Мой дорогой Влад

Багирова Марина

Мой дорогой Влад

Самый пугающий книжный жанр — это вовсе не ужасы, а любовные романы, которые идеализируют богатых красивых мужчин, превращая их в эдакий недостижимый идеал. Книги заставляют нас поверить в то, чего нет: что такие мужчины добры и лучше других знают, как нужно заботиться о своих избранницах.

Но истина заключается в том, что красивый и богатый мужчина — это проклятие, а если он к тому же умен — это проклятие, умноженное в несколько сотен раз.

Такие мужчины привлекают внимание всех людей в радиусе поражения от взрыва бомбы. Они знают, какое впечатление производят, и без малейших зазрений совести пользуются этим. Они манят своей улыбкой, умом, манерами, своей уверенностью и нахальством.

Чаще всего они весьма самоуверенны, поскольку еще в раннем возрасте начинают осознавать свою исключительность. Они кажутся воплощением того, к чему стремится большинство «смертных».

Но мало кому удается постичь очевидную истину: если человек получает все и сразу, не прилагая усилий, а судьба не посылает ему мудрого и терпеливого наставника, способного в нужный момент поставить зарвавшегося юнца на место, рано или поздно такой человек начинает загнивать изнутри, и гниение чаще всего начинается в довольно раннем возрасте.

Наверное, многих писателей и сценаристов стоило бы изолировать от общества за то, что именно таких мужчин они называют идеалом. Не о тех, кто добр и заботлив, а о тех, кто получает все и сразу, пишут книги и снимают фильмы.

Хотите, я расскажу вам другую историю? Правдивую от начала и до конца, преследующую меня много лет. Историю, из-за которой я долгие годы просыпаюсь по ночам, охваченная чувством вины, беспомощности и злости. Историю об одном самоуверенном мальчишке, уверенном, что мир вертится вокруг него.

Без красивых слов. Без мелодраматичных пауз. Без трогательных историй любви.

Да, именно так я и сделаю. Выключу в комнате свет, включу ноутбук и, наблюдая, как мои дрожащие от нервного напряжения пальцы печатают первые строчки, начну свой неказистый рассказ. Об одном из таких мужчин: богатом, красивом и чертовски умном. О его взрослении и превращении в настоящее чудовище.

Он был моим другом. Он понимал меня, как никто другой. И именно он безжалостно убил девушку, которая, как и я, мечтала стать писательницей. Мы были очень похожи, но я свою мечту осуществила, а она умерла.

Хотите, я расскажу вам историю? Не совру, не придумаю — расскажу? О тех людях, которые получают все, чего хотят, и, защищенные возможностями своих родителей, губят жизни других людей, тех, кому не повезло родиться с серебряной ложкой во рту. А потом «плохие» и сами становятся родителями и передают «знание» своим детям.

Глава 1

Его звали Влад. Это настоящее имя, которое я не хочу менять. Еще в школе все считали Влада самоуверенным мажором, и — нечего лукавить — я понимаю, почему о нем сложилось такое мнение. Его отец был пограничником, наделенным властью начальником, и это накладывало своеобразный отпечаток на поведение избалованного отпрыска.

Уже в семнадцать лет он часто менял девушек, позволял себе пропускать уроки в школе, но невероятным образом умудрялся переходить из одного класса в другой и даже получать хорошие оценки. О таких, как он, говорят: ленивый подонок, которого матушка-природа щедро одарила феноменальной памятью.

Влад учился в обычной гимназии, где задавали много домашних заданий и заставляли зубрить латынь. Учились там в основном старательные дети без собственных водителей и сумок Prada, что по контрасту делало Влада еще более привлекательным в глазах окружающих.

У него дома был огромный бассейн, и когда отец уезжал в командировки, Влад летом устраивал вечеринки, попасть на которые мечтало полгорода. Это был еще один рычаг давления, которым Влад без колебаний пользовался. Те, кого он считал недостойными, не имели права веселиться у бассейна. Всем хотелось попасть в дом к Владу, поэтому все старались стать «достойными».

