Помоги проекту - поделись книгой:
— Эй! — возмутился Рэй.
Йен сбежал по ступеням вниз.
— Ш-шут, — сквозь зубы бросил Рэй. И снова грозно уставился на Дэшона, будто это Дэшон его от воспитательного процесса оторвал. Тот развел руками, мол, а я-то что? Стою здесь, никого не трогаю. Рэй бессильно рыкнул сквозь зубы и решительно направился к лестнице.
Было ясно: от Рэя Йен не убежит. Рэй всегда его догоняет. Так что найдет рано или поздно и выскажет всё, что собирался. Зачем вот только — этого Дэшону было не понять.
Иногда ему казалось, что Рэй пытается заменить Йену отца, хотя кому как не Рэю знать — и одного такого отца, как у них, бывает слишком много.
Глава 2. Предчувствие
Дэшон собрался с мыслями, круто развернулся и направился к королю Даарену. Так теперь называли Рена.
Одолел еще одну лестницу, толкнул тяжелую кованую дверь, вошел. Зал был пуст и полон света. Белые шкуры лежали под ногами вместо ковра. Прачки работали на славу: шкуры сияли чистотой всегда. Их каждый вечер стирали, сушили, чесали и вновь стелили на пол. Дэшон старался шкуры обходить — чтоб меньше работы людям.
Но как тут обойдешь, когда в них — весь пол. Еще и на стены хватило. А где не хватило — там Рен тоже нашел, что повесить: рога, когти, головы убитых зверей.
“Хорошо, хоть головы врагов не вешаешь, — пробормотал как-то вслух Дэшон, рассматривая стены, и натолкнулся на такой задумчивый взгляд Рена, что тут же быстро добавил. — Не вздумай! Иначе я сюда больше не войду”.
А потом еще пообе?щал себе никогда не рассказывать ему, что такое скальпы.
У дальней стены, прямо под развесистыми рогами, стоял стол. За ним Рен обычно сидел над бумагами, за него же приглашал присесть визитера. Его личное кресло сейчас пустовало, остальные же стулья, тяжелые, с высокими деревянными спинками, сгрудились у противоположной стены. Судя по всему, Йену стул не предлагали. Отчитывали, пока тот стоял.
У Рена были свои представления о том, как разговаривать с детьми. Да что с детьми — он и с людьми не сразу научился говорить, все рычал и приказывал. На детей — рычал до сих пор. И Дэшону говорил, стоило тому попытаться вмешаться: "Я тебе и так всех детей доверил, не мешай разбираться со своими".
Дэшон пересек зал, толкнул дверь на балкон, плотнее запахнул плащ и сощурился. Мелкие снежинки носились по воздуху, вплетались в порывы ледяного ветра, каждая отражала сияние Ирхана, а вместе - слепили, как тысячи маленьких светил, мельтешащих перед глазами.
Даарен стоял у перил и глядел вдаль. Его плащ остался висеть на спинке стула. А сам он, привычный к морозам и яркому свету, вышел в одной рубахе, распрямил могучие плечи и замер так, не боясь злых северных ветров.
“Чтоб ты с детьми своими по-человечески поговорить не боялся! — сердито подумал Дэшон. — Стоит он тут. Героически...”
Он сердился за Йена, а еще — за расшитую золотом рубаху Рена, которая отражала свет так, что прямо на него было не взглянуть. Хоть в чем-то они с Йеном были похожими: умением встать в лучах так, что ничегошеньки не рассмотришь. Его хоть в подвал засунь — и там найдет луч света и в него станет.
Героически.
Подходить не хотелось — у перил было еще ветренее. Потому Дэшон остался у двери, кутаясь в ?меха. И от двери спросил:
— Чего хотел?
— Дэшон… — задумиво констатировал Рен, не оборачиваясь.
“Чудеса наблюдательности!” — мрачно восхитился Дэшон, но промолчал. Тем более, что снова заговорил Рен.
— Нужно что-то делать с Шаайенном, — заявил он, все так же глядя в снежную даль.
— Например? — уточнил Дэшон.
— Может, его в темнице запереть? — задумчиво пробормотал Рен.
— Ре-ен… — угрожающе протянул Дэшон.
— Не ренкай, — раздраженно отмахнулся тот. — Шучу.
И потом совсем обреченно пробормотал:
— А если выпороть?
— Рен!
— Ну, а что делать? — он круто развернулся и посмотрел прямо в глаза. Взгляд у него был нехороший.
— Оставь его, — твердо сказал Дэшон. — Тебе не нужен конфликт в семье. Даару не нужен конфликт в семье.
— Даару не нужна война с гномами, — напомнил Рен. — Гномы требуют демонстрации лояльности, и мы…
— Что ты ему сказал? — перебил Дэшон.
Рен вскинул густые брови.
— Он не в себе, — сообщил Дэшон. — Что ты ему сказал?
— Тебя сейчас это больше всего волнует? — с обманчивым спокойствием спросил Рен. — Душевное состояние моего отпрыска?
И включил угрожающий взгляд.
Дэшон с вызовом скрестил руки на груди и выгнул бровь: а что? Да, его это волнует. Его душевное состояние всей их семьи уже третий десяток лет волнует. Что обидно — только его одного и волнует.
После смерти королевы — только его.
Рен просверлил его темным взглядом насквозь, но Дэшон тоже умел быть жестким. Редко бывал, но умел. Особенно — когда защищал королевских детей. Что от ядов, что от кинжалов, что от рассерженного отца.
И Рен, вновь отмахнувшись, вернулся к созерцанию своих драгоценных снежных далей.
— Что мне не нужен такой сын, — глухо? проговорил он. — Что он мне больше не сын.
“Ну, на это Йен не купился бы, — подумал Дэшон. — Йен как никто другой знает, как его величество заносит в порыве гнева. Как его заносит, что оно кричит и чем оно кидается. Йену еще и не такое кричали. Йен — умный мальчик, должен понимать, что отец на самом деле не то имел в виду”.
А даже если бы вдруг и то — Йена разве таким проймешь? Его ничем не проймешь уже давно.
Не проймешь ведь?
Дэшон шагнул к Рену, положил руку на огромное плечо.
— Пойдем, — сказал он. — Тут холодно. Пойдем.
Тот помолчал, тяжело вздохнул. Выдохнул. Собрался.
— Холодно! — презрительно фыркнул. — Ты еще не знаешь, что такое “холодно”, Дэшон.
Но к двери пошел.
Поделиться книгой: