Виолка (без редактуры)

– Что для этого надо?

– Свежее масло, бульон из птицы и анзорское красное вино. Я сделаю отвар, который она должна пить вместо воды, пока не пройдёт лихорадка.

– Отлично, док. Займись отваром, а я обеспечу всё остальное… Я хочу, чтобы эта красотка выжила. Она нужна мне живой и здоровой.

– Зачем? – поинтересовался Люк. – Думаешь выгодно продать?

– Я хочу её приручить.

Люк покачал головой.

– Это кошка кери – красивая, но опасная. На твоём месте, Рич, я бы сбагрил её в первом же порту – пока она не встала на ноги и не вцепилась тебе в горло.

– Она будет на цепи, пока не покорится.

– Она никогда не покорится, – убеждённо ответил док.

– Посмотрим…

Люк пожал плечами и ушёл.

Сакс позвал помощника и спросил:

– У нас есть свободные женщины?

– Разве что та парочка, что прислуживает леди из Алдании.

– Приведи их.

Через несколько минут Вильс ввёл в кабинет двух женщин – одну постарше, а другую совсем девчонку, перепуганную и дрожащую. Сакс посмотрел на обеих и обратился к старшей:

– Как тебя зовут?

– Румба, господин, – спокойно ответила та.

– Ты умеешь ухаживать за больными?

– Что в этом сложного? – пожала плечами женщина.

– Действительно… – пробормотал Сакс. Он махнул рукой, чтобы Вильс увёл вторую девушку. – Ты будешь ухаживать за раненой пленницей. Док сказал, что ей требуется хороший уход. Так вот, если эта девица умрёт по твоему недосмотру – я спущу с тебя шкуру и отдам на съедение морским змеям… Ты поняла?

– Да, господин… – пробормотала слегка струсившая рабыня.

– Постарайся подружиться с ней, она очень упрямая… Узнай, как её зовут, кто она и откуда. Прислуживай ей так, словно она принцесса. Если тебе что-то понадобится – обращайся либо ко мне, либо к моему помощнику господину Вильсу. Если раненой станет плохо – беги к доку. Жить будешь в той комнате, – указал на спальню, – и спать рядом с ней. Она теперь твоя госпожа, а я твой повелитель. Всё понятно?

– Да, господин…

Глава 3

Прошло несколько дней. Корабль Сакса вновь вышел на охоту. Раненая оставалась на судне – Сакс не пожелал оставить её на берегу, вопреки советам дока. Румба заботливо ухаживала за новой госпожой: каждое утро и каждый вечер обтирала её влажной губкой, помогала перевернуться с бока на бок, чтобы не образовались пролежни, кормила с ложечки и настойчиво поила приготовленным доком отваром.

Лихорадка понемногу отступала, но рана заживала плохо. Воспаление не проходило, причиняя девушке сильные боли. Стрела не просто пробила плоть, но ещё и отколола от кости небольшой кусок, который не давал ране зажить. Даже несмотря на заботливый и самоотверженный уход Румбы, пленница буквально таяла на глазах. Румба доложила, что она плохо ест и почти не спит. Лицо девушки осунулось, глаза потускнели, кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Если раньше, увидев капитана, она сердито отворачивалась, то сейчас просто не реагировала на его появление, погружённая в себя.

Сакс вновь обратился к доку, но тот лишь развёл руками.

– Я делаю всё, что в моих силах. Лечение может прогнать хворь, но не излечит душу. Эта девица просто не хочет жить. Она решила умереть, пусть медленно, но верно.

– Надо как-то заставить её жить! – сердито воскликнул Сакс.

– Как? Ты знаешь способ?

Сакс задумался. Как можно заставить человека жить, если он твёрдо решил умереть? Здесь не помогут ни уговоры, ни угрозы.

И Сакс решил испробовать один старый способ приручения диких животных. Чтобы сломить волю пленницы, начал опаивать её небольшими дозами флая. Она всё время находилась в наркотическом полусне, от чего стала послушной марионеткой в руках кукловода: безропотно выполняла все приказы, послушно ела всё, что вкладывали в рот, пила всё, что подносили к губам, и, главное, не чувствовала изматывающей боли.

Спустя некоторое время здоровье её пошло на поправку. Тогда Сакс прекратил давать наркотик, понимая, что доставит ей этим новые мучения, но зная, что, если она просидит на флае ещё некоторое время, то уже никогда не сможет вернуться к нормальной жизни.

Через пару дней организм девушки полностью очистился от зелья, и она словно проснулась. С удивлением оглянулась вокруг, как будто не понимая, где находится. Увидев Сакса, сердито нахмурилась, что-то припоминая.