Мы были в одной компании: я, моя подруга Маша, ее парень Саша, ну и, конечно, главный герой этой истории. Они с Сашей были лучшими друзьями и к нам (ко мне и моей подруге) относились хорошо. Я замечала это особое отношение на каждом шагу: с нами Влад часто смеялся, шутил, не пытался казаться тем, кем не был. А если нашего друга все-таки заносило, мы легко могли бросить нечто вроде: «Эй, полегче, Ромео, сбавь обороты!» И он сбавлял!

Это было так естественно — поставить дерзкого Влада на место. Так естественно, что ему даже не приходило в голову обижаться на подобные замечания. Через много лет я поняла: мы были единственными, кому он дал право так к себе относиться.

Как любая большая головоломка состоит из маленьких хрупких фрагментов, так и у этой истории есть множество частей, оттенков, граней. Их можно менять местами, играть с ними, но от этого, увы, ничего не изменится: история завершилась. Осталось только судить действующих лиц.

И все же я бы очень хотела поделиться двумя фактами. Не потому, что они важны, а потому, что без них история потеряет значительную часть вкусовых качеств.

Первый факт: Саша, лучший друг Влада, очень любил мою подругу. Он относился к ней с большой нежностью, хоть Маша этого и не замечала. Она вообще бывала очень резкой в суждениях и острой на язык, но как же легко и просто с ней было!

Отношения с Сашей были ее первым опытом, и она наивно полагала, что все идет так, как надо, не догадываясь, что далеко не каждый молодой человек по ее просьбе в три часа утра пойдет в магазин покупать ей мороженое. (К счастью, далеко не каждый.) Она воспринимала как должное то, что он с нее пылинки сдувал, и мы с Владом находили этот факт уморительным и постоянно подшучивали над влюбленными.

Нет, Саша не был глупым и тем более слабохарактерным человеком: хорошо учился, разбирался в электронике, бегал на длинные дистанции за школу и обладал тем типом внешности, который я про себя называла «Иванушка-богатырь». Он просто очень ее любил. Она тоже любила, но немного по-другому.

Второй факт: в школе я была полненькой, не очень симпатичной девушкой. Это важно, так как история, которую я хочу рассказать, случилась, когда мне было шестнадцать лет, и моя полнота была на пике. Самоуверенная отличница, изо всех сил скрывающая собственную неуверенность, — такой я была в то время.

Правда в том, что я не знаю, как получилось, что мы с Владом подружились. Я уже в подростковом возрасте научилась избегать таких людей, как он, подсознательно ожидая от них либо насмешки, либо удара в спину (и в буквальном, и в переносном смысле).

Видимо, повлиял тот факт, что познакомились мы с этим человеком очень естественно — через мою самую близкую подругу, которая очень много значила для Саши и, соответственно, для Влада тоже. Должна признать, что у Влада было много недостатков, но к тем, кого он считал друзьями, он относился по-джентельменски. Саша был его другом, Маша — девушкой Саши, а я — подругой Маши. А значит, окольными путями я таки оказалась в компании Влада.

Не знаю, когда наше знакомство переросло в дружбу. И не знаю, почему именно с ним я могла разговаривать о чем угодно и не бояться неловких пауз. Не знаю, почему, когда он смотрел на меня, мне хотелось прикоснуться к его волосам и прошептать: «Влад, какой же ты хороший».

Со временем мне начало казаться, что Влад составил для себя некую схему: вот люди из моей стаи, и к ним я отношусь с уважением, а вот чужие, и для них у меня не припасено ничего хорошего.

Как же мне это льстило! В школе все знали, что ссора со мной или Машей равносильна потере права присутствовать на вечеринках Влада, которые он устраивал регулярно и проводил разгульно, с шиком. Это, безусловно, добавляло мне баллов, как будто Влад дарил нам с Машей частичку своей популярности.

Дело не только в том, что он был богат. В семнадцать лет Влад уже обладал той внешностью, которую женщины видят разве что на страницах любовных романов: непослушные черные волосы, широкие плечи, дерзкая, сводящая с ума улыбка и, безусловно, острый, изворотливый ум и прекрасную память. Ни до, ни после знакомства с ним я не встречала людей, которые могли бы прочитать длинный стих три-четыре раза и рассказать его наизусть.

А теперь представьте, каким может стать человек, наделенный материальным благополучием, внешней привлекательностью и изворотливым умом? Вот так рождаются монстры…

Он встречался со многими девушками (лично я помню как минимум семерых). Все они были старше него, и каждая — каждая! — такая красавица, что глаз не оторвать. Безусловно, если существуют стереотипы того, как должна выглядеть привлекательная девушка, то все подруги Влада как будто воплощали в себе эти стереотипы.

Летом мы вчетвером часто отдыхали у бассейна в его доме. Мы ели фрукты, которых всегда в холодильнике было в избытке, уплетали десерты и вкуснейшие шарлотки, приготовленные какой-то женщиной, которой платили за то, чтобы она снабжала дом Влада продуктами. А еще я любила сыры. И жульничала: в первую очередь съедала Рокфор, Камамбер, Моцареллу и Гауди. У меня дома тоже были такие продукты, но я ведь знала, сколько они стоят, а у Влада все бесплатно. Словом, жульничала…

Хозяин дома (отец Влада) постоянно находился в разъездах, а мать умерла, когда сыну было то ли два, то ли три года.

О ней в семье было не принято говорить, так что об этом я знаю немного. Конечно, временами моя писательская фантазия уносилась в далекие сферы, где мама Влада обладала самыми разными качествами и представала в разных образах. Но иногда фантазии лучше оставлять при себе, и это именно тот случай, ведь я не знаю, какой она была на самом деле, а оскорблять память умерших, как правило, весьма неблагородное дело.

Понятия не имею, о чем думал отец Влада и думал ли в принципе, но за юным наглецом с раннего возраста почти не было никакого присмотра. Его одевали, кормили, водили на всевозможные занятия, никогда не журили и потакали всем прихотям. Благодаря такому воспитанию он не чувствовал ответственности ни перед кем и делал, что ему вздумается.

У нас, юных пичуг, это вызывало лишь чувство зависти: почему нас заставляют в девять часов быть дома, а он всю ночь волен делать что угодно?

Да, у нас было много причин завидовать нашему популярному другу, и все эти причины мы с регулярно проговаривали ему вслух, на что Влад усмехался и отвечал: «Видимо, в прошлой жизни я был большим паинькой и теперь вознагражден за это». Видимо, так и было…

Приходя к нему домой, мы доставали из бара вино, из холодильника — фрукты, сыр и, чувствуя себя безумно взрослыми, начинали обсуждать девушек Влада.

О них мой друг отзывался весьма нелестно: «Эта слишком много говорит», «Не давала целых два месяца», «Изо рта воняет, как из помойки», «Так она же толстая!»

Меня пугали эти высказывания: острые, как иголки, болезненные и унизительные. Я не могла не думать, что если он в таких красавицах находит недостатки, то что он думает обо мне.

Но мне так нравилась наша дружба, наша четверка, что я молча кивала в ответ на особо оскорбительные фразочки и с видом умудренной в амурных делах женщины делала еще один глоток шампанского. Вы забыли, мы же были очень взрослыми…

Но потом все изменилось.

Мне тяжело будить воспоминания о том, что причиняет самую сильную боль. Боль причиняет то, как он поступил, то, как я отреагировала, и то, что он был для меня так немыслимо важен, что я смолчала тогда, когда стоило закричать.

Допускаю, что Влад был больше, чем просто друг, и я по-настоящему его любила. Не знаю, какой была та любовь и когда она зародилась. Мне просто хотелось, чтобы у него всегда все было хорошо даже в ущерб моим интересам.

Не проходите мимо этой фразы, задумайтесь над ней. Я действительно настолько им дорожила, что желала ему счастья, даже если это разобьет мне сердце. Вы понимаете, что к нему испытывала та шестнадцатилетняя дурочка, которой я была много лет назад? Верите мне?

Наверное, то, что случилось потом, — закономерность. Но, Господи, почему же так тяжело вспоминать об этом? Почему так больно писать?

Я смотрю на свои руки на клавиатуре — руки двадцатитрехлетней девушки, и мне кажется, что моим рукам — столетия, ведь они трясутся. Обветренная от долгого нахождения на морозе кожа стала серой и сухой, а красный маникюр лишь подчеркивает эту серость. Он кажется настолько неуместным на моих руках, что на ум приходит сравнение: «Красный маникюр на моей руке, как шляпа на собаке».

Я смотрю в окно и подливаю в пузатый бокал еще вина. Я пью редко, и алкоголь действует на меня безотказно: я пьяна. Мне не верится, что я наконец излагаю на бумаге то, что мучило меня много лет… Надеюсь, потом мне станет легче, и призрак Влада оставит меня в покое.

Глава 2

Он заканчивал школу, до выпуска оставалось несколько месяцев. У Влада уже был приготовлен костюм, купленный летом во время отдыха то ли в Испании, то ли во Франции. В последний год мой друг по-настоящему постарался и «подтянул» все предметы, но наиболее усердно он налегал на английский. Этот язык давался ему легко, как и все, за что он брался серьезно, не для галочки. К тому же у него было много практики: золотого мальчика вечно занятой папа отправлял в разные летние лагеря в Англии, Ирландии или Штатах.

Лишь одно отвлекало этого красавца от его беззаботной жизни…

Эта девушка перевелась к нам в школу в девятом классе, а если точнее, переехала в столицу из небольшого города в какой-то области.

Я в то время была в десятом классе, она в девятом, а Влад — в одиннадцатом.

У нее было совершенно обычное для славян имя, но, думая о ней, я всегда вспоминаю фильм, который называется «Матильда». Кинолента рассказывает историю маленькой девочки, обладавшей волшебными силами. Но не в сюжете дело, а в том, что, если бы Матильда из фильма была чуть-чуть старше, я уверена, она бы выглядела, как та девушка, о которой я расскажу.

Да, у нее было не цепляющее слух имя, но мысленно я часто называю ее именно так — Матильда. Красиво, не правда ли?

Видимо, так работает извращенная фантазия писателя: он даже в самых мерзких историях находит романтику. Наверное, из-за писателей и начинаются войны и случаются перевороты. Проклятые писатели пытаются все идеализировать. Вот и я занимаюсь тем же: пою дифирамбы моему дорогому Владу и его жертве.

Матильда…

Не могу сказать, что она была очень приметной. Что бросалось в глаза — чистая кожа, усыпанная веснушками.

Худенькая, с длинными русыми волосами, которые как будто доминировали во всем ее облике. Ее вид говорил о стесненности в средствах и скромности.

Мне представлялось, как эта девочка выходит замуж после одиннадцатого класса, рожает детей, набирает вес, и ей так и не суждено узнать, что в ней от природы была заложена красота, которой позавидует даже звезда мирового масштаба.

Такие, как Матильда, не пытаются вскарабкаться наверх, где, поговаривают, находятся слава, деньги и пресловутое счастье, о котором все говорят, но мало кто видел. Иногда таким девочкам везет: на них обращают внимание такие, как Влад. Что ж, сомнительная удача, после которой разве что в могилу. Ха-ха, как смешно я пошутила!

Ее мама получила работу в столице и переехала с тремя детьми: три девочки, Матильда была самой старшей.

Одевалась она скромно, предпочитая (добровольно или не очень) простые светлые майки, кроссовки и джинсы.

Я помню тот день и даже минуту, когда Влад впервые обратил свой взор на эту девушку. Поздно проклинать это мгновение, но не думать о том, как сложилась бы моя судьба, если бы они не встретились, я не могу.

Какой-то идиот пригласил Матильду на вечеринку к Владу, одну из первых, устраиваемых в так называемый летний сезон.

Близился май, вечера становились все теплее, а вечеринки у Влада происходили все чаще и становились все горячей.

Матильда в тот день была очень мило одета: на каблуках и с высокой прической. Я такие укладки всегда терпеть не могла: считала, что они удешевляют образ, но ей, удивительное дело, очень шло.

Мы с Машей разносили выпивку и следили, чтобы гости не лезли куда не надо. Если кто-то выпивал слишком много, вежливо (а чаще невежливо) выпроваживали за территорию участка. Мы были весьма беспечны, и нам нравилось играть роль хозяек этого роскошного дома, чувствовать мнимую власть над людьми.

Тех, кто пришел впервые, мы «вылавливали» сразу, как бы те ни маскировались. Новенькие не могли не озираться вокруг, постоянно вертели головами и часто спрашивали, действительно ли можно брать еду, разложенную на столиках у бассейна.

Матильда пришла с подругами. Персиковое платье выгодно подчеркивало стройный стан, и я невольно ощутила укол зависти: моя фигура была далека от совершенства. У меня кошки на душе заскребли и там же нагадили, когда я увидела, как он на нее посмотрел!

Да, эти двое видели друг друга в школе, но именно в тот момент он заметил ее по-настоящему. Она стояла у бассейна и меланхолично рассматривала воду.

Со стороны могло показаться, что Матильда думает о чем-то высокодуховном, возможно, о Борхесе или Улиссе, но я уже не раз видела подобное выражение лица, означавшее одну-единственную мысль: разрешается ли в этот жаркий день купаться в бассейне?

Взгляд моего друга пробежал по ее фигуре от пяток до макушки… и его глаза заблестели, как у охотника. Я, знавшая этого покорителя женских сердец достаточно хорошо, поняла: быть охоте! Но я знала и другое: не попадалось еще на пути ни одной девушки, которую Влад не завоевал бы, стоило ему лишь захотеть.

Эту девушку он захотел. Он подошел к ней и не отходил до самого вечера. Они разговаривали, шутили, смеялись, и я с завистью наблюдала, как Матильда становится все веселее и разговорчивее. Ее природная скованность отступала под напором харизмы Влада.

Ее глаза заблестели. Его, как ни странно, тоже.

Я думаю об этом с того самого дня и в течение многих лет. Почему он так на нее отреагировал? Возможно, она ему кого-то напоминала, например, мать? Возможно, просто соответствовала его представлениям о том, как выглядит идеальная девушка? Я никогда не узнаю причин, но известно одно: Влад помешался на этой девятикласснице!

С той вечеринки он говорил о ней день и ночь, и наши посиделки у бассейна превратились в обсуждение Матильды. Маша начала давать Владу советы, и он, насмехаясь и подшучивая, тем не менее внимательно их выслушивал. Мы с Машей были единственными представительницами женского пола, с кем он мог поговорить, не боясь показаться смешным или глупым.

Ну и, конечно, наступил день, когда, загорая втроем у бассейна, мы услышали скрип белой пластиковой двери. Не оборачиваясь, я уже знала: он привел ее.

Нет больше нашей четверки, она канула в небытие, подумала я и после этой мысли ощутила словно порыв осеннего ветра. Теперь есть мы трое, он и Матильда.

Я видела, что девчонка чувствовала себя неуютно в нашей компании и в доме Влада. Она топталась на месте, не решаясь подойти, пока Влад почти силком не подвел ее к нашим лежакам. Я не стала подниматься, лишь слегка обернулась и, придерживая шляпу с широкими полями, сказала:

— Ну, здравствуй.

— Привет, — ответил спокойный голос, сопровождаемый скромной улыбкой.

Я с удивлением осознала, что слышу ее голос впервые.

— Знакомься, это мои друзья. — Влад взялся исполнять роль гостеприимного хозяина. — Маша, Марина, а это Саша.

Маша поднялась со своего лежака, Саша сделал то же самое. Ну, а я… я последовала за большинством, но делала это так медленно, чтобы новая подружка Влада сразу поняла: мы с ней не подружимся.

Так нас стало пятеро. Матильда начала приходить в дом к Владу. Они ненадолго уединялись где-то в доме, а затем неизменно выходили к бассейну. Ложились на лежаки, грелись на солнышке и болтали о чем попало.

Иногда Влада с нами не было: он уходил либо к репетиторам, которых нанимал ему отец во время редких приездов в город, либо встречался с друзьями из ночного клуба в центре города. Удержусь от соблазна указать конкретную улицу, где находилось то место, поскольку это чревато последствиями, но скажу, что владел клубом отец Влада. (Его отец в принципе владел многими вещами по всей стране и за ее пределами.)

Когда Влад уходил по своим делам, мы оставались в доме вчетвером: мы трое и Матильда. Со временем начало происходить нечто необычное: наши разговоры, дополненные новым голосом, стали еще увлекательнее.

Матильда была очень скромной, если не сказать неуверенной. Она не пыталась произвести впечатление, заранее признавая наше право доминировать в разговоре. Но если уж выражала свое мнение, слушать ее было интересно. У нее было неплохое чувство юмора, которое проявлялось, стоило ей почувствовать себя в компании более-менее раскрепощенно.

Это подкупало. Эта девушка смеялась лишь над теми шутками, которые понимала и считала смешными; не делала лишних комплиментов, но умела подмечать важные детали. Например, когда на улице после дождя похолодало, и Маша надела яркий оранжевый свитер, Матильда сразу подметила, что моей подруге идут яркие цвета, но она слишком редко их носит.

Она сказала, что у меня красивые длинные волосы и была достаточно умна, чтобы не делать мне комплиментов в стиле: «Как ты похудела», «Выглядишь стройнее» и тому подобное. Этим страдали предыдущие избранницы Влада. К счастью, они так быстро менялись, что я даже не успевала затаить обиду.

Но со временем мы с Машей начали замечать и другое: Влад был не удовлетворен… чем-то или кем-то. Он по-прежнему виделся с Матильдой, да и я успела узнать эту девушку достаточно хорошо, чтобы понять, что и она от него без ума. Но!

Она приходила к нему домой, они проводили несколько минут в его комнате и выходили к нам. Влад был раздражен, а Матильда сильно удручена, как будто ей стыдно за свое поведение.

Догадаться о причинах его недовольства было так же просто, как щелкнуть двумя пальцами. Не потому, что я знала ее, а потому, что очень хорошо знала его.

Моя неприязнь к Матильде отошла на второй план, и я честно призналась себе, что девушка она, в общем-то, неплохая, не самоуверенная и лишенная хамства, которого во мне самой в подростковом возрасте имелось в избытке.

В один из безоблачных летних дней, когда Влад ушел по своим делам, а она осталась с нами, я решила спросить у девочки, в чем дело. Маша пошла в дом делать бутерброды, а Саша отправился в гараж копошиться в железе, так что у нас был шанс поговорить наедине.

— Матильда, я сейчас полезу не в свое дело, но это свойство моего характера, так что придется тебе потерпеть. Что между вами происходит?

Она укуталась в махровое желтое полотенце, как в защитные доспехи, хотя на улице было не просто тепло — жарко. Посмотрела на меня глазами затравленного зверька, задержала дыхание… и промолчала.