Карты мира снов [СИ] (полная)

Не чувствуя ног, Даэд отошел к стене, встал рядом с Иленой. Она глянула на него отчаянно, прикусывая губу. Через волну огромной радости — получилось, я избран — он удивился ее взгляду, потом понял. Девушки, избранные для весны великой Неллет, не возвращались обратно, чтоб жить обычную жизнь. Они становились общественными матерями — работали в яслях и на детских витках, или ухаживали за больными, а выбранные из уже выбранных — носили детей небесных охотников, из которых вырастут новые небесные охотники, смертельные и безжалостные стражи Неллет, ее личное войско. Стоя у стены, Илена теряла надежду стать приходящей подругой Даэда, если он будет избран в будущие советники.

Он замолчал выжидательно. Бывшие ичи переглядывались, изредка по небольшой толпе проносился шепоток. Несколько девушек шагнули вперед сами. Одна помялась и элле Каген доброжелательно кивнул, указывая ей на место возле себя. Потом глазами выбрал остальных. Девять гладко убранных голов склонились, пряча лица.

В дверях стоял советник Немерос, облаченный в официальные одежды, поверх — плащ с яркой блестящей вышивкой. В руке — свиток, обмотанный плетеным шнуром. А рядом — советник Каген, страж первого часа полудня, с руками, поднятыми над головой. Блеснули вышитые рукава, ладони сошлись в еще одном резком хлопке.

— Советники не умеют думать, — высокомерно отмахнулся брат, — только следуют желаниям сердца и желаниям спящей Неллет.

И ладно, решил Даэд, сам съем, когда захочу прогнать сон. Они сидели давно, снаружи наверняка уже кончилась ночь. И, может быть, ксииты, замеченные ночью, уже спланировали на края открытых витков. Когда принцесса проснется, и все, кроме двух девяток, отправятся домой, праздновать пробуждение Неллет весенними каникулами, первое, что сделают многие — пойдут навещать ксиитов. Те, кому ксииты доверили хранить мерель в пору зимы. Даэд уже дважды мог проводить ксиитов и получить свой мерель, но решил — он ему не нужен. Успехи, которые достигаются при помощи драгоценной влаги, не помогают достичь первых мест в списке. Это все так, знал Даэд, покрасоваться временно. Привлечь внимание девушки, которая на тебя не смотрит. Или — защититься от воздействия мереля, который хранит другая, вдруг влюбленная в тебя. Девушки Даэда не интересовали. Так что, защищаться мерелем от мереля он не хотел. Были, конечно, ситуации, когда мерель, казалось, совершенно необходим, прямо сейчас. Например, получить лучшее зрительское место во время соревнований в бассейне или внешних полетов. Но учителя с самого начала объяснили, что вернуть ксиитам наполовину потраченный мерель — нелегкая задача. Не хочешь вернуться домой с укусами, выворачивайся, заслуживая прощение ксиитов подарками — как сделанными руками, так и нематериальными. Петь или танцевать для усталых после перелета огромных птиц с зубастыми пастями Даэд считал ниже своего достоинства, не подозревая, что его отказ от мереля давно внесен в плюс при формировании списка.

Комнаты ожидания находились над витками искусств. На каждом уровне Даэд побывал за пять лет учебы, или хотя бы заглядывал, намеренно пролетая пунктиром, а не пронизывая шахту за один удар сердца от начального пункта до конечного. Заглядывать, зависая между этажами, ему нравилось даже больше, чем совершать длинные или короткие экскурсии в другие уровни. И времени на посещения было не так много. Даэд знал, большинство учеников даже из любопытства не посещают других мест, и понимал их. А были настоящие бродяги, которые, едва научившись пользоваться подъемниками, тратили на путешествия в Башне все свободное время. Вест, к примеру.

— Прослойки не находятся нигде, — уточнил Даэд, — они есть, туда просто нельзя тем, кто…

— Башня? — шепотом продолжил Даэд, — еще одна Башня?

Старший брат сдавленно рассмеялся, ероша ладонью темные волосы младшего.

— В начале моего часа, первого часа полудня, к Башне пришла новая весна спящей Неллет! В определенные временем сроки, без новых знаков, требующих отдельного толкования. Весну принесли ксииты, да будут легки их крылья и тучны южные облака, принимающие стаи. У нас есть время на подготовку. У вас есть время на прощание с выбранными.

