Помоги проекту - поделись книгой:
Семен Афанасьев
Доктор 5
Глава 1
— Ты, что-ли, нервничаешь? — Лена, фонтанируя энергией, своими настроением и поведением напоминает фокстерьера.
О чём ей тут же в лоб и сообщаю.
— П-хе, завязывай, — она воровато оглядывается по сторонам и припечатывает меня ладонью чуть пониже спины. — Нам ли быть в печали?
— Да я не в печали, просто немного не по себе, — задумавшись на секунду, решаю откровенно высказать всё, что чувствую и думаю. — Знаешь, вот бабка с дедом родня. Вернее, именно их я как родню ощущаю. Со всех сторон. А вот… — не договариваю, вместо этого указывая взглядом на табло.
На котором диспетчерская служба аэропорта сообщает о том, что ожидаемый нами рейс задерживается на полчаса.
— Логично, предсказуемо, но не смертельно, — отмахивается Лена, дёргая меня за рукав в сторону фудкорта. — Мелкий, эмоциональные связи — вещь такая. Хитрая и с подковыркой. Они, эмоциональные связи в смысле, часто и образуются против нашей воли, и рвутся иногда неожиданно невовремя. А в твоём случае всё как раз более чем понятно… Пошли пожрём? — безо всякого перехода завершает пассаж она, направляясь в сторону ближайшего ресторана. — Как раз успеем за полчаса. А насчёт родни ты не парься; я же с тобой.
— Не буду язвить на тему некоторых особенностей молодых беременных девочек, — хмыкаю себе под нос, передвигаясь у неё в кильватере. — То, что ты рядом, ещё нужно оценить правильно: а стабилизирующий ли это фактор или наоборот? Хе-х. Попутно: вроде же недавно ели?
— Молодой растущий организм требует, — Лена назидательно поднимает вверх указательный палец.
Не уточняя, чей именно организм и чего именно требует.
— Или ты за финансы жлобишься? — изображает змеиную улыбку она, явно от нечего делать.
— Хм, а цены тут и правда ещё те, — вынуждено констатирую, погружаясь в меню.
— Ну а что ты хотел, монополия, — пожимает плечами Лена. — Замешанная на админресурсе… Впрочем, спасибо и за это. Сейчас слона готова съесть.
— Слушай а это вообще нормально? Тебя не рано ли на еду пробивать начало? — интересуюсь через две минуты, после того, как местный официант принимает у нас заказ.
— Ты просто раньше не обращал внимания, — смеётся моя половина. — Я всегда поесть любила. Сейчас ем, как обычно. Это ещё не жор, вот дальше посмотрим, что будет…
— Хм, ну, как скажешь.
Пережидаем минуту в молчании, пока официант подаёт на стол.
— Так что конкретно тебя беспокоит? — вопрошает через минуту Лена, возобновляя прерванный разговор и набрасываясь на поданную еду.
— Не могу заставить себя не испытывать досады, — выдаю, точно сформулировав испытываемые ощущения.
— А на какой предмет досада?
— Времени жалко. Ощущение, что едут чужие люди, на которых нужно тратить свой самый дорогой ресурс.
— Ну-у-у, тут не поддержу, — качает Лена головой с набитым ртом. — Неконструктивно ибо. — Она кивает мне кивает на бутылку с соком, из которой я ей тут же наливаю.
— Продолжай, — напоминаю через полминуты, поскольку моя половина, кажется, полностью сосредоточилась на еде.
— А что тут пояснять? — пожимает плечами она, продолжая жевать. — Есть такое понятие дисциплина. Родственные обязательства, по большей части добровольные, но ведь и не только. И учти вот ещё что. Родня — это далеко не всегда кайф и удовольствие. Это ещё и во многом обязательства. Как бы ни было, жизнь-то дали именно родители. И твой старт, в материальном плане, именно они обеспечили на уровне, который гораздо выше среднего. А у тебя — какие-то недосказанные претензии по поводу разорванного эмоционального контакта. Нет, твои претензии местами обоснованы, — Лена предостерегающе поднимает руку, останавливая мой ответ. — Но лично я тебе очень советую поменьше циклиться на своих претензиях и негативе. Целее будешь. — Лена назидательно поднимает указательный палец, направляя его в сторону моего лба, затем указывает на пустую тарелку и показывает официанту пальцами, чтоб повторил. — Это не так безболезненно и смешно, как кажется на первый взгляд, я о твоём впадении в негатив, — что-то в её словах заставляет меня прислушаться вначале к ней, а потом к самому себе.
— А оно само, — говорю после паузы, кое-что обдумав и прокрутив в голове воспоминания за последнее время. — Смотри: когда я чем-то занимаюсь, то всё в порядке. А стоит только попытаться войти в состояние отдыха — как у меня почему-то растёт раздражение внутри. Я-то справляюсь. Пока что. Ну, и надеюсь, со стороны не видно и на окружающих не сказывается, — в этом месте вопросительно смотрю на Лену. — Но пугает тот момент, что оно не просто не проходит, а еще как бы и учащается.
— Оба-на, — присвистывает Лена и задумчиво смотрит на меня. — Новость. Я по тебе не замечала. И что, прям до усиления тревожности, ещё и регулярно?
— Вот самому смешно, — с удивлением продолжаю прислушиваться к самому себе. — Но печалит как регулярность, так и возможный худший вариант: это если оно в мозгах каким-то образом депонируется, а потом вдруг как прорвёт? В неподходящий момент, да ещё и на близких?
— Слушай, Мелкий, а ведь психозы так и начинаются, — пронзительный и оценивающий взгляд Лены заставляет меня сосредоточиться и по новой прогнать собственные ощущения.
— П-хаа, расслабься, — Лена громко хмыкает, опустив взгляд в стол (впрочем, рядом всё равно никого нет). — Видел бы ты своё лицо… Пошутила я! Неудачно. А если серьёзно, то я наоборот ждала — когда же тебя накроет. Удивилась только, что сам почувствовал.
— Крепкая, надёжная, контролирующая себя психика — один из главных инструментов будущего врача, — аккуратно пробую на вкус свои собственные слова. — Но не понятно, что с этим делать. Стыдно признаться, но есть опасения, что само не рассосётся.
— Всё имеет свою ресурсность, всё изнашивается, — философски пожимает плечами Лена. — Ты достаточно немало на себя взвалил. И вывез на себе тоже немало. Не сочти за комплимент, потому что это не он… Это не комплимент, оценка, — поясняет Лена.
— Рекомендации будут? — уточняю на всякий случай, поскольку она не спешит продолжать.
— Будут, куда без них… но только отойдём чуток от стандарта. По идее, полагается с тобой вместе докопаться до причины такого твоего состояния. Потом перебирать терапии, до тех пор, пока одна из них не сработает. — Лене приносят повтор опустевшей тарелки, и она на какое-то время замолкает.
— Но мы этим путём не пойдём? — напоминаю о себе через минуту. Когда и вторая тарелка показывает дно.
— Не-а, — беспечно качает головой Лена. — Не пойдём. Копаться в тебе было бы нужно, если бы либо я с тобой не была знакома близко. И если бы лично мне требовался полноценный анализ причин и следственных связей. В твоей голове.
— А оно тебе не нужно? — снова уточняю на всякий случай.
— А оно мне не нужно, — повторно кивает Лена. — Оно и так было понятно давно. Странно только, что тебя на столько хватило…
— Либо? Был второй вариант.
— Либо — если бы у меня стоял вопрос, а будешь ли ты следовать моим рекомендациям? Как вариант: либо будешь игнорировать мои рекомендации только потому, что у тебя нет мне стопроцентного доверия.
— Не буду, — сразу вношу ясность. — Игнорировать не буду, соблюдать наоборот буду.
— Ну вот. И зачем тратить время на ненужные копания… В общем, рецепты до неприличия простые. Но, как ни странно, не менее действенные. Когда ты последний раз высыпался?
— Шутишь? — только и хмыкаю в ответ. — Давно…
— Вот. Это — раз. Сон не менее восьми часов в сутки. Это важно. — Лена редко бывает такой серьёзной, потому кивком подтверждаю, что услышал и прислушаюсь. — Какие ни есть личные данные, но ты ещё растёшь. И физиологии никто не отменял. Это понятно? Мелкий, не нагнетаю, но физиологические изменения в мозгу — вещь такая… можно и не "поймать". — Лена продолжает серьёзно смотреть на меня.