– Как ты сегодня, красавица? – спросил капитан, заглядывая в посветлевшие синие глаза.

– Кто ты? Я тебя знаю? – удивилась девушка.

– Конечно, знаешь, – улыбнулся Сакс. – Я твой господин, а ты моя рабыня…

Девушка снова нахмурилась.

– С каких пор? Я не помню, как это произошло.

– Это флай прочистил тебе мозги… Что ты вообще помнишь? Ты хоть помнишь, как тебя зовут?

– Эльма Айли…

– Правильно. А я капитан Сакс, твой господин.

– Я… – Эльма запнулась и подняла руку, прикрывая глаза. Цепь зловеще звякнула, и она с удивлением посмотрела на наручник. Глаза её сначала расширились, а затем задумчиво сузились. По-видимому, её спящая память пробудилась, и она вспомнила всё, кроме своего наркотического бреда. Но на этот раз воспоминания не причинили ей душевной боли и не вызвали вспышки ненависти. Она отнеслась к своему положению довольно спокойно. Встряхнув рукой и послушав звон цепи, подняла на капитана свои пронзительно-синие глаза и спокойно произнесла:

– Я никогда не стану наложницей, если ты на это рассчитываешь. Разве что, снова опоишь меня своим зельем.

Значит, она вспомнила и флай!

– У меня достаточно женщин для любовных утех, – усмехнулся капитан. – Моложе и покорнее, чем ты. Но я ещё не встречал женщин-воинов. Я предлагаю тебе дружбу и сотрудничество. Дай мне клятву верности, и я освобожу тебя от цепи.

Эльма бросила на капитана пристальный взгляд и отвела глаза, задумавшись. В наркотическом опьянении, искусно допрашиваемая Румбой, она рассказала о себе много интересного, чем рабыня не преминула поделиться с повелителем.

В каюте воцарилась тишина. Девушка молчала, размышляя, молчал и капитан, ожидая ответа. Пауза затянулась, и Сакс уже подумал, что упрямица предпочтёт умереть в цепях, но не покорится, когда девушка тяжко вздохнула, словно приняла неприятное решение, и тихо произнесла:

– Клянусь служить вам верно и преданно, душой и телом, кровью и мечом… Мой меч принадлежит вам, господин… – последние слова она почти прошептала. – Моя жизнь принадлежит вам, господин… Пока воля богов или ваше желание не освободят меня от данной клятвы…

– Ну-ну, не переживай так, – усмехнулся Сакс, легонько похлопав её по плечу. – Я постараюсь быть хорошим господином.

Сакс снял цепь, и вышел, весьма довольный собой.

С этого дня девушку словно подменили. Она как бы смирилась со своей судьбой, и прежняя жажда жизни вернулась к ней. Теперь она старательно принимала все снадобья дока, прилежно съедала всё, что приносила ей прислужница, выполняла все назначенные процедуры. Вскоре она смогла встать, и начала самостоятельно передвигаться по комнате, осторожно ступая на раненую ногу. Затем начала выходить на палубу, на солнце и свежий морской воздух, которые оказали на неё благотворное воздействие: вернулся природный цвет лица, исчезли бледность и тёмные круги вокруг глаз, а сами глаза вновь засияли пронзительной синевой.

Пленница послушно выполняла все приказы и распоряжения капитана, но почти не разговаривала с ним и никогда не смотрела в глаза. Под маской покорности Сакс легко угадывал презрение и скрытую ненависть, которые испытывала к нему рабыня. Сначала он воспринимал это как естественное течение событий, затем упорное сопротивление пленницы забавляло его. Он ещё надеялся, что, со временем, хорошим отношением и терпением, завоюет если не любовь, то, хотя бы, уважение и доверие, которые имел у своей команды. Но постепенно её упрямство начало его раздражать. А однажды, когда он случайно перехватил взгляд Эльмы, брошенный ему вслед, полный холодной ненависти и жажды убийства, он окончательно понял, что док Люк был прав: это дикая кошка кери, которая, сколько ни корми её и не лелей, только и ждёт случая, чтобы вцепиться в горло своему хозяину. И тогда в душе бесстрашного пирата и отважного капитана зародился невольный страх: а не пригрел ли он на груди змею? Сможет ли какая-то клятва удержать эту хищницу, если Сакс, когда-нибудь, вольно или невольно, совершит проступок, который не понравится ей: ударит, например, или захочет поцеловать в порыве страсти? Стерпит ли она, повинуясь вынуждено данной клятве, или сорвётся, как взбесившийся зверь, и разорвёт его в клочья?

Невольный страх и опасения, которые вызывала непокорная пленница, раздражали его ещё больше, и он решил избавиться от рабыни, благо, представился такой случай.

