума.
В пять часов нам опять приволокли шашлык и чай. Я поела, отвалилась и поняла, что даже шевелиться не могу. Рябой унёс посуду, а я не могла заставить себя подняться.