— Да я не спорю, кто б возражал, — невнятно отмахиваюсь. — Но то это, то иное, думаешь, вот завтра — сто процентов…
— Ага. А потом, как обычно, tomorrow never comes, — кивает Лена. — Знакомая картина… Второе. Как раз исходя из этого. Заводишь три тетрадочки. Каждое утро, после гигиенических процедур, садишься за стол. И вручную ведёшь их, как дневник. Первая: пишешь десять целей либо своих мечтаний, чего бы ты хотел через год. Исчисляемых, измеряемых, реальных. Когда пишешь следующий день, на предыдущий лист не смотришь. Просто переворачиваешь лист. И пишешь по новой.
— Пока понятно, — снова киваю, старательно запоминая детали. — Но не понятно, в чём смысл. Этого всего. Он от меня ускользает.
— Главное, что мне понятно, в чём смысл, — весело откидывается на спинку стула Лена. — И не наморщивайся, повторю потом… когда буду контролировать. Вторая тетрадка. Начинаешь утром, но ведёшь в течение дня. Чего положительного ты добился за последний день, пару дней, неделю. Что тебя в самом себе радует.
— Вот что-то последнее время ничего так часто не радует, — с удивлением бормочу себе под нос. Что явно не укрывается от Лены. — Чтоб ещё и каждый день в самом себе чему-то радоваться. Всё как-то стандартно, рутинно и предсказуемо. Блин. Какое-то ощущение непрекращающегося заплыва в киселе. Если понимаешь, о чём я.
— Понимаю даже лучше, чем ты думаешь, — Лена насмешливо наклоняет голову к плечу. — Вот поэтому во второй тетрадке фиксируешь даже самые мимолётные проблески. В течение всего дня. Если таковых нет — высасываешь из пальца. Но чтоб хотя бы десяток положительных моментов в день набегал.
— Надеюсь, ты знаешь, что говоришь, и зачем это нужно, — делаю слабую попытку потрепыхаться, которая тут же пресекается.
— Знаю, — уверенно кивает Лена. — Третья тетрадка. Благодарность. Её пишешь два раза в день, утром и перед сном, вечером. Так, сейчас заумную вещь скажу, но ты не ржи и услышь… В этом мире наверняка есть моменты, в которых ты мысленно говоришь или хочешь сказать «спасибо». Стечению обстоятельств, конкретному человеку, ситуации, мало ли… Вот эти моменты тоже высасываешь из пальца и заносишь в тетрадь. В течение дня.
— Разрешите забежать вперёд, — чуть хмурюсь, пытаясь быстро прокрутить в голове все эти упражнения заочно. И смоделировать, что я получу на выходе. — А что на выходе? — в итоге, ничего смоделировать не удаётся, потому спрашиваю в лоб.
— А на выходе — неожиданно поражающий приятным результат, уже через несколько дней, и моя искренняя радость. — Открыто улыбается Лена, а моё настроение резко улучшается. — Есть мнение, что психика тоже имеет свои ресурсы. И если их перегружать, то… — Лена не заканчивает фразу, поскольку принимается за чай (который наконец подают).
— Да как-то это всё неконкретно и аморфно, — комментирую, не скрывая сомнения. — Я молодой и здоровый. Жизни и безопасности ничто не угрожает. А тут — такие "деликатные" проблемы. С мироощущением…
— Бывает, — второй раз за несколько минут философски пожимает плечами Лена. — Мелкий, ограниченности и конечности ресурсов тела никто не отменял. Мозг — такой же орган. Как и прочие.
— Ресурс человека безграничен. Особенно мозга, — возражаю, прикидывая кое-что из пришедшего в голову прямо сейчас.
— И это правильно, — кивает Лена. — Так и надо считать. Но одно маленькое уточнение: этот ресурс у тебя безграничен с момента рождения и до смерти? Или же это всё же прокачиваемый ресурс? И тренировке однозначно поддающийся?
— Второе. Хм… Логично. Безграничность ведь не в статике. А в постоянной работе над собой.
— А то!.. А твоя предыдущая позиция — местами вообще гордыня. Неконструктивная, как по мне. Что до работы над собой, то нагрузка, не важно на физуху или на психику, как раз и вскрывает узкие места, которые надо прорабатывать. Ну тренировать дополнительно, — расшифровывает Лена, глядя на табло. — Но ты не волнуйся. У тебя всё нормально, просто спать реально надо больше. И чуток профилактики. Верь мне, Мелкий, со стороны как раз виднее. А то у тебя, с одной стороны, головокружение от успехов. А с другой стороны, постановка нового горизонта задач без наслаждения плюшками от уже достигнутых. Сам себя загоняешь, говоря языком Юры Крематория. Ладно, погнали. Вон уже скоро выходить будут минут через пять.
На самом деле, мои личные ощущения заплыва в киселе имеют вполне обоснованные материальные причины. Ну или материалистичные, не знаю, как правильно.
Я вообще не говорю ни Лене, ни кому-либо ещё, что подковёрные битвы на Хоргосе имеют место быть. И что лично я, изображая отстранённость, некоторые настораживающие меня векторы (развития событий) наблюдаю более чем явственно: начать хотя бы с того, что я чётко вижу когда мне врут.
А структура, не смотря на совсем короткое время, разрослась: у Победы всегда много родителей. Ну, или тех, кто в число этих родителей пытается попасть.
Первый Президент (который и сформулировал, а потом и «продавил» идеологию Хоргоса), имеющий особый статус по Конституции, находится почти что при смерти. В широкой печати ничего не сообщается, но по некоторым признакам это понятно и так. Мне кажется, уже началась делёжка пирога либо подготовка к ней.
Плюс, в условиях перехода к новым моделям управления, каждый служивый явно пытается урвать что-то для себя. От того, что принято считать «пирогом».
А ведь так всё хорошо начиналось.
Глава 2
Увы, лично мне на старте не хватило опыта спрогнозировать, что всё может пойти таким путём. Как оно двинулось впоследствии.
Буквально вчера, выходя из «своей» зоны четвёртого сектора Хоргоса (где мы с китайцами занимаемся акупунктурой, вернее, её развитием в той струе, в которой теперь «видим» мы с ними вместе), я столкнулся на улице с ЯньАнь. Она бездумно бродила по беседке (которая одновременно и зона отдыха на улице); время от времени наклонялась, поднимала камушек, бросала его в декоративный пруд (у которого эта беседка и была оборудована) и снова принималась бродить вперёд-назад. Время от времени, для разнообразия, наподдавая по очередному камню острым носком полуботинка (вероятнее всего, модельного; но я в этом не понимаю).
— Привет, — машу ей рукой, не собираясь особо задерживаться.
При всём уважении к ней, пообщаться она очень любит. И во времени особо не ограничена, поскольку и живёт тут, и б
— О, привет! — она выныривает из своих мыслей и искренне улыбается. — В спешке? Или есть время?
— В спешке. Почти. Но для редкого специалиста время найдём, — отшучиваюсь в ответ, падая спиной вперёд на скамейку напротив неё. — Что-то случилось?
— Да. — После паузы говорит она. — Хотела посоветоваться. Но так, чтоб Кеша не узнал.
Присвистываю в ответ и вопросительно смотрю на неё.
— Да ничего страшного, просто он всё так близко к сердцу воспринимает, — краснеет ЯньАнь, чьё совместное проживание с Кешей в четвёртом секторе ни для кого не секрет. — В общем, это пока не проблема, но мой отец говорит, что такие вещи нужно учитывать заранее. И планировать свои контрмеры тоже надо заранее, на случай всех возможных осложнений…
Она говорит минут десять, и в итоге выясняется презанятная картина.
Во-первых, наша сторона представлена в акционерах фармацевтического завода как Государством, так и частным инвестором (я даже знаю, кто это, вернее, догадываюсь; но ЯньАнь весьма потешно не называет имён, соблюдая конфиденциальность. Хотя это наверняка Роберт Сергеевич).
При этом, наш частный инвестор является ещё и управляющим от имени капитала Дубая, также участвующего в деле на паях. В само управление Дубай не вмешивается (даже специально никого не присылал), а по всем вопросам интересы Эмирата представляет, доверительно управляя от имени арабов, наш этот самый частный инвестор (читай — всё тот же Роберт Сергеевич, перевожу сам для себя мысленно).
Ввиду непонятного шатания в тех кругах, которые здесь по телевизору называют «политической элитой», представители нашего Государства, как акционера, постоянно меняются: поначалу это был вообще Кеша. Правда, недолго.
Потом представлять интересы страны стал какой-то комитет государственного имущества (не знаю у нас такого органа, но ЯньАнь говорит по-английски, и наверняка использует примерно подходящее по смыслу описание).
Комитет госимущества тоже «махал шашкой» совсем мало, если говорить о времени их работы. Его «участие» выразилось во введении полутора десятков ежедневных отчётов, которые, как говорит ЯньАнь, и так есть. Просто в другом формате.
Затем на Хоргос явились представители Прокуратуры (кажется, самой главной в вашей стране — говорит ЯньАнь), но те вообще были крайне недолго; только изъяли какие-то бумаги из кабинета, в котором до того заседали спецы госимущества, и сообщили ЯньАнь: госимущества тут больше не будет, по крайней мере, именно этих людей. На её вопросы (почему? И кто будет вместо пропавшего комитета госимущества?), сотрудники прокуратуры только гоготнули в ответ на хорошем английском:
— На первый вопрос ответ прост. Конкретно эти люди арестованы. Но то наши внутренние дела, вас не касаются…
— Но кто-то же есть вместо них? — вежливо удивилась тогда ЯньАнь, на ходу прикидывая, как организовывать взаимодействие с новыми чиновниками (которые наверняка воспоследуют — не может же Государство оставить инвестиции в такой перспективный проект без присмотра?). — И кому теперь слать эти отчёты? — китаянка дисциплинированно вывела на принтер и протянула прокурорам почти половину пачки формата а-четыре. — Формат согласован с этими вашими арестованными представителями, — зачем-то рассеянно добавила она, с удивлением видя досаду на лицах представителей «самой главной прокуратуры».
— А вот это уже второй вопрос, — не растерялись наши прокуроры. — Отчёты будете отдавать тем, кто прибудет на место арестованных.
— А по какому каналу их передавать
— Никто не исполняет, — погрустнели в ответ прокуроры. — Мы всё управление того… Сидят они все, одним словом. Очковтиратели и взяточники. И само управление, по нашему представлению, сейчас на этапе упразднения в Конституционном Суде.
— Так а кто же тогда?… — ЯньАнь даже не договорила вопрос, потому что лично ей был дико: как Государство может оставить без управления
Впрочем, она быстро взяла себя в руки и добросовестно изложила все резоны «самой главной прокуратуре» Государства: у нас ваши деньги, раз. Мы ими управляем. Тех людей, которые от вас до позавчера хотя бы вид делали, что работают вместе с нами, вы арестовали. Оставив вашу долю в заводе без управления. Это два. Мы — ваши добросовестные партнёры. Потому я вам лично сигнализирую:
— А в чём выражается это управление? Со стороны нашего государства? — лениво и явно из вежливости спросил один из прокуроров.
— Определение коммерческой политики. По регионам, — ЯньАнь, быстро сориентировавшись, выдала ещё полпачки а-четыре из принтера. Гордясь тем, что процессы в совсем молодой компании лично ею организованы по столь высокому стандарту, что их даже в Китае показать было бы не стыдно. — Вот Азия, Персидский Залив, Китай… Кстати, подпишите и мой экземпляр, что до вашей страны информация доведена… Далее идёт кадровая политика… — ещё полпачки бумаги. — Производственная политика. И экологическая безопасность…
Прокуроры невежливо перебили ЯньАнь, и старший из них снова гоготнул:
— Государство, лично в моём лице, расписывается сразу на перечне всего, что вы нам считаете нужным дать. Но, — вздел палец вверх дядька возраста Олега Николаевича (по словам ЯньАнь). — Мы можем только сажать, что и сделали. Ну или разгонять, — засмущался он, — вот как это управление. Но управлять — это не к нам…
Итогом последовавших получасовых препирательств стало то, что прокуроры добросовестно ещё полтора часа принимали по описи стандартный пакет ежедневных (!) отчётов. К концу процедуры заметно сдувшись и подводя итог:
— В общем, извините, но это было в последний раз. Нам это и не по подведомственности, и не в списке задач.
— НО вы отдаёте себе отчёт, что ваш пай остаётся неуправляемым?! — взбеленилась бюрократическому подходу ЯньАнь. — Вы не понимаете, что весь этот проект — детище вашего Первого Президента?
Поделиться книгой: