Помоги проекту - поделись книгой:
— Ага, точно. Я на поле пришел, а все овцы в небо смотрят, представляешь? Я рядом прилег, а там высоко — высоко летало что — то, а тут орел как ух! Как налетит! А эта в небе как закричит! А потом на меня как хрясь! И прямо по лицу! — Мак торопился пересказать утреннее происшествие, видение которого как будто до сих пор висело перед его глазами. — А я подскочил, ее в сторону отбросил, а птица такая, э — э—э — э! И сдохла! Только она сначала на меня глазом с линзой щелкнула и плюнула прямо в царапины на лице…
— Плюнула? — обеспокоилась мать. — Ты что — то почувствовал?
— Нет, я сразу к речке побежал и все смыл! — поторопился утешить ее Мак. — А потом просто голова немного кружилась. Но я сначала эту ворону деду отнес…
— Да, он рассказал, — кивнула мать, возвращаясь в свое обычное спокойное и усталое состояние.
Мак оглядел кухню, как будто первый раз ее видел, и его взгляд остановился на досках с изображениями каких — то мужчин в углу на полке.
— Мам, а ты ведьма? — неожиданно спросил парень. — Кузнец тебя так назвал как — то давно…
— Чего это я ведьма? — удивилась женщина. — Нет, может быть, для кого и ведьма, для кузнеца нашего, например, нечего за мной было ухлестывать… А так я обычная крестьянка… сейчас.
— А раньше была ведьмой? — допытывался Мак.
— Да не была я никогда ведьмой. Это же наследственное, дар там передается от бабки внучке или как — то так. И это на всю жизнь, от дара нельзя избавиться. У нас разве висят по углам мешочки с сушеными лягушками, кроличьи лапки, пучки лечебных трав?
— Нет, лягушек нет, — согласился Мак. — А лук висит связками. И чеснок.
— Так то лук, мы его сами выращиваем, сами храним и сами едим, — вновь улыбнулась мать. — А чего вдруг ты спросил — то?
— А если ты не ведьма, а сейчас крестьянка, — Мак на секунду задумался, мысли медленно ворочались в еще не проветрившихся после сна мозгах, — то кем ты была раньше?
— Раньше? — Мать посмотрела на него с недоумением. — Раньше… Раньше мы жили в городе. Я училась, мы были из старинного и известного колдовского рода. Потом начался мятеж. Мы уехали, осели в этой деревеньке… Я оставила прошлую жизнь далеко позади. Теперь мы обычные крестьяне…
— Так ты все — таки была колдуньей? А деда тоже колдун? — заинтересовался Мак.
— Нет, он биохимик и микробиолог…
— Это магия жизни?
— Да, можно и так сказать. Теперь он просто агроном. — Мать вздохнула, видимо вспомнив что — то из прошлого.
— А я тогда тоже колдун?
— Балабол ты, а не колдун. На колдуна учиться надо, а у нас тут и школы — то нет… Хорошо, дед вас учит читать, писать и считать, но этого мало.
— Учиться… — Мак замолчал, уставившись в угол.
— А что это тебя на разговоры потянуло? — спросила мать.
— Да так, настроение у меня сегодня такое, — пробормотал Мак. — А ты вот иногда стоишь и на образа смотришь… Молишься, что ли?
— Какие образа? — Мать посмотрела на полку в углу. — Это портреты президентов, которые выиграли войну с Империей и подняли страну с колен. Их до сих пор все помнят и уважают за заслуги перед Отечеством. Ладно, сиди пока, я пойду скотину да птицу проверю да ворота запру.
Женщина вышла из кухни, хлопнула входная дверь в сенях. Мак продолжал сидеть, задумчиво глядя на лики президентов. «Дз — з—з — з! Я уж думал, вы никогда не закончите болтать!»
— Кто здесь! — Мак вскочил с места, с тревогой оглядываясь по сторонам.
«Ты же только что на меня глядел!»
— Ты президент?
«Еще чего! Отодвинь Сальвадориуса в сторону, этого, который в центре!»
Мак подошел к полке и подвинул один из портретов, за ним прямо у стены лежал холщовый мешочек.
— Я разговариваю с мешком? Я сошел с ума?
«Еще нет, но если не поторопишься, то сойдешь! Бери скорей мешочек! И прячь!»
Мак протянул руку и взял что — то твердое и тяжелое, круглое на ощупь, завернутое в обычную ткань.
«Поставь Сальвадориуса на место, а то заметят! И пойдем отсюда! Быстрее давай!»
— Да кто ты такой, чтобы мною командовать!
«Потом объясню, твоя мать возвращается, пора валить!»
— Кого валить?
«Не кого, а куда. Пойдем в сад, там поговорим!»
В дом вернулась мать, вошла на кухню, неся в фартуке несколько яиц, осторожно выложила их в миску.
— Мам, я пойду в саду посижу, что — то душно, подышу там свежим воздухом, — сообщил ей пацан.