Даэд подумал, потом покачал головой:

В центральной комнате, которая, как сердцевина цветка, принимала в себя входы всех комнат ожидания уже сидели избранные из других классов. Тихо говорили что-то советники своим, уже бывшим, ученикам.

— Саа-ийчи Терций. Саа-ийчи… — Каген прищурил глаза, вглядываясь. Элле Немерос чуть заметно улыбнулся намеренной медлительности советника.

— А я умею. Забыл? Я бродяга Вест, умею проникать туда, куда никому нельзя. И еще туда, которое — никуда. В нигде.

Даэду досталась комната брата, и ночами он часто думал о нем, разглядывая опустевшие полки и сваленные в углу спортивные игрушки. Но так и не…

Даэд кивнул. От сладкого дыма вертелось в голове и губы растягивались в улыбке. Но внутри он испугался. Шкура была драная, но очень большая. И на высушенной шее громоздилась огромная голова с длинным клювом, полным зубов. Зачем выращивать такое страшилище?

— Нет. Башня поворачивается от приказа спящей Неллет. А это так. Видимость. Ладно, пошли спать, глупая картошка.

— Что?

— Список, — тоже негромко сказал ему Немерос, — элле Каген любит шутить, даже в торжественные моменты. Прочитал имена в произвольном порядке. Твое там на первом месте.

Если меня ждет неудача, решил, сидя в углу скамьи и катая в ладонях упругие ягодки, тогда и пойду. Возьму мерель и уйду к охотникам. Не к тем, что окружают принцессу, туда берут парней постарше и не всех. А к обычным нижним, что работают на уровнях еды. Им дружба с ксиитами очень полезна. Может быть, даже научусь полетам.

Но уходя в отдельную маленькую комнату, где ждали его учебники, спортивные игрушки и небольшой юношеский арбалет, незаметно для других кивнул Даэду, делая рукой условный знак. Даэд ничем не показал, что между ними произошел диалог. А когда все разошлись по своим комнатам, пожелал родителям правильных снов и прокрался к выходу. Нырнул в ближайшую шахту и оказался на одном из нижних витков, где людей почти не было, только мерно гудели и вздрагивали огромные поворотные механизмы.

— Нам запрещено курить, ты знаешь. До семнадцатой весны. Это тебе уже можно.

Вест ждал его, сидя на груде железных цепей, что были кинуты за старым, отработавшим свой век барабаном, похожим на огромную швейную катушку. Похлопал по выемке рядом с собой. И дождавшись, когда младший брат усядется, вытащил из кармана тонкую трубку с расширенным концом. Чиркнул маленькой зажигалкой. Даэд прищурился, отмахиваясь ладонью от сладкого дыма.

— Хочешь? — Вест протянул ему трубку.

Десятилетний Даэд, ошеломленный только что свалившимся на него пониманием — принцесса Неллет — человек, она живая, жаждал превратить понимание в знание. И конечно, явился на встречу с Вестом, который обещал многое рассказать. Но оказалось, Вест был выдумщиком и бродягой. Знания разрывали голову, покрытую коротко стрижеными белыми волосами, и требовали слушателя. Но были они собраны наспех, и маленький Даэд, который на первых секретных встречах слушал старшего брата с раскрытым ртом, вскоре стал замечать несообразности и принялся задавать вопросы. Веста это неимоверно злило.

Он шагнул в шахту и мгновенно исчез.

— Вест… Ты хочешь сказать, что в пустоте есть еще что-то? Куда можно долететь на спине дракона?

— Я, — сказал совсем рядом не его голос. Вперед шагнул высокий парень с черными волосами, убранными на одну сторону лица.

За громоздкими силуэтами стукнуло. Братья притихли, вцепившись руками в тяжелые звенья кинутых цепей. Кто-то прошел, множа шагами глухое эхо. И снова вокруг встала мерно ухающая тишина.

— Зачем? — Даэд был сбит с толку, — все прекрасно растет на фермерских витках, в желобах и горшках, и раствор можно сделать самый точный. Зачем кучка какой-то пыли?

— Никто не знает, что находится под иглой, — разбил мысленную панику сиплый голос брата, — в нижнем тумане. Люди глядят в стороны и вверх. Видят светила. И облака. А внизу? Куда уходят ушедшие. Что там? Может быть там есть, ну… другое…

— Спасибо, элле.

Глава 9

Ключ в замке послушно повернулся трижды, но над ним нахально маячила еще одна скважина, узенькая, блестела, издеваясь, что, думал, домой вернулся?

Андрей поправил высокий тубус, прислоненный к стене, прислушался к тому, что внутри. Внутри стояла тишина. И верно, на улице день белый, будний, ведущий тренер по фитнесу ведущего клуба в городе, скорее всего, ведет свою тренировку с девицами под два метра ростом.

* * *

Неловко сталкиваясь, они вместе прошли в спальню, к которой Андрей так и не смог привыкнуть когда-то. Широкая низкая тахта, убранная полосатым покрывалом, была для него неуютной, и просыпаясь, он злился, когда спускал ноги и натыкался на всякие дурацкие приступочки. А еще слишком белый свет в настенных панелях и дурацкий навесной потолок с разводами, словно спишь в отделе супермаркета.

— Я? Ну. В общем, стою вот. У двери.

Ирина открыла глаза. Распахнула резко, но в них не было того выражения сосредоточенности на своем, плывущего наслаждения. Смотрели требовательно.

Она снова натянула на грудь простыню. Легла, отворачиваясь.

Сердце стукнуло раз, и собралось второй, а его локоть уже придерживал один из мужчин, помогая отойти от шахты подъемника.

— Именно сама! Я все должна сама! А сам ты мог сказать свое слово, а? Мужское! Или всю жизнь ждешь, когда я подскажу, что делать? Между прочим, когда ты — в Рыбацкий, я думала, ну, что-то решил, сам! И послушалась! Ждала потом, когда решишь вернуться!

— Я… — тот собрался признаться, что не умеет, тут же пусто, воздух. Но спросил другое, — а этот зверь снаружи? Ты сказал — слава ему…

Порывы сильного ветра перемешивали облака, те круглились, вспучиваясь и истончаясь прядями. Ветер растаскивал пряди, переплетал, снова сгущал их. Но в промежутках, когда облака редели, за ними выступала парящая в пустоте огромная белоснежная башня. Тонкое основание расширялось, дальше шли сложные переплетения сквозного ажура, дальше — глухие стены, округлые, и вдруг в них прорезывались ромбы и ячейки, чтоб снова исчезнуть. Еще дальше, ровными спиралями — ожерелья темных точек, каких-то палочек, завитков, а объем все набухал, увеличивался, потом (Андрей задирал голову, скользя глазами по линиям) снова сужался. И где-то в высоте распахивался бескрайним навершием, не плоским, а тоже очень высоким.

— Да нет же! — Андрей махнул вторые полстакана. Попробовал налить еще, но промахнулся, плеснул вином на смятое покрывало, поставил бутылку на место.

— Я не ребенок, Дрей. Сперва убегаешь в ванную. Потом тянешь время, пытаешься вином догнаться, да? Ты меня не хочешь. И тебе неудобно. Как же, вдруг решу, не мужик, не стоит у тебя.

Она уже дышала коротко, прерывисто, закусывала губу, закрывая глаза, прислушивалась не к нему — к себе. Чтоб чуть позже раскрыть широко, и уже смотреть, не отрываясь, низким шепотом подсказывая, что он должен сделать и как…

Ирку он увидел издалека и не узнал поначалу. Смотрел задумчиво, как быстро идет по аллейке, почти летит, крепкая молодая женщина с короткой стрижкой на мелированных прядками волосах, в распахнутой курточке, в белых стильных джинсиках и легких замшевых сапожках. Женщина улыбнулась — ему. И Андрей испытал секунду головокружения, как бывает, если вместо ровного асфальта под шагом — внезапная ямка.

— Эля. У тебя еще два подхода, не фиг филонить! Я вижу.

И закричала в сторону повелительным тоном:

Что же мы имеем в сухом остатке, подытожил, допивая вино и усаживаясь на просторный диван. Что я чувствую, и вообще, зачем сюда приехал?

— Неллет? Она здесь?

Чего меня потянуло на всякую пацанскую белиберду, удивился он, но тут же снова улыбнулся. Почему-то нравилось ему сейчас это вот, дурацкое, разухабистое, из пацанского прошлого.

— Ира, перестань.

Вот еще подозрения всякие, насчет тайных расчетов. Ну вдруг она хочет квартиру себе оттягать. Или законный супруг нужен еще для каких целей. Может, она беременна? Такая грудь, или — всегда была такая…

— Ира… — он потянулся — погладить голову над краем простыни.

Не вписывалось. Вписываться…

— Жди там. Спустись в парк, что ли, там новая кафешка, посиди, я буду через полчаса. Как раз тренировку заканчиваю.

Андрей заорал и метнулся вверх, чиркнув плечом о кривой зуб, покрытый слизью. Толкнулся ногой от морды, забранной костяными пластинами. И вдруг, загребая руками и молотя ногами, завопил изо всех сил:

— У тебя кто-то есть, — Ирина взяла стакан, усаживаясь повыше. Простыня соскользнула, показывая крепкую большую грудь с темными сосками на белых треугольниках незагорелой кожи, — есть, и ты меня совершенно не хочешь.

— Уйди! — Ирина села резко, обожгла злым взглядом, — не нужно мне твоей жалости. Думала, ну, наконец, по-человечески все! Свалил, вот и позвонил бы, сказал, все, разводимся. А ты нервы мотаешь.

— Что? — она повернулась в дверях кухни. Стройная, в белых носках под джинсовыми штанинами. В обтягивающей синей майке с глубоким вырезом. Смотрела вопросительно и напряженно, будто пытаясь понять, будто сказал не по-русски.

Зверь оставался ниже, закрывая обзор, все там теперь колыхалось и разворачивалось черными блестящими лоскутами кожи, а Андрей стремительно несся через пустоту к Башне, держась за нее глазами. И наконец, от свиста ветра в ушах не слыша собственных криков, влетел между резных белых колонн на гладкий край, упал животом на плиты, болтая ногами в воздухе. Прохрипел без голоса последний раз свой спасительный клич и, отползая подальше от края, вскочил, взмахивая руками.

Вместе они подошли к ровной дыре в полу, один из советников ступил в нее и исчез, мелькнув подолом плаща. За ним второй. Третий медлил, вопросительно глядя на Андрея.

— Кшаат был послан, чтоб научить тебя двигаться быстро.

— Я соскучилась. Правда.

В лучах заходящего солнца блеснула парча на широких рукавах и жестких плечах плащей. Опустились в поклоне три головы. Андрей быстро оглядел себя, проводя все еще дрожащей рукой по бедру в старых джинсах. Больше на нем ничего не было. И поднял голову, вдруг понимая, что ему говорят.

— Тогда пойдем в комнату, — она подошла, беря его руку и глядя чуть снизу, — в нашу. Спальню.

— Да.

— Дрейка! Господи, ты где?

— Мы с тобой два года отдельно. А ты мне — ключи. Ключ.

Жена уже застегивала лифчик, возясь под простыней, натягивала трусики. Встала, подхватывая джинсы и майку.

— Заходи, — Ирина вошла первая, и не побежала, как он опасался, наводить порядок, может быть, убирать с глаз чьи-то мужские вещи, нет, встала в прихожей, стаскивая мягкие сапожки.

Башня не приближалась, оставаясь висеть строго вертикально, а внизу — он глянул — никакого острова уже не видно. Точка превратилась в крылатое пятнышко. И через минуту вдруг заслонила все вокруг, превращая светлую пустоту в вихри маслянисто-черных перепончатых крыльев. Из острых суставов, обтянутых кожей, метнулась к Андрею огромная голова, разевая бездонную пасть с рядами неровных зубов. Он крикнул от неожиданности нападения, замахал руками, пытаясь увернуться и холодея от резкого изменения масштабов. Еще секунду назад пасть казалась пусть страшной, но представимых размеров — огромный, к примеру, крокодил. А сейчас Андрей болтался рядом с зубами, каждый из которых был длиннее его тела.

— У меня вечерняя тренировка. В холодильнике найдешь поесть. Я вернусь поздно, так что, если уедешь, позвони, и закрой все. Если остаешься, ложись, где захочешь. Тут. Или — на диване.

— Что за цацка на шее? — глухо спросила жена, не поворачиваясь, — она тебе подарила, да?

— Привет, — встала напротив, оглядывая его, тоже стоящего над столиком с чашкой. Качнулась вперед, беря его руку. И прижалась, целуя в щеку. Отстранилась, доброжелательно рассматривая.

Ирина подняла темные, тщательно прорисованные брови. Татуаж, вспомнил Андрей некстати.

Глаза уставали смотреть. И затошнило от беспрерывного движения, соединенного с движением облаков. Странная форма башни раздражала. Почему она не переворачивается? Если сверху намного шире, чем у основания. А почему не падаешь ты? — спросил Андрея насмешливый голос в голове, — не желаешь проснуться?

— Из ваших. Кокша или пекша. Или — лаборанточка?

Ирина села, на то самое покрывало в широкие полосы. Потянула его, усаживая рядом. Сказала немного растерянно:

— Хорошо, тогда почти сразу в рейс ушел, а то пришлось бы отбиваться. Ты надолго?

— С ней советник Даэд, он следит за сном принцессы, пока мы исполняем ритуал встречи и подготовки. Пойдем.

Но возмущения не было.

Слова, кажется, пытались ему что-то сказать. Но обдумать подсказку он не успел. Выше и поодаль парил другой объект, такой странный, что Андрей забыл об острове, забыл о том, что ноги болтаются в пустоте, и в ней же раскинуты руки с растопыренными пальцами.

— Никто не дарил. Смешно вышло. Нашел в каюте, представляешь? Думал, кто из наших потерял, но не нашлось хозяина. Так что, ношу.

Ирина засмеялась, отбирая у него одну сумку.

Все вместе молча шли куда-то в глубину, к центру, идти оказалось далеко, и Андрей осознал, наполняясь радостью и облегчением: скоро я увижу Неллет! А думал, исчезла навсегда.

Он и вернулся. Оттуда позвонил ей, сообщить, что отпуск совсем короткий, работы полно. И, наверное, в рейс поедет прямо отсюда, тем более, все равно ехать в аэропорт, в Симферополь. Жена согласилась. Вежливо пожелала хорошо отдохнуть. И дальше ограничивались короткими официально-дружескими звонками. А еще он поздравил ее с днем рождения, радиограммой. Получил ответную — спасибо.

Андрей поставил в угол тубус с картами. Опустил руку с курткой в ней.

— Сюда иди. Есть хочешь? Нет, Дрей, у меня никого нет. А даже если и был бы. Прости, вечно забываю, что вы, мариманы, не понимаете сослагательного наклонения. Просто вот говорю — у меня никого нет.

— Черт, — просипел сорванной глоткой, чувствуя, как ходят от дрожи руки и ноги, — вот… черт…

— Ира? Это… — подавил желание сказать просто «я» и выслушать заинтересованное «кто это я?», - это Андрей.

Потуже заворачивая на бедрах полотенце, он встал, подошел к окну. Там на ветке старого тополя сидела серая ворона с глазом-бусинкой. Разевала клюв, надсадно каркая. Андрей снова пожалел, что окна комнат выходят на сторону шоссе. Сейчас видел бы, как солнце кладет серебро на воду пролива, над макушками парковых деревьев. Плеснул в стакан еще вина и ушел в гостиную. Ходил, разглядывая то, что помнил, и что появилось за последние два года. Несколько фотографий, прислоненных к книгам в шкафу. Ирина, смеется, в окружении накачанных парней и скульптурных девушек в спортивных купальниках. Ирина рядом с Алиной на фоне блестящей иномарки. Горообразный Гоша обнимает Ирину за плечи, а у нее в руках хрустальный вычурный кубок. Просто олимпийские игры какие-то.

— Обиделся, что ли? Глупо. Она на тебя глаз положила, тогда еще.

— Где она?

Андрей поднял голову, паря в странной белесоватой пустоте, в которой местами проплывали мимо неясные тени, непохожие на силуэты техники или животных (какие животные в воздухе, ну да, птицы, или драконы, к примеру). Тени были похожи на что-то знакомое, но оно не вписывалось в эту реальность, потому не определялось.

— Приехал? Почему не предупредил? — в голосе жены была искренняя радость, а не ожидаемая настороженность или неловкость.