Глава 4

Два корабля медленно сходились. Их паруса были спущены, и они стали бок о бок на таком расстоянии, что можно без труда разговаривать, но нельзя навредить друг другу.

Эльма наблюдала эту сцену из каюты капитана, где он велел ей оставаться. Она видела, как Сакс, стоя у борта, о чём-то разговаривал с капитаном соседнего корабля, но не прислушивалась к разговору. Она смотрела в широкую спину пирата, и в бессильной ярости сжимала кулаки. Как бы она хотела вонзить в неё нож! Она ненавидела Сакса всеми фибрами своей души, но не потому, что он был пиратом, разбойником и негодяем. Каждый в этом мире зарабатывает, как может и чем может: кто-то ремеслом, кто-то торговлей, одни мечом, другие разбоем… Эльма ненавидела Сакса за то, что он победил её не в честном поединке, а, воспользовавшись беспомощным положением, одурманив наркотиком и сломив волю, почти силой вырвал клятву, которую дают добровольно и по желанию. Этого Эльма не могла ему простить.

Дверь открылась и вошёл Сакс. Окинул пристальным оценивающим взглядом и коротко приказал:

– Ступай за мной.

Они вышли на палубу. С другого пиратского корабля, у борта которого столпились матросы, раздались одобрительные возгласы и свист. Их капитан – высокий мужчина с изуродованным шрамами лицом и мрачным взглядом тёмных глаз, молча окинул девушку непроницаемым взглядом и медленно обронил:

– Ладно… Беру.

Эльму бросило в жар. Она поняла, что Сакс продал её этому мрачному пирату, и готова была, тут же, на месте, невзирая на данную клятву, убить негодяя. Но Сакс, предвидя её реакцию, мгновенно схватил за руки и ловко связал их за спиной.

– Не чуди, – с угрозой произнёс, – а то пойдёшь на корм рыбам. – И пояснил молча взиравшему на эту сцену соседнему капитану. – Она ещё дикая, я не успел приучить её к покорности… Но ты, Глай, легко исправишь эту оплошность.

С соседнего корабля спустили лодку, которая приблизилась к кораблю Сакса, и тот, легко подняв девушку, почти бросил на руки ловко поймавших её матросов.

– Прощай, красавица! – с насмешкой произнёс, перегнувшись через борт. – Жаль, что у нас не получилось дружбы, но в этом лишь твоя вина!

– Ты, собачье дерьмо!.. – не удержалась от ответа Эльма. – Я убью тебя, если ещё раз увижу!

С палубы нового хозяина раздался дружный хохот и презрительное улюлюканье.

Лодку вместе с людьми подняли на борт, и Эльма предстала перед новым господином. Вблизи он оказался не таким страшным и уродливым, как издали, но взгляд единственного целого тёмно-карего глаза был суровым и мрачным. Второй глаз, повреждённый пересекавшим его шрамом, покрывала белёсая плёнка слепоты. Эльма ощутила невольный трепет, родственный страху, когда взгляд капитана остановился на ней.

Несколько минут он молча, пристально и внимательно рассматривал пленницу, а затем поднял руку и подал кому-то знак. Эльма почувствовала, что руки её освободились.

– Как тебя зовут, девушка? – прозвучал низкий, хрипловатый, медленный, словно ленивый, голос.

Не поднимая глаз, она ответила:

– Эльма Айли…

– Откуда ты родом?

– С острова Оллин.

– Где это?

– На востоке Южного континента.

– Никогда не бывал в тех краях…

– И не советую… – не удержалась от колкости Эльма. – У нас не любят пиратов, и истребляют их, как вредных грызунов.

Она подняла глаза и с вызовом посмотрела в лицо господина.

– Нас нигде не любят, девушка, – усмехнулся капитан, и его лицо преобразилось, став более приятным и не таким пугающим. Затем вновь подал знак и добавил. – Ступай…

Один из матросов повёл её вниз, к каютам. Эльма подумала, что вновь окажется в логове капитана, но её привели в крошечную комнатку с малюсеньким окошком под потолком, вероятно, бывшую кладовку, так как в ней ещё держался стойкий запах смолы, пахло плесенью и ещё непонятно чем. Посредине валялся набитый сухими водорослями тюфяк, помятый и заляпанный засохшей кровью – вероятно, последнее пристанище бедолаги, бывшего здесь до неё. Кто это был и какая его постигла участь, можно только гадать.

Когда закрылась дверь, Эльма опустилась на тюфяк, вытянув болезненно ноющую ногу, и задумчиво уставилась в грязную стену, словно изучая разводы плесени. Чем она прогневила Богиню-Мать, что та послала ей такие тяжкие испытания? Она была почтительной дочерью и прилежной ученицей; добросовестно придерживалась всех правил и исполняла ритуалы; лучше всех прошла Экситин – экзамен на зрелость. Отправляясь в путь, принесла жертвы Богине, Священному Мечу, Святой Лианне и, даже, Нептосу – покровителю морей и мореходов. За что же она терпит все эти унижения? Может, Богиня решила испытать её терпение, верность и силу воли, и в конце её ждут либо награда, либо наказание, в зависимости от того, как она пройдёт этот путь? Вполне возможно… Кто знает помыслы богов? Эльма хотела умереть – ей не дали. Она мечтала о побеге – и тут боги нарушили все её планы. Теперь девушка решила покориться уготованной судьбе и безропотно следовать всем её поворотам. Сакс молод и красив, по-своему добр к ней, и проявил похвальное терпение, но она, вопреки данной клятве верности, мечтала убить его при первом удобном случае… Может быть, в наказание за это, Богиня-Мать послала ей уродливого и сурового господина, возможно, до безумия жестокого… Его боятся даже собственные люди – для приказа ему достаточно жеста или взгляда. Побаивается даже сорвиголова Сакс – это Эльма заметила по тому, как он почтительно разговаривал с Глаем. Возможно, впереди её ждут мучения и унижения, даже унизительная смерть… Она должна вынести всё с достоинством и выдержкой, как и положено истинной виолке!

Эльма закрыла глаза и прошептала молитву, восхваляя Богиню и прося силы у Священного Меча. Затем вытянулась на тюфяке, расслабилась и постаралась уснуть.

Прошло несколько долгих часов, которые девушка провела в полусне. Она и спала, и не спала. Ей грезилось, что она дома, ещё ребёнок, играет с сёстрами и подружками во дворе в догонялки, и в то же время она слышала все звуки, проникавшие снаружи, ощущала лёгкое покачивание корабля и обоняла неприятные запахи узилища. Поэтому, когда снаружи послышались шаги и дверь, легонько скрипнув, отворилась, она тут же открыла глаза, словно и не спала. На пороге стоял матрос с фонарём в руках, и Эльма с удивлением поняла, что уже поздний вечер и вокруг царит густой сумрак.

– Капитан зовёт тебя, – сказал матрос, и повернулся, чтобы идти.

Эльма встала и последовала за ним. Матрос привёл её к каюте капитана. Постучав и получив ответ, открыл дверь и посторонился, пропуская девушку внутрь.

Эльма вошла и увидела, что по роскоши каюта Глая ничем не уступает каюте Сакса. За накрытым к ужину столом в гордом одиночестве восседал капитан, а проворный мальчик-юнга прислуживал ему. Глай указал девушке на стул напротив и жестом отослал юнгу прочь. Когда за мальчишкой закрылась дверь, произнёс, снова медленно растягивая слова:

– Ешь. И расскажи о себе… Сакс сказал, что ты женщина-воин, и это заинтересовало меня. Я ещё не встречал таких, как ты.

Эльма не стала просить себя дважды и с удовольствием принялась за еду, ведь она не ела почти целый день и успела проголодаться. Утолив первый голод, начала рассказ. Она ничего не скрывала. Пусть враг знает (если они станут врагами), с кем имеет дело, возможно, в будущем, подумает дважды, прежде чем совершит в отношение неё дурной поступок.

Глай слушал внимательно, не перебивая, поглядывая на девушку целым глазом.

Эльма рассказала о родине, о том, как отправилась в путешествие, в поисках приключений и работы. Рассказала о нападении Сакса на корабль и бое. О том, что Сакс вылечил её, но принудил к сотрудничеству. Умолчала лишь о клятве, данной капитану. Но Глай оказался проницательным человеком, и поинтересовался, когда девушка закончила рассказ:

– Как он заставил тебя слушаться его? Не думаю, что страх смерти сдерживал твои кровожадные инстинкты. И не любовь, несмотря на его молодость и красоту…

Эльма подняла глаза и взглянула в лицо капитана. В мрачной и тёмной глубине здорового глаза она, неожиданно, увидела мягкость и иронию.

– Я дала ему клятву верности… – ответила неохотно. – Нарушение этой клятвы – тяжкий грех, грозящий душе вечным проклятием.

– Как он заставил тебя сделать это? Угрозами, пытками, насилием, обещаниями?

– Он посадил меня на цепь, как животное, хотя я и так была беспомощна и безобидна, как малое дитя. И лишь в обмен на клятву снял с меня цепь…

– Что это за клятва? Расскажи о ней подробнее.