— Да иди… — Мать не обратила внимания на его взъерошенный вид — и так устала за день от переживаний и повседневной работы.
День клонился на закат, от гор уже бежали по долине длинные тени. Ветер стих, деревья в саду стояли неподвижно, не шевеля даже листиками. Мак выбрал самую спелую и сочную на вид яблосливу и, сорвав ее, уселся прямо под деревом. Впившись зубами в нежную кожуру, он с удовольствием высосал наполненную прохладным и сладким соком мякоть.
— Мм! Вкуснотища!
«Ты сюда жрать пришел?!»
— Ой, извини, я совсем забыл… Сейчас. — Мак быстро сгрыз остатки фруктоягоды, выбросил косточку, вытер руки о майку — лентяйку, в которой ходил с самого утра.
«Фу — у—у! Деревенщина!»
— Цыц! Я вот сейчас посмотрю, что там за голос из мешочка!
«Тебя ждет величайшее открытие!»
— Я так не думаю. Помолчи пока, пусть будет сюрприз…
Мак ослабил веревку, перехватывающую горловину мешка, и вытащил изнутри прозрачный, холодный, стеклянный, размером больше его кулака…
— Оу! Волшебная сфера!
«Я — Шар! Это голова твоя — сфера! Большая и пустая! А я — Шар! Шар! Колдовской хрустальный шар! Я — Шар!!!»
— Я понял, понял, успокойся уже… А почему, кроме меня, тебя никто не слышит?
Мак держал на весу прозрачный шар, разглядывая сквозь него перевернутые изображения гор и деревьев.
«Потому что! Почему, почему… У тебя проснулся дар! Ха — ха! По башке пришел удар, у тебя проснулся дар!»
— Я ведь могу и уронить тебя случайно… на какой — нибудь камень, — угрожающе произнес Мак.
«Ладно, ладно, пошутил я!»
— Откуда ты взялся и что за дар у меня проснулся?
«Откуда? Да я уже столько лет лежу в этом мешке, все про меня давно забыли! Твоя мать меня туда положила, бросила! Отказалась быть колдуньей, и хрустальный шар стал не нужен!»
— Так я тоже колдун теперь?
«Нет, еще нет! Этому надо учиться, она была права! Пока что у тебя появился один маленький… совсем маленький дар… как же его… Дар дальней связи! Вот!»
— Значит, я могу общаться с людьми на расстоянии? — Мак не знал, радоваться ему или еще рано.
«Нет, пока только со мной! И то недалеко. Связь еще слабовата. Приходится кричать! Надо найти золотую монетку!»
— Да где же ее взять — то! У нас и серебряных, может, всего пара на всю деревню, а золотых мы никогда и не видели.
«Фу! Деревня! И занесло же меня в такую глухомань! Давай вставай! Меня в руке держи! Встал? Закрой глаза и медленно поворачивайся…»
Мак начал вращаться на месте с закрытыми глазами.
«Стой! Стой! Можно открывать! Пять шагов вперед!»
— Что, прямо так и идти?
«Иди — иди! Что видишь?»
Мак сделал несколько шагов и уперся в ствол.
— Это, наверное, самое старое дерево в саду…
«Лопата есть? Надо покопаться между корнями!»
— Я сейчас принесу! А что там?
«Стой! Не бросай меня, с собой возьми! Там клад!»
— У нас в саду под деревом? Мама с дедом его сами сажали…
«Они его и зарыли! Иди за лопатой, не стой столбом!»
Мак обошел двор и взял стоявшую возле хлева лопату, все время оглядываясь, не смотрит ли мать из окна. Но вроде все было незаметно и тихо. Вернувшись в сад, он приглядел место меж двух выпирающих из земли корней и начал копать. Почти сразу под слоем дерна лопата, издав глухой звук, ударилась обо что — то твердое. Мальчуган отложил ее в сторону и опустился на колени, разгребая землю руками. Под землей нашелся небольшой горшочек, прикрытый глиняной крышкой и обмотанный старой ветошью. Открыв его, Мак высыпал себе на ладонь горстку медных и серебряных монеток. Среди них была и одна золотая. Убрав мелочь в карман, пацан взял золотую монету двумя пальцами и принялся ее внимательно разглядывать.
— Странная она какая — то, ни клейма, ни года не указано, рисунка нет, только мелкая решетка, как будто проволочки…
«Так и должно быть! Давай запихай ее себе в рот!»
— Слышь, шар, ты сдурел? Это же золото, а не леденец.
«А ты представь себе, что это леденец! Медленно закрой глаза! У тебя в руке вкусный сладкий леденец! Подними руку, положи его в рот!.. Не спеши…»
Внезапно Маку действительно показалось, что у него в руке конфета, он пробовал как — то такую в прошлом году, когда через их деревню проехал заблудившийся торговец. Он сунул леденец себе за щеку и начал медленно рассасывать. Рот заполнился слюной, что — то зашуршало прямо во рту, как будто облако шипящих и лопающихся пузыриков. От неожиданности мак сглотнул и… проглотил монету.
«Вот так! Все дело в волшебных пузырьках!»
— Ты! Ты меня заколдовал! — Мак жутко обиделся на шар. — Ты заставил меня съесть монету! Ну ничего, через пару дней она выйдет, я тебя ею отполирую, даже мыть не буду!
«Уже не выйдет. Она растворится внутри».
— Не ври! Что я, не знаю, что ли, что золото благородный металл и кислотой не растворяется! Меня деда учил.
«Хорошо, хорошо! Я согласен подождать пару дней! А пока подумай о том, что в Столице есть школа — интернат для одаренных детей. Твоя мама вряд ли тебя туда отпустит, но ты же уже большой мальчик, можешь принять решение самостоятельно?»
— До Столицы месяц топать, ты думай, что предлагаешь… — Мак начал остывать, слова шара его насторожили.
«У тебя есть деньги, немного, но для начала хватит. В городе неподалеку сядешь на пародилижанс и доедешь со всеми удобствами».
— Никуда я не поеду!
«Нет так нет! Иди тогда спать, уже почти ночь, завтра поговорим еще… если захочешь».
И правда, небо потемнело, высыпали яркие звезды, светлая полоска на западе становилась все у́же и тусклее, постепенно надвигалась ночная прохлада и окутывающие все вокруг мрачные тени.
— Мак, иди в дом! — позвала из окна мама.
Парень направился во двор, забыв под деревом и лопату, и найденный и выпотрошенный горшочек. Опять зашумело в голове, навалилась непонятная усталость.
— Поешь еще? — спросила было мать.
— Не, ма, спать пойду, — пробормотал Мак и, еще ложась в кровать, заснул, даже не успев опустить голову на подушку…
Странные сны всю ночь будоражили мальчика, беспокойные, как будто туман со всех сторон, и в нем ворочается что — то большое и тяжелое, вздыхает, перемещается, но не показывается на глаза. Мак ворочался, задыхался, уткнувшись лицом в мокрую подушку, и в конце концов не выдержал и проснулся. Солнце только вставало, в деревне еще все спали. Мак повозился в постели, перекладываясь с боку на бок, но сон ушел, невероятная ясность в голове и легкость во всем теле удивили пацана, но он решил, что это от долгого сна и отдыха: спал, пусть и с перерывами, почти сутки. В животе забурчало. «Есть хочу!» — подумал Мак и решительно поднялся с места.
На кухне было тихо и пусто, но во встроенном в стену каменном холодном шкафу осталась с вечера какая — никакая еда. Подкрепившись, Мак утолил жажду стаканом морковного сока, бутылку которого он нашел в том же шкафу. Мельком глянув в зеркало на стене, пацан подивился, что вчерашний синяк на лице почти сошел, синева пропала, осталось только желтое пятно, как будто прошла уже пара недель, а не вчера он получил это «украшение». Вернувшись к себе, мальчуган побродил по комнате, бесцельно слоняясь из угла в угол, но руки его за это время прихватили и накинули на плечи легкую куртку, подобрали дорожную котомку и уложили в нее мешочек с хрустальным шаром, туда же положили огниво, запасную одежду, полотенце, прицепили на пояс подаренный в прошлом году кузнецом небольшой разделочный нож в ножнах. На первый взгляд короткое лезвие выглядело неопасным, особенно в руках подростка, но тот, кто не воспринял бы этот нож всерьез, мог сильно пострадать. Прочное и острое лезвие легко вспарывало жесткую волколаковую шкуру, а уж человека могло изувечить в пару касаний. Кузнец знал, что подарить мальчику, и к тому же он научил Мака, как пользоваться ножом. Не один саблезубый кролик, попытавшийся было напасть на собиравшего грибоиды и ягоды подростка, уже испытал на себе смертельное прикосновение такого невзрачного, но жуткого оружия.
Мак остановился, с удивлением глядя на котомку. Когда он успел ее собрать? Зачем? Неужели ему так хочется оставить свою деревню и отправиться в неизвестные дали неведомо куда незнамо зачем? Мак хотел было спросить у шара, но побоялся, что разбудит мать. Поменяв легкие шлепанцы на надежные высокие дорожные ботинки и выйдя опять на кухню, он сунул в котомку завернутый в чистую тряпицу кусок сыра и пару больших луковиц. Забрал с вешалки у дверей любимую кепку и направился на выход. Солнце уже выглянуло из — за гор, когда Мак вышел во двор. Верный Трезорка выгонял из сарая овец. Парень открыл им ворота, и стадо потянулось к речке.
— Трезорка, Трезорка! Пойдешь со мной?
Пес остановился в воротах, посмотрел на Мака, потом повернул голову, провожая уходящее стадо. Опять взглянул на мальчугана, словно выбирая, кого надо охранять, а кто и сам справится, буркнул что — то ворчливое и, опустив голову, побрел с виноватым видом следом за овцами.
Поделиться книгой: