В погоне за Кассандрой

Жаль, что это, по всей видимости, невозможно.

Дружба с Рисом Уинтерборном, который был женат на сестре Кассандры, Хелен, нисколько ему не помогала. Том часто встречался с Рисом, чтобы быстро пообедать в харчевне или закусочной, недалеко от их контор. В один из таких случаев друг сообщил, что Уэст Рэвенел обручился с Фиби, леди Клэр, молодой вдовой с двумя маленькими сыновьями, Джастином и Стивеном.

– Я так и думал, – сказал Том, довольный новостью. – Позавчера вечером мы вместе посещали клуб Дженнера, и Уэст только о ней и говорил.

– Я слышал, – заметил Уинтерборн. – Похоже, вы с Рэвенелом попали в небольшие неприятности.

Том закатил глаза.

– Бывший поклонник леди Клэр наставил на нас пистолет. Всё было далеко не так интересно, как может показаться. Его быстро обезоружили, а ночной портье выволок из клуба. – Он откинулся на спинку стула, когда подошла официантка и поставила перед ними тарелки с охлаждённым крабовым салатом и сельдереем. – Но до того, как это произошло, Рэвенел молол всякий вздор о леди Клэр, о том, что из-за своего сомнительного прошлого он её недостоин, что боится подать дурной пример её детям.

В тёмно-карих глазах Уинтерборна зажёгся интерес.

– Что ты ему сказал?

Том пожал плечами.

– Брак сыграет ему на руку, а что ещё имеет значение? Леди Клэр богата, красива и дочь герцога в придачу. Что же касается её сыновей... какой бы пример им не подавали, дети всё равно вырастут такими, какими вырастут. – Том сделал глоток эля и продолжил: – Угрызения совести только излишне усложняют принятие решения. Они как те ненужные нам части тела.

Уинтерборн замер с вилкой крабового салата у рта.

– Какие ненужные части тела?

– Аппендикс. Мужские соски. Ушные раковины.

– Мне нужны уши.

– Только внутренняя их часть. Ушные раковины абсолютно бесполезны.

Уинтерборн насмешливо на него посмотрел.

– На чём тогда держаться шляпе?

Том ухмыльнулся и пожал плечами, признав правоту друга.

– В любом случае Рэвенел сумел завоевать прекрасную женщину. Молодец.

Они подняли бокалы и чокнулись в честь молодых.

– Дату свадьбы уже назначили? – спросил Том.

– Пока нет, но скоро. Церемония состоится в Эссексе в поместье Клэр. Тихое мероприятие, только для близких друзей и родственников. – Уинтерборн взял стебель сельдерея, присыпал его щепоткой соли и добавил: – Рэвенел хочет тебя пригласить.

Пальцы Тома рефлекторно сжали дольку лимона. Капля сока брызнула ему на щёку. Он бросил раздавленную кожуру и вытер лицо салфеткой.

– Не могу понять зачем, – пробормотал Северин. – Раньше он никогда не вносил моё имя в список гостей. Я удивлюсь, если он вообще знает, как оно пишется. Во всяком случае, надеюсь, что Рэвенел не станет тратить бумагу и чернила на моё приглашение, я всё равно его не приму.

Уинтерборн бросил на него скептический взгляд.

– Ты пропустишь его свадьбу? Вы дружите, по меньшей мере, десять лет.

– Он переживёт моё отсутствие, – раздражённо заверил его Том.

– Это как-то связано с Кассандрой? – спросил Уинтерборн.

Глаза Северина сузились.

– Трени тебе рассказал, – скорее констатировал, чем спросил Том.

– Он упомянул, что ты познакомился с Кассандрой, и она тебе понравилась.

– Конечно, понравилась, – холодно ответил Том. – Ты же знаешь, как я люблю красивые вещи. Но из этого ничего не выйдет. Трени счёл брак плохой идеей, и я не мог не согласиться.

– Интерес был взаимным, – безучастно сообщил Уинтерборн.

Заявление мгновенно вызвало у Тома нервную дрожь в животе. Внезапно потеряв интерес к еде, он принялся гонять по тарелке веточку петрушки зубцами вилки.

– Откуда ты знаешь?

– На прошлой неделе Кассандра пила чай с Хелен. Судя по тому, что она сказала, ты произвёл на неё сильное впечатление.

Том коротко рассмеялся.

– Я на всех произвожу сильное впечатление. Но Кассандра сама мне сказала, что я не смогу дать ей ту жизнь, о которой она всегда мечтала, как и не смогу стать мужем, который её полюбит.

– Не сможешь?

– Конечно, нет. Её не существует.

Склонив голову, Уинтерборн кинул на него насмешливый взгляд.

– Любви не существует?

– Как и денег.

Теперь Уинтерборн был сбит с толку.

– Денег тоже не существует?

Вместо ответа Том сунул руку в карман пиджака и, порывшись, вытащил банкноту.

– Скажи мне, сколько она стоит.

– Пять фунтов.

– Нет, сколько стоит бумага, на которой она отпечатана.

– Полпенни, – предположил Уинтерборн.

– Именно. Но эта бумажка в полпенни стоит пять фунтов, потому что мы все договорились так считать. А теперь вернёмся к браку...

– Yr Duw 2, – пробормотал Уинтерборн, поняв, к чему ведёт Северин.

– Брак - это экономическое соглашение, – продолжил Том. – Могут ли люди жениться без любви? Конечно. Способны произвести без неё потомство? Очевидно. Но мы притворяемся, что верим в эту мифическую, зыбкую субстанцию, которую никто не может ни услышать, ни увидеть, ни потрогать, хотя истина заключается в том, что любовь - это всего лишь искусственная ценность, приписываемая отношениям.

– А как же дети? – возразил Уинтерборн. – Разве для них любовь тоже искусственная ценность?

Том засунул пятифунтовую банкноту обратно в карман и ответил:

– То, что дети считают любовью, на самом деле инстинкт выживания. Способ побудить родителей заботиться о них до тех пор, пока они не смогут делать это сами.

Лицо Уинтерборна приняло ошеломлённое выражение.

– Боже, Том. – Он откусил кусочек краба и принялся методично его пережёвывать, не торопясь отвечать. – Любовь реальна, – наконец, проговорил он. – Если ты когда-нибудь испытаешь её...

– Знаю, знаю, – устало перебил его Том. – Всякий раз, когда я совершаю ошибку и завожу этот разговор, все мне говорят одно и то же. Но даже если бы любовь существовала, какой мне от неё прок? Из-за неё люди принимают иррациональные решения. Некоторые даже умирают. Я чувствую себя гораздо счастливее без любви.

– Правда? – усомнился Уинтерборн и замолчал, когда к их столику подошла официантка с кувшином эля. После того как она снова наполнила их кружки и ушла, Рис сказал: – Моя мать часто говорила: "Несчастен тот, кто жаждет завоевать мир, несчастен тот, кто его завоевал". Я знал, что она ошибается, как может человек, завоевавший весь мир, не быть счастливым? Но, разбогатев, я, наконец, понял, что она имела в виду. Те вещи, которые помогают нам вознестись на вершину успеха, потом мешают им наслаждаться.

Том хотел было возразить, что вполне счастлив. Но Уинтерборн, чёрт бы его побрал, оказался абсолютно прав. Он тосковал уже несколько месяцев. Проклятье. Неужели именно такой будет вся его дальнейшая жизнь?

– Тогда я безнадёжен, – мрачно изрёк Северин. – Я не могу верить во что-то без доказательств. Слепая вера не для меня.

– Я не раз видел, как ты принимаешь неверные решения из-за излишних рассуждений. Но если бы тебе хоть ненадолго удалось выбраться из этого лабиринта сознания, чтобы понять, чего ты хочешь... не то, что ты счёл нужным хотеть, а, что подсказывает чутьё... Тогда, возможно, ты бы обнаружил, к чему взывает твоя душа.

– У меня нет души. Её не существует.

– Что, по-твоему, заставляет мозг работать, а сердце биться? – раздражённо спросил Уинтерборн, не переставая удивляться.

– Электрические импульсы. Итальянский учёный по имени Гальвани доказал это сто лет назад на примере лягушки.

– Я не могу говорить за лягушку, – убеждённо сказал Уинтерборн, – но у тебя душа есть. И мой тебе совет, давно пора обратить на неё внимание.

После обеда Том вернулся в свою контору на Ганновер-стрит. Стоял прохладный осенний день, резкие и внезапные порывы ветра беспрестанно меняли направление. "Фланелевый" день, как выразился Уинтерборн. По улице разметало выброшенные перчатки, окурки сигар, газеты и тряпьё, сорванное с бельевых верёвок.

Том остановился перед зданием, в котором располагались головные конторы пяти его компаний. Неподалеку юный паренёк усердно собирал окурки сигар в сточной канаве. Позже табак извлекут и поместят в дешёвые сигары по два пенса за штуку.

Внушительный парадный вход, увенчанный массивной фронтонной аркой, достигал двадцати футов в высоту. Первые пять этажей были облицованы белым известняком, а два верхних - красным кирпичом и искусной белокаменной резьбой. В вестибюле разместился световой колодец, тянувшийся к застеклённому окну в потолке, а внутри располагалась широкая лестница.

В этом месте всё говорило о том, что важные люди делают здесь важную работу. В течение многих лет, когда Том приближался к зданию, его охватывал неподдельный трепет.

Теперь же ничто его не радовало.

Вот только... каким-то непостижимым образом... он испытал прежнее удовлетворение от достижения желаемой цели, ремонтируя котёл в Приорате Эверсби. Какое же это незабываемое ощущение работать руками, благодаря навыкам, полученным в двенадцать лет, когда Том был только подмастерьем, а весь успех ждал ещё впереди.

Тогда он был счастлив. Его детские амбиции взрастил и воспел пожилой наставник, Чемберс Пакстон, заменивший ему столь необходимого отца. В те дни казалось, что возможно найти ответы на любые вопросы и решить любую проблему. Даже лишения превратились в преимущества: когда человеку не нужно беспокоиться о любви, чести или другой подобной чепухе, он может спокойно зарабатывать большие деньги. Чем Том чертовски наслаждался.

Но с недавнего времени некоторые лишения стали ощущаться как лишения. Счастье или, по крайней мере, то, что он под ним понимал, улетучилось.

Ветер кружил и дул со всех сторон. Резкий порыв сорвал с его головы чёрную шляпу из шерстяного фетра. Она покатилась по тротуару, пока её не подхватил маленький охотник за окурками. Сжимая в руках головной убор, мальчик настороженно посмотрел на Тома. Оценив расстояние между ними, Северин пришёл к выводу, что пускаться в погоню бессмысленно. Ребёнок легко ускользнёт от него, скрывшись в лабиринте переулков и конюшен позади главной улицы. "Пусть забирает", – подумал Том и направился в здание. Если парень перепродаст шляпу за сумму хотя бы отдалённо сопоставимую с первоначальной ценой, он заработает небольшое состояние.

Том поднялся в свои апартаменты на пятом этаже. Его личный секретарь и помощник Кристофер Барнаби немедленно явился забрать чёрное шерстяное пальто.

Барнаби подозрительно огляделся в поисках шляпы.

– Ветер, – резко бросил Том, направляясь к большому письменному столу с бронзовой столешницей.

– Пойти поискать, сэр?

– Нет, её и след уже давно простыл. – Он уселся за стол, заваленный гроссбухами и стопками корреспонденции. – Кофе.

Барнаби тут же умчался с проворством, не свойственным его коренастой фигуре.

Три года назад Том временно взял младшего бухгалтера на место личного секретаря и помощника, пока не найдётся подходящая кандидатура на эту должность. Вообще-то, он бы и не подумал о ком-то вроде вечно взъерошенного и встревоженного Барнаби, с необузданной шевелюрой каштановых кудрей, которые вечно плясали и колыхались на его голове. Даже после того, как Том послал Барнаби к портному на Сэвил-Роу и оплатил счёт за несколько элегантных рубашек, три шёлковых галстука и два сшитых на заказ костюма из шерсти и тонкого чёрного сукна, парень всё равно выглядел так, словно достал одежду из ближайшей бельевой корзины. Внешность личного помощника бросала тень на его работодателя. Но Барнаби быстро доказал свою состоятельность, продемонстрировав исключительные способности расставлять приоритеты и внимание к деталям, поэтому Тому стало наплевать, как он выглядит.

После того, как Барнаби принёс кофе с сахаром и сливками, он встал перед своим столом с маленькой записной книжкой в руках.

– Сэр, японская делегация подтвердила прибытие через два месяца для закупки паровых экскаваторов и бурового оборудования. Они также хотят проконсультироваться по инженерным вопросам, связанным со строительством железной дороги Накасендо через горные районы.

– Мне понадобятся копии топографических карт и геологических исследований местности, и как можно скорее.

– Да, мистер Северин.

– Кроме того, найми преподавателя японского языка.

Барнаби моргнул.

– Вы имеете в виду переводчика, сэр?

– Нет, преподавателя. Я бы предпочёл общаться с ними без посредника.

– Но, сэр, – растерянно произнёс помощник, – вы же не собираетесь выучиться свободно говорить на японском за два месяца?

– Барнаби, не говори глупостей.

Помощник смущённо улыбнулся.

– Конечно, сэр, просто ваше распоряжение прозвучало так, будто...

– Мне потребуется самое большее месяца полтора. – С его исключительной памятью Тому легко давалось изучение иностранных языков, хотя, надо признать, акцент оставлял желать лучшего. – Организуй ежедневные занятия, начиная с понедельника.

– Да, мистер Северин. – Барнаби попутно делал пометки в блокноте. – Следующий пункт на повестке дня весьма любопытен, сэр. Кембриджский университет решил вручить вам Александрийскую премию за ваши уравнения гидродинамики. Вы первый человек, не являющийся выпускником Кембриджа, который её получит. – Секретарь лучезарно улыбнулся, поглядев на него. – Мои поздравления!

Том нахмурился и потёр уголки глаз.

– Мне обязательно произносить